Мы привыкли, что солнце восходит везде, но мы забываем, что не везде это радостное событие. Мы думали, что свет – благо для каждого, а потом нас поглотила тьма, которая стала благословением.
Императрица Теона. Падение Севера
Во мраке он становится на колени перед жертвенником, касается ладонями завитков на краю — слова древнего, вымершего языка с далеких ледников, который принес им веру в Созидательницу. Час до полуночи — время для того, чтобы отдать себя тьме, беспощадной и ласковой. На жертвеннике стоят свечи, до которых нужно дотянуться, когда вспыхнет луна.
Культ воронов позволяет петь любую молитву ночью. Его сестра любит Пленника Ветра — короткая притча о прахе. В детстве они стояли перед жертвенником две минуты, он слушал ее уже тогда охрипший голос, язык ее путался в сочетаниях звуков, но внутри все равно теплело, и казалось, что тьма отступает. Став священнослужителем, корвусом, он стал искать тьму, он преследовал ее покой, и его любимой молитвой стала Песнь Мглы. Найру чуть медлит перед тем, как начать. Может быть, он поет ее в последний раз.
Империя Аврора с ее королевствами не ненавидит Культ Воронов, но почему-то именно ее гимн посчитали безысходным и запретили исполнять где-то, кроме Запада. Ростро — их столица, — единственный город, в котором ночью можно слышать хор, исполняющий ее. Центр говорит: она безысходна, это противоречит небесному учению.
Как будто золото в рогах у жрецов Культа Оленей ему не противоречит. Или убийцы южного Культа Змей. История никогда не пишется проигравшими. Губы, шепчущие мертвые молитвы, ближе к смерти. Корвусы ее не боятся.
Песнь Мглы длится одиннадцать минут.
Он касается лбом холода поверхности жертвенника и сидит так, склонившись, чувствуя, как тьма накрывает его тело, овладевает им, и Найру растворяется в ней, разрушая инстинкт самозащиты, убивая свою личность, утрачивая все, что есть в нем, кроме веры — о, Созидательница, если бы ты только взяла его дух в свои руки, обратила в свой инструмент и выточила бы им храм в горах Севера, чтобы тот касался неба и пропитывался ночью насквозь, потому что хочется быть выше, могущественнее, возвысить созидание на тот уровень, когда у тебя самого от своего достижения перехватывает дыхание. Он оставляет только имя — сколько крови он пролил, чтобы быть заслужить его. Корвус с именем — редкое явление.
Найру никогда не станет приближенным Небесной Жрицы – главной, представительницей всего Культа. Инквизиторы редко бывают возвышенными в своей вере, их задача ловить тех, кто оступился, и толкать тех, кто тянет в пропасть.
Ему уезжать, прощаться с этим храмом, в котором он знает каждую царапину, прощаться с бесконечными лесами и криками ворон, собирать зимнюю форму и забыть, что у него есть родные поля с родными звездами в ночи. Он не раз уезжал — сначала в Центр, сосредоточение всех культов, получать клеймо инквизитора — жжение на стопе, переплетения созвездия Лучницы, долгие проверки и экзамены. Корвусов мало за пределами Запада. Дальше — сама работа инквизитора — несколько деревень, приграничный с Центром город Гверн с его огромными комплексами храмов и корпусами для беженцев. Но ехать на Север — подписать самому себе смертный приговор.
На Севере нет доминирующего Культа, да и самой веры тоже — только следование учению. Найру не понимает, где они откопали церковь, в которой существует угроза. И почему ее должен решать он, а не действующий где-то там Орден сновидцев. Это они беседуют с демонами и выедают живым сердца. Можно побиться за прозвище падальщик.
Найру недовольно хмурится и вжимается в жертвенник сильнее. Время от молитвы посвящается освобождению духа, стоит внимать самого себя — дыхание, сердцебиение, жизнь в теле. Чувствовать каждый сантиметр, чтобы раскрыть в себе дух, чтобы расцвести и вспомнить о той силе, которая заточена внутри. Это не время для тревог и мирских, разрушительных мыслей.
Сначала Созидательница создала Бездну — пространство, пропитанное ее частицами, самое величественное и пугающее место, на которое они не должны вступать. Первое живое в ней — дух — бестелесное, Ее Величие, что не может создать ничего материального. Второе творение – демоны. Физическая оболочка, полная свобода и желание создавать. Слишком много силы, слишком много возможностей, скверна — горькое последствие.
Это измерение населено людьми. Человек — уязвимая оболочка, со связью с Бездной, но наполненная духом, не таким горделивым, не таким могущественным. Первая заповедь Воронов говорит поддерживать жизнь. Нельзя опускаться до желания уничтожать.
Найру борется с внутренней тьмой, цепляется за правила, которые держат его от падения, которое сделает его подобным демонам. Он знает, что в его руках, скрытых черными перчатками, есть сила, достаточная, чтобы самому вырезать храм в горах, но обломки полетят вниз, на людей. На тысячи людей. Созидание не стоит разрушения. Необходимо оберегать уже созданное.
Луна вспыхивает — полночь. Найру разгибается, быстро зажигает белые свечи на жертвеннике. Кланяется каждой из восьми свечей.
Созидательница убережет его, пока он будет отдавать себя мгле, пока его тьма будет смешиваться с тьмой ночи. Он заточен в ночь – черная форма корвуса не открывает кожи, не раскрывает его демонической порочности. Его глаза — две черной пустоты, в них нельзя прочитать желаний рискнуть и приставить к груди Созидательницы лезвие. Его стопу жжет татуировка инквизитора — ты есть исполняющий закон, ты есть закон, ты есть четкость и грань.
Между лопатками у него другая татуировка, которая иногда становится ледяной, но ее невозможно разглядеть самому. Найру ничего о ней не знает, и не собирается спрашивать.
Есть тьма, которую нельзя трогать.
Пусть его дороги никуда не ведут, пусть его рука может дрожать — ночь всегда будет знать его имя.