— Уен, ну пожалуйста!

— Повторяю в сотый раз, мой ответ нет.

— Но ты ведь даже не обдумал это!

— Здесь и говорить не о чем.

И так повторяется уже минут десять. Уену кажется, что еще одно подобное чересчур слезливое «пожалуйста» от Сонхва и его попросту вырвет.

— Слушай, почему ты так упрямишься, а? — виновник его рвотных позывов сидит прямо напротив, устало потирая переносицу. Красивое лицо старшего искажено в болезненной гримасе, будто этот диалог ему совсем осточертел.

— Если ты не забыл, не у всех людей в этом мире год назад закончилась учеба в университете, а диплом уже защищен на отлично, — глаза Уена сверкают, как сапфиры, — у меня последняя сессия на носу, сроки горят, ничего не готово.

— А, то есть, поэтому ты такой бешеный ходишь? Один вечер погоды не сделает, у тебя все равно в мозгах за четыре года ничего не отложил-

Ближайший в зоне доступа младшего предмет летит в сторону Сонхва, намереваясь зарядить тому по лбу. Вовремя отклонившись в сторону, Пак возмущенно смотрит на осколки разбившейся о стену тарелки и остатки разбросанной по полу каши.

— Чон Уен, — цедит он сквозь губы, — ты доигрался.

Упомянутый пристыженно поджимает губы, испытывая угрызения совести, но всеми силами не подает виду.

— Вот видишь, я совсем неуравновешенный, зачем тебе с собой лишний груз тащить?

Старший тяжело вздыхает.

— Слушай сюда, — он складывает руки на груди, всем видом показывая свою решительность, — никакие глупые доводы не помогут тебе избежать этого концерта. Особенно теперь, когда ты разбил мою любимую тарелку. Ты идешь вместе со мной и Есаном на концерт, это даже не обсуждается.

— Интересно, а он вообще знает, что собирается куда-то послезавтра?

— Пока нет, — Пак морщится, явно этому не радуясь.

— У-у, тяжелый случай, — хмыкает Уен, заранее предвкушая перекошенное лицо друга.

— Ну, так? Ты больше не отказываешься?

— На самом деле, я сдался почти сразу, просто хотелось на ком-то за свое плохое настроение отыграться, — пожимает плечами Уен, глядя на Сонхва с хитринкой.

— Ты труп.

***

Нельзя сказать, что Уен в лиге интровертов. Это скорее относится к его лучшему другу, который прямо сейчас стоит напротив, раздраженно притоптывая ногой.

Чон Уен — социальная бабочка и самый желанный гость в каждой компании. Всегда веселый, легкий в общении и открытый на любого рода развлечения, он никогда не отказывался от непринужденного вечера со своими друзьями. Просто совсем недавно на голову резко свалилось осознание, что университет вот-вот будет окончен, а у него ничего не готово. Наверстать упущенное, живя в том же ритме жизни было бы просто невозможно, поэтому он сразу же отказался от еженедельных тусовок и какого-либо рода развлечений.

Тем не менее, жизнь без всего этого оказалась слишком тяжелой, и он не мог не соблазниться идеей Сонхва выбраться куда-то.

История начиналась просто:

— Я собираюсь взять интервью у популярной рок-группы, — первым делом заявляет Сонхва, усадив его на стул, — но перед этим мне обязательно нужно посетить их концерт, сделать пару снимков, так сказать. Ну и я подумал, почему бы нам не пойти вместе?

Уен понятия не имеет, кто сейчас находится на пике славы, и всегда был далек от музыкальный индустрии, больше интересуясь танцами. Поэтому вопрос «А на чей конкретно концерт идти?» не имеет для него ни малейшего значения.

Но поломаться стоило хотя бы ради приличия.

И вот он здесь, стоит в холле одной из самых популярных звездных площадок, ожидая, пока им дадут войти в зал.

В помещении царит духота и невыносимая смесь разных типов духов. Вокруг без остановки туда-сюда снуют люди, и Уен в отвращении морщится, мечтая как можно скорее покинуть это место.

— Мне уже это все не нравится, — бурчит Есан, уставившись в одну точку.

Чон всегда знал, что его другу с трудом дается посещение столь людных мест, он всегда был больше домоседом, из двух зол выбирая меньшее. То, что Сонхва все же смог уговорить его прийти сюда, поистине можно считать достижением.

— Расслабьтесь, ребятки, вы будете в восторге, — самый старший от нетерпения подпрыгивал на месте, стремясь разглядеть все вокруг.

«Вот у кого действительно не отнять интереса ко всему новому», — думается Уену, «Он был рожден, чтобы стать журналистом»

Парень постепенно расслабляется, внимательно всматриваясь в чужие лица. Они окружены толпами людей в самых разных одеждах. Все вокруг улыбаются, заметно нервничая. Другие громко смеются на слова собеседников, но из-за большого количества народу на них никто не обращает внимания.

В толпе можно заметить и неприметных людей в черном, быстро пробегающих из одного места к другому. На их лицах сосредоточено другое, более серьезное выражение, и Уен сразу понимает, что это сотрудники, отвечающие за проведение сегодняшнего концерта.

— А мы где сидим вообще? — интересуется Есан.

— На втором ряду, — хитро улыбается Сонхва, вытаскивая из кармана куртки билеты.

— Ну, ничего себе, да мы, прям, шикуем сегодня, — присвистывает Чон.

— Журнал в честь такого важного события, как интервью у столь известных персон решил не мелочиться, — пожимает плечами Пак и устремляется вперед, махая рукой, чтобы остальные последовали за ним.

Наконец они проходят в зал, занимая места с одними из лучших ракурсов. Сцена располагается совсем близко, и Уену кажется, будто еще чуть-чуть, и он сможет дотянуться до нее рукой. Сонхва вытаскивает из кожаной сумки огромную камеру и раздраженно хмурится, пока пытается настроить объектив.

— Это что за монстр? — в удивлении раскрывает рот Есан, с неверием глядя на эту махину.

— Что дали, то и взял, — неловко улыбается Сонхва.

Уен выдыхает, откидываясь на спинку кресла. Внутри нет никаких ожиданий, он надеется лишь получить хоть каплю ярких ощущений. Это же рок-группа, в конце концов.

Пару минут спустя в зале резко гаснет свет. Парень заинтересованно всматривается в сцену, ожидая начала представления.

Красный свет загорается прямо над одним из участников, являя перед взором молодого парня, сидящего у барабана. Взяв в палочки руки, он улыбается, слушая крики фанатов, и делает первый удар.

Постепенно из темноты появляются другие участники, и песня начинается. Уен с любопытством всматривается в лицо каждого и считает количество людей на сцене.

Один, два, три, четыре…

Переводя взгляд на следующего мембера, он замирает в ошеломлении.

Пять.

Перед ним предстает до боли знакомое лицо и сексуальная ухмылка. Пальцы перебирают струны гитары, наигрывая ритмичную мелодию. Мысли в панике разбегаются, оставляя лишь надежду на то, что это все просто его галлюцинации.

«Вот и сходил впервые в жизни на концерт», — думается Уену, пока парень с гитарой обводит взглядом первые и вторые ряды, в конечном итоге останавливаясь на нем.

Игривость в чужих глазах сменяется удивлением. В неверии раскрыв глаза, он всматривается в черты лица Чона, исследуя каждую деталь.

Уен чувствует себя… Странно. Выгнув бровь, дерзко смотрит на гитариста в ответ, как бы намекая, что он своими действиями привлекает слишком много внимания.

Уголки губ парня неумолимо тянутся вверх, и в удовлетворении улыбнувшись, он возвращается к прошлому занятию, ни на секунду не задерживая взгляд на ком-либо другом.

В горле Чона встает комок. Он не слышит более ни щелчков камеры Сонхва, ни удивленных возгласов Есана. Не имеют значения ни восторженные крики, ни подпевания. В голове остается лишь чужой острый взгляд и сладкий голос красноволосого вокалиста, поющего песню о свободе.

И Уен понять не может, как умудрился вновь увидеть Чхве Сана после разлуки длиною в пять лет.

***

Концерт оказался самым запоминающимся и одновременно расплывчатым воспоминанием в его жизни. В голове Уена полная вата, и он спешно бредет к выходу из здания, в пол уха слушая восторженные восклицания Сонхва.

— Ты видел? Видел, как дьявольски сексуально они улыбались, исполняя последнюю песню? Я думал, что сдохну прям там же, — от обычно спокойного Кана сейчас вовсю прет энергия, а глаза сияют от зародившихся фанатских чувств.

— Они выглядели так потрясающе… Особенно тот брюнет с гитарой, бас-гитарист вроде. Мне кажется, я влюбился в тот же миг, когда он задержал на мне взгляд, — выдыхает Сонхва и смотрит на Уена, — а ты чего молчишь? Обычно тебя после такого не заткнешь, а тут так притих резко.

— Да так, просто настолько понравилось, что даже слов не осталось, — кисло улыбается Чон и спрашивает Есана, — а ты не всматривался в того блондина с гитарой? Он не показался тебе знакомым?

— Я не смог толком разглядеть его лица, сам знаешь, у меня зрение плохое, а он стоял дальше всех, — безразлично говорит Есан, и Уен не знает, чувствует ли он грусть или облегчение за друга.

«Возможно, и к лучшему, что он Сана не увидел, как вспомню эти едкие слова и неприязненный взгляд на любое упоминание о нем, мурашки бегут по коже», — подумал парень, не замечая направляющегося к ним высокого человека в черной одежде.

— Пак Сонхва, Чон Уен? — вежливо интересуется мужчина, переводя взгляд с одного на другого.

— Да, это мы, — отвечает старший, и Уен вырывается из своих мыслей, сосредотачивая внимание на работнике. Вероятно, это один из приближенных к группе сотрудников.

— Я менеджер группы «Everlasting summer», насколько знаю, у вас запланировано с ними интервью сразу после концерта.

— Все верно, — как болванчик кивает головой Сонхва.

— Тогда прошу вас двоих пройти со мной.

— Че? — непроизвольно вылетает изо рта Уена. Крайним ухом он слышит тихое «Какого хрена?» от Есана и неразборчивое бормотание Сонхва.

— Извините, но мне кажется, вы что-то перепутали. Интервью должен проводить только Пак Сонхва, я лишь простой зритель, — влезает он в диалог.

— Было заявлено, что вы являетесь его помощником, — дежурно улыбнулся менеджер, — попрошу не тянуть время, у ребят еще запланирован другой график на сегодня. Я так понимаю, вы пришли на концерт вместе? Значит, ничего не случится, если вы просто посидите с ним рядом, а мы позже разберемся с этим недоразумением.

Уен в растерянности оглядывается на стоящего чуть позади Есана и видит, как тот, уловив его взгляд, чуть неловко отмахивается, показывая, что все в порядке, и они могут идти.

Сонхва хмурится и первым следует за мужчиной. Уен плетется за ними, то и дело, оборачиваясь на друга. Тот поднимает вверх сжатые кулаки, как бы желая удачи.

Однотипные коридоры сменяют друг друга, в конечном итоге приведя их к неприметной двери с табличкой «Гримерная». Настежь распахнув ее, менеджер предоставляет им возможность пройти первыми.

Помещение выглядит немного захламлено и уютно. С правой стороны располагаются два туалетных столика с расставленной на них косметикой, слева стоит огромный бледно-синий диван, на котором расположилась вся группа. Парень, во время концерта отвечавший за игру на синтезаторе, сейчас неторопливо перебирает струны гитары. За ним внимательно наблюдает уже знакомый барабанщик, время от времени вставляя какие-то шутки и комментарии. Красноволосый о чем-то тихо переговаривается с бас-гитаристом, но уловив движение в дверях, мгновенно переводит взгляд на вошедших.

Уен сдержанно улыбается ему и внезапно ощущает на себе цепкий взгляд. Черные, как омут глаза внимательно осматривают его с ног до головы, особое внимания уделяя чертам лица. Чон чувствует, что уже начинает раздражаться от столь пристального внимания к своей персоне.

Понравившийся Сонхва парень встает со своего места и направляется к ним, приветливо улыбаясь.

— Вы те самые журналисты, что должны взять у нас интервью, верно? Меня зовут Ким Хонджун, я лидер нашей скромной группы.

— Цирка, ты хотел сказать, — чуть повернув голову в их сторону, лениво тянет барабащик

— Может, будешь поприличнее? Мы вообще-то должны показать себя с лучшей стороны, — без единой интонации в голосе заявляет красноволосый.

— По-моему, все и так знают, что мы клоуны, к тому же эти парни выглядят примерно одного возраста с нами, так почему бы и не…

— Минги, — негромко произносит Сан, даже не переводя взгляд на него.

— Заткнулся я, заткнулся, — поднимает руки в знак проигрыша упомянутый.

Клавишник, наконец, отрывается от гитары и утешающе похлопывает Минги по плечу. Хонджун закатывает глаза, не переставая вежливо улыбаться.

— Что ж, давайте немедленно начинать, иначе это все… затянется надолго.

Парни усаживаются напротив участников. Сонхва неловко ерзает на стуле, листая свой блокнот. По его коже течет пот, а нога не перестает нервно отбивать лишь ей известный ритм, явно выдавая чужое волнение. Уен старается незаметно пнуть парня и кивает ему в знак поддержки. Пак слабо улыбается в ответ и, прокашлявшись, начинает:

— Итак, для начала представьтесь нам.

— Здравствуйте! Мы — корейская рок-группа «Everlasting summer». Мое имя — Ким Хонджун, счастлив знать, что кто-то читает это интервью прямо сейчас.

— Приятно встретиться с таким удивительным человеком, как вы, — говорит Сонхва, ненадолго задерживая взгляд на чужих губах.

— Как и мне с вами. Говорят, ваш журнал сейчас активно набирает популярность, — улыбается парень.

— Поделитесь, откуда вы берете вдохновение для своих песен?

— В основном из жизни. Обычно во всех наших песнях заложен обобщенный, но философский смысл, и не всегда описывается конкретно произошедшая ситуация. Благодаря такому построению лирики абсолютно каждый человек может переложить строки на себя, трактуя их по нужному смыслу. Я считаю это хорошей и уникальной чертой.

— Помимо этого, те немногие песни про любовь, что есть у нас, в значительной степени содержат историю конкретного участника. Советую вам быть как можно внимательнее при их прослушивании, так вы сможете узнать нас самих чуть лучше, — добавляет Сан, смотря только на Уена.

— Мы учтем это, — вежливо отвечает Сонхва, черкнув что-то на листе, — тогда что насчет вашей вселенной? Многие фанаты уверяют, что видят определенную связь в клипах, и на деле существует определенный концепт, которого вы придерживаетесь с начала дебюта. Ваши поклонники ежедневно строят множество теорий во всех социальных сетях.

— Вселенная у нас действительно есть, — подает голос Чонхо, — и мы внимательно читаем все, что вы пишете, ребята. Тем не менее, пока ни одному фанату не удалось попасть в точку. Отчасти это связано с тем, что мы не раскрыли даже двадцати процентов из того, что вы должны увидеть в будущем.

— Но огромное спасибо вам за старания! Главное, помните, что смысл всегда можно истолковать по-своему. Для кого-то тот или иной кадр может иметь разное значение, и это нормально. Все из них валидны.

— Можете рассказать нам больше о вашей вселенной?

— Начнем с того, что в ней действительно существуют две реальности, — хитро улыбнулся клавишник, — и в обоих существуют два Чон Юнхо. Или, может, на самом деле я в единственном экземпляре? Кто знает.

Уен делает мысленную пометку в голове насчет его имени.

— И не сказать, что у нас будут только две реальности, — подмигнул Минги.

— Ребята, эй! Это уже спойлеры, вам не кажется? — смеется Хонджун, отчего его глаза превращаются в полумесяцы.

— Правда? Вот видите, дорогие фанаты, как же это печально, контракт не дает нам сказать ни слова больше из дозволенного, — барабанщик строит наигранно грустную гримасу, и все вокруг фыркают, ухмыляясь.

— Что ж, спасибо вам за такую эксклюзивную информацию! Перейдем к следующему вопросу…

Время течет совсем медленно, и Уена конкретно нервируют взгляды и действия Чхве. Когда бы он ни заговорил, в каждом слове чувствовался какой-то скрытый подтекст, адресованный лишь ему.

«Может, я уже просто начал сходить с ума? В конце концов, это человек, по которому я сох когда-то», — мысленно закатывает глаза парень, посмеиваясь с самого себя.

Атмосфера была приятной, участники явно чувствовали себя комфортно, общаясь с Сонхва. Постепенно Пак оттаял, и Уен по-родительски гордо заулыбался, улавливая теплые взоры, направленные на его друга. Особенно много говорил Хонджун, и его заинтересованный взгляд не мог подтвердить, что в такой общительности виновата лишь его позиция лидера.

— К слову, нас очень интересует вопрос касательно вашего представления об идеальном партнере. Конечно, если вам некомфортно, можете не отвечать, мы не настаиваем.

— Идеальный партнер? — приподнимает брови Сан, — хм, думаю, у меня не так много критериев. В первую очередь, он должен быть достаточно общительным и веселым, чтобы с ним всегда находились темы для разговоров. Мы должны быть знакомы какое-то время не как возлюбленные, но друзья, которые видели самые разные стороны друг друга и прошли вместе через огонь и воду. Я не смогу влюбиться в человека, которого едва знаю, мне всегда требуется гораздо больше времени, чем кому-либо другому. Во внешности как таковые критерии отсутствуют, но я был не против партнера, любящего поэкспериментировать с ней, — говоря все это, он смотрит Уену прямо в душу, и тот чувствует, будто у него сейчас земля уйдет из-под ног.

«Да ты просто издеваешься», — думается ему, когда тот довольно ухмыляется, отводя взгляд.

Парню совершенно не нравится, все, что здесь происходит.

«Мы не виделись столько лет, расставшись на не самой приятной ноте, чтобы в конечном итоге ты сейчас говорил такие вещи? Что за хрень», — еще чуть-чуть и пар повалит из его ушей.

Остальные участники описывают что-то обобщенное, не слишком вдаваясь в подробности. Интервью заканчивается на дружелюбной ноте и вежливых прощаниях. Сонхва обращается к другу, параллельно разминая шею:

— Ну, как тебе?

— Неплохо, но было бы еще лучше, если один конкретный кретин не доводил меня своими намеками, — бурчит Уен и раздраженно отмахивается, видя непонимающий взгляд Сонхва.

Они кланяются на прощание и разворачиваются, чтобы покинуть гримерную, но замирают, услышав позади громкое:

— Подождите!

И, конечно же, Чон не мог не узнать этот голос. Не когда он столько раз слышался ему по ночам.

— Вы что-то хотели? — удивленно спрашивает Сонхва.

— Эм, я хотел бы попросить Уена задержаться ненадолго, — Сан неловко чешет затылок, неожиданно смущенно смотря на собеседника.

Пак переводит взгляд с одного на другого, приподнимая брови в немом вопросе, но тот лишь тяжело вздыхает и шепчет одними губами: «Все в порядке, можешь идти».

Все расходятся по своим делам, и в комнате остаются лишь они и пару человек из стаффа, занимающихся своими делами.

Чон садится наиболее отдаленно от парня и не глядя спрашивает:

— Ты что-то хотел?

— Может, хотя бы посмотришь на меня? — Сан снова говорит едва слышно, но Уен на удивление прекрасно улавливает каждый звук, — мы не виделись много лет.

— Да, по твоей инициативе.

— Я знаю, что ты все еще зол на меня, но мы не можем сидеть так вечно.

— Этого могло и не быть, если бы ты просто сделал вид, что мы не знакомы и дал мне уйти вместе с Сонхва сразу после окончания интервью, — Уен резко разворачивается, с вызовом смотря ему в глаза.

— Серьезно? Мне, правда, нужно было сделать вид, будто я не знаю тебя, хотя мы пять лет были лучшими друзьями?

— Ключевое слово «были». Все в прошлом. Не думаю, что остался хоть какой-то смысл обсуждать это, когда время давно утекло.

— Я не понимаю, почему ты говоришь все это, — качает головой Сан, — мне казалось, все было по-другому до моего переезда.

— Ты действительно помнишь это? Как мило с твоей стороны, — усмехается Уен и встает с дивана, — это было больше пяти лет назад, Чхве Сан, тогда я и правда думал, что не смогу без тебя. Но жизнь неизбежно течет вперед, и любая рана, любое чувство затягивается. Я давно перестал думать о тебе. У нас никогда не было второго шанса.

Он делает пару шагов по направлению к двери и слышит, как когда-то родной, но теперь столь чуждый ему голос быстро произносит:

— Ты ведь не сменил номер телефона, верно? Я могу тебе написать чуть позже?

Уен стоит минуту, не шевелясь, прежде чем покинуть гримерную, оставляя его вопрос без ответа.

***

Восемь лет назад.

Снежинки самых разных форм и размеров хлопьями ложатся на землю, уже укрытую белым пледом. Зимнее солнце ярко светит на небе, не давая ни малейшего ощущения тепла.

Прогноз погоды на телефоне обещает к вечеру еще более сильное похолодание и возможную метель, но разве это волнует ребят тринадцати лет?

Вот и Уена с Саном нет.

— Прогуляемся сегодня после школы? — Чхве усаживается прямо на краешек стола, сминая края чужой тетради. Ее владелец Есан злобно косится в сторону парня, обещая тому жестокую расправу.

— Без проблем, — отвечает Уен, ни на секунду не отвлекаясь от переписывания домашнего задания. Он терпеть не может биологию, но мама явно не обрадуется, увидев в дневнике очередное «неудовлетворительно».

— Ты как? — спрашивает Сан, переводя взгляд на Кана.

— Уже никак, — язвит он в ответ, — после нашей последней прогулки я на неделю слег с температурой, так что бабушка ни в какую не соглашается отпускать меня после уроков куда-либо.

— Лол, — хмыкает Чон, — даже не знаю, мне плакать или смеяться от такого итога.

— Лучше просто заткнись, — беззлобно фыркает Есан, глядя в окно. Оба знают, что созерцание природы всегда было его своеобразным способом успокоиться.

— Тебе правда не повезло, чувак, — Сан утешающе похлопывает его по плечу, — но тогда мы можем перед сном созвониться по видеосвязи, идет?

— Я же все равно пропущу все веселье, — пожимает он плечами, но в итоге соглашается.

В коридоре слышится противная трель звонка, и движения руки Уена ускоряются в сотни, если не тысячи раз. Закусив от напряжения губу, он всеми силами старается дописать последние пару строк, пока Есан терпеливо ожидает рядом.

Выдохнув, Чон отдает другу тетрадь и удовлетворенно улыбается, откинувшись на спинку стула.

Как хорошо, что друзья всегда рядом.

Они сбегают с крыльца и махают друг другу на прощание, расходясь в разные стороны. На голове Есана забавная шапочка с кошачьими ушками, и Уен тихонько прыскает после того, как тот отворачивается.

— Хватит забавляться, — толкает его в бок Сан, но у самого улыбка так и норовит пробиться наружу.

— Он просто такой забавный, — Чон сияет, как начищенная монета, глядя на своего друга, — не смог удержаться. И вообще, я ж не со зла.

Они идут, пиная все попавшееся под ноги и громко смеются, рассказывая друг другу очередные страшилки. Небо сегодня кристально чистое, и Уен не может налюбоваться его синевой.

— Зайдем туда? — предлагает Сан, указывая пальцем на небольшую пекарню на противоположной стороне дороги.

— Почему нет, — пожимает он плечами.

От слоеного теста исходит тепло только изготовленной выпечки, и Уен в наслаждении стонет, пробуя хрустящую корочку. Чхве улыбается, глядя на него с теплом, исходящим будто от самого солнца, и протягивает салфетку, чтобы тот вытер крошки на губах.

Они гуляют по всему городу, рассматривая витрины и разношерстных прохожих. Останавливаются, чтобы погладить каждую увиденную собаку и рассмотреть упавшую с дерева веточку. Телефоны поставлены на беззвучный режим, словно ничто другое сейчас не имеет более весомого значения.

День в середине зимы оказывается гораздо короче, чем предполагалась, и совсем скоро луна сменяет солнце. Город окрашивается в темные оттенки, а на улицах повсюду сияют уличные фонари. Они направляются домой, сокращая путь через парк.

Лунный свет освещает засыпанную снегом дорожку, но Сан все равно изредка проваливается в сугробы, идя по самому краю. Каждый раз Чон аккуратно подхватывает его, не говоря ни слова.

Выйдя к небольшому пустому пространству, где летом обычно располагаются ларьки и платные развлечения, они останавливаются, засмотревшись на окружающее пространство. Уен восхищенно выдыхает и оборачивается к стоящему чуть позади парню:

— Видишь, как красиво? — его глаза сверкают, словно самые яркие звезды.

— Да, просто невероятно, — соглашается Сан, осматриваясь вокруг. Кажется, будто деревья способны дотянуться до звезд, а они навсегда замереть в этом мгновении.

В голову Уена приходит идея. Он хитро улыбается, глядя на друга и негромко зовет его:

— Сан-а, — упомянутый переводит взгляд на Чона, недоумевая из-за причины появления столь нежных ноток в голосе Чона. Уен разворачивается и убегает к поляне, рукой зовя его за собой. Со смехом заваливается лицом прямо в сугроб, всем свои существом ощутив холод, мгновенно распространившийся по лицу. Позади слышится громкое «Э?» и через минуту к нему подбегает Чхве.

— Ты что творишь-то? — паникует он, протягивая ладонь, чтобы тот немедля поднялся на ноги. Уен переворачивается на спину и, с задумчивым видом уставившись на чужие пальцы, спустя минуту наконец протягивает руку в ответ.

Но только для того чтобы силой потянуть его за собой в снег.

Сан по-дурацки громко вскрикивает, неловко махая свободной рукой все время до падения. Уен от души смеется, ударяя по снегу голыми руками. Перевернувшись, Чхве начинает по-старчески вредно ворчать, оттряхивая с переда куртки снег.

— Да ладно тебе, — непринужденно говорит Чон, сцепив руки за шеей, — лучше расслабься и посмотри наверх.

С убийственными намерениями в голове Сан поднимает взгляд, чтобы тут же замереть в восторге.

— Вот же ж… — вырывается у него, когда он замечает множество звезд, раскиданных по всему небосводу. В самом центре сияет луна, будто направляя всех их. Ему кажется, словно ничего красивее в этой жизни он не видел.

— Завораживающе, правда? — ласково улыбается Уен, глядя на него, — а теперь посмотри влево. Видишь ту, самую большую и яркую? Мне кажется, мы вполне можем загадать желание, глядя на нее.

— Но разве кто-то так делает?

— Какая разница как делают другие, — пожимает плечами Чон, — я просто хочу, чтобы ты выбросил сейчас все заботы из головы и сосредоточился на чуде.

И тот, решительно поджав губы, пару секунд обдумывает, что хотел бы загадать. Прикрыв глаза, одними губами шепчет что-то неразборчивое. Повернув голову в сторону Уена, видит, как тот смотрит на него с радостью в глазах.

— Что ты загадал? — спрашивает Сан, глазами исследуя каждую деталь на его лице и одежде.

— Разве мы не должны держать это в секрете? — смеется Чон.

— Почему нет? Не думаю, что желание не сбудется, если мы поделимся этим друг дружке по секрету, как лучшие друзья.

— Какой ты умный, — фыркает Уен и устремляет взор в небо, — раз так, скажи сначала ты.

Не задумываясь, Чхве выпаливает:

— Танцевальную студию. Я загадал, что мы с тобой после окончания учебы откроем танцевальную студию, как и хотели.

Уен долго молчит, обдумывая чужой ответ.

— Какое хорошее желание, — наконец говорит он, — а я…

«Я загадал, чтобы ты всегда был рядом».

***

Уен выныривает из своих мыслей, уловив шум останавливающегося поезда. Тяжело вздыхает, открещиваясь от воспоминаний и, поправив портфель на плече, привычными легкими движениями огибает пассажиров, выходя за двери.

Улица встречает его ласковым ветерком, ярким солнцем и запахом выпечки. Вокруг пробегают люди, в основном студенты молодого возраста, и он улыбается, чувствуя, что вернулся в свою привычную среду. Сакура, раскинувшаяся по всему периметру университета, своими нежно-розовыми лепестками создает невообразимый пейзаж, который он так сильно полюбил за последние годы.

Как же сильно он обожает ее цветение.

Уену не верится, что это последний год, когда он застает ее здесь, прямо напротив кампуса.

Величественное кирпичное здание не подавляет, но наоборот расслабляет студентов своей мощной, но умеренной аурой, заставляя их не спеша направляться по своим делам. Чон приветливо улыбается каждому повстречавшемуся, а некоторых даже приобнимает, задавая повседневные вопросы. Все вокруг рады поговорить с ним даже минуту.

Не сказать, что бы порой он не обожал чувствовать на себе это внимание.

Внутри здание кажется еще более огромным, чем снаружи, и Уен каждый раз не перестает задирать голову, рассматривая огромную хрустальную люстру, висящую на потолке.

Их университет достаточно стар, но престижен и занимает не последнее по важности место в стране. Оборудованный не в современном стиле, он внушает парню лишь абсолютное чувство обожания. Он терпеть не может все эти стеклянные изгибистые коробки.

Первая пара — теория хореографического образования. Самая нудная и скучная за все время его учебы здесь. Уен приземляется на свое место где-то чуть выше парт посередине и зевает, ощущая себя совсем не выспавшимся.

Рядом слышится столкновение какого-то предмета с полом. Приоткрыв один глаз, он натыкается взглядом на симпатичное лицо Енджуна совсем рядом.

— О, не спишь, — Чхве дружелюбно улыбается, протягивая к нему сжатый кулак. Уен ударяет в него своим в ответ.

— И тебе недоброе утро, — вновь зевнув, он достает из рюкзака тетрадки и бутылку воды.

— Сразу видно, кто-то опять всю ночь в сериалы залипал.

— Как будто ты не делаешь то же самое, мы одну и ту же дораму смотрим сейчас, — фыркает Чон.

— И то верно, — замявшись, Енджун спрашивает, — не хочешь пойти в субботу на тусовку? У Бомгю родители сваливают на все выходные, вот он и решил организовать вечериночку в своем огромном доме. Бассейн, напитки и неотразимый я с собой прилагаются.

— Вот это у тебя самомнение, — присвистывает Уен, — я, если ты не забыл, решил завязать, у меня до сдачи диплома рукой подать. Как и у нас всех, впрочем. Чего так резко решил пойти туда, если неделю назад отчаянно клялся, что посвятишь все время только учебе?

— Мало ли что я говорил, — отмахивается парень, — просто понял, что не смогу постоянно сидеть дома.

— Да ладно? — тянет его друг, ни на секунду не поверив, — что бы ты и так просто отказался от своих обещаний? Когда такое было? Может, это все из-за той девушки, на которую ты залипаешь уже полгода?

— Тише ты, — шипит Енджун, сгорбившись над столом.

— Как будто нас кто-то услышит. Да и откуда ей взяться здесь, будучи младше нас? На каком курсе она вообще?

— На втором, вроде, — выдыхает Чхве, пока нервно мнет рубашку, — но мало ли, может у нее среди нашей группы есть друзья.

— Чувак, я тебя умоляю, мы даже имени ее не упоминали, — прыскает Уен, забавляясь над товарищем.

Енджун в раздражении плескает руками:

— Да какая разница! Короче, ты идешь, нет?

— Куда я денусь, надо же друга поддержать, впервые в жизни сам будет подкатывать к девушке, бедняга, — издевается над ним Чон.

— Завались, а.

Начинается пара. Все вокруг занимаются своими делами. Енджун сидит в телефоне, время от время откладывая его в сторону, чтобы записать нужную информацию.

Наблюдая за ним, Уен не может в очередной раз убедиться, как же ему повезло с другом.

«Возможно, и к лучшему, что я отшил его тогда», — думает он, вспоминая события трехгодовой давности, «Тогда ничего не было бы так, как сейчас».

Предмет его мыслей улыбается, набирая кому-то сообщение, и Чон ухмыляется, прежде чем полностью сосредоточиться на лекции.

***

Десятки пар глаз прикованы к ним, проходящим мимо. Смесь восхищения и зависти, легкой заинтересованности и абсолютного безразличия. Каждый день, куда бы он ни вышел, спину прожигают чужие взгляды.

Бывают и дни, когда Уен устает от этого. Тогда он задается вопросом: что могло сделать его одним из самых популярных парней в университете? Второе место в рейтинге лучших танцоров университета? Привлекательная внешность? Харизма и неуемная общительность?

Тем не менее, некоторые из этих качеств отсутствуют у Есана, но не делают от этого менее заметным в обширных кругах, пусть и он сам всем сердцем того не желает.

— Расслабься, — шепчет идущий рядом Енджун, — ты как-то больно зажато выглядишь.

— Мне просто резко стало некомфортно, — передергивает плечами парень.

Настежь распахнутые двери столовой встречают их кристальной белизной стен и пола и невыносимым гамом вокруг. Это место является для всех единственной возможностью расслабиться в промежутках между забитым графиком.

Снова большая часть внимания концентрируется на них. Даже Енджун едва заметно морщится, не в силах до конца скрыть свои чувства.

— Тебе это тоже не особо нравится, — ухмыляется Уен, подметив это.

— Просто посмотрел на твою кислую рожу и у самого настрой испортился, — язвит Чхве в ответ.

Привычно переводя взгляд направо, к окну, он замечает одинокую белую макушку Есана, уткнувшегося в телефон.

Парень тянет рубашку Енджуна, головой указывая на стойки с едой, а сам направляется к другу.

— Привет всем социофобам, — беззаботно говорит он, приземляясь на соседний стул.

— Самый умный? — безразлично спрашивает Кан, тем не менее, сразу же откладывая смартфон в сторону.

— Скорее, самый внимательный, — подмигивает Уен.

Спустя пару минут на горизонте маячит знакомая синеволосая макушка, несущая огромный поднос с едой.

— Ты решил озолотить нашу забегаловку? — удивленно спрашивает Чон, рассматривая это разнообразие блюд.

— Почему бы и не сделать приятно нашим работникам, — светится Енджун.

— Выпендрежник, — закатывает глаза Есан и протягивает руку для приветственного рукопожатия.

Они разговаривают на отвлеченные темы, не заостряя внимания ни на чем конкретно. Уен задумчиво пережевывает булочку и крайним глазом видит приближающиеся к ним силуэты.

— Все живы? — солнечно улыбается Феликс, обращаясь конкретно к Енджуну и Уену. По себе знает, какого сидеть на теории хореографического образования.

— О, Енбок-а, привет, — Чон встает с места, чтобы загрести друга в крепкие объятия. Тот отпускает руку Чанбина, отчего тот громко фыркает.

Уен хитро улыбается, не забывая уделить внимания и Со. Тот может только подавлять улыбку, почувствовав, как чужой подбородок ложится на голову.

Парни присаживаются рядом, принося заметное оживление в атмосферу. Чанбин не отпускает руку Ли, а тот лишь нежно поглаживает чужую кожу в ответ.

Оглянувшись, Уен замечает неприязненные взгляды, направленные в сторону его друзей. Хмурится, ощущая недовольство сложившейся ситуацией.

Феликс и Чанбин — открытая гей-пара, и некоторым здесь это отнюдь не нравится. В столь закрытым и консервативном обществе, люди принципиально не хотят менять свои взгляды, предпочитая жить в традиционных солнцезащитных очках.

«Настоящие бараны тонкой душевной организации», — фыркает Уен, бросая не менее резкие взгляды на всех больно смелых.

Он был готов драться за каждое плохое слово, снижение оценок или фетишизацию по отношению к его друзьям. Он никогда не позволил бы гомофобам существовать в его окружении.

Или все же был один?

***

Семь лет назад.

— Ну и что ты хотел от меня услышать, задавая этот вопрос? — резко отвечает Сан, с неприязнью смотря на него.

— Адекватного ответа? А не тупого «фу, эти сраные педики» без каких-либо объяснений? — Уен чувствует, будто прямо сейчас сидит на острых иголках, болезненно впивающихся в его спину и душу.

— Серьезно? Разве и так непонятно, что это противоестественно?

— Тяжелый случай, — вздыхает он, потирая переносицу, — даже не знаю, стоит ли тебя огорчать, но-

— Я не желаю слышать это, что бы ты ни сказал, — махает руками Чхве, будто отгораживаясь от всего, что выходит за пределы понимания его вакуума, — ты меня не переубедишь. И с чего вообще пошли такие вопросы? Может, ты тоже из «этих»? — на последних словах он презрительно фыркает, с ног до головы окидывая его взглядом.

Уен знает, что обычно Сан так не рассматривает его. Не с таким отвращением на лице.

Что-то внутри гулко бьется о грудную клетку.

— А что, если да? — говорит он, сглотнув накативший в горле ком.

— Тогда можешь прямо сейчас сваливать из этой квартиры и никогда более не возвращаться, — говорит его лучший друг, пальцем указывая на дверь, — либо иди к психологу, может, он тебе мозги вправит.

В голове слышится щелчок.

— Ну, ты и придурок, — Уен слезает с кровати, закидывая на плечи рюкзак и вылетает из комнаты, ощущая, как все хорошие воспоминания, созданные в этой комнате, приобретают черный, туманный оттенок.

Он зло вытирает каждую сорвавшуюся с ресниц слезинку, громко хлюпает носом и ненавидит себя за то, что вообще решил поднять эту тему.

Но ему ведь так хотелось знать, как он отреагирует, если Уен скажет, что влюблен в него.

Он лишь недавно переварил и смирился с этим чувством. Безусловно, почти каждый человек рано или поздно способен почувствовать что-то большее к своему другу.

Но все становится немного сложнее, если ты сам — парень, а объект твоей симпатии — ярый гомофоб.

Чон чувствует себя грязным и униженным. Как найти человека, который не отверг бы его? Он знает точно, его никогда не примут родители, ближайшие родственники и большинство людей вокруг. Уен вполне готов смириться с этим, но не когда речь не идет о его лучшем друге.

«Ты самый близкий мне человек, тот, кого лучше всего на свете знаю я, и кто прекрасно понимает меня. В жизни не мог подумать, что такой человек, как ты, мог оказаться на этой стороне», — думается мальчику, пока он со всей силы втаптывает ботинки в каждую попавшуюся по пути лужу.

Что делать, когда весь твой мир перевернулся в один миг, и теперь даже собственный двор не кажется островком безопасности и спокойствия? Когда ты понимаешь, насколько жестоки могут быть люди вокруг?

Ему начинает казаться, будто это все действительно противоестественно. Лежа на своей кровати в полном одиночестве, ни в силах выдавить из себя ни слова, Уен ощущает тошноту, подступающую к горлу. И полное, ни с чем несравнимое бессилие.

«Я просто неправильный, мне надо забросить эти мысли в самый дальний угол».

Поэтому спустя пару дней он покорно открывает дверь и не отказывает Сану, когда тот приходит с намерением помириться. Улыбается, говоря, что пошутил тогда насчет своей ориентации и делает вид, будто ему совсем не больно.

Но чувства с корнем так и не удастся вырвать.

***

Чужие пальцы, щелкающие прямо перед его носом, заставляют Уена вернуться в реальность. Растерянно моргая, он вслушивается в чужой гул вокруг и настойчивый голос Енджуна.

— Эй, чувак, приди в себя, — хмурится Чхве, — ты о чем таком задумался, что весь аж побледнел?

— Да так, воспоминания накатили, — отмахивается он и опускает взгляд на стол, где вибрирует его телефон.

На экране высвечиваются сообщения, поступающие от неизвестного пользователя в Какао Толк.

Брови Уена стремятся достигнуть противоестественных изгибов, когда он видит их содержимое.

Пользователь: Хэй, Уен-а?

Пользователь: Это Сан.

Пользователь: Ты вроде как был не против, что бы я тебе написал, так что вот он, я, собственной персоной, ха-ха.

Тяжело вздохнув, он заходит в чат и набирает текст:

Чон Уен: Кто ж тебе сказал, что чужое молчание и разворот спиной означает согласие?

Пользователь: Я же тебя знаю. Если бы ты не хотел, сразу об этом сказал. Причем четко и громко.

Пользователь: И сейчас на мои сообщения ты тоже отвечаешь, хотя мог спокойно кинуть в черный список.

Пользователь: Если тебе некомфортно, конечно, я не буду больше настаивать. Просто… Мне правда хотелось с тобой поговорить.

— С кем ты там переписываешься? — тянется заглянуть в экран Чанбин с интересом в глазах.

— Старого знакомого встретил, — невозмутимо пожимает плечами Уен, внутренне запаниковав. Отодвинувшись подальше, он быстро печатает:

Чон Уен: Поговорим позже, я занят.

И возвращается к текущему разговору.

***

На кухне шумно кипит чайник, пока Уен уныло листает ленту в телефоне. В последние дни погода выдается дождливой и хмурой. Темные тучи грозно нависают над городом, давя одним своим присутствием. Парень злобно пялится на них в ответ, будто бросая вызов.

Голова кипит от постоянной нагрузки, и не остается ни времени, ни желания на какой-либо сон. Горящий по срокам диплом, неожиданно всплывшие старые «знакомые» и полная неразбериха в голове — идеальный набор для несчастного четверокурсника.

Даже на танцы и минутки не остается. А ведь для него они и по сей день остаются единственным утешением.

Особенно они помогали, когда он ушел.

К слову, об этом человеке.

Вставая с нагретого места на диване, он лениво бредет к холодильнику, шоркая тапками. Осматривает небогатое содержимое и размышляет.

В последнее время Сан присутствует в каждом дне Уена. Пишет о чем-то повседневном, скидывает фотографии еды и своей кошки, рассказывает о работе над новым альбомом и забитом графике. Уен читает мельком, изредка черкая что-то в ответ.

Но при этом невольно запоминает каждое слово.

Было что-то такое отвратительное ему самому в своей личности, это вечное неумение твердо отталкивать людей, которых сердце считает дорогими. Как бы больно ему ни сделали, сколько бы раз не нанесли удары ножом по сердцу, он всегда оставляет маленькую щелочку в захлопнувшейся двери, чтобы кто-то во второй раз смог войти.

Он умеет прощать и практически полностью забывать.

Но это не делало от того сам факт менее печальным.

Тяжело вздохнув, он закрывает дверцу холодильника и садится на барный стул в ожидании, пока полностью нагреется вода.

Возвращается к телефону, заходя в твиттер. Секунды тянутся совсем медленно, а щека уже совсем раскраснелась от того, как долго Уен сидел, подперев ее рукой.

Зевнув, он хочет закрыть приложение, но затем натыкает на нечто.

Твит от «Everlasting summer».

«Выход нового альбома», — вспоминает он слова Сана. И все бы ничего, вот только в листе списке присутствует одна с очень символичным названием.

«Праздник фонарей», «Написано и спродюсировано Чхве Саном»

Руки затряслись так сильно, что Уену думается, будто телефон прямо сейчас выпадет из рук.

«Почему именно это название песни? Ты, блять, на полном серьезе?»

Быстро закрыв вкладку, он делает пару глубоких вздохов, чувствуя, что существует где-то на грани между смехом и истерикой.

На телефон поступает сообщение: «Пожалуйста, давай встретимся».

Ну и комедия.

***

Шесть лет назад. 5 февраля.

Как же красиво в небе мерцают звезды. Освещают легкими серебристыми оттенками вечно неспящий город. Находясь в самом центре, заметить это сияние почти невозможно, но со смотровой площадки открываются все детали.

Множество огней, которые, кажется, исходят от каждого уголка Тэгу, бесконечные высотки и невероятной красоты луна, чьи формы в зимнюю ночь удается рассмотреть лучше всего — все это завораживающе для Уена.

Нет, пожалуй, на свете вещи, которую он обожал бы больше, чем небо.

И нет на свете человека, которого он любил бы так же сильно, как Сана.

Он стоит рядом с ним, соприкасаясь плечом к плечу. За последний год оба сильно вытянулись в росте и плечах, но Уен все равно был слегка ниже.

И ему очень нравилось каждый раз слегка приподнимать голову, чтобы иметь возможность заглянуть Чхве в глаза.

— Красиво, правда? — Сан улыбается счастливо, гордым взором осматривая природу и город так, будто он привел Уена не на смотровую площадку, а в свои владения.

— Не то слово, — выдыхает Чон, смотря только на его профиль и глубокую ямочку, возникшую будто из ниоткуда.

— А сейчас будет еще лучше, — хитро ухмыляется его лучший друг и протягивает небесный фонарик.

Уен аккуратно берет его в руки и оглядывается по сторонам, замечая, как десятки других людей уже зажигают свои.

— Вытяни фонарь на расстояние, я воспользуюсь зажигалкой, — говорит Сан, и Уен послушно следует его указаниям.

«Я ведь даже не знал, что нужно специально что-то покупать, чтобы зажечь и запустить его. Этот засранец просто меня за собой потащил без спросу», — фыркает он в мыслях.

Сан подносит огонек к фонарику, и тот ярко разгорается. Быстро выпустив предмет из рук, парни наблюдают, как он медленно устремляется наверх. Сотни других таких же уже поднимаются или только начинают всплывать на небе.

Потрясающе.

Уен думает, что уже не будет мига лучше, чем сейчас. Чхве кладет руку на его плечо и восхищенно оглядывает все вокруг. Чон же пытается не выпустить из виду их фонарик.

— Теперь не жалеешь, что выбрался в такой холод ночью в «какую-то жопу»? — Сан выглядит как самый настоящий кот, спрашивая это, и Чон фыркает от этой проведенной в мыслях параллели.

— Спрашиваешь еще, — все восхищение передано в его глазах, — думаю, если бы я мог вернуться в прошлое, все равно пошел бы за тобой. Только чтобы увидеть это.

И посмотреть в твои мерцающие глаза.

***

Войдя в распахнутые настежь двери, Уен прикрывает глаза и полностью погружается в атмосферу вечеринки. Уже слышится смех и пьяные крики, громкая музыка и звон бутылок из-под алкоголя. Самый разнообразный спектр парфюмов бьет в нос, и он недовольно хмурится, улавливая через чур яркие горькие нотки.

— Уверен, там, где все танцуют, сейчас очень сильный запах пота, — ворчит Есан, заметно напрягшись.

— Не парься, мы не пойдем туда, — в утешении похлопывает его по плечу Сонхва, — Просто займем место на каком-нибудь диванчике, да через час свалим, идет?

— Что-то мне подсказывает, что свалю только я с Есаном, — ухмыляется Уен, а старший на это только закатывает глаза.

Они направляются к своеобразному бару и приветливо улыбаются Бомгю, машущим им издалека. Пак был его любимым хеном с давних времен, поэтому неудивительно видеть такое расположение от самого хозяина дома.

Парни заказывают по коктейлю и отправляются на поиски свободного диванчика. Он находится где-то в углу огромной комнаты, и Есан с облегчением выдыхает, отходя от танцующей толпы.

— Ну что, мальчики, за нас, — с торжеством на лице поднимает Сонхва свой бокал, и они чокаются, смеясь. Уен выпивает сразу же до дна и фыркает, не ощутив должного эффекта.

— Слишком слабо, — подмечает он.

— Это всего лишь первый бокал, если захотел нажраться, надо было сразу с водки начинать, — закатывает глаза Есан.

— Что такового произошло, что ты вдруг решил выпить все сразу, а не сразу же побежать на танцпол? — теряется Пак.

— Старый знакомый у меня случился, — усмехается Чон.

— Ты про Чхве Сана? Я видел, он просил тебя задержаться ненадолго, и ты явно не выглядел этим обрадованным.

От неожиданности Есан роняет стеклянный бокал из рук, и тот встречается с полом, разбиваясь вдребезги.

— С кем? — побледнев, тихо переспрашивает Кан.

— Ну, это участник популярной рок-группы, мы же ходили на концерт, помнишь-

— Помню, — перебивает он Сонхва, — но что он забыл там? — на последних словах он оборачивается на Уена, показательно приподняв брови.

— Эм, ну он типа ее участник, — почесывает затылок Чон.

— Говорила мне мама, всегда надевай очки, если идешь на общественное мероприятие, — вздыхает Есан и устало потирает лицо.

— Вы что его знаете? — непонимающе переводит взгляд с одного на другого Сонхва.

— Очень хорошо. Даже слишком хорошо, я бы сказал, — усмехается Кан.

— Все равно не понял.

— Помнишь, я рассказывал тебе о своем лучшем друге, который свалил в Сеул еще до меня, оставив нас двоих одних? — неопределенно машет рукой в воздухе Уен, — ну так вот, это он.

— Вы прикалываетесь? — выдыхает Сонхва, — просто ахуеть.

— Не то слово, — горькая улыбка проскальзывает на лице Чона, — уж как я не ожидал встретиться с ним так, спустя вот столько лет.

— Но я все еще не могу сопоставить, как после встречи с лучшим другом все, что ты хочешь делать, так это напиться?

— Потому что я был влюблен в него с четырнадцати лет, — вздохнув, признается Уен.

Между ними тремя наступает гробовая тишина.

— То есть, — сглотнув, все же выдавливает из себя Сонхва, — ты хочешь сказать, что тот сексуальный парень, который одним своим движением заставлял кричать весь зал, и у которого мы впоследствии брали интервью, был раньше твоим лучшим другом?

— Угу, — кивает Чон.

— В которого ты, к тому же, был влюблен?

— Получается, так, — он кривит губами.

— Пиздец, — Сонхва в неверии откидывается на подушки, — вот это прикол.

— Ну, в честь такого стоит выпить, — вдруг резко выпаливает Есан и встает с дивана, чтобы направиться к барной стойке.

Парни провожают его еще более ошалевшими взглядами.

— Что бы такой интроверт как он, вообще почти не пьющий, да сказал такое? Да сам пошел в людное место? — восклицает Пак, — Уен, ты что с людьми делаешь?

Тот лишь ошарашенно пожимает плечами в ответ.

Вернувшись, Есан ставит на столик ящик пива.

— Можем начинать, — невозмутимо произносит он, вскрывая банку.

— Что именно? — спрашивает Чон.

— Рассказывать о том, что, мать вашу, произошло все-таки на этом интервью.

Старший кивает в знак согласия.

И вздохнув, Уен в подробностях выкладывает всю историю. Не только о том, что происходило, когда они остались наедине, но и о столкновениях взглядами на концертах и его непрозрачных намеках. Активных переписках и твите, который он увидел вчера. О том, что Сан назначил встречу.

Нахмурившись, Есан заключает:

— И ты зол и расстроен, потому что все еще чувствуешь что-то к нему?

Сонхва смотрит на него, открыв рот.

— Э, вообще-то я хотел закончить тем, что запутался. Но, по сути, в данной ситуации это одно и то же, — вырывается смешок у Уена.

— Я даже не знаю, что сказать на такое, — теряется Пак, — это все звучит как какая-то дешевая мелодрама.

— Это ты еще не знаешь то, что происходило до и после его уезда, — шутит Кан.

— Ха-ха, — нервно смеется Сонхва, — пойду я, пожалуй, освежусь в туалете, — выдавливает он и мгновенно растворяется в толпе.

Проводив его взглядами, они поворачивают головы и встречаются взглядом друг с другом.

— Что-нибудь скажешь? — интересуется Есан.

— Вот что ты хочешь сейчас от меня услышать? Я знаю, насколько абсурдно это звучит, вновь почувствовать что-то к человеку, которого только отпустил, — он потирает переносицу, — я действительно думал, что человек по имени Чхве Сан в прошлом, но судьба, видимо, решила указать мне на то, что рана на сердце все еще не зажила до конца.

— И ты не разлюбил, — с грустью смотрит на него Кан, — ты ведь не разлюбил, Уен. Просто подавил.

— Все четыре года мне казалось по-другому.

— Ты никогда не переставал любить его, Уен. Говорил, что все в прошлом, но спустя года продолжал сжимать в руках альбом с вашими фотографиями, что он подарил тебе на новый год, и вечно в конечном итоге откладывал в сторону, боясь заглянуть прошлому в глаза. Каждый раз приезжая домой на праздники, ты заглядывал в окна его дома, пока мы проходили мимо. Ты надеялся, что он будет там. Ты никогда не удалял ваши переписки. И даже состоя в отношениях, я видел, что ты был немного отчужден, будто… находишься не совсем здесь.

Уен тихо смеется.

— Ты, как всегда, сумел разобраться с моей душой быстрее, чем я сам.

— На то я и твой близкий друг, — улыбается Есан, — с четырех лет вместе, как никак.

— Да уж, какой огромный срок, — обдумав что-то, он спрашивает спустя время, — как думаешь, что стоит делать?

— Согласиться на встречу.

— Серьезно? Почему ты так говоришь сейчас, если пару лет назад просил отпустить?

— Ты прекрасно видел мою реакцию. После того дня я всегда был и есть против Сана, и потому, что сам чувствовал боль после его уезда, и поскольку помню, как тяжело переживал его уход ты. Но я не могу и не хочу запрещать. И я желаю тебе счастья, — подсаживаясь ближе, он похлопывает его плечу, — просто попробуй, друг. Кажется, это важно для вас обоих.

***

Часы показывают 3:25. Уену совсем не спится, хотя, казалось бы, куча влитого алкоголя должна была поспособствовать забытью. Тем не менее, Чон ощущает себя абсолютно трезвым.

А еще запутавшимся и обессилевшим.

Слова Есана подействовали на него как ушат холодной воды. Каждому близкому ему человеку известно: Уен совсем не умеет разбираться в собственных чувствах. Разум и сердце всегда были для него самыми непонятными вещами, порой сильно мешающими наслаждаться жизнью. Поэтому свалившаяся на голову правда действительно оказалась для него открытием.

Все это время он продолжал его любить.

Уен вертится на кровати, пытаясь выкинуть накатывающие как цунами воспоминания.

Но в голове ярко вспыхивает картинка.

Март 2017. Едва начавшееся потепление. Грязные лужи и недовольные прохожие.

И его солнечная улыбка, резкие объятия со словами «Уен-а, я прошел! Представляешь, я трейни!»

Тогда же выяснилось, что о собственной хореографической студии он мечтал в одиночку уже несколько лет.

Апрель. Солнце уже вовсю согревает землю. На улице достаточно тепло, поэтому Уен ходит в огромных толстовках.

Наверное, таким образом больше пытаясь закрыть обзор на свое израненное сердце.

— Ты мог хотя бы сказать мне о том, что подаешься в трейни, — говорит он, сломленным взглядом рассматривая, как его друг не глядя забрасывает в чемодан вещи из шкафа, — да еще и в такой большой город. Ты хоть думал, как будешь жить там в одиночку? Все абсолютно новое, это столица, не наш пусть и большой, но городишко.

— Мы уже много раз говорили об этом, Уен, — процеживает Сан, — я хотел сделать вам с Есаном сюрприз, но вы уставились на меня так, будто я прямо на ваших глазах умер и стал призраком.

— Потому что ни один, черт возьми, нормальный человек не будет молчать полтора года о том, что, возможно, навсегда покинет своих друзей.

— Ты драматизируешь, — Сан наполовину высовывается за дверки шкафа и раздраженно смотрит на него, — кто сказал, что я оставлю вас навсегда? Кто сказал, что я не думал о том, как будет тяжело жить там одному? Не веди себя так, будто ты моя мать, Уен, я уже не маленький и не нуждаюсь в твоих указаниях.

— Указаниях? — усмехается Уен, — я просто беспокоюсь за тебя.

— Ты давишь. А мне это никогда не нравилось, сам знаешь.

Закусив губу, Чон смотрит, как тот, как ни в чем не бывало, снова принимается за сборы, выглядя абсолютно счастливым и беззаботным.

Резко поднявшись со стула, он выпаливает:

— Давлю на тебя? Нет проблем, тогда я прямо сейчас отсюда съебываю. Подальше от полных эгоистов, не умеющих видеть дальше своего собственного носа.

— Уен, — на лице Сана заиграли жвалки, — прекрати истерить и просто сядь.

— Ты за кого меня принимаешь, Чхве? — взбесившись, выплевывает Уен, — ты думаешь, я здесь на пустом месте скандалы закатываю? Пытаюсь испортить тебе настроение?

— Да. Сейчас ты, и правда, ведешь себя как ребенок.

— О-о, — покивал головой Уен, — ясно. Интересно, а не приходило ли когда-нибудь в твою столь умную головушку мысль, что ты, блять, ранишь чувства других своими действиями? Своим вечным умалчиванием? И так уже не в первый раз. Ты даже этого не замечаешь, зная, что другие всегда подстроятся под тебя и молча проглотят любую хуйню. Твое мнение всегда единственно верное, планам надо следовать неукоснительно, на все соглашаться и подавлять любую иную возникшую в голове точку зрения. Ты никогда не замечаешь, как больно делаешь, пытаясь доказать что-то для себя правильное или скрывая что-то важное. Считаешь чужие недовольства пустяками, но что бы ты почувствовал, скажи я, что уезжаю на другой континент, потому что выиграл грант, ради которого учился три года? При этом за все время ни разу даже не намекнув близким об этом?

— Здесь другая ситуация. И я не припоминаю момента, когда не давал тебе высказать своего мнения или умалчивал о чем-либо.

— Конечно, ты не помнишь. Зато я да. Потому что каждый гребаный раз ты молчал. Молчал о своей первой девушке, о том, что не сможешь прийти на мое день рождения, потому что покидаешь город на три месяца. Ты никогда не давал мне высказать свою точку зрения даже банально по вопросам в компьютерных играх. И ты не стал меня слушать, когда я попытался переубедить тебя насчет однополых пар. Ты. Никогда. Меня. Не воспринимал всерьез. Как и всех вокруг. Думаешь, ты лучше всех? Да ты просто говнюк, в тебе ноль эмпатии, ноль понимания чужих чувств. После всего этого ты пришел ко мне тогда, как ни в чем не бывало, зная, что я впущу. Ты просто предпочел не замечать, какую боль я испытал, услышав твои слова. Ты не захотел понимать, почему навредил мне, сказав такое, а сейчас и сокрыв переезд. Ну, так живи и дальше в своих эгоистичных цепях, если тебе от них становится легче. Не удивляйся только, когда с тобой рядом не останется ни одного искреннего и любящего человека.

Оттолкнув бывшего друга плечом, Уен быстрым шагом устремляется к дверям. Развернувшись, добавляет:

— О, и еще кое-что, — подняв палец вверх, он с ухмылкой вкрадчиво произносит, — в тот день, я хотел тебе признаться. Пожалуй, сейчас самое время сказать: я — гей. Стопроцентный. Не больной, не нуждающихся в «нормальных» отношениях и разговорах с психологами, а просто парень, которому нравятся мальчики. И ты мне нравился тогда. Страшная мысль, правда?

Надеюсь, ты одумаешься.

Впрочем, тебе же, как всегда плевать.

После этого они больше не говорили. Уен ни разу не написал ему, лишь по ночам продолжал перечитывать их старые переписки. Но днем отталкивал от себя любые мысли о примирении.

В тот день в голове что-то щелкнуло.

Он очень любил этого человека, но не был способен в тот момент простить ему все.

Встряхнув головой, парень отгоняет из головы это воспоминание.

Ему думается, что они оба поступили неправильно. Чего еще можно было ожидать от подростков? От двух человек, в одинаковой степени лгущих друг другу? Боящихся признать собственные ошибки и выслушать других, придя к компромиссу?

Но они больше не дети, и одна история не может повториться дважды.

С этими мыслями он уплывает в сон.

***

В назначенный час Уен красуется возле входа в элитное жилое здание, расположенное на краю города, и все никак не может решиться войти. Занося ногу на ступеньку, вновь и вновь отступает обратно в сомнениях.

В любой момент из окна может выглянуть какой-нибудь известный певец или политик, но он совершенно не думает о том, сколь глупо выглядит.

По крайней мере, на его странные действия всегда могут закрыть глаза, увидев внешний вид.

Уен знает, что чертовски красив. И не упускает шанса воспользоваться этим и в очередной раз по умолчанию получить чужое расположение или восхищенные взгляды со всех сторон.

Но сегодня на встрече с Саном ему хотелось выглядеть по-особенному. Так, что бы казалось, будто он одет повседневно, но при этом не менее сногсшибательно.

И ведь даже не объяснишь, почему возникло такое желание.

Именно поэтому спустя долгие минуты поиска он вытянул из шкафа зауженные черные джинсы, универсальную белую футболку и темную кожаную куртку.

«Этакий образ бэдбоя», — усмехается он сам себе, и не секунды более не медля, широким шагом приближается к входу в подъезд. Несильно тянет дверь на себя и проходит вовнутрь, оказываясь в чистом белом помещении.

Справа располагается пункт охраны, и, убедившись в том, что Уена действительно ждут, мужчина спокойно пропустил его.

Добираясь до квартиры, он размышлял о том, насколько высоко Сан сумел забраться за это время. В его же памяти он все еще жил спокойным и достаточно отстраненным от других мальчишкой, позволяющим себе небольшие вольности лишь в кругу друзей.

Он улыбается этим мыслям и негромко стучит.

Дверь распахивается практически мгновенно, являя собой небольшой уютный коридор, оформленный в белых оттенках, и шкаф со встроенными в него зеркалами, расположенным справа прямо к двери. А еще уютно выглядящего парня в черном свитшоте и штанах в клеточку. На глаза натянуты большие очки, дополняющие домашний образ.

На голове Чхве красуется совсем свежий андеркат, а оттенок резко из блонда перешел в насыщенно каштановый. Уен скользит взглядом по его прическе, с огромным интересом впитывая произошедшие изменения.

— Привет? — полувопросительно протягивает парень, и Чон сдержанно улыбается в ответ. Сан отодвигается в сторону, и тот немедля заходит в квартиру, сразу же опускаясь на корточки, чтобы развязать шнурки.

— Пойдем в гостиную, — говорит Чхве, и Уен, как и было раньше, без сомнений следует за ним. Обводит взглядом чужую широкую спину, мельком разглядывает комнаты. Квартира выглядит достаточно большой и дорогостоящей для районов среднего класса, но слишком простой для столь элитного комплекса.

Сан все еще не изменяет своей привычке облагораживать все пространство, заполняя квартиру уютными вещами и множеством горшков с растениями. Он не собирался следовать моде богачей на пустые и безвкусные вещицы, что Уена очень радует.

Гостиная оказывается сравнительно небольшой. Посередине располагается большой кожаный диван со множеством мягких подушек самых разнообразных форм и размеров, большая плазма прямо напротив, висящая над белым кирпичном камином. На нем стоят фотографии с самых разных времен, и один цветок, чьи листья уходят далеко вниз, ближе к полу. За диваном, впритык к стене стоит огромный книжный шкаф, полностью забитый огромными томами и тонкими экземплярами. На входе можно перевести взгляд налево и заметить лестницу, уводящую гостей на второй этаж.

— Нравится? — спрашивает хозяин, наблюдая за сменой эмоций на лице Уена.

— Не то слово, — выдавливает Уен, — я думал, все будет… По-другому.

— Я представляю, какого ты мнения обо мне с нашей последней встречи, — усмехается его бывший лучший друг, — присаживайся.

И парень без сомнения приземляется на диван, подкладывая под спину подушки.

— Ты просил встретиться. В чем была причина? — Уен не терпит отлагательств, он всегда был слишком прямолинеен, чтобы ожидать долгих заминок и неуместных лепетаний.

— На самом деле, — вздыхает Сан, — не знаю, с чего начать даже. Видел пост со списком песен, которые мы опубликовали недавно?

— Случайно попался в рекомендациях, — пожимает плечами Чон.

— Значит, ты заметил…

— Ту песню, что ты сочинил? Да, я даже немного развеселился от ироничности ее названия.

— В ней нет ничего ироничного, — резко откликается парень, — эта песня и правда посвящена тебе. В особенности, тому дню.

Уен ожидал услышать нечто подобное, бесспорно. Но предполагать и слышать наяву — две совершенно разных вещи, и оказывается, такие слова все еще способны покосить его.

— Зачем? — просто спрашивает он.

— Потому что мне важно было изложить это куда-то, — помолчав, Сан добавляет, — и потому, что я очень желаю, чтобы это услышал ты.

— В чем моя выгода делать это?

— Ты можешь не. Я не смогу тебя заставить. Никогда не мог. Просто… если захочешь узнать больше, послушай, пожалуйста.

— Это все? — приподнимает Уен бровь.

— Нет. Есть одна вещь… мне очень сложно говорить о ней, поскольку я сам еще не до конца разобрался в том, что чувствовал тогда…

— Говори. Нет смысла сомневаться, если уже начал.

— Я много думал о тех твоих прощальных словах. Ночами прокручивал в голове произошедшее, пытаясь понять, где ошибся. И пришел к неожиданной разгадке. Все это время я чувствовал к тебе что-то гораздо большее, чем просто как к другу.

Уен в неверии распахивает глаза. Внутри закипает кровь, ему кажется, будто это все очередная глупая шутка. Парень думает, что без раздумий врежет Сану, если тот сейчас вновь ведет известную лишь ему игру.

Чхве смотрит на него пристально, в глазах океан сожалений и молчаливая просьба выслушать. Он видит эмоции Уена насквозь, знает, что тот сейчас о нем думает.

— Конечно, ты можешь мне не верить. Имеешь право не слушать после того как я доставил тебе неудобства своими словами. Но я правда… не думал раньше, что все выглядит именно так. Я не буду оправдываться возрастом, ведь я действительно виноват перед тобой. За каждое резкое слово, утаенную правду и за ту ситуацию восемь лет назад. В те года я чувствовал ярое отвращение ко всему, связанному с однополой любовью. С самого детства я рос в окружении строгих традиций и абсолютной ненависти ко всему, что выходило за рамки принятых, но устаревших норм. Особенно мне прививали неприязнь именно к такому виду любви. Ребенку легко что-то внушить, особенно, когда он находится в сомнениях, поэтому я принял их позицию. Так я стал яро ненавидеть всех «голубых», — задумавшись о чем-то, он неожиданно признается, — знаешь, а мне ведь уже в детском садике понравился мальчик. Его голубая кофта и черные кудряшки врезались в память навечно, но люди вокруг меня твердили, что чувства существуют лишь между мальчиками и девочками, так что я отогнал его образ из головы. Ненавидел себя за каждую симпатию к проходящим мимо симпатичным незнакомцам. А потом я встретил тебя. И ни одна из них и на каплю не отразила, что я почувствовал, увидев тебя впервые. Это был как разряд молнии. Ты так сиял, и я отчаянно сопротивлялся, но не мог не тянуться к твоему свету. Ты стал моей необходимостью и важной целью. Но каждый раз я просто продолжал подавлять в себе мысли о любви. Я думал, что у меня помутился разум, сходил с ума и бесконечно подавлял пробивающуюся наружу правду. Со временем действительно удалось убедить себя в том, что я все надумал, не спорю. Но я не мог не уделять тебе особого внимания. Не мог не просить его в ответ. Я не желал прекратить обнажать каждую частичку себя, отдавая в твои руки хрупкую оболочку в знак бесконечного доверия. Было ли это моей ошибкой? Нет, я не жалею об этом ни секунды. Я лишь сожалею, что не понял и не принял тебя, себя и свои чувства ранее. Что грубил, временами пытался надеть на себя бесполезный панцирь, чтобы прикрыть все темные страхи и потаенные желания. Я полюбил тебя с первого взгляда, Уен, просто никогда не мог признаться в этом даже самому себе.

— Внутренняя гомофобия, значит? — заключает он.

— Да, — соглашается Сан, — по-моему, в нашем обществе это достаточно типичное явление для любого, проходящего через подобный опыт.

— Так, когда ты пришел к этим мыслям?

— В первые дни после переезда в Сеул. В те холодные ночи, когда я только учился засыпать в одиночестве. Это было тяжелое время, я выматывал себя и физически, и морально, все краски в жизни потеряли цвет. Я много раз думал о том, чтобы просто бросить все и уехать, броситься в твои объятия и сказать, что ты во всем был прав, я был глуп и слеп во всех вопросах. Но я не мог. Я знал, что между нами больше ничего не может быть как раньше, я знал, что не могу подвести свою семью и не оправдать ожиданий окружающих. Я бы не простил себе еще одну ошибку. И я знаю, что ты был бы не рад тому, что я так просто сдался. Поэтому мои усердные тренировки продолжились.

— Ты даже не написал ни разу, — Уен чувствует внутри клокочущую обиду, вспоминая об этом.

— Как и ты, Уен-а, — ласково напоминает Сан нечто забытое, — я боялся сделать первый шаг, чувствовал себя виноватым и считал, что нет смысла надоедать тебе. И убедился в этом лишь больше, когда ты ни разу не отправил даже короткое «Как ты?».

— Наша вина, — парень устало потирает переносицу, неожиданно почувствовав себя очень уставшим от свалившейся на плечи информации, — мы оба… Оба тогда поступили неправильно. Я хочу попросить прощения за все. Не ты один виноват. Каждый сглупил по-своему.

— Только вот вопрос в том, кто больше, — Сан отчего-то тихо посмеивается, и Уену очень хочется улыбнуться на этот его жест.

Просидев в затишье какое-то время, Чон поднимается с дивана и смотрит на парня с неясными эмоциями на лице.

— В общем, — вздыхает он, — я услышал тебя. И принял все твои слова к сведению.

— Ты уходишь? — Сан отчего-то напоминает сейчас преданного и выброшенного на улицу кота. Он не может скрыть тоски по своему человеку, да и не особо пытается.

— Да, Сан-а, — мягко улыбается Уен, — пока я ухожу. Мне нужно подумать.

— Я… Да, хорошо, — он нервно жует губы, но соглашается с парнем.

— Поверь, сейчас это к лучшему.

Это поможет нам прийти к тому самому «лучшему».

***

День в университете пролетает по щелчку пальцев. Уен толком не записывает ни одну лекцию, полностью погруженный в свои мысли. Даже любимый рис сегодня не лезет в горло. Он лишь отмахивается на вопросы друзей.

И просит дать ему время.

Как назло, за час до релиза альбома время будто полностью меняет свою установку и тянется мучительно медленно. Чон думает, что с появлением Чхве Сана его словно прокляли, обрекая на вечные страдания.

Он выводит понятные лишь самому себе каракули, пытаясь гелиевой ручкой изобразить цветы прямо посреди конспекта, и в пол уха слушает монотонный голос преподавателя.

А ведь это один из его последних дней в этих стенах.

Наступает долгожданный перерыв, и Уен не мешкая проскальзывает меж рядов вниз, вылетая в коридор. Слегка подрагивающими руками достает телефон и видит пришедшее уведомление.

30 минут назад вышел альбом.

Он усаживаетс на подоконник и полностью отключается от всего остального мира, засунув в уши наушники. Переходит на музыкальную платформу и включает то, что поможет принять ему самое важное решение.

В песне отсутствует привычное тяжело звучание, и это первое, что поражает Уена.

«Как ему тогда вообще позволили выпустить это в свет, с их-то жестким концептом?»

Мелодия поражает своими приятными, нежными нотами, навевающими ассоциации сочетания цветов с солнцем. По спине пробегают мурашки, когда в голове мелькает эта мысль.

— Ты похож на солнышко, — говорил Сан когда-то ему.

— Знаешь, тебе так идут цветы. Причем любой сорт. Кажется, я знаю, что дарить тебе на день рождения, — и каждый год вместе с основным подарком Уен получал охапку нового сорта.

В голосе поющего не слышатся привычные рычащие нотки, он будто исполняет балладу. Рассказывает о солнечном мальчике, что покорил его своим сиянием. О ромашковом поле, в которое они любили убегать каждый год летом. О том сказочном празднике фонарей, на котором он не мог отвести взгляд от него. Он слышит припев и едва заметное на фоне «Прости меня, прости, я люблю тебя, прости».

«Ты — лучшее, что со мной случалось»

«Ты — мое прошлое, настоящее и будущее»

«Ты гораздо ярче, чем солнце. Ты — моя единственная причина не сдаваться»

Слезы текут по щекам. Уен не пытается смахнуть их, не обращает никакого внимания на встревоженные взгляды случайно проходящих мимо студентов.

Ничего из этого сейчас не имеет значения.

«Все, чего я когда-либо желал, это вымолить за те слова прощение»

«Ничего не изменилось, я по-прежнему слишком сильно люблю тебя. Наверное, даже безгранично»

Он повторяет песню раз за разом вновь и вновь, не в силах нажать кнопку стоп. Улыбается своим мыслям сквозь слезы, и внутри что-то отпускает его, перестает сжимать легкие в адские тиски.

Уен открывает диалог с неизвестным, который после первого же сообщения стал подписанным, и пишет непринужденное:

Чон Уен: ты свободен в ближайшие дни?

Чон Уен: любое солнце рано или поздно способно вернуться к тому, кто ждет его всем сердцем. Оно обязательно вернется, если тоже любит.

Возможно, у любой старой раны есть шанс затянуться, если приложить к этому действенный лейкопластырь.

***

В просторной студии витает уютный запах свежезаваренного кофе. Слегка желтоватые обои самого непримечательного вида, стол с компактным ноутбуком и новомодным оборудованием на нем и ничем не примечательный черный кожаный диван напротив. Именно на нем сейчас сидит Уен, наблюдая за тем, как Сан создает новый шедевр.

Парень сосредоточенно смотрит на экран, слегка сгорбившись и, кажется, полностью вовлечен в рабочий процесс. Закусив кончик карандаша, он вновь и вновь кликает по каким-то кнопкам в программе, видимо, настраивая что-то, добавляя и убирая разные эффекты. Рядом со столом стоит старенький синтезатор, который, по словам Юнхо «они могут убрать только ценой своей жизни». На стене висят деревянные дощечки, к которым крепятся гитары на любой вкус и цвет.

За последнее время это место стало для Чона его вторым домом, своеобразным убежищем, в котором зачастую были только они с Саном. Иногда здесь появлялись и другие участники, забегающие, чтобы поддразнить парочку и съесть все видимые на горизонте закуски или попрактиковаться на своих инструментах. Но в основном именно они вдвоем зависали здесь сутками.

Студия была общей, но помимо нее в здании было выделено еще несколько таких же для рок-группы. Одна для Хонджуна, чтобы тот мог создавать новые шедевры в полном комфорте, другая для практик по вокалу, в которой чаще оставался до самого утра Чонхо. Была и комнатка для Минги с Юнхо, где большую часть времени они просто слонялись без дела, устраивая стендапы.

Каждую из студий Уен посетил самолично, за короткий срок сдружившись с каждым из участников. Он легко мог найти с людьми общий язык, очаровывая одной своей тактичностью и жизнерадостностью.

Понаблюдав за Чхве еще пару минут, в конечном итоге он поднимается с насиженного места и направляется к парню, раздраженно прицыкивая. Аккуратно становясь за его спиной, Уен ненавязчиво кладет руки на чужие плечи и начинает неторопливо массировать их, время от времени чуть сдавливая для должного эффекта.

Сан откидывает голову на спинку кресла и довольно жмурится, словно кот, объевшийся сметаны.

— Любовь моя, — начинает Чон, и он лениво приоткрывает один глаз, заинтересованно глядя на него, — не хочешь сделать перерыв? Ты и так сидишь за работой уже два часа, не давая себе никакого отдыха.

— Нужно уложиться в сроки, — прихмурившись, напоминает Чхве.

— Сроки, сроки, — передразнивает его Уен, сильнее давя пальцами, — целыми днями ты только и делаешь, что говоришь о них. Времени еще вполне предостаточно, и я не желаю смотреть, как мой парень медленно превращается в живую мумию.

— Твой парень? — удивленно протягивает Сан, — он у тебя есть? Почему я не знаю такого?

— Придурок, — выдыхает парень, но не может сдержать улыбки, — у меня вот как уже несколько месяцев он есть. Самый замечательный мужчина на свете, представляешь?

— Правда? — Чхве выворачивается из-под рук возлюбленного и встает с кресла, отодвигая его в сторону.

— Да, — он с ухмылкой манит его пальцем к себе, — и имя ему — Чхве Сан, — заканчивает Уен, заключая его плечи в кольцо своих рук. Выдыхает имя прямо в чужие губы и смотрит на него проникновенным взглядом, будто ожидая чего-то.

Сощурившись, Сан стремительно сокращает расстояние и мажет по его губам, совсем легонько, будто бабочка.

Вздохнув, Уен с намеком переводит взгляд с Чхве на распахнутую дверь и обратно.

— Хочешь, чтобы все нас увидели?

— После долгой сессии поцелуев ты выглядишь просто очаровательно, — улыбается Сан, — но я и правда не хочу, чтобы это знал кто-то, помимо меня. И разорвав объятия, он приближается и толкает ее одной ногой.

Дверь оттенка темного дерева стремительно захлопывается, оставляя все личное и самое важное в пределах одной просторной комнаты.

Счастье всегда живет не напоказ.