Что делать, у него нет ни малейшего понятия, но отступать он не намерен — Асано жулит. Акабане ровным счетом не понимает, как за несколько минут собранный уверенный в себе лидер превращается на его глазах в сомневающуюся тряпку и собирается это выяснить, попутно приведя в чувство. И себя, и его. Сжимать горло трепещущего в руках возлюбленного двоякое ощущение: в животе приятно оседает знакомое теперь кажущееся неправильным чувство превосходства, пока в сознании гулко проворачиваются все разом заржавевшие шестеренки мыслей, вязнущих в пустом взгляде испуганных глаз. «Почему?» — не успевая начаться, вопрос обрывается. Бегая взмокшими пальцами по коже, будто ища на шее клавиши, Акабане медлит, ничего не предпринимая — время позволяет.

Сейчас на самом деле неважно как так получается, что в Асано живет страх умереть от его рук, как и совершенно бесполезно и знание, что отличник его любит. Любит по-настоящему. Это они уже проходили — и без признаний жили вполне себе счастливо, только вот не все было так неплохо, как рыжий видел со стороны. Виноваты в случившемся они оба, степень ни на что не влияет, следует просто поскорее начать избавляться от проблемы, но вот тут Акабане заходит в тупик, откуда его глазам видится лишь один выход — дверь, заклеенная не одним десятком печатей. Воспользоваться ей может лишь он один — Асано, обжегшись по его вине однажды, ни за что не прикоснется к ней вновь. То, что держит эту дверь закрытой — трудности физические, моральные уже почти все сорваны словами, произнесенными скорее от отчаяния, нежели намерения, а сама же дверь — человек. Пока его личность не установлена, так что и количество печатей может возрасти, как только рыжий выберет кандидатуру. «Если», - поправляет он себя и задумывается глубже: кем может стать этот человек?

Давным-давно — именно так далеко кажутся несколько лет, когда они не живут вместе, он набредает на эту дверь случайно и без стеснения входит, срывая с петель тонкую картонку пинком. Теперь так бездумно поступать не хочется — эта дверь может все только усугубить. Несмотря на осознание, что оно того не стоит, он не останавливается и создает мысленный список. Первым в нем, конечно же, возникает лицо Окуды, девушки, не имеющей к происходящему никакого отношения, но занимающую место того, кого Акабане пообещал убить — Сакакибары. Следом Коро-сенсей, с которым Асано не знаком. Затем Асано. Асано-старший. Понимая, что создает список козлов отпущения ради отмазки себя любимого, Акабане прекращает мысленный цирк. Отличник на его коленях все еще мелко дрожит, но выглядит менее испуганно. Чувствуя течение крови под ладонью, рыжий забывается вновь. Куда же пропадает утренний Асано? Тот, что отвечает на ласки без стеснения. Тот, что не боится высказывать свое мнение. Да вот же он: сейчас отвергает возможность продолжения отношений. «Все-таки нужно как-то выпустить пар», - проносится в голове рыжего. Вслух он произносит только имя возлюбленного. Оно звучит так, будто он всегда так Асано называет — «Гакушу» — естественно и непринужденно, удивляя. Асано довольно улыбается, но мгновением спустя прячет улыбку.

— Что? — произносит он с плохо скрытым довольством, а в глубине его глаз теплится нечто неописуемое.

И что же мешало Акабане называть его так раньше? Он и сам этого не знает, и поддается искушению повторить «эксперимент». Но Асано в этот раз готов, так что не реагирует, только вот взгляд его выдает с головой. Рыжий очарован и невольно сжимает руки. Страх в Асано становится четче.

— Прости! — выпаливает Акабане, но убирать ладони не торопится. Чувство власти над другим велит быть твердым. — Почему ты такой упрямый?

— Тебе не кажется, что для этого уже поздно?

— Просто мысли вслух. Не обращай внимания. Я хочу сказать, что я серьезно настроен тебя переубедить.

— Каким образом?

— Хмм... я приму чувства Окуды?

— Ты не посмеешь так низко с ней поступить.

— Тогда мне ее убить?

— ...ты зациклился на этом. Сработало один раз, но во второй я тебя не прощу.

Асано кажется в норме, раз выдает адекватные ответы на глупости. Сказать так о себе Акабане не в состоянии. Он спокоен, хотя совсем не хочет таким быть. Его сознание еще не признает бессилие и потому ищет любые способы решения. Но их нет. Исключением, конечно, являются методы, порицаемые современным обществом, один из которых уже использован и действует до сих пор. Действовал. Двери давно нет, это просто мираж в пустом проеме. Если происходит однажды, произойти может и дважды. От воплощения в жизнь этого останавливает только бесполезность достигнутого таким образом результата. В конце концов Акабане просто в тупике, потому и спокоен: воображаемая комната без окон с одним выходом просматривается одинаково хорошо с того места, где он стоит, нужно только голову поворачивать, большие усилия излишни. 

— Так ты уже придумал способ меня переубедить? - подает голос Асано. Его сердце все еще сохраняет быстрый ритм, как и внешний страх. Несколько минут, или же секунд, что Акабане раздумывает, похоже, дают ему приспособиться к своему состоянию. 

Пускай не совсем такой, каким его рыжий видит, но возлюбленный остается прежним. Стоя на своем и через силу подталкивая свое намерение, он неожиданно вручает Акабане очевидное решение — согласиться. Только вот оно за пределами комнаты его возможностей. За пределами того, что он может себе позволить. Уж лучше силой вынудить Асано остаться рядом, запереть его в этой квартире, цепью приковав к трубам в ванной или же похитить его и увезти на другой край страны.

— А то как же... — одними губами шепчет Акабане и потому сказанное остается не услышанным, но увиденным. 

Асано кладет руку на ладонь, сдавливающую шею и, глядя ему в обеспокоенные сосредоточенные глаза, рыжий смеется. Заливаясь хохотом, он высвобождает возлюбленного и пытается остановить слезы. Акабане не знает, из-за печали ли они, или же гнева, а может и вовсе просто от сильного смеха и потому молчит, когда отличник спрашивает нечто глупое, но показывающее, что ему не все равно: «что с тобой?». 

— Все нормально, — улыбается рыжий. Так широко, как только выходит. Слезы течь прекращают, так что он надеется, что выглядит не настолько жалко, как себя ощущает. Только вот глаза его выдают. — Гакушу...

Склонясь на возлюбленным, Акабане целует его в нос, а затем в губы. Асано послушно отвечает, полностью прекращая дрожать и, привстав, удерживая себя на одном локте, другой рукой ласкает рыжие волосы. Этот Асано тот же, что был утром. Этот же Асано тот же самый, несколько минут назад не могущий справиться со страхом. Асано, что позволяет к себе прикасаться, именно тот, кто произносит ужасные слова о расставании.

Отпустить сейчас значит отпустить навсегда и потому Акабане цепляется за возлюбленного изо всех сил, оставляя на коже отметины от ногтей и терпя возмущение горящих легких. Он не собирается верить, что тот, кто с такой легкостью отдается ему сейчас, прекратит быть его собственностью. Возражая его отрицанию, Асано отталкивает его, стоит ему попытаться расстегнуть ремень. Рыжий на первый взгляд идет на уступку и обнимает, только чтобы затем вцепиться в заправленную в штаны рубашку. «Если у меня получится, пускай он и сопротивляется, то...» - мысль виснет не законченной — отличник отстраняется.

— Ты действительно хочешь, чтобы все закончилось именно так? — хмурится Асано. Меж бровей пролегает заметная складка и, собираясь ее разгладить, рыжий тыкает в нее указательным пальцем. Асано щурится, но ничего не произносит.

Продолжать — бессмысленно и больно, однако Акабане чувствует, как в нем рождается мазохист вожделеющий увидеть направленную лишь на него одного концентрированную искреннюю ненависть. Если у него получится, то он и правда удовлетворит эту жажду. Если Асано его разлюбит, то, как он наивно мнит, ему будет проще. Читает ли это намерение по выражению или же руководствуется своими побуждениями, но Асано не сидит на месте. Пока Акабане бездействует, он уходит за хлипкую преграду — стол. Рыжему вновь хочется засмеяться, и он плотно сжимает губы, кусая щеки изнутри. Удачный шанс потерян. Можно, конечно, попробовать, однако...

— Я люблю тебя, поэтому хватит. Прекрати.

Акабане заливается краской и опускает голову, пристыженный. После этих слов он уже не в состоянии довершить задуманное. По макушке будто кто-то бьет чем-то тяжелым и он склоняется почти до колен, удерживая себя вертикально упираясь ладонями в пол. Все, о чем он думал и все, что эти мысли создали — бесполезный хлам — это он осознает, не получая от них никакого результата ни в плюс, ни в минус.

— Знаешь, я, пожалуй, пойду, — он этого не произносит. Получается как-то само собой.

Рыжий поднимается с пола, снимает фартук, зачем-то уходит в другую комнату, после возвращается, вспоминая, что кошель в куртке, а затем уходит в коридор к входной двери, и все это ни разу не обернувшись. Только когда он обувается, Асано подходит к нему сам. К счастью для себя Акабане сидит к нему спиной.

— Мне... стоит уйти, пока тебя нет? — нетвердость слов неприятно непривычна для уха.

— Нет, оставайся. Я поживу у родителей. Завра утром заберу свои вещи, так что уйди пораньше.

— Хорошо.

Этот разговор — последний между ними — понимают они оба и, пусть и хотят сказать многое, молчат. Что даст, если они выскажутся? Отношения все равно уже не вернуть. Акабане выпрямляется, несколько раз топает ногой, удобнее устраивая ногу в кроссовке, и делает шаг вперед, без сожалений открывая дверь. Он выходит не оборачиваясь. Зачем, если, даже смотря вперед, он видит перед собой Асано, спиной чувствуя его прожигающий взгляд?

На улице отвратительно холодно, вечер забирает с собой тепло дня, что совсем кстати — отвлекает. Кутаясь в шарф, Акабане, идя по тротуару резко останавливается — красная мягкая пряжа пахнет совсем не так, как должна, да и цвет не тот. Это шарф Асано. Слабый запах чего-то сладкого, похоже, чудом сохранившийся со дня Святого Валентина, вызывает улыбку. Никогда не причислявший себя к сентиментальным Акабане прижимает шарф к носу и, вдыхая запах, рисует связанные с ним воспоминания. 

Улица безлюдна. Зажигаются фонари. Выдыхая облачка пара, он задумывается и приходит к заключению, что пока не хочет возвращаться в родительский дом. Лучше прогуляться с пустой головой, глазея по сторонам, нежели окунаться в уют тех, кто любит его только в удобное для них время. Это напомнит ему о расставании с Асано. Об отношениях, существовавших, как оказалось, до тех пор, пока они не начали доставлять определенные проблемы.

Он выходит на относительно людную улицу — ряды жилых домов позади. Тут ярко, он как на ладони перед всеми, но окружающим нет до рыжего парня никакого дела. В другой ситуации это бы раздражало. Сейчас это терпимо и даже отчасти импонирует отвратительному настроению. Попадающиеся витрины магазинов отражают хмурую кислую мину. Она рыжему не нравится. Видеть себя подавленным и внешне — неприятно. 

Уже было собираясь направиться в парк, где зеркалом служат, пожалуй, лишь стекла автоматов у скамеек, он видит вывеску специфичной формы — книгу. В голове отчего-то сразу же всплывает Окуда, а затем и книга, о которой она рассказывала. Акабане не сомневается и входит со звоном колокольчика, оглашая магазину свое появление. От вежливого предложения продавца помочь он лишь отмахивается и идет к полкам. Окидывая взглядом корешки книг, рыжий про себя повторяет нужное название. Других клиентов нет, так что он предоставлен сам себе — так ему кажется, пока он не замечает чью-то фигуру в тени одной из полок. Различая юбку, Акабане делает про себя замечание о странном выборе времени для похода в магазин для девушки и идет дальше. Девушка оборачивается на звук шагов. У нее в руках нужная книга — вот все, что рыжий сейчас видит.

— Окуда?

Удивление трудно скрыть, стоит поднять глаза. Девушка в очках и впрямь его одноклассница, только вот не сходится ее обычные действия с местом — непроизвольно анализирует он. — Что ты тут делаешь?

— Могу спросить то же самое. Добрый вечер. — Она приветливо улыбается всем лицом, и он вспоминает важную деталь — она влюблена. Шаркая, она перебирает пальцами по корешку и обводит взглядом небольшой зал, в конце возвращаясь к рыжему. - Кое-кто заинтересовался этой книгой, так что я решила сделать подарок...

— Неужели настолько интересно? — Выделяя второе слово, он вынуждает одноклассницу нервничать. Непроизвольно, но Акабане ощущает любопытство. - А чем эта история оканчивается?

Поминая свою схожесть с главной героиней и предсказуемый финал таких произведений, он оказывается ошарашен ее ответом.

— Ее убили. Муж отправил ее на смерть, вместо того, чтобы подать на развод. Ее зарезали в лесу приближенные короля под видом разбойников. Она ничего не добилась из того, что желала, а мужчина, которого она полюбила всем сердцем, отказался ей помочь. 

Спокойствие тона контрастирует с содержанием настолько ярко, что Акабане ощущает, как по спине пробегает стайка мурашек. В зале достаточно светло, так что от Окуды не кроется, что ему становится не по себе. Ну а как же? Он ожидал сказку со счастливым концом, а не трагедию.

— Не ожидал? Рассказать подробности?

— Думаю, что обойдусь. 

— Как знаешь, — дуется Окуда и удобнее перехватывает книгу.

Не стоит ему такое читать. Не сейчас. Лучше уж взять что-то детское с картинками с приторно-сладкими историями о счастье. Зря вообще он приходит в этот магазин.

- А ты тут за чем?

Вопрос ставит в тупик. Говорить слишком личную правду нет желания, как и лгать. Ему на сегодня достаточно подобного. Только вот непринужденный разговор уже не вернуть. Впрочем, Окуда все еще улыбается, ничего не подозревая. Она абсолютно не такая как Асано, но уставшее сознание рыжего приписывает девушке совсем не тот вид, что есть. «А почему бы не попробовать?», - неожиданно думает он, — «ведь все кончено. Хуже уже особо некуда». И, пока разум поддерживает эту идею, действует.

Губы Окуды мягкие, да и сама она едва ли не тает в его руках. Они отстраняются друг от друга от глухого звука ударившейся об пол книги. Окуда краснеет и, цепляясь, за юбку, не знает, куда деться от смущения. Акабане не впечатлен. Он не чувствует ничего кроме разочарования. Но содеянного не воротишь, и он принимается исправлять недоразумение.

— Прости. — Извинение искренне. — Я знаю, что это ты подбросила мне записку с признанием, Коро-сенсей пытался нас свести и поход за покупками для студ. совета ты восприняла как свидание.

Окуда молчит. Для ответа ей нужно время, чем рыжий и пользуется.

— Ты не нравишься мне настолько сильно, чтобы начать встречаться, но я все равно решил попробовать. — Он замолкает, потому что последнее, что надо сказать жестоко. — Я не чувствую к тебе ничего, кроме дружбы.

— Тогда зачем?!... — Выкрик явно слышит продавец, но это девушку не волнует. Она, всхлипывая, кричит еще громче. — Зачем ты это сделал? Думаешь, я тебе игрушка и ты можешь играться с моими чувствами?!

У него нет оправданий, и поэтому он принимает нацеленную в лицо пощечину, хотя может спокойно перехватить руку. Щека неприятно жжется. Окуде сейчас во сто крат хуже и он участливо сохраняет нейтральное выражение. В ее лице он тщетно пытается увидеть отражение своих или эмоций Асано, когда они разговаривали.

— Скажи что-нибудь! Ответь!

— Прости. — Ничего другого ему не остается. — Я просто отвратительный друг.

Про то, что не собирался так поступать он умалчивает. Не время и не место, да и Окуде это не поможет. Это сейчас ей хочется, чтобы все оказалось недоразумением. Оставшись одна, она столкнется с невозможностью выплеснуть печаль — расскажи он все и ей будет некого винить. Так что, раз уж он сегодня только и делает глупости, ему стоит совершить хоть что-то не ради себя. Возможно, это придаст ему нужный настрой. Выслушивая оскорбления, которые, как он знает, она на самом деле не подразумевает.

Появляется продавец и Окуда сбегает. Конечно же, ей стыдно, так что Акабане перевирает произошедшее в ее пользу. Из магазина он уходит с покупкой. Историю жизни девушки с ужасным концом он все же хочет узнать. Как только доберется до родителей. В наказание за совершенное. Ведь Окуда ни при чем, а он предает ее доверие. Ему стоило остаться с Асано дома. В конце концов, тот мог постоять за себя. И, это же он виновен в происходящем, так и отдувался бы.

Родители поражены его появлением настолько, что мать мешкается и не сразу пускает его в дом. Отказавшись от ужина, он идет прямиком в свою комнату, что лучше, чем любые слова говорит, что «да, что-то случилось, но я не хочу об этом разговаривать». Комната такая же, какой он ее оставил. Даже пыли нет и все на своих местах. Горничная никак постаралась. Потом стоит сказать ей спасибо за работу, да только вот Акабане за это ее теперь ненавидит. Все выглядит так, будто он никогда не переезжал жить в другой дом. Что квартира, которую он все еще называет домом, не существует и никогда не существовала. Неожиданно нахлынывает чувство отвращения и рыжий с силой бросает книгу на кровать. И почему он вообще должен так страдать? Да, все не идеально, но... «я не хочу уезжать, зная, что ты будешь меня ждать». Будто это вообще возможно. Нормальные люди так отношения не заканчивают. Впрочем, таковыми они не являются и никогда не станут, так что руки развязаны, а заветная комната с дверью-человеком на самом деле уже пуста. Рыжий из нее выходит. Через окно, в пропасть. Искать другую комнату.

Асано осознанно отказывается, потому что чужие чувства его обременяют, а Акабане не желает привязывать его к себе до очередной отсрочки. Да, им хорошо вместе, вот только этого недостаточно, чтобы продолжать. В конце концов, принесенная жертва ничего не решает. Акабане это теперь понимает. Только вот принимать все еще не хочет.

Ночь почти полностью проходит без сна. Акабане сосредотачивается на книге, полностью отключаюсь от реальности и приходит в себя только под утро, когда слипающиеся глаза сами тянутся к стрелкам будильника — время вставать и собираться в школу. Для Асано. У него самого обычно есть еще немного времени поспать. Только вот вставать или спать он не собирается. У него нет никакого желания забирать из дома свои вещи, и он решает оставить их там. Не назло или на память, а просто. Так же, как оставляет его Асано. Потому что больше они ему не понадобятся. Исключая, конечно, конспекты и несколько редких сборников задач.

Спустя пару часов он встает с постели и совершает привычный ритуал подготовки к выходу. Сменяет мятую одежду на старую форму, берет старую школьную сумку и спускается вниз. Дома никого нет, но на столе еще теплый завтрак — родители его любят. Он завтракает и прощается с пустым коридором. Шарф Асано кладет в сумку и выходит. Рубашка и пиджак напоминают о себе неудобством, и он невольно прикидывает насколько вырос. А насколько вырос Асано? Вот так сразу и не сказать, в конце концов, такие изменения не замечаются, если видишься каждый день.

Уже дойдя до квартиры, Акабане вспоминает, что вчера не взял с собой ключ. Он находит его под ковриком. Это — его собственный, со знакомыми царапинами. Внутри все по-старому. Все на своих местах. Ощущение, будто сегодня он просто прогуливает, что весь день можно провести за дуракавалянием. Однако едва заметный след на лице в отражении зеркала ставит все на места. Акабане совершенно забывает об Окуде, хотя и читает ее книгу все ночь. Ему следует извиниться, как следует, что он мысленно отмечает, собирая в стопки рассеянные по столу конспекты. В сумку входит все. Шарф рыжий оставляет на столе в гостиной, ключ там же. Чтобы Асано увидел их сразу как придет и все понял. Уже поздно для этого, но Акабане еще надеется, что он передумает и попросит вернуться. И рыжий даже простит его и сам попросит извинений. 

На все уходит меньше десяти минут. Акабане хочет было попрощаться и с Мино, однако не стучит в ее дверь. Лучше оставить это на человека, который ее лучше знает. Эта добрая женщина заслуживает большего, нежели простые слова за проведенное с рыжим время, так что пусть отплатит тот, кто сделает это лучше. 

Еще нет и полудня, а Акабане уже скучно. Что же, возможно, все-таки стоит пойти в школу? Только не на уроки, а в библиотеку. Чтобы встретиться с Асано у него пока не хватает духу. Точнее, гордость еще не берет над ним верх и потому он может предпринять глупую попытку вернуть все как было. В конце концов, в его теперешнем сонном состоянии, со вчерашнего дня не спящего, ему продолжает казаться, что этот самый день никогда не был настоящим. И, что возможно, это очень длинный сон, и он даже все еще учится в средней школе, а его единственное стремление — убить Коро-сенсея. Асано? Какой Асано? До председателя ему нет дела.  

Только вот ноги несут его к кабинету. Он не сопротивляется. С шумом открывает дверь, игнорирует возмущения учителя, окидывая класс надменным взглядом, ловит на себе глаза президента студ. совета и презрительно улыбается. Тот отвечает хмурой миной. Оказывается, что внешне мир остается таким как прежде. Что же, кто он такой, чтобы не пойти против этого? Однако вопреки этому, он не торопится ничего предпринимать. Просыпается, наконец, гордость, тормошит чувство обиды, выливает ведро фактов на логику и загоняет в угол не желающее подчиняться ощущение реальности, вытаскивая его из моря сожаления. Сегодня день Окуды, хоть ее и нет в школе. Ей стоит помочь избавиться от того, что не приносит счастья. Кажется, Акабане даже знает первый нужный для этого шаг. Ответ кроется в книге, что она хотела ему подарить.