Только на долю секунды, на один удар сердца, Северин погрузился во тьму, такую бездонную и кромешную, он никогда не встречал в реальном мире.

А затем Северин быстро открыл глаза и… проснулся. Пусть и во сне, пусть и ненадолго, но прошлое вернулось, а вместе с ним — и горечь одиночества. Она накатила огромной, ледяной волной.

— Северин, — прошептал Лотар и прижал его к себе.

— Я… мне… надо умыться, — и Северин резко высвободился из его объятий и поспешно спрыгнул с кровати.

Босой выбежал из спальни, не сразу, но всё же смог найти путь до купальни.

Северин вспомнил, что в каменной чаше, находившейся у большого зеркала всегда есть холодная, свежая вода.

Но когда он вбежал в купальню, когда неуклюже споткнулся на пороге, зашатался, будто пьяный, но смог удержать равновесие, ни чаши, ни зеркала не оказалось на прежнем месте. Северин моргнул и протер глаза. И тогда, не сразу, но увидел и чашу, и зеркало. Сначала они, нечеткими очертаниями проступали сквозь мраморную стену, но становились всё объёмнее, всё реальнее. И вскоре Северин уже чётко видел. Так быстро, как только мог он метнулся вперёд и зачерпнул полные горсти холодной воды.

Он умылся, затем сделал несколько глотков. Запершило в горле и болезненно свело зубы.

Мокрый, холодный, Северин уселся рядом с чашей на мраморный пол и закрыл глаза. И воспоминания захлестнули его, подобно волнам прибоя.

— Северин, — Лотар осторожно дотронулся до его плеча и Северин, в который раз, поразился, насколько тёплая у него ладонь.

— Северин, — снова позвал его Лотар.

Но Северин ничего не ответил и не открыл глаз.

— Дурной сон? — спросил Лотар.

— Нет… Скорее нет, чем да… — прошептал Северин.

Он пытался подобрать слова, чтобы выразить то, что чувствовал.

— Мне… приснился брат отца, дядюшка Майлз, и его сыновья, мои кузены, — сказал Северин.

— Ведь они всегда были добры к тебе, — Лотар не спрашивал, а утверждал.

— Да, — согласился Северин, и не стал вновь укорять Лотара за слежку, — и дядя Майлз, и тётя Шанна, и их дети, — он снова улыбнулся. — Они приходили к нам на праздники и всегда дарили мне сладости.

— Обычно дети в… небогатых семьях стараются растянуть такие подарки как можно дольше и съедают по одной конфете в месяц, а от шоколада отламывают крошечные кусочки, — сказал Лотар, — так и я поступал с мамиными подарками, — добавил он, — и за семьсот лет я не ел сладостей вкуснее, чем те, которые она покупала для меня на ярмарках.

— Не в моём случае, — Северин горько улыбнулся, — я съедал всё, пока дядя Майлз и тётя Шанна были в доме.

— Это почему же? — спросил Лотар.

— Я знал, что отец отнимет все конфеты и сахарные фрукты, которые они мне подарили, как только за дядей и тётей закроется дверь.

— Зачем же господину Андреасу Вилару понадобились твои подарки? — спросил Лотар. — Он съедал их сам?

— Он считал, что я, больной и никчёмный, а значит, нечего переводить на меня такие хорошие лакомства, и потому, лучше продать их или выменять в соседних деревнях, — с горечью сказал Северин. — Однажды дядя Майлз предложил… Андреасу отдать меня в их семью. Сказал, что если я в тягость, они-то точно найдут ещё одну миску супа, — Северин замолчал.

— Но он, конечно же, не согласился, — подытожил Лотар.

— Тогда я не понимал, почему, — сказал Северин, — я мечтал жить у дяди Майлза и тёти Шанны.

— Ах, Северин! — Лотар крепко обнял его. — Если бы я только мог… забрать тебя раньше из этого проклятого дома! Но…

— Но ты не мог, — сказал Северин, — и пока не можешь рассказать мне почему.

— Да, ты прав, — согласился Лотар и мимолётно коснулся тёплыми губами его щеки.

От этого прикосновения Северина бросило в жар.

— Жаль, что я не превратил твоего отца в жабу или в угря, — в голосе Лотара была злость, — но ещё не поздно…

— Нет, — сказал Северин твёрдо.

— Как пожелаешь, — теперь голос Лотара звучал немного обиженно, — но, если воспоминания причиняют тебе боль, избавиться от них очень легко…

— Нет, мне необходимо помнить! — с жаром возразил Северин.

— Немного волшебства, — прошептал Лотар, — и ты забудешь…

— Нет! — Северин едва не сорвался на крик.

— Ну, тогда, можно обойтись и без волшебства, — Лотар слегка сжал его плечи и потянул его вверх, заставляя подняться.

Северин не сопротивлялся. Лотар крепко обнял его. Северин почувствовал тепло его рук.

— Ты совсем замерз, — прошептал Лотар, — давай вернёмся в постель.

Северин ничего не ответил, только согласно кивнул головой.

Всё так же обнимая, Лотар повёл его прочь из купальни.

Они забрались под одеяло и крепко прижались друг к другу.

— Однажды прошлое останется лишь прошлым, — сказал Лотар.

— Однажды, — эхом повторил Северин.

— А сейчас ты забудешь обо всём, — прошептал Лотар, почти касаясь губами его уха, — и для этого мне не понадобится никакое волшебство.

И прежде, чем Северин успел возразить, он заткнул ему поцелуем рот, сладким и долгим. Дразняще сплелся, распаляя, своим языком с его. До одури возбуждающе, увлекая прочь от грустных непрошенных мыслей.

Северин больше не пытался высвободиться из его объятий. Северин сдался. И оказался во власти любимых рук и губ.

Желание вытеснило из его сознания все прочие мысли. Северин громко застонал, когда Лотар коснулся влажными, горячими губами его члена, когда вобрал в рот его возбуждённую плоть.

Но Лотар ослабил натиск и не дал ему кончить слишком быстро. Как и в первую их ночь, он оседлал Северина, позволил проникнуть в себя, жаркого, узкого и скользкого от цветочного масла.

Северин забылся, полностью отдался бешенной скачке, позволил эльфу творить с ним всё, что вздумается.

Он кончил почти одновременно с Лотаром, провалившись в бархатную негу оргазма, долгого и сладкого.

А несколькими ударами сердца позже, опустошенный, счастливый, и едва ли способный шевелиться, позволил Лотару снова обнимать себя.