Занятия по рукопашному бою проводились у них стабильно дважды в неделю. И уже месяц Наруто огребал согласно расписанию. Даже домой не получалось поехать. Как бы он матери объяснил свою внешнюю потасканность? Жаловаться на Саске было не просто по-детски, это казалось низким. Но и дать достойного отпора Наруто не мог. Они знали друг друга слишком хорошо, читали каждое движение, вплоть до дыхания. Но Саске физически был более сильным и обученным. 

     Наруто обладал навыками дворового драчуна, которые усиливались прошлогодним курсом рукопашки. Гай неплохо гонял их, но особой пользы от занятий с ним мало кто получил. Решение гонять в университетскую качалку пришло на ум само собой. Однако там пришлось бы ждать результата месяцами. Ничего не давалось так просто.

— Ебаный Саске, — роняя голову на стол, пробормотал Наруто.

     Он корпел над домашкой время от времени, и в такие моменты совсем не получалось сосредоточиться. Даже англорадиха мало беспокоила. А Итачи ведь обещал хорошенько поиметь их на экзамене. Но до сессии оставалось чуть ли не полгода. Наруто всякий раз успокаивал себя тем, что времени у него еще вагон.

     По весне улицы развезло. Особенно в центре приходилось месить грязь, и за двадцать минут прогулки по пешеходной зоне Наруто умудрялся промочить насквозь ноги. Вода хлюпала в кроссовках вплоть до здания универа. Там уже можно было достать сменку из пакета и спрятать мокрые ботинки на подвальную батарею. К концу занятий они всегда становились сухими. Таким финтам крестный научил, Какаши. Он в своей полицейской академии и не такое проворачивал.

     Удивительно, каким чудом Наруто не заболел до сих пор. Такая погода располагала к простуде. Неудивительно, что первой слегла Сакура, и обязанности старосты перешли к Ино. Бегать за распечатками, кофе и всякой ерундой, которую требовали там и сям — дело непростое, оно и слона могло свалить с ног. Ино хлюпала носом и исправно ходила на пары, потому что некому было впарить ведение журнала.

     К середине недели с температурой слег Киба. А следующим же днем под мамино крыло отправился Шикамару, который имел дурную привычку раскуривать с другом на двоих одну сигарету. Как выяснилось, бациллы они делили тоже.

     Без компании верных придурков на парах стало совсем тухло. Ни поболтать, ни пожевать, ни даже посмолить над мусоркой у ворот. Наруто спускал последнюю мелочь в кафетерии и пил мерзкий кофе 3-в-1, от которого даже у самого здорового человека могла начаться изжога. А без этой дряни страшно хотелось спать, и даже Итачи не мог завлечь чарующим голосом и хорошо изложенным материалом лекций. Да и говорить он стал значительно натужнее и тише, тоже сказывалось на усвоении материала.

     Пасмурным и дождливым утром четверга причины того стали ясны. Сакура написала в чат группы, что англорадиха отменялась. Выходило, что на сегодня оставалось только две пары, и последней стояла практика рукопашного боя. Наруто чувствовал себя неважно еще с вечера и очень надеялся, что Саске вслед за братом загнется, но таких новостей не поступало, что несказанно расстраивало.

     Первую пару Наруто стоически отжил, чувствуя себя с каждой минутой все более скверно. Даже кофе проклятый в глотку не полез. Бросало то в жар, то в холод, а футболка под мягкой толстовкой липла к спине от ледяного пота. Хотелось сдохнуть по дороге в спортзал и не страдать. Чем меньше народу доходило до занятий рукопашкой, тем больше Саске пилил всех и придирался к каждому неверному движению. Сегодня утром Ино с горем пополам насчитала половину группы. Их ждал филиал ада на земле.

     Наруто шмыгал носом, опираясь на приятно холодную стену. Он чувствовал себя ну очень неуютно. Мир казался каким-то больно уж шатким и хрупким. При ходьбе приходилось напрягаться достаточно сильно, чтобы попадать в дверные проемы и не сшибать людей.

     Саске опаздывал, и разминаться пришлось самостоятельно. С горем пополам кучка задолбанных студентов пробежала три положенных круга, поделала упражнения и разбилась на пары. Наруто не испытывал никакого желания спарринговаться с кем-то, даже с Учихой, поэтому он с удовольствием сел в углу комнаты и прикрыл глаза. Как же гудела голова…

     Через минут десять после начала пары Саске наконец-то изволил явиться. Выглядел он, как всегда, безукоризненно. Черные волосы уже были забраны в смешной хвостик кисточкой. Однако Учиховский гардероб никогда разнообразием не баловал: одно только черное-черное-черное.

— Заканчивай прохлаждаться, Узумаки! — вместо приветствия крикнул он.

     Наруто безо всякой на то охоты начал подниматься. Сил возмущаться не находилось совсем, и Саске явно отметил непривычную и даже странную молчаливость. Сдержанность в речи никогда не проскальзывала в их беседах. В тринадцать у Наруто вообще рот не закрывался. Зато Учиха стал еще более молчаливым, чем был. Казалось бы, куда уж, но нет. Даже камень выдавал больший эмоциональный диапазон, нежели Саске. Шестилетняя пропасть между ними только усиливала это дурацкое ощущение.

     Наруто глубоко вздохнул через рот. Носом он мог только хлюпать, раздраженно растирая саднящую кожу над губами. Там уже все давно покраснело и обветрилось, но разбираться с этим не было ни желания, ни времени, ни сил. Хотелось лишь прийти в квартиру и рухнуть на постель грузом двести. Показывать слабость было стыдно. Наруто бы никому не признался в болезни, он даже себе не мог признаться в том, что чувство паршивости само собой не пройдет.

     На этой неделе впервые за семестр Саске перешел из режима обороны в нападение. Приходилось учиться блокам на ходу, вспоминая, как блокировал удары сам Учиха. Получалось пока паршиво, а скверное самочувствие не способствовало ни удаче, ни прогрессу. Наруто то и дело получал по рукам и ногам, но недостаточно сильно, чтобы потерять равновесие и рухнуть на пол. Исключительно из-за природного упорства он до сих пор делал вид, что все в абсолютном порядке.

     Норма отработки на таком занятии обычно равнялась часу. Все остальные уже ушли, потому что заниматься начали раньше. Наруто оставалось еще какихто десять минут. Он из последних сил старался не кашлять и не хлюпать носом слишком сильно. Отвлекшись на зуд в носу, он и пропустил удар в солнечное сплетение, который выбил из легких воздух и опрокинул навзничь тело, мучимое болезнью.

     Наруто в совершенном оцепенении смотрел в потолок и заходился в странном глубоком кашле. Саске оторопело бросился поднимать подопечного, потянул за плечо и замер с недоверчивым и возмущенным выражением лица. Учиха приложил ладонь к чужому лбу, пока Наруто недовольно шмыгал носом и морщился от звона в голове.

— Ты мне скажи, добе, нахрена в универ больной приперся?

     Саске держал крепко под спину и ждал ответа. Вопрос явно не задавался в пустоту. Узумаки недовольно сдвинул брови к переносице и сложил руки на груди. Начинали слезиться глаза.

— Ничего я не больной! И вообще, тебя спросить забыл, как мне вести себя, — пробурчал Наруто почти разъяренно.

     Он бы учинил драку, но вялость не давала никаких поблажек. Бессилие впивалось в каждую клеточку тела и пожирало остатки энергии. Страшно хотелось спать. И еще немного хотелось в душ, но только после добротного сна.

— Вставай, тебе нужно лечиться, — Саске начал поднимать его, а Наруто возмущенно забрыкался, как пятилетний ребенок, — у тебя старты эти твои через десять дней, а ты сейчас ни рыба ни мясо — говно бесформенное.

     Даже если он и был прав, принимать это отчаянно не хотелось. Узумаки буквально висел на нем, с трудом опираясь на собственные ноги. Саске казался точкой опоры в шатком мире, который искажался жалкими потугами воспаленного разума. Каждый раз, когда память услужливо подкидывала из закромов факт того, что Учиха уже бросил один раз, значит, всегда сумеет еще, хотелось избавиться от железной хватки на теле. Хотелось вычеркнуть из жизни момент знакомства, продать этот день, как в какой-то там части Шрека. И вместе с тем воспоминания было невыносимо жалко.

— Отпусти, — сипло потребовал Наруто и дернулся.

     Одна рука Саске по-прежнему покоилась у него где-то между лопаток, вторая — на лбу. Эти касания казались тисками, нагревали и без того кипящий воздух. Неужели Учиха не мог просто по-человечески отвянуть уже.

— Тебе так нравится мне больно делать? — лихорадка мешала следить за языком, и Наруто совсем не заметил, как высказал мысль вслух.

     Саске нервно замер, и каждый его нерв напрягся. Это ощущалось кожей. Однако не получалось прочитать эмоциональную реакцию. Не вышло бы, даже если Наруто смог бы взглянуть в глаза. Он давно забыл сложные оттенки тонких Учиховских чувств.

— Пошли, — Саске держал под спину, толкая вперед широкой мощной ладонью.

     Сейчас Наруто четко осознавал: эти руки, держащие его, обладали достаточной силой, чтобы свернуть ему шею. Но Учиха совершенно не источал опасности, даже слабого флера. И, судя по четкости движений, явно не удерживал себя от убийства одним только усилием воли. Саске был абсолютно спокоен, по крайней мере, внешне. Он держался похлеще кандидата в президенты во время дебатов. Наруто даже позволил себе мысленно похвалить железную выдержку, пока до него доходило, что они куда-то шли.

— Эй, теме, — вновь забрыкался, — я с тобой никуда не пойду, — и хлюпнул носом.

     Прозвучало это больше жалобно, чем протестующе. Чувство беспомощности росло стремительно, заполняло собой каждую клеточку тела. Оно вызывало ядовитый стыд. Как же хотелось под землю провалиться.

— Я щас матери твоей позвоню, еблан, — уже явно менее холодно ответил Саске, — и сдам тебя и твои сопли с потрохами.

     Наруто поджал губы и насупился:

— Пошел нахрен! У тебя номера нет! — и выставил ноги, пытаясь затормозить Учиху.

     Тот явно не собирался останавливаться, уже буквально волоча чужое тело. Ему явно не требовалось для этого особых усилий, а Наруто не мог особенно сопротивляться. Со стороны это выглядело, будто мама-кошка тащила котенка за загривок прочь от опасности.

— Слушай, достать-то его будет недолго, а вот пиздюлей тебе будут вставлять долго и методично, пока не выздоровеешь. Так что закрой рот, добе, — уже с явным раздражением проворчал Саске, уверенно двигаясь вперед, в сторону раздевалки.

     Там Наруто, оперевшись на стену, скептично наблюдал, как Учиха собирал его манатки, небрежно и в спешке запихивал их в сумку. Затем на несколько минут он застыл, оглядываясь, пошарил под лавками и в шкафчике, но явно не обнаружил искомого.

— А ботинки твои где?

     Даже сквозь пелену лихорадки пробилась злость.

— В пизде! Сделай уже, что хотел, и отъебись, бесишь, — от жара даже немного подташнивало.

     И все-таки в спецшколе Саске закалил спокойствие до заоблачного предела. Он так спокойно отнесся к психозу, что Наруто от удивления язык проглотил. Не находилось никаких слов, а разбитые на осколки мысли вяло перемешивались в голове. Совсем не хотелось разговаривать.

     В гардеробе Учиха нашарил пластиковый номерок в чужих карманах, но куртку набросил лишь на плечи, не заставил продевать руки в рукава и застегиваться. Это запутывало и немного смущало. Да и на турникете, когда Саске дважды приложил свой пропуск, чтобы не пришлось искать чужой студак, охранник посмотрел на них с большими подозрениями во взгляде, но задерживать не рискнул. Убийственная рожа Учихи могла отпугнуть и стадо бешеных кабанов.

     Ботинки, к слову, так и остались на подвальной батарее. Саске просто решил не тратить время на пустые пререкания с болваном, судя по всему. В любом случае, Наруто приготовился уже мерить лужи глубиной по щиколотку, но вместо этого его повели в противоположную от дома сторону. Почему-то не возникало сомнений, что Саске знал адрес брата и тот факт, что Узумаки жил в доме напротив. Просто не укладывалось в голове, что он вообще делал. Через парковку до двора точно было никак не срезать.

     Наруто поморщился, думая, что кроссовки после такой прогулки придется долго и упорно отмывать. Даже короткий маршрут плохо влиял на белую обувь. Но на парковке стали закрадываться сомнения, что до дома придется пешком идти. А когда Саске достал из кармана штанов ключи от машины, и пиликнула сигнализация, оставалось только возмущенно засопеть. Что Наруто и сделал, недовольно вытаращив на Учиху глаза. Тот и бровью не повел, затолкал больное тело на переднее сидение и щелкнул ремнем безопасности. Даже при всем желании Узумаки не мог дать деру — сил совсем не было.

— Какого хрена, теме? Мой дом в другой стороне! — он только оглянулся, провожая глазами знакомые места.

     В эту сторону Наруто никогда не совался за неимением желания. Да в том районе и из знакомых никто не жил. Чего там могли забыть студенты, поступившие в университет посредством честного труда.

— Я в твою съемную халупу не пойду даже под страхом смерти, — отрезал Саске и свернул на главное шоссе, вливаясь в поток машин на кольцевой, — не хочешь, чтобы я твоей матери звонил, сиди на жопе и не дергайся. Отлежишься у меня, чтобы я точно знал, что ты не сдохнешь от собственной безалаберности и тупости.

     Это отдаленно напоминало заботу. Наруто передернуло от собственного предположения. Учиха просто издевался над ним — не иначе. Потому что иная цель для таких поступков никак не укладывалась в голове. Ну не мог Саске желать ему добра, когда уже сделал больно в прошлом. Ему нравилось быть садистом, нравилось ранить людей. Никак иначе такое рвение просто не объяснялось.

— Это у тебя халупа. Я нормально живу.

     Учиха закатил глаза:

— Я тебя слишком хорошо знаю. В свинарнике больше порядка, чем у тебя дома. Ты совсем не изменился, застрял навечно в тринадцати и ведешь себя, как долбоеб. Как инфантильный долбоеб.

     По ощущениям, ехали они уже довольно долго. Наруто просто отвечал с протяжными напряженными паузами, во время которых пытался более-менее связно думать. Голова совсем не хотела работать, а Саске все никак не затыкался, придираясь то к одному, то к другому. В конце даже получилось задремать, прекращая спор самым комфортным способом. Пусть Учиха хоть его заживо в лесу закопает — плохое самочувствие не позволяло беспокоиться об этом.

     Спасительное забытье помогло немного прийти в норму. Особо легче не стало: нос заложило совсем, глаза болели. Но Наруто начал думать чуть яснее, особенно когда Саске осторожно начал расталкивать его. Спросонья было плевать на все, и получилось только потянуться навстречу чужим рукам и послушно принять опору. Уже на входе в подъезд Узумаки очухался окончательно, но противиться особо не стал.

     Он успевал только немного вяло удивляться. Этот дом выглядел как-то уж больно роскошно, особенно поражал зеркальный лифт. Даже кнопки с подсветкой. Зато Саске ничуть не волновала такая шикарная обстановка. На пятнадцатом этаже он вытащил пассажира на лестничную клетку и выудил из внутреннего кармана куртки ключ от квартиры. Открыв дверь, он затолкал Наруто в прихожую и быстро сбросил с себя одежду. Пальто он нацепил на вешалку и запихал в шкаф купе, кроссовки затолкал под полку.

     Наруто заторможенно стоял у двери и не знал, как поступить. Его глаза вцепились в цветок на голове Саске. Вот-вот должен был раскрыться бутон, но даже сейчас цвет будущих лепестков не проглядывался особо. Значит, точно не красные. Их сразу видно было б. Какие тогда?

— Мне тебя и раздевать что ли? — скептически спросил Саске, приподнимая бровь.

     Наруто снял кроссовки, не расшнуровывая, и оставил на коврике, куртку у него Учиха все-таки отобрал и спрятал в шкаф со сдвижной дверцей.

     Несмотря на все имеющиеся причины, вести себя по-свински Узумаки просто не мог. Саске притащил его в свой дом, даже, вроде как, заботился. И если все эти действия были показухой, сейчас тому не находилось никаких доказательств.

     Наруто отрицал, что у него просто не хватало сил на привычную защитную реакцию. Он не соглашался снова пускать кусочек прошлого в свою жизнь, не соглашался прятать колючки и вылезать из панциря. Это было другим. Или это было пустым оправданием, чтобы не признавать факт того, что привязанность все равно не разрушилась окончательно. Связь просто не оборвалась, будучи слишком мощной и крепкой. И даже если сейчас она заметно ослабла, она все еще не исчезла.

— В кровать дуй, — не терпящим возражений тоном потребовал Учиха, — быстро.

     Наруто хотел что-то ответить, но только послушно поплелся в указанную сторону. Глаза начали болеть сильнее и заслезились. Такое состояние даже к простому стоянию не располагало, не говоря о более сложных действиях. Он стащил толстовку через голову, оставаясь в одной только облепившей взмокшее тело футболке.

     Саске вошел в комнату с градусником и аптечкой. Вид у него был крайне задумчивый. Он оторвался от разглядывания таблеток в прозрачной пластмассовой коробке с красным крестом и нахмурился.

— Температуру собьем, и в душ пойдешь, пиздец ты потный, — это не было выражением отвращения, чем-то иным, но Наруто совершенно не хотел ковыряться в этой хитросплетенной головоломке чужих эмоций.

— Ага, и в трусах буду по дому твоему гулять? Или ты у меня чемодан со сменкой видишь? — принимая электронный термометр, проворчал Узумаки.

     Он догадывался, что накапало там лишних градусов предостаточно. В ином случае не было бы так паршиво. Но силы на спор с Саске откуда-то все-таки брались. Жалко, что не открылось второе дыхание.

— Ничего, в моей походишь. Твоя постирается, ее обратно наденешь. Лучше, чем ходить свиньей, — Учиха всегда относился к чистоте щепетильно, особенно к гигиене тела.

     Конечно, он не мылся по пять раз на дню, но соблюдал банальные правила. И явно не соглашался терпеть потного и вонючего Наруто в своей кровати. Удивительно, что на диван не послал. Правда, припоминая прагматичность Саске, не стоило рассчитывать на наличие лишней мебели в доме.

— Не линяй на мое черное постельное, — проворчал Учиха, пододвинув компьютерное кресло от стола к кровати.

     Он загнездился в шикарном стуле, держа аптечку на коленях. Ни тени усталости. Такому оставалось лишь завидовать.

— Я удивлен, что ты не в гробу спишь, — вздохнул Наруто, доставая противно пищащий градусник.

— Неудобно на досках, знаешь ли, — прозвучало явно со знанием дела, — сколько?

     Пришлось щуриться, чтобы разглядеть цифры на крошечном экранчике. В конце концов, ожидание Саске надоело, и он отобрал аппарат, чтобы самому лицезреть тридцать восемь с половиной градусов по Цельсию. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы сгенерировать план действий.

— Футболку снимай и под одеяло. Я сейчас воду принесу.

     Наруто, конечно, ломаться решил только вслух, решив не испытывать судьбу. Саске ведь и сам мог его раздеть, уж сил ему бы точно хватило.

— Я тебе не стриптизер, чтобы по первому требованию.

     Саске вернулся уже с полным стаканом воды, который поставил на край стола, заваленного всякими бумажками. Стопка идеально ровных листков отправилась в ящик. Учиха молчаливо принялся выдавливать из блистеров таблетки. Четыре штуки он положил на стол, явно чтобы не мять лишний раз в ладони. Затем сложил все по местам и толкнул аптечку под кровать.

     Наруто чувствовал себя загнанным в ловушку. Он неотрывно следил за выражением лица Саске и не видел там ничего для себя нового. Спокойствие и хладнокровие, привитые в спецшколе, окончательно превратили друга детства в камень.

     Узумаки долго гипнотизировал взглядом врученные ему таблетки. Четыре разные спрессованные пуговки лежали у него в ладони, другая сжимала холодный прозрачный стакан, полный воды. Саске не выдержал:

— Пей давай, — пробормотал он, глядя внимательно, будто Наруто мог все бросить и выпрыгнуть в окно с пятнадцатого-то этажа, — я тебя травить не собираюсь. Здесь всего лишь противовирусное, противовоспалительное и две таблетки для желудка, чтобы лишний раз не заставлять тебя блевать с твоим и без того назревающим гастритом.

     Узумаки поморщился и высыпал всю горсть в рот, запивая теплой противной водой. Он предпочитал ледяную из-под крана, даже если от нее зубы крошились. Зато Саске соблюдал аккуратность во всем, до чего руки доходили. Суровая военная дисциплина — ничего не скажешь. Под чутким наблюдением Наруто забрался под одеяло. Штаны снимать поленился, про носки и говорить нечего.

     Один вопрос стучал в голове колоколом. Нельзя было промолчать, нельзя было не задать его. Узумаки оторвал от подушки взмокшую голову и поймал взглядом взгляд Саске. Он наблюдал похлеще камеры в хранилище банка.

— Я тебе никто. С хуя ли ты обо мне заботишься?

     Учиха озадаченно склонил набок голову и прикрыл глаза. Затем он нахмурил брови и откинулся на спинку кожаного кресла, забираясь в него все-таки с ногами. Наруто не мог уловить ни одной понятной эмоции на чужом лице, и это только больше напрягало.

— Ты единственный считаешь, что ты мне никто, — Саске развел руками, — спи. Я посижу с тобой, пока ты не уснешь. Разбужу через час для замера температуры. Сейчас ты не в состоянии разговаривать, и вообще рот закрой. Нечего по моей комнате вирусы распространять.

     Наруто послушно отвернулся от Учихи и прикрыл глаза. Он просто не нашел в себе силы для очередной перепалки. Да и какая в ней была нужда? Уж напиздаболить Саске мог чего угодно. Языком вся их семейка, начиная с покойного деда, чесать умела.

     Что больше удивляло, сидел он действительно до последнего. Наруто не мог вспомнить, когда отрубился, но Учиха продолжал сидеть в кресле и наблюдать, как заботливая сиделка. От этого уже даже не особо выворачивало наизнанку — наверное, начали таблетки помогать. Будил Саске осторожно, сначала даже лоб потрогал, чтобы, видимо, не расталкивать попусту. Но градуснику верилось както больше.

     Наруто отметил новую расцветку в одежде — серый. Видимо, это была пижама, и даже она не особенно-то свободно сидела. Сколько же Саске гоняли в спецшколе, что он из глисты превратился в машину для убийств? Внезапно отживевшая голова подбрасывала совсем не те вопросы, которые были так нужны.

— Как ты? — послышалось, или в голосе Учихи проскользнули беспокойные нотки.

     Он дождался, пока Наруто поднимется, и только после этого вручил ему новую порцию таблеток и стакан воды. После этого подал градусник, а посуду отнес на кухню и даже сполоснул, судя по звукам. Ну конечно, идеальный армейский порядок.

     Вернулся Саске как раз по сигналу градусника. Взглянув на крошечное табло, Узумаки удовлетворенно выдохнул.

— Спала, — поделился он новостями и щелкнул по кнопке выключения, — я домой. Не отвезешь, так просто отпусти.

     Учиха в совершенном шоке изогнул брови. У него даже лицо смешно вытянулось. Но Наруто в своих словах не видел повода для такой реакции, а потому непонимающе застыл, не успев даже одеяло откинуть.

— Ебанулся? — после паузы наконец-то сказал хоть что-то Саске. — Ты либо под моим присмотром, либо я тебя матери сдам. На свою тараканную ферму ты не поедешь до тех пор, пока я не буду уверен, что твое здоровье вне опасности.

     Наруто, ощутив прилив сил, недовольно стукнул кулаком по кровати.

— Да че ты приебался ко мне?! — сорвался он, комкая одеяло в руке. — Мне твоя забота не сдалась. У тебя цветок не мой, иначе бы вылез и расцвел уж давно. Так что ты никак меня в покое не оставишь, а?! Если домашнюю зверюшку хочешь, попугая заведи и научи его нахуй тебя посылать.

     Видимо, это стало последней каплей. Наруто не понял, как оказался вжат в постель. Саске навис сверху, сжимая руками его шею не больно, но ощутимо. Это прикосновение оказалось довольно отрезвляющим. Темные глаза полыхали знакомой яростью. Угадывался тот человек, который выбил два первых молочных зуба во время игр, который использовал тычок в бок в качестве жеста одобрения. Наруто чувствовал совершенно спокойное дыхание на своем лице и боялся моргнуть.

— Как ты меня заебал с обидками своими, мудак тупой, — Саске беспощадно тряс его, и только угомонившийся звон в голове решил вернуться, — и цветами своими заебал. Похуй мне на цветы эти. Пусть в жопу себе этот куст засунет мой соулмейт, они оба мне, что сорняк, что ебалай какой-то — нахуй не нужны, — яростно шипел Учиха, — боишься, что за мое внимание бороться придется? Да не придется. А что тогда? Я же, блять, не могу понять, что я не так сделал в этой жизни, что ты вдруг начал себя вести так кончено. Ты мне свою точку зрения, может, пояснишь?

     Наруто в панике вцепился в чужие запястья. Давление на шее не усилилось, но казалось, что Саске вот-вот придушить мог в припадке гнева.

— Ты бросил меня. Обещал быть всегда рядом и съебался в свою академию ассасинов в трипиздье, — прохрипел Узумаки, ощущая ослабевающую хватку чужих пальцев, — тебе туда ни позвонить, ни написать. Отрезал все контакты, только чтобы за братом хвостиком, чтобы папаша похвалил тебя. Эгоист ебаный. Обо мне ты не думал.

     Учиха вдавил его в кровать сильнее, и под спиной мягко прогнулся явно дорогущий матрас. Они пилили друг друга взглядами, дышали одним воздухом, и только разве что молнии между ними не возникали от напряжения.

— Я не говорил, что не вернусь. Я не говорил, что ты останешься в прошлом для меня, — уже чуть более спокойно, но все равно с нажимом произнес Саске, — а ты вломил мне по ебалу, думая только о том, что тебе играть не с кем. И после этого эгоист я? Я гнался за мечтой, а ты не поддержал меня. Ты меня бросил.

     Наруто показалось, будто его холодной водой окатили. Он выпучил глаза, будто надеясь просверлить в башке Саске дырку. Это мало помогало, зато Учиха явно наслаждался эффектом. Но на этом его речь не окончилась, он продолжал:

— Когда же ты, уссуратонкачи, сольешь тормозную жидкость из черепной коробки? Как ты, блять, вообще во время родов из матери в правильную сторону полез, будучи таким тупорылым куском говна. Ты только себя слушал, а меня ты и слушать не хотел. А теперь обидели мышку, насрали в норку, да? — ядовитая усмешка исказила его губы. — Ты предал меня в самый важный момент моей жизни на тот момент, ебаный ублюдок. Слышишь? А теперь я тут вокруг тебя скачу, как клоун ебаный, а тебе бы лишь в обиженку поиграть? Если ты сейчас уйдешь, то это будет навсегда. Я тебя из своей жизни вычеркну, чтобы ты слезками давился у мамочки под подолом. Хочешь?

     Наруто смотрел испуганно и как-то пусто. У него внутри все

переворачивалось, как в центрифуге. Саске разжал пальцы, поднялся и начал искать следы. Его лицо исказилось от ужаса. Наверное, подумал, что шею сломал или придушил. Сил хватило только, чтобы перехватить его пальцы, ощупывающие кожу, да сжать посильнее, приводя в чувство.

— Я тебе больно сделал? — не угомонился Учиха.

     Хрупкий мир, сшитый белыми нитками, собирался развалиться на лоскуты. Наруто с трудом проталкивал воздух в глотку, с трудом моргал, с трудом переваривал услышанное.

— Я тебе сделал больно, — шепотом, на грани слышимости, — отпусти. Я домой пойду.

     Наруто громко сглотнул, пытаясь как-то уложить в голове все. Ничего не сходилось, все распадалось на части. Сердце громко и быстро колотилось в груди. Он чувствовал, как опять начинала расти температура, но не мог заставить себя успокоиться.

— Вылечишься, и хоть на луну пиздуй, — переходя в режим агрессивной заботы, фыркнул Саске, — в душ иди. И кипяток не разводи, чтобы лишний раз не перегреваться. Я тебя из квартиры все равно сейчас не выпущу. И шмотки твои уже в стиралке.

     Учиха перебирал наиболее пригодные предлоги для задержки. Этаж не третий и даже не пятый, чтобы из окна в кусты и домой на своих двоих. И состояние не то, и погода. А Саске будто мысли читал по выражению лица. — Мы поговорим потом, — отрезал Саске, — сначала душ, попить чаю с лимоном и спать. Ты не в состоянии здраво мыслить.

     Поспорить с этим Наруто не мог. Он отправился отмокать в воде почти комнатной температуры. Движения выходили чисто механическими. Голова грузилась другим, чем-то более страшным, чем-то сакральным и порочным.

     Они не разговаривали до ночи. Наруто спал, Саске только приносил таблетки молча, когда каждый час будил, а потом садился в кресло и утыкался в телефон. Но, стоит признать, реагировал Учиха на каждый шорох из постели. И совсем не спал. Узумаки бы тоже не смог, но болезнь отключала тело напрочь и без вопросов.

     К двум часам ночи жар ушел совсем, и проваливаться в спасительное забытье больше не получалось. Наруто ворочался на постели, пытаясь отрубиться, но попытки не приносили никаких результатов. Саске так и не отлип от телефона, усердно что-то там разглядывая в уже полной темноте.

— Ослепнешь так, теме, — будничным тоном сообщил Узумаки, — тебе поспать бы. А то завтра на работу.

     Учиха успел в какой-то из периодов сна еще и в аптеку сгонять на соседней улице, купил капли для носа. Наконец-то помогать начали, и теперь Наруто чуял слабый запах, исходящий от чужой одежды, выданной ему на смену. Все шмотки у Саске пахли дезодорантом и диором, немного отдавали стиральным порошком, но совсем слабо, почти неуловимо.

     Учиха молча сунул градусник, так и не произнеся ни слова. Даже в темноте четко угадывалась подавленность во взгляде темных глаз. Наруто только фыркнул, перехватывая чужое запястье. На него наконец-то изволили обратить внимание.

— Я нормально уже. Тебе реально поспать надо, — гнул свою линию Узумаки.

     Саске ответил односложно:

— Отгул.

     «Чтобы присмотреть за тобой» договаривать и смысла не было. Это получалось само собой разумеющимся фактом их отношений. Но Наруто не сиделось просто так, а есть он не хотел. Часа два назад его с горем пополам напичкали куриным бульоном под нытье о рамене. Надо было чем-то рот занять.

— Ты обещал поговорить, — Саске перевел взгляд на собеседника, — это уже достаточно потом?

     Учиха нахмурился и покачал головой:

— Я не пьяный, чтобы душу тут тебе выворачивать.

— Тогда давай напьемся. Нам реально надо поговорить.

     Саске вернулся с бутылкой виски. Наруто налил в стакан, сам отхлебнул с горла, даже не поморщившись. Первые десять минут глотали алкоголь молча. Надо было унять напряжение. В два часа ночи они не могли записаться к психологу, зато могли спокойно прибухнуть. Правда, не было никакой гарантии, что беседа по душам не закончится дракой. Но других вариантов никто предложить не мог.

     Обоих на пустой желудок развезло быстрее, чем обычно. Но Саске продолжал держать рот на замке и гипнотизировать бутылку. Хоть телефон на стол отложил — уже прогресс.

— И ты не скучал там, в этой тюряге для малолеток? — вдруг спросил Наруто, подпирая рукой щеку.

     У него еще плескалось что-то на дне стакана. Бутылка опустела едва ли на четверть. А пили-то в две рожи. Саске скривился, будто откусил лимон. Он некоторое время молчал, видимо, подбирая слова.

— Я тебя хотел с собой позвать. Я и не поехать не мог, и тебя оставлять не особо хотел. Хрень, короче, — он приложился к бутылке снова, что означало конец ответа.

— А нахуя ехать тогда было вообще? — совершенно запутался Узумаки и озадаченно потер лоб. — Чего тебе мешало спокойно учиться в школе для простых смертных?

     Саске долго молчал. Он любовался бликами на гранях стекла в руке, и его лицо оставалось спокойным. Менялся взгляд. И все равно его не получалось читать.

— Да Итачи же туда отправили чисто по дедовскому завещанию. Ты ж помнишь, он у нас маленько двинутый был. А отказать в исполнении воли покойника брат не захотел, примерный же, — Саске упирался взглядом в одну точку, будто надеясь спроецировать пленку воспоминаний в то место, — но он же не мог один там. А я кидануть его не мог, он же возился со мной, слюни вытирал, горшок выносил. Как представлял, что он там один в пизде какой-то, и злые военные его гоняют, так аж плохо становилось. Я понимал, что он там уж все кончать будет, когда я привалю, потому особо не чесался. Но его ж пристроили туда на работу, а отец согласие подписал. Контракт. Он там бы за еще четыре года в одиночестве стух совсем. У тебя тут мама и папа, а у него там кто? Возможность раз в два месяца написать одно большое письмо на один адрес в пределах страны? Я так не мог. Я же не сука какая-то. Мы семья.

     Теперь все становилось как-то понятнее. Правда, насчет Шисуи не совсем все вклеивалось в полотно событий, но сейчас Саске определенно не врал. Это было ясно, как день. Итачи всегда заботился о младшем, исполнял обязанности вечно пропадающего на работе отца. Наруто мог понять такую привязанность и такой выбор.

— Я хотел тебя с собой позвать. Но там решать надо было сразу, а я в последний момент тебе предложить собирался. Ты как двинул мне по ебальнику, так я и забыл. Наши родители это обсуждали, но твой отец возражал. И правильно. Нехуй тебе, ромашке такой, там делать было, — Наруто состроил возмущенную мину, собираясь что-то протестующе брякнуть, но не успел, — там за каждое поперек сказанное слово давали зубную щетку и сортиры драить отправляли. И так весь первый год, пока дисциплину не выдрессируют. Дальше — только хуже. Нас там учили убивать. Без сомнений и сожалений: берешь и стреляешь кому-то промеж глаз. Или шею ломаешь. Я б не смог жить с мыслью, что через такой ад тебя протащил. Я б тебе в глаза смотреть не смог. Первым делом, как приехал, собирался наконец-то поспать нормально, в приставку с братом поиграть, может, напиться пива под «Звездные войны», а тут сказали, что к отцу твоему на юбилей. А я ж понял, что ты там. У меня аж все дела отпали. А ты меня только нахуй послал, — Саске грустно прикрыл глаза, и этот жест отозвался волной стыда, — я думал, что ты за шесть лет остынешь. А ты зациклился на чем-то, и замкнуло. Я сам виноват, нечего было кота за яйца тянуть. Сразу надо было рассказать. Но в четырнадцать ты ж себя считаешь богом, всесильным, потому что гормоны эмоции отшибают к хуям, а здравомыслие — просто слово. Наруто поставил стакан на пол. Больше виски в глотку не лез. Его и так развезло порядком, куда уж еще. Оставалось только переваривать услышанное, шумно вздыхая. Но было бы нечестно получать секреты, и не отдавать взамен свою тайну.

— Я ведь письма писал матери твоей, ты ж знаешь. Она, наверное, так ни одного и не отправила тебе? — Наруто усмехнулся.

— Нельзя было. Она иногда рассказывала, когда я жаловался, что по тебе скучаю. Я все их перечитал, как только из этой колонии для ебанутых убийц выпустили. Мне кажется, первую ночь, только этим и страдал, уснуть не мог, — Саске вдруг рассмеялся, — я б трезвым в жизни не признался в такой хуйне бабской, если честно. Представляешь, я еще шевроны и погоны не снял, а уже сижу в обнимку со связкой писем от лучшей подружки. Наруто тоже не удержался от смеха.

— Я себя убеждал, что ты больно мне сделал, и что нахуй дорога тебе. Наверное, чтобы жить было легче. Чтобы не скучать так сильно. Искусственная ненависть приелась, но мозг наебать не получилось, — Узумаки почесал коленку, украшенную неровным шрамом от падения с велосипеда, — я вещи все, которые ты мне таскал, в чулан отпер. Правда, когда хату продавали, все их вывез домой. Не смог выкинуть или другим отдать. Говорил, что ненавижу тебя, ублюдка, а утконоса держал рядом с семейной фотографией в шкафу.

     Саске удивленно хмыкнул:

— Того урода плюшевого, которого мы в автомате выиграли?

     Наруто кивнул. Он неловко ерзал на постели, не зная, как бы изложить все мысли ясно и точно. Саске рубил, как учили вояк. Сам Узумаки мог только мямлить начать, повторяя нескончаемые «типа» и «ну».

— У меня появились другие друзья, когда я перешел в старшую школу. Тут отца подкосило еще, я вообще был не в себе. Выпускные через девять месяцев, а я рыдать был готов. На каждой пьянке про тебя выл, Шикамару до сих пор, наверное, каждый раз, слыша твое имя, мысленно нахуй посылает. Он был ушами для слезливых историй о нашем общем детстве.

— То-то я ему не понравился, — понимающе хмыкнул Саске, — я понял кое-что позже, уже когда сдал экзамены на первое военное звание. Будь ты мне просто другом, я бы не страдал так. Конечно, поубивался бы год-другой, но потом прошло бы, — как-то очень издалека начал Учиха, — ты значил для меня очень много. И ничего не изменилось, — он подкатил ближе кресло, и теперь получалось соприкасаться коленями, — можно я..?

     Наруто, окутанный дурманом, не сразу понял, чего от него хотели. Затем холодная от стеклянной бутылки рука оказалась на шее, и тело покрылось мурашками. Ладонь поползла вверх, пальцы зарылись в светлые вихры на затылке. Лицо Саске внезапно оказалось так близко. А затем он поцеловал, впиваясь почти до боли, будто боялся открыть глаза и увидеть только пустую постель перед собой.

     У Наруто от такой резкой смены событий аж голова закружилась. Ступор прошел, но тело действовало наперекор разворошенным мыслям. Рука Учихи с затылка переползла на щеку. Кожа на ладони оказалась грубой, затертой оружием и бесконечными тренировками. И даже так она не казалась отвратительной. Но Узумаки все-таки оторопело отпрянул, чувствуя удвоенный привкус виски во рту.

— Еба-а-ать, — только и вырвалось у него, — Саске, ты мне весь рот вылизал. Вот нихуя себе влажная уборочка.

     Учиха тоже выглядел немножко ошарашенным, но такое резкое пресечение его явно огорчило.

— Ты на свой счет не принимай, но мы как бы оба бухие в щи, — Наруто нервно замахал руками, — я ж не могу вот так с места в карьер. Дай подумать хоть, а то ты мне все камни в зубах так выметешь. Я, может, хочу всю стипуху зубному отвалить. Да и цветы же никто…

     Саске раздраженно закатил глаза. Узумаки, явно не ждущий подлянки, оказался поваленным на кровать. В голове, конечно, мелькнула шальная мысль, что волосы черные выглядели очень красиво. И сдержать порыв коснуться, пропустить сквозь пальцы не получилось. А Учиха снова поцеловал, но в этот раз не так резво, не так бешено, будто это было вопросом жизни и смерти. Сначала просто прижался кожа к коже, проверяя границы дозволенного. Наруто ведь мог и по башке съездить, если бы реально хотел остановить.

     Это была проверка для обоих. Сначала возникло желание дернуть Саске за волосы, оттянуть и прекратить безумие в чистом виде, но пьяный мозг подливал масла в огонь развязности. Руки сами собой оказались на его шее, теплой, белой. Под пальцами бился странный неровный пульс, отдающийся покалыванием на коже. Учиха расходился, вылизывал небо, губы, касался своим языком чужого. Руки только были заняты удерживанием веса.

     Саске отлип на долю секунды, только чтобы откинуть мешающуюся челку. Наруто, распластанный на черном постельном белье, нервно облизнул саднящие губы.

— Так, все, теме, угомонись, — он уперся рукой в грудь Учихи и покачал головой, — мне это как-то переварить надо. Вот если на трезвяк меня поцелуешь, это будет другой разговор. А я пьяный и в минус двадцать семь столб на спор лизал.

     Саске хмыкнул, но послушно отпрянул и рухнул на кровать рядом. Смотрел он в потолок, и поймать взгляд не получалось.

— С Инузукой, небось, — с закравшейся в уголки губ улыбкой, — будешь теперь мне каждые три секунды повторять в истерическом припадке, что ты не голубой? Я понял, что нет — это нет. Ты меня два месяца почти динамил, хуями крыл. Уж переживу как-то, если мы останемся просто друзьями.

     Наруто совершенно озадаченно нахмурился и повернулся набок, чтобы лицезреть Учиху. И красивый ведь, сволочь.

— Да нет, просто как-то надо смириться с мыслью, что ты этими губами маму свою будешь в щечку целовать. Мы с тобой в детстве из одной лужи пили, неловко как-то переносить отношения в другую плоскость без осмысления, — высказал опасения Наруто, — да и я ж тебя не продинамил сейчас, даттебайо. Че ты сразу драму развозишь, — усмехнулся он.

Учиха закатил глаза и повернул к нему голову:

— Звучишь, как девственник.

— Мне с мужиками ебаться не приходилось, — фыркнул Наруто и показал язык, — лизаться — теперь уж да. Надо как-то теперь пережить этот опыт. А еще ты теперь из моего рта бацилл набрался. Заболеешь потом — не ной только, ты сам начал.

— Да ты столько вискаря выдул, что там уж проспиртовано. Вся микрофлора в тебе подохла, — Учиха все-таки поднялся, — таблетку и дальше спать. И я с тобой. Утром разберемся.

     Звучало мудро. Зная Саске, утром он будет строить из себя святую невинность.

— Я до утра не надумаю, готов я с тобой пидораситься уже или нет, — сразу предупредил Наруто.

— Сообщишь, как заключишь со своим либидо контракт, — фыркнул Саске и полез под одеяло, — давай уже, хорош пиздеть. А то мы так до семи утра не уляжемся.