Ржавчина - 2. Зура

2. Зура

Пробуждение Калло стало не самым приятным. Еще до того, как один из охранников затарабанил в его дверь со словами, что ему пора выметаться на своей остановке, наглый кот разбудил его, чуть ли не расцарапав все лицо.

Добрый час Калло разбирался, что нужно этому мохнатому комку неприятностей. Умный кот, явно разочаровавшись в новом опекуне, сам вытащил из разворошенной Калло сумки миску, на которой было выведено его имя. Затем Калло разбирался с консервами, но в итоге победил, накормил кота и, чтобы все было честно, сам съел половину, отметив, что у земных существ еда получше, чем на Оффале.

Он пытался разобраться с воздушным пузырем на коте, но оказалось, что сама трубка уже имела фильтры, очищающие воздух. Каждую неделю фильтры, разделенные на отсеки, нужно было срезать с общей трубки. Таким образом воздух фильтровался все меньше, чтобы животное постепенно привыкало к составу воздуха на планете, где ему суждено остаться. Также миска, которой пользовался Норт, имела специальное подключение к маске: как только пузырь накрывал кромку, стенка под миской исчезала, позволяя коту свободно перекусывать.

Но никакой информации о самом коте в вещах Сержа Калло не отыскал. Не узнал, для чего нужны некоторые металлические приборы, такие как щипцы и термометр, на которые кот смотрел с искренним презрением, и поэтому решил разбираться с проблемами по мере их наступления.

Зура состояла из отдельно плавающих островов. Каждый принадлежал одному из зурийцев, одной из самой интеллигентной расы в галактике. Для них существа с других планет, цветы и растения являлись экзотикой, которой они старательно закупались, не жалея ликров ради пополнения коллекций. С каждым купленным экземпляром на первое время отправлялся Смотритель — инопланетянин, который знал, как ухаживать за приобретенной флорой или фауной и готов был научить этому покупателя.

Его высадили на одиноком архипелаге под палящим солнцем, от которого голова шла кругом. Скалистый остров, парящий в дневном свете, выбеленный от безжалостных лучей горящей звезды, казался тусклым и безрадостным, как и странное создание, которое встретило его на причале.

Облаченное в белую робу, из-под которой высовывались извивающиеся белесые щупальца, будучи единственными конечностями, оно буквально ползло на них к замеревшему с котом под боком Калло.

Сверху существо напоминало человека. У него были голова, шея и плечи, но ни рук, ни ушей, ни рта Калло не увидел. Белая кожа зурийца словно срослась, оставив только две черные щели, где у человека должны быть глаза, и пару отростков вместо ушей, как усики шевелившихся в разные стороны.

— Приветствие на Зуре! Я — Лаххора, — Калло пришлось смотреть вверх, так как зуриец оказался на голову выше. Его рот под натянутой кожей ясно двигался, что оставляло не лучшие впечатления, но голос звучал пусть приглушенно, но мягко и четко. Хотя его оффалийский оставлял желать лучшего.

— Приветствую, — ответил Калло явно счастливому его приезду зурийцу, который склонился к тут же ощетинившемуся коту.

— Кот? — Калло готов был поклясться, что услышал в голосе зурийца смех. — Норт?

— Да, вот он, — Калло приподнял шипящего кота на руках.

— Я радость, — сказал зуриец и протянул к нему одно из щупалец, которое кот тут же попытался задеть когтями.

— Страх, — со знанием дела кивнул Лаххора и вновь распрямился, смотря своими прищуренными щелями на Калло, — временно. Серж меня учить.

Затем он протянул толстый щупалец террийцу и сказал:

— Серж оставить след. Я приглашать Серж войти.

Ничего толком не понимая, терриец вернул уже извивающегося кота под бок и коснулся ладонью Лаххоры. Его кожа оказалась сухой и шершавой. В месте прикосновения появилось белое свечение, и в следующую же секунду остров преобразился. Над ним возник полупрозрачный розоватый купол, солнце перестало жечь кожу, а на глазах Калло, словно видение, появился самый настоящий оазис растений и деревьев, среди которого выросла белая постройка, похожая на античный храм.

— Я просить идти со мной.

Калло послушался, шокированно оглядываясь по сторонам.

Оказывается, остров наполнен растительностью. На острове Лаххоры пели красочные птицы, били фонтаны, расцветали самые разные цветы, удивительных форм и красок. Все было похоже на сказку.

Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Нравится? — Лаххора, ползущий рядом, явно удовлетворен реакцией Калло. — Я создать.

— Вот как, — только и ответил Калло.

— Птица — много. Кот — один. Потом — другие. Я планировать много, будет хорошее.

— Лучше, — автоматически поправил Калло, и зуриец тут же с интересом посмотрел на него. Темные щели, заменяющие глаза на сросшемся лице немного расширились.

— Серж говорить оффалийский хорошо?

— Настолько хорошо, что тошнит.

Зуриец пару секунд обдумывал его слова, небольшие отростки на месте ушей качались из стороны в сторону. Потом, словно приняв решение, он снова заговорил:

— Серж учить меня? Серж помогать обучать язык?

Калло посмотрел на Лаххору изучающим взглядом, стараясь понять расу, которая не испытывала к нему вражды. Террийца никогда не просили о помощи. Его использовали, обманывали, прогоняли, но еще нигде не ждали так, как здесь. Хотя на самом деле Лаххора видел другого человека. Но Калло не стыдно за обман.

— Почему ты хочешь говорить на оффалийском?

Он задумался, прежде чем ответить, приподнял голову. Под белесой, сухой кожей медленно переползали желваки, как если бы он концентрировался на своих мыслях.

Тут он шире приоткрыл темные щелки глаз и уставился на Калло:

— Скука, — его приглушенный голос звучал торжественно.

Калло разглядывал зурийца, не скрывая подозрений. Все в этом инопланетном интеллигенте казалось ему странным. На Оффале никому ничего не нужно объяснять. Все знают свое место. Все знают правила. Но здесь приходилось действовать экспромтом, и что зуриец скрывает за своими просьбами, Калло оставалось только догадываться.

— Я платить, — добавил он, не выдерживая молчания Калло.

— Хорошо, — наконец ответил Калло. — Я тебя научу.

— Серж и Норт отдыхать, — распорядился Лаххора, как только привел их в комнату, — завтра — знакомство. И урок. Завтрак! Серж любить фрукты?

Калло только кивал в ответ, крепко прижимая к себе теплого кота. Вся зелень, окружающая его, казалась сном, что он иногда видел на Оффале. Высокие деревья, солнце, что проникало через листву, бликами играя на траве, звуки природы — все казалось знакомым и в то же время ненастоящим.

Комната оказалась просторной и светлой. Здесь не было ни окон, ни дверей, она скорее напоминала помещение с огромными, незастекленными арками. Растения обвивали белоснежные колонны, на них распустились такие же белые цветы. Здесь даже дышалось легко, и все же Калло чувствовал себя неуютно.

Будто как старуха влез не в свою кожу.

Кот, напротив, довольно быстро осваивался. Он постоянно принюхивался, выгибаясь в руках человека, то и дело вертел ушами, выслеживая перелетавших с веток на ветки птиц. Позволь ему Калло — он бы облазил все растения, но терриец предусмотрительно не выпускал Норта из рук. Он ничего не знал о котах, так же, как и о здешних растениях. И если они ядовиты, то с потерей кота исчезнет и удача, в кои-то веки повернувшаяся к Калло лицом.

— Я оставлять Смотритель отдыхать, — на этих словах зуриец легко поклонился и откланялся, уползая в одну из арок, ведущих в коридоры постройки.

Калло неуверенно шагнул к широкой круглой кровати. Подле нее стоял деревянный столик с красивой резьбой, изображавшей птиц и животных, которых Калло никогда раньше не видел. Рядом с ним примостилась сумка с пожитками настоящего Сержа, что принес Лаххора.

Кот неожиданно зашипел в руках, извернулся и все-таки выпрыгнул из хватки террийца, ловко приземляясь на постель. Калло бросился за ним в страхе, что он сейчас убежит в одну из арок, но замер, как только его руки коснулись покрывала.

Перина такая мягкая. Чистая. От нее пахло свежестью и удобством, и, кажется, кот первым это оценил. Он не стремился убежать, только недовольно поглядывал на Калло, смотря, чтобы тот к нему не приблизился. Норт прохаживался по кровати, принюхивался, затем, выбрав место, перед тем, как усесться, начал втаптывать его лапами, словно взбивая и без того мягкое покрывало.

Терриец осторожно опустился на перину и буквально утонул в ее мягкости.

Калло не мог поверить, что для некоторых существ такой комфорт привычен, в то время как он спал исключительно на дощатых полах, прикрываясь изорванной тряпкой. Только сейчас, завороженно поглаживая гладкую ткань, он понял, насколько шершавая и грубая у него кожа, что то и дело цеплялась за одеяло.

Резкий шорох отвлек его, и Калло тут же метнул взглядом в сторону, куда удалился Лаххора.

Заходящее солнце ударило оранжевой волной, но Калло продолжал смотреть на арку, за которой услышал шуршание. Он не мог определить точно, листва ли это или его инопланетный хозяин кота, но чувство, что за ним наблюдают, неприятно морозило кожу.

Калло не нравилось это ощущение. Оно редко подводило и никогда не сулило ничего хорошего. Его часто выискивали на Оффале, будь то последователи побежденных им соперников или меченцы, которым нечем заняться, кроме как травлей.

Любопытство Лаххоры могло сыграть с Калло злую шутку. Он легко поймет, что терриец на самом деле не тот, за кого себя выдает, если его поведение вызовет подозрение. Поэтому Калло осторожно опустился на перину и повернулся к закату. Внимательно прислушиваясь, он напряженно наблюдал за тем, как постепенно темнело небо, словно заглатывая утопающее за горизонтом солнце.

Больше Калло не слышал шороха.

Ближе к ночи цветы на колоннах начали отсвечивать серебристым, создавая приятное, не режущее глаза свечение. Калло задумчиво провел пальцами по нежному лепестку. На Оффале нет растений. За чертой города только бесконечные хребты песка, непригодных для жизни.

На Зуре тихо. Настолько тихо, что привыкший к крикам и ругани местных Калло не мог заснуть. Он слышал каждый едва заметный шепот листвы. Дергался, с трудом заставляя себя не вскакивать при каждом новом, незнакомом звуке. Только кот, лежащий на краю, позволял себе поднимать голову и вглядываться в темноту каждый раз, когда слышалось шуршание перьев и неспящая птица перелетала с ветки на ветку.

С рассветом Калло соскочил с кровати от отвратительного гортанного рева и тут же в изумлении уставился на цветастое существо, что расхаживало между кустов и вытягивало шею, издавая этот назойливый звук.

— Петух, — пояснил Лаххора, — он заставлять людей встать.

Калло резко развернулся к нему всем телом, словно готовый к атаке. Он никогда не был расслаблен. У него не получалось расслабиться. И неожиданное, бесшумное на фоне петушиного рева появление зурийца стало для него спусковым крючком.

Лаххора поступил совсем как человек: испуганно отступил и приподнял щупальца в примирительном жесте, давая Калло возможность понять, кто перед ним.

— Не нужно страх. Я не пугать, — осторожно произнес он, и Калло с изумлением заметил, что его щели для глаз немного видоизменились, словно он извиняюще приподнял брови.

— Так ты пытался заставить меня встать? — откашлявшись, огрызнулся Калло, с неудобством переминаясь с ноги на ногу. Сердце по-прежнему тяжело стучало в груди.

— Нет, нет, — спохватился Лаххора, явно расстроенный подозрением гостя, — петух — птица. Птица кричать, когда солнце.

— И что, оно будет весь день горланить? — недовольно осведомился терриец, с одобрением отмечая, что Норту тоже петух не полюбился. Кот, всю ночь пролежав с Калло, так же, как и он, подскочил на кровати и с низким шипением и выгнутой спиной наблюдал за цветастой птицей. Его распушенный хвост с раздражением бился по простыне.

— Нет, — поспешил успокоить его Лаххора, — только утро.

Зуриец смотрел на гостей с неподдельным любопытством, что было ново для Калло. Существа для него делились на два типа: те, кто смотрит с интересом получения выгоды, и те, кто смотрят с нескрываемым презрением. В детстве Калло казалось, что разновидностей взглядов гораздо больше, но с опытом он сократил список до двух, что значительно облегчало его главную задачу.

Выживание.

Лаххора вел себя подозрительно. Слишком милый. Слишком терпеливый. Словно он выжидает, втирается в доверие, чтобы в удобный момент избавиться от террийца.

Калло напоминал себе, что он не на Оффале. Но изжить старые привычки за один день невозможно. Да и стоит ли?

Убить смотрителя и не платить за кота — почему бы и нет. Будь Калло зурийцем, так бы и поступил.

— Серж голодать?

Калло не сразу осознал, что Лаххора обратился к нему, и тут же выругался про себя. За ночь он успел забыть, что у него теперь новое имя. Но не успел он ответить, как Лаххора прополз вперед, подтягивая свое высокое тело мощными щупальцами, и подбородком указал на озеро, что еле виднелось через растительность из арок.

— Я приготовить стол. Собрать фрукты. Серж сперва кормить кот?

— Он поест с нами, — ответил Калло, быстро выудил из сумки уже знакомую консерву и миску, при виде которой уже не сосредоточенный на расхаживающей птице Норт тут же размяукался.

— Хорошо, — Лаххора казался довольным, — есть вместе — прекрасно. Серж рассказать мне, что есть кот?

— Норт, — неожиданно для самого себя поправил Калло, — и лучше обращайся ко мне на «ты».

— На «ты»? — Лахорра озадаченно склонил голову, заставив Калло тяжело вздохнуть.

— Когда ты обращаешься к кому-то, ты не должен звать только по имени. Можешь просто говорить «ты».

— Имя не можно?

— Имя можно, но не обязательно. Вот смотри... — подхватив недовольно мявкнувшего кота на руки, Калло весьма запутанным методом начал объяснять суть диалога между двумя существами. Пока он старался донести до зурийца смысл общения на оффалийском, Лаххора медленно уползал в сторону арок, вынуждая Калло подстраиваться под его шаг, и то и дело закидывал его вопросами, делая объяснения террийца еще более непонятными и запутанными.

Не смотря на старательность Лаххоры понять, о чем идет речь, терриец только раздражался, не способный нормально донести свою мысль. В итоге, он сам отказался от своей инициативы и попросил зурийца просто обращаться к нему, как он привык, ссылаясь на то, что позже, после нескольких уроков, объяснит ему все еще раз.

— Я понимать. Серж прежде не учить другие язык. Но Серж может. Я учить язык, Серж учить учить.

Калло закатил глаза от тона, каким произнес свои слова Лаххора. Словно ему было весело. Тени играли на его белесом лице, создавая странное ощущение уюта, от которого Калло будто пришел в себя и снова насторожился. Пока он болтал о местоимениях, они незаметно добрались до озера, на котором бликами играло солнце. То ли кристально чистая вода, то ли слабый ветерок, то ли насыщенная зелень вокруг на секунду заставили Калло потерять бдительность.

Будто он и правда увлекся своей ролью.

— Утка, — сказал Лаххора, указывая кончиком приподнявшегося щупальца на поверхность воды, и терриец заметил еще одно существо, скользящее по озеру. Ее голова была изумрудного цвета, окаймленная белой полоской, а остальные перья серые.

— Тоже птица? — поинтересовался Калло, на что Лаххора только кивнул.

— Утка летать, утка плавать, утка ходить. Утка прекрасно! — в теплом голосе зурийца звучала неподдельная гордость за своего питомца, за которым слишком уж пристально наблюдал Норт, буквально застывший в руках Калло. Что-то подсказывало террийцу, что держать кота от любимой зурийцем утки следует подальше. Черт знает, что с ней может сотворить этот комок неприятностей. Калло до сих пор помнил остроту его когтей.

Зуриец и правда накрыл небольшой белый столик у озера. На белоснежной скатерти стояла фарфоровая миска, доверху заполненная самыми разными фруктами. Большие, маленькие, продолговатые, круглые, овальные, оранжевые, желтые, зеленые, фиолетовые — ни одного из них Калло прежде не видел.

— Серж не знать фрукты? — с интересом заметил Лаххора, замечая удивленный взгляд человека. Калло потупился и только покачал головой, усаживаясь на угодливо отодвинутый для него белый плетеный стул.

— Я рассказать, — Калло напрягся, когда Лаххора встал позади него, а с левой стороны от террийца появился щупалец, поочередно тыкающий в направлении разных фруктов, — банан — сладкий. Пи-та-тель-ный. Хорошо для Серж. Киви, сладкий и кислый. Апельсин...

Калло потерялся на четвертом фрукте. Хотя интерес и урчание в желудке отвлекали его, все внутри клокотало от тревоги. По одному взгляду зуриец определил, что он никогда прежде не видел фруктов. И Калло это не нравилось. Лаххора слишком умен. Слишком догадлив.

Но что больше всего напрягало Калло, так это то, что зуриец не задавал вопросов. Он словно сканировал его, собирал информацию по крупицам поведения, чтобы самостоятельно вынести вердикт. И если он уже подозревал Калло, то отлично это скрывал.

Калло нужно получить плату и убраться с Зуры как можно быстрее. Поэтому первый урок по знакомству с котом, он решил провести сразу по окончании трапезы. Он все равно ничего не знает о котах, ему только нужно познакомить их так, чтобы Лаххора не успел уличить его во лжи.

— Что есть Норт? — мягко осведомился зуриец, наблюдая за котом, что, причмокивая, довольно быстро опустошал свою миску, пригнувшись на столе.

Калло застыл, проглатывая недожеваный кусок банана. Он уплетал уже третий, закусывая спелыми виноградинами. Фрукты оказались восхитительными, настолько освежал их вкус, что Калло чуть ли не забыл о возвышавшемся позади него зурийце.

Как и то, что приехал он сюда как специалист по котам, а не как важный гость. В мгновение ока спина и ладони террийца вспотели, он потянулся к консерве, моля вселенную, что среди мелких букв на упаковке найдет оффалийский язык.

— Мне нужно проверить. Он своенравный, — обронил Калло как можно более небрежно, панически выискивая глазами знакомые буквы.

Пока зуриец терпеливо ждал ответа, Калло успел несколько раз послать себя в черную дыру. Он чувствовал себя безмозглым меченцем. Решил понадеяться на авось, хотя Лаххора уже имел опыт со Смотрителями. Наверняка он привык к тому, что на него выливаются тонны информации, а тут попался простак в маске, что и пары слов связать не может.

С огромным облегчением он нашел нужную строку среди непонятных каракуль инопланетных языков, но с трудом прочитав содержимое, почувствовал, как все органы неприятно съеживаются.

Оказывается, Норт ест птиц. Если конкретнее, то сейчас он вылизывает остатки утки.

— Это утка, — безжизненным тоном сознался терриец, буквально кожей ощущая, как передернуло стоявшего за ним Лаххору.

— Утка? — переспросил он неуверенно.

— Утка, — подтвердил Калло, с неприязнью смотря на облизывающегося кота, — в собственном соку.

Кое-как Калло убедил Лаххору, что ему будут поставлять консервы для Норта и что кот не тронет остальных птиц, пока будет сыт, в чем сам Калло сильно сомневался. Стоит освободить кота от воздушного пузыря, и его многообещающие взгляды на каждый шорох в ветвях обернутся смертным приговором для всего живописного острова зурийца.

Лаххора достаточно быстро взял себя в руки, хотя изначально не выражал огромного беспокойства. Но Калло в который раз напомнил себе, что отсюда нужно делать ноги как можно быстрее.

— Даже не смотри туда, — зло зашипел Калло, прикрывая воздушный шар Норта на уровне его глаз, когда кот в очередной раз жадно уставился на сидевших на ветке маленьких птиц.

— Воробей, — сказал Лаххора, проследивший за взглядом кота. Калло казалось, что при всем своем показном спокойствии зуриец теперь смотрел на кота иначе. И терриец его не винил. Он сам только сейчас осознал, что сжимает в своей железной хватке маленького хищника, который ждет не дождется получить свой кусочек власти на понравившейся планете.

— Птиц трогать нельзя, — добавил Лаххора со знанием дела, обращаясь непосредственно к коту, — а то ломать крылья. Я не трогать, и Норт не трогать.

Кот недовольно зашипел, словно вполне понимал, что ему говорят, а сам Лаххора словно улыбнулся под своей натянутой белесой кожей, будто решая, что воспитательная лекция возымела свои плоды.

— Серж проводить первый урок тут, — сказал Лаххора, обводя щупальцем поляну, явно довольный выбранным местом. На небольшом участке зеленой травы, окруженном деревьями, росли маленькие, разноцветные цветы.

Калло кивнул. По пути на поляну, находившейся за озером, он уже продумал свое первое «занятие». Все, что необходимо сделать, — втереть его в доверие Норта, и на этом работа будет окончена.

— Попробуй погладь его, — сказал Калло, на вытянутых руках протягивая ему кота. Он никак не ожидал того, что случилось дальше.

Когда сухой щупалец обвился вокруг кота, Калло услышал сдавленное, полное отчаяния завывание.

— Стоять! — рявкнул Калло, и испуганный как реакцией кота, так и тоном человека, Лаххора резко освободил черное тельце и отдернул свой отросток.

Кот пулей дернул к Калло, взобрался на него, как на дерево, и уселся на плечи, свесив злую морду вниз, как гриф. Калло со вздохом потрепал напряженного кота по черной шерсти.

— Что?.. — начал было Лаххора, но Калло перебил его.

— С какой силой ты надавил?

— Силой? — зуриец казался растерянным, но быстро понял в чем дело. — Без силы.

— Покажи, — велел Калло, протягивая ему руку, — с такой же силой.

Кот предостерегающе зашипел, когда Лаххора снова вытянул щупалец, но Калло только передернул плечами, и кот замолчал, намертво вцепившись когтями в материал потрепанной жилетки.

Калло помнил, как земные ребята постарше сжимали ему кожу на руках в разные стороны, из-за чего она горела. Они называли этот прием «крапивой». Но то, как шершавый, сухой отросток Лаххоры сжал руку Калло, оказалось гораздо хуже. Его щупальце, как наждачная бумага, подцепляла кожу и тянула ее в разные стороны, и Калло зашипел от боли.

— Ауч! Какого меченца?!

Сбитый с толку и испуганный зуриец тут же ослабил хватку. Мало того, что он не понимал оффалийских ругательств, так и агрессия Калло заставляла его неуверенно молчать.

— Ты хоть представляешь, как это больно? — шипел Калло. Не нужно много знать о котах, чтобы понять, что этого засранца чуть не убили. — Ты вообще свою силу умеешь контролировать? Не можешь гладить — смотри и учись! Дай сюда свою клешню, — строго велел Калло, сам хватая неуверенно зависший в воздухе отросток, — смотри, как нужно. Чувствуешь?

Он начал поглаживать шершавую кожу, но зуриец только покачал головой.

— Нет.

— Что «нет»? Не чувствуешь? — Калло сильнее сдавил щупалец, но Лаххора вновь покачал головой.

Тогда Калло схватил сухой отросток обеими руками и что есть силы сжал их вместе. Только тогда Лаххора приоткрыл щелки своих глаз и обронил:

— Слабо. Но чувствуешь.

— Чувствую, — тут же рассерженно исправил Калло, — говоря о себе, слова заканчиваешь на «ю».

— Я чувствую, — повторил Лаххора послушно, — чувствую прикосновение и... вина.

Калло вздрогнул от его слов. Его голос был полон сожаления. На секунду ему показалось, что в этом был весь Лаххора: стремящийся к знаниям, чуткий к чувствам других существ, смотрящий на мир свободно и не страшащийся собственных чувств. Спокойный. Всепрощающий.

Словно ненастоящий.

Терриец вздохнул и положил тяжелый щупалец на свою руку:

— Приподними его, но касайся моей кожи, — велел Калло, и зуриец тут же повиновался.

Давление на кожу пропало, но прикосновение ощущалось. — Даже если ты сам не чувствуешь, можно только так. Хорошо?

Лаххора кивнул, продолжая шевелить отростком, поглаживая человеческую руку. Калло ощущал это прикосновение как легкое касание наждачной бумаги, совсем как в лавке старухи, когда она полировала железо, и вспомнил о словах, с которыми чуть ранее Лаххора обратился к коту. Не удивительно, что другие Смотрители отвертелись простым запретом не трогать птиц. Иначе на Зуре живых существ бы не осталось.

И все же... даже так, Лаххора ведь сам ничего не мог почувствовать. Ни кожи Калло, ни мягкости шерсти Норта.

— И... не переживай. Все совершают ошибки.

Калло необходимо было исправить свою оплошность и успокоить зурийца. Только вот успокаивать живых существ он не умел и учиться не видел смысла. На Оффале все решала сила и цепкий ум.

Лаххора чуть сузил свои щелки для глаз, пристально глядя на Калло.

— Спасибо, — сказал он совсем тихо, так искренне, что террийцу стало неудобно. Но он быстро опомнился.

Он не знал чего можно ожидать от Лаххоры, каким бы добрым тот ни казался. Одна ошибка — и в клешне вполне может оказаться шея Калло.

— Думаю, на сегодня Норту нужно отдохнуть, — Калло отвел взгляд и осторожно вытащил руку из застывших от его слов щупалец зурийца, — он немного испугался.

— Он ненавидеть, — грустно проговорил Лаххора, — я чувствовать.

— Меня он тоже ненавидел, — отмахнулся Калло, ловко снимая кота со своей спины и устраивая у себя на груди, не обращая внимания на недовольное утробные подвывание, — да и сейчас тоже.

— Серж не прав. Норт принимать Серж. Я знать.

— Знаю, — напомнил Калло, чувствуя, как атмосфера вокруг постепенно разряжается, — откуда тебе знать?

— Норт пройти с Серж. Только Серж оставить след на Зура, но Норт попасть с ним. Это означать, Серж принимать Норт, а Норт принимать Серж. Норт не ненавидеть.

Тихое, невнятное бормотание Лаххоры, все еще устыженного произошедшим, заставило Калло по-новому взглянуть на недовольного кота, устроившегося в его руках. Он с трудом мог поверить, что Норт ему доверяет. По-крайней мере он не удрал от Лаххоры, когда тот причинил ему боль, а спрятался за Калло, будто был уверен, что тот его защитит. Это неожиданно напомнило ему о Ниине. Она тоже полагалась на Калло, пусть и была посильнее Норта.

Но все, что умел Калло, — защищать самого себя.

— Вот как, — только и ответил Калло, задумчиво теребя нежную черную шерсть. Он снова поднял взгляд на смущенного белесого зурийца. Желваки проходили под его натянутой кожей, щупальца неуютно мяли друг друга, темные щели устремлены куда-то мимо террийца.

То ли это игра света, то ли контраста, но на фоне пышущей зеленью и цветами природы белое безликое существо, ранее возвышавшееся над Калло, казалось совсем маленьким. Настолько, что террийцу захотелось успокоить его. Спросить, что Лаххора имел в виду под его словами, что Норт смог пройти вместе с Калло по приглашению, как работает система его планеты, только чтобы не видеть зурийца в таком состоянии.

Но Калло не мог выдавить ни слова.

Заниматься языком они не стали. Кажется, Лаххоре нужно было побыть одному, как и Калло необходимо было время. Он лежал на своей нестерпимо мягкой постели, пальцами играя с вполне отошедшим от случившегося Нортом. Кот следил за движениями руки Калло, чтобы напасть в неожиданный момент, без стеснения вонзаясь в грубую кожу острыми коготками, стоило Калло не успеть спрятать в кулак пальцы.

Перед прыжком Норт прижимался к покрывалу, зрачки его расширялись в азарте, а тело потешно готовилось к нападению, словно пританцовывая мохнатыми ляжками.

Наблюдая за котом, Калло не мог перестать думать о Лаххоре.

На жестком Оффале, который казался уставшему Калло далеким кошмарным сном, от которого он наконец очнулся, не нужно было разбираться в чувствах других существ. Там все знали правила и строго их придерживались. Каждый знал, где его место, если он слаб, или как отхватить больше, если силен. Там нет места ощущениям и красоте, как и сама планета, запущенная и разваливающаяся, такие же души ее обитателей. Если у них вообще были души.

Калло прилетел сюда, в который раз спасая свою шкуру, а в итоге его черствое сердце трескалось от пробудившихся зачатков эмоций, которым он даже названия не мог дать. Раньше Калло без сомнений шел по выбранному пути, быстро принимал решения и действовал по ситуации. Он никогда ни к кому не привязывался, ни к Ниине, ни к старухе, потому что доверие слишком дорого обходилось.

Тогда почему старуха спасла его?

Она ведь была первой, кто учила Калло не верить другим живым существам. Тот, у кого есть достаточно мозгов, обязательно ими воспользуются, чтобы надурить и забрать все, что у тебя есть.

«Ты никому не нужен, Калло. Особенно мне. Ты нужен только себе!» — она так часто повторяла эти слова, что они стали для террийца незыблемым фундаментом. А сама?..

Калло раздраженно взъерошил свои волосы, резким движением отпугивая недовольно зашипевшего на него кота. Норт, видимо, обидевшись, отошел в дальний угол кровати и уселся к террийцу спиной, агрессивно вертя хвостом.

Вечер сегодня спустился рано. Тьма заглотила солнце настолько быстро, что Калло невольно испытал сожаление. На Оффале солнце не частый гость, а когда оно появлялось, то палило несколько дней с такой силой, что улицы мигом пустели. Здесь солнце мягкое, дружелюбное, оно греет, а не поджаривает, раскаляя песок настолько, что ходить больно.

Калло нравилось такое солнце. Ему нравилось, как красиво оно подсвечивает листву, буквально насыщая ее цветом. Как распускались цветы, что тянулись к нему, как играли тени благодаря ему. Это мягкое солнце напоминало самого хозяина острова.

Возможно, Калло не прав на его счет. Возможно, Лаххора — хорошее существо.

«Они тебя дурят!»

— Да чтоб тебя, — зашипел Калло, так некстати воспроизводя в памяти наставления старухи. Он поднялся с кровати, вышел из арки, не обращая внимания на удивленно смотрящего на него кота, что тут же спрыгнул и поплелся вслед за ним.

Босыми ногами Калло ощущал мягкость травы. Слабый ночной ветерок заставлял его дышать полной грудью. Здесь нет пыли, нет затхлости и вони, на Зуре настолько хорошо, что хотелось жить. Но не так, как жил Калло до этого.

Здесь хотелось жить по-настоящему.

Пройдя путь до озера, по пути испугав пару птиц, Калло уселся у кромки воды, наблюдая за отраженными в ней звездами. Прошел только один день на чужом острове, а Калло уже не понимал себя. Он не знал, что ему делать.

Точнее, он знал. Но не хотел.

— Серж не спать? — приглушенный голос зурийца, тихий и необычно мягкий, заставил Калло вздрогнуть.

Терриец поднял глаза на Лаххору, чья растянутая кожа в ночи отдавала голубым. Он смотрел на него с настолько добрым прищуром щелей для глаз, что Калло сразу отвернулся, так и не ответив на его вопрос.

— Все смотритель говорить, что Зура спокойно, — учтиво продолжил Лаххора.

— Да, здесь действительно... спокойно, — хрипло согласился Калло.

— Но Серж не спать. Все смотритель спать, Серж — нет. Я заметить.

В его голосе явный вопрос, хотя сказанное звучало как утверждение, а Калло в который раз внутренне поежился от его чрезмерной внимательности. Но что-то подсказывало ему, какой-то давно забытый голос внутри нашептывал, что эта внимательность зурийца направлена не на уличение Калло во лжи. Она направлена на него, потому что... почему?

— Мне нужно привыкнуть, — уклончиво ответил Калло, с удивлением понимая, что это правда. Ему действительно нужно привыкнуть, сон так и не шел к нему, и изобилие мыслей в голове не помогало расслабиться.

Щупальца Лаххоры расползлись в разные стороны, огибая Калло, и зуриец стал заметно ниже, словно уселся рядом с террийцем. Он больше не смотрел на человека, его взгляд был устремлен на воду, как и взгляд Калло.

Он молчал. Тишина, окружившая их, прерываемая только шуршанием листвы и дыханием, казалась до странного уютной. Только именно этот непривычной уют Калло хотелось развеять.

— А ты? Почему ты не спишь?

— Я не спать. Никогда.

Калло развернулся к нему, но Лаххора не ответил на его взгляд, он продолжал смотреть вперед, как статуя. Терриец не мог поверить, что инопланетянин перед ним ни разу не сомкнул глаз. Не видел снов. Если Лаххора не спал, что он делал? Один в личном раю, разве ему не одиноко?

Их планеты, белесые и пустые, как и тела. Они сами создают свою жизнь из частичек других планет, воздвигая небывалые миры, ухаживая за своим домом. В душе Калло так же пусто. Он никогда ничего не строил. Вся его жизнь сводилась к главной задаче — не умереть.

И сейчас, под покровом ночи, он ощущал сожаление.

— Что ты делаешь, если не спишь?

Отростки на голове Лаххоры медленно покачивались будто в такт настроению. Его щели для глаз прищурились, а тихий голос ответил:

— Я слушать Зура. Слушать, как шептать листья. Наблюдать, как спать птица. Я регулировать температура. Охранять сон. Я чувствовать Зура.

Очень медленно, минута за минутой до Калло начало доходить. То, как Лаххора «пригласил» его войти, то чувство, что за Калло следят, идеальная погода — это все дело рук Лаххоры.

— Так ты и есть остров? — изумленно прошептал Калло, и Лаххора наконец-то обернулся к нему. Хотя терриец не видел его глаз за темнотой щелей, но ему казалось, что он улыбается. И улыбка в воображении Калло была теплой и немного грустной.

— Я не Зура. Но Зура — часть я.

— «Часть меня», — поправил Калло, за что тут же захотел откусить себе язык. Но Лаххора, казалось, продолжил улыбаться.

— Зура — часть меня, — согласился он.

Атмосфера между двумя совершенно разными существами словно пропиталась тайной и негласным пониманием, а ночь создавала ощущение, будто все тайны, надежно сокрытые недоверием, имели право стать озвученными.

— Ты не доверять Зура, — не вопрос. Утверждение.

Калло замялся. Ощущение уюта, ранее теплотой надавливающего на грудь, быстро сменилось неудобством. Лаххора впервые не назвал его именем Сержа, хотя мало что понял из утренних объяснений. Наверное, потому, что понял: Серж — не его имя.

— Но я доверять ты.

С каждым словом Лаххоры трещины все больше расползались по устоявшимся принципам Калло. Он затаил дыхание, впервые ощущая, насколько глубоко в сердце могут попасть чужие слова. Добрые слова.

— Я ждать, когда ты доверять, — Лаххора бесшумно поднялся, не спуская глаз с Калло, — ты и Норт спать. Я ждать.

Калло сидел неподвижно достаточно долго после ухода Лаххоры. Все произошедшее казалось ему нереальным. Сказочным, как сама Зура. С Калло не должно было такого произойти, он не создан для сказок. Он их недостоин.

Как в замедленной съемке, терриец поддался вперед, навис над водой, изучая свое отражение. Уставшие глаза с темными кругами под ними, серебристые волосы с темными кончиками и черная маска, на которой скрывался скелет, стоило только осветить ее неоновым светом.

Он неспешно потянул руку к маске, осторожно стянул ее с себя, чтобы увидеть все еще блестящие новые челюсти, которые всегда приводили публику в восторг и пугали соперников. Безжизненный металл, который рано или поздно поддастся коррозии, сверкал в глади воды, жалил душу, которую Калло обрел всего за один день на Зуре.

Калло попытался улыбнуться, но челюсти остались неподвижны. Даже у Лаххоры, у которого нет рта, получалось лучше. Челюсти Калло могли только открываться и закрываться. Впиваться в плоть врагов, отрывая от них куски. Приоткрываться при разговоре.

Неожиданно терриец понял, почему на Оффале особенно не любили таких, как он. Это не Лаххора ненастоящий, а Калло.

— Канкер, — выдавил он, наблюдая за своим лишенным эмоций полулицом, — от тебя несет ржавчиной.

Впервые ему казалось, что Канкер — заслуженное оскорбление.

Собственные слова горечью осели в черством сердце Калло, которое, казалось, начало смягчаться из-за чуткого зурийца. Лаххора задавал много вопросов, но не пытался лезть в душу Калло. Не спрашивал, что у него под маской. Не цеплялся к словам. Теперь Калло понимал, что зуриец знал: Калло чужак. Но тем не менее молчал. Даже сказал, что доверяет ему, Калло, который впервые за свою жизнь чувствовал себя виноватым. Отчасти потому, что прилетел сюда обманом, оставив настоящего Сержа на беспощадном Оффале. И отчасти потому, что Лаххора, относившийся к нему настолько по-доброму, общавшийся так открыто и непринужденно, не заслуживал вранья. Хорошо, что Лаххора заметил все сразу.

Кот, сидящий рядом, жалобно мяукнул и боднул головой руку Калло, чем мгновенно привел его в чувство. Одним движением терриец снова натянул на свое лицо маску, испытав облегчение, прикрыв челюсти, сконструированные специально для боев. Старуха с гордостью назвала его своим последним произведением, хотя все его ненавидели. И Калло был одним из них.

Как бы выглядело его лицо без металла? Изгиб губ, форма подбородка? Есть ли у него вмятинки на щеках? Они были у Ниины, когда она смеялась. Но он никогда этого не узнает.

Ему уже не найти свое место в жизни. Точно не таким, каким он стал. Но теперь Калло знал, что произойдет.

Спокойно спать, когда понимаешь, что только твоего пробуждения и ждут, очень тяжело. Но Калло не жаловался. После вчерашнего разговора в нем словно появилась энергия. Он вскочил бодрый с первым гортанным ревом петуха, подхватил на руки недовольного кота и вышел навстречу Лаххоре, который уже дружелюбно махал ему одним из щупалец снаружи.

Стоило Калло принять решение, как все вокруг заиграло новыми красками. Пусть он не мог улыбаться правильно, но все же улыбался. Не из вежливости, не так, как улыбаются похабной шутке, не извиняюще, а по-настоящему.

И Лаххора тут же это заметил, чем сильно его удивил.

— Улыбка — прекрасно. Я любить видеть улыбка.

— Я люблю видеть улыбку, — поправил Калло, тут же растеряв все желание улыбаться. Пусть он решил, что доверится Лаххоре, но не ожидал, что тот сразу заметит перемены.

— Я любить улыбку ты, — неожиданно сказал Лаххора, еще больше ставя Калло в неловкое положение.

— Как можно любить что-то, что ты не видишь? — непонимающе насупился терриец.

— Улыбка... в глаза. Прежнее смотритель сказать, — Лаххора на секунду задумался, словно искал нужное воспоминание в чертогах своей памяти. — Глаза — зеркало души.

— Глаза — зеркало души... — задумчиво повторил Калло, стараясь успокоить кота, который взволнованно вертелся в его руках при появлении Лаххоры. Он никогда раньше не слышал такого высказывания и не понимал, что оно означает. Но Лаххора не дал ему шанса уточнить:

— Ты и Норт есть. Сегодня я показать Зура!

Он выглядел настолько восторженным и полным предвкушения, что Калло вновь внутренне улыбнулся.

Целый день они бродили по Зуре среди удивительных деревьев и цветов, выслеживали птиц с красивыми цветными перьями, о которых Лаххора с упоением рассказывал на своем ломаном оффалийском. Иногда Калло поправлял его, но вскоре перестал, настолько увлеченным, даже счастливым выглядел зуриец. Вместо этого Калло задавал ему вопросы, на которые ему хотелось услышать ответы.

Он узнал, почему листья зеленые и им необходимо солнце, почему цветы закрываются по ночам, даже увидел, как черный ворон танцевал брачный танец, завоевывая гордую ворону.

— Калло любить? — спросил его тогда Лаххора, но Калло только покачал головой.

Калло никогда и никого не любил.

— Я тоже, — мягким голосом сказал зуриец, — я показать секрет!

Секретом для Калло оказалась кладка крошечных перепелиных яиц, на которые зуриец смотрел с нескрываемым восторгом.

И с каждым часом Калло понимал, что принял правильное решение. Он впервые чувствовал себя нужным, хотя бы так: одинокому зурийцу, который с такой любовью говорил о Зуре, что Калло сам начал влюбляться в его остров. В птиц с необычными перьями и разными голосами, в виды деревьев с нежными цветами, то с распускавшимися на ветвях розовыми бутонами, то с громоздкими фиолетовыми лианами цветов, немного напоминающих гроздь винограда.

Калло не запоминал названия, но Лаххора знал все: от необычных фактов до самых маленьких деталей по уходу. Когда первая экскурсия закончилась, Калло даже расстроился, но подмечавший любые детали Лаххора заверил его, что ему еще много есть чего ему показать.

Калло быстро привык к красоте новой жизни. Дни с Лаххорой пролетали незаметно. Калло занимался с ним оффалийским, гулял по его личному острову, слушал рассказы о Зуре и новых видах растений и животных, которые зуриец планирует привезти на свой остров. Сам Лаххора, казалось, видит все самое прекрасное в галактике. Прекрасным он считал и Калло, о чем не раз упоминал.

Кот, ухаживать за которым оказалось не так и сложно, к Лаххору относился терпимо, но все равно раздраженно отдергивал лапы и шипел, стоило зурийцу попытаться к нему прикоснуться.

Вскоре разговоры перетекали на более личные темы. Калло не стеснялся задавать вопросы о Лаххоре, его действительно интересовала жизнь зурийца. Оказывается, что он не спит, потому что вбирает энергию от солнечного света, а ночь он создает только для обитателей своей планеты. Так как Зура — один из островов в космосе, солнце практически всегда его освещало.

Лаххора внимательно слушал каждый раз, когда Калло решался поделиться мыслями. С мыслями к нему возвращались чувства. А с чувствами — воспоминания, от которых Калло убегал всю свою жизнь. Но Лаххора учтиво не задавал вопросов. Он словно ждал, когда Калло сам расскажет ему свою историю. Правда, один вопрос он все же задал.

В один из вечеров, сидя вместе у озера и наблюдая за уткой, Калло наконец услышал вопрос, на который так давно хотел ответить:

— Как твое имя?

— Калло. Меня зовут Калло.

— Калло, — повторил Лаххора медленно, и по коже террийца пробежали теплые мурашки, — мне нравится твое имя.

С тех пор Лаххора как можно чаще использовал его имя, словно возвращая свои старые привычки. Но терриец не был против. То, как его произносил Лаххора, грело душу, что успела ожить на Зуре, как и все, о чем заботился Лаххора.

Под действием Лаххоры Калло постепенно становился другим человеком. Добрым, щедрым, открытым. Он уже не стеснялся своих эмоций, не закрывался от зурийца, как в первые дни на Зуре. Он открывал грани своей личности, которые никогда бы не нашел, не окажись здесь, на этом райском острове, созданном любовью и старанием одного единственного существа.

Иногда по ночам Калло выходил к озеру, чтобы взглянуть на свое лицо. Калло завороженно смотрел на свое отражение воды. Он не мог улыбаться, не мог мимикой передавать эмоции, и первые проблески рыжеватой коррозии уже оставили отпечаток на металлических челюстях.

И чем больше проходило времени, тем хуже становилось состояние его челюстей. И он впервые жалел о том, как мало у него оставалось времени.

— Калло. Могу я задать вопрос?

Прошел месяц с тех пор, как Калло обосновался на Зуре. Заржавевшие челюсти с трудом двигались, и он отвечал через силу с заметным металлическим скрежетом.

— Валяй.

— Ва... валяй? — его сухое белесое лицо немного скукожилось, вызвав у Калло улыбку.

Он хмурился прямо как человек. Удивительно, как быстро можно привыкнуть к другим формам жизни. И даже начать их понимать.

—Это что-то типа: давай, задавай. Или: давай, продолжай. Знаешь, валяй. Как разрешение.

— Валяй... — задумчиво повторил он, пробуя слово на вкус.

Еще немного постояв, как если бы он запоминал слово, он опустился на скамью рядом с Калло. Кот, спокойно лежащий на коленях человека, напрягся и предупреждающе зашипел.

— Да не шипи ты, — буркнул Калло, продолжая почесывать его по холке. Кот фыркнул, но послушался.

— Что ты хотел узнать? — напомнил он.

— Ты говорить... по-другому. Звук измениться. Почему?

Калло замер на секунду, а кот мявкнул на его коленях и тоже уставился на Калло зелеными глазами, словно был участником диалога и хотел услышать ответ.

Всего лишь за один земной месяц Калло успел привыкнуть к Лаххоре. Он знал, что придет время, когда придется поделиться правдой, вот только отчего-то она застревала в глотке.

Поэтому вместо ответа Калло потянулся к своей маске. Он не сорвал ее, как делал на арене, а осторожно стянул, как всегда делал у озера, оголив исковерканные коррозией челюсти и кожу, что уже начала воспаляться. Для существ, которые ценили естественность, картина раздраженной кожи и ржавых челюстей, выступавших из нее, казалась отвратительной.

Калло не поднимал взгляд на замолчавшего Лаххору, пока тот очень тихо не произнес:

— Больно?

Другого от Лаххоры он и не ожидал. Без надменности. Без иронии. Он задал такой простой вопрос, что глаза Калло заслезились, но терриец мужественно проглотил эмоции, что, к сожалению, не осталось незамеченным.

— Человек плакать, если больно.

— Мне не больно. Я привык, — просто ответил Калло.

Ни жжение, ни дальнейшее разрушение не пугало его. Он знал, на что шел. Осталось только объяснить это Лаххоре, который за столь короткий срок стал его дорогим другом. Настоящим.

Теперь Калло есть, чем гордиться.

— Я долго не проживу, — признался Калло тихо, ощутив, как напрягся зуриец. Лаххора смотрел на него с таким ужасом и непониманием, что Калло хрипло рассмеялся.

— Как тебя лечение? — спросил Лаххора.

В его голосе звучала неподдельная тревога. Щупальца взволнованно извивались, совсем как хвост Норта, выражая чувства, что невозможно скрыть. Калло ничего не ответил, только чувствовал, как болезненно сжимается сердце от чужого участия.

— Лаххора, — строго проговорил Калло. — Я не хочу лечиться. Я хотел бы остаться здесь. Если ты мне позволишь.

На секунду в солнечном, светлом саду воцарилось гробовое молчание. Даже кот на коленях Калло напрягся, не издавая ни звука.

Лаххора медленно перевел взгляд с полуметаллического лица Калло на сад перед ними.

— Я не хотеть терять тебя, — отчаянно прошептал он.

Если бы иссушенный на солнце зуриец мог плакать, он обязательно бы это сделал. Но Калло не сомневался в его чувствах. Он знал, что причинит ему боль.

И ему действительно было жаль.

— Почему? — выдохнул зуриец.

— Потому что таким, как я, не место в этом мире.

Лаххора дернулся, словно от пощечины.

— Это не правда, — выдавил он, — твое место здесь. Останься.

— Прости, — только и ответил Калло. — Прости меня. Но я уже все запустил.

Даже если отправиться на Оффал сейчас, он не успеет. Старуха, скорее всего, мертва, а другого мастера по металлу Калло не знал, да и знать не хотел.

Еще некоторое время они просидели в молчании, пока Лаххора, видимо, пытавшийся взять себя в руки, не спросил:

— Какой Терра?

— А тебе не рассказывали? — через силу прохрипел Калло.

— Другие смотрители не помнить.

— Я тоже не помню. Мне было четыре года, когда я покинул Землю. Я практически не видел ее.

— Совсем ничего? — Лаххора выглядел огорченным. Все еще под эмоциями предстоящей потери, не зная, сколько времени им осталось провести вместе, он хотел узнать о Калло все. Наверстать упущенное, задать вопросы, ответы на которые так ждал.

Он хотел помнить его.

— Смутно. Картинки в голове остались, но, боюсь, они тебе не понравятся.

— Расскажи, — тихо попросил зуриец.

Калло ненадолго задумался, прежде чем ответить.

— Горы мусора. Смог, дым из огромных труб. Неба практически не видно даже днем. Но мама рассказывала мне, что она была красивая. Прямо как твой остров.

— Где твой мать?

Калло неопределенно пожал плечами. Он не стремился вспоминать, но Лаххору хотелось ответить. Он единственный, с кем Калло хотелось говорить. Единственный, кому хотел оставить свою историю.

— Ей не хватило места на корабле. Или денег на билет. Но она осталась там.

— Мне жаль, — Калло не сразу заметил щупальце, что обвилось вокруг него, свисая с другой стороны.

Той, какой она отпечаталась в памяти ребенка, она не смогла бы выжить на Оффале. Размытое временем доброе лицо из воспоминаний Калло не заслуживало планету развлечений. Он смог приспособиться, потому что вырос в жестоких условиях. Его переделали, заточили под существование в этом огромном цирке уродов. Но и он оставался там никем иным, чем Канкером.

— Нас должны были принять на Перри. Но к тому моменту она уже была переполнена людьми. Поэтому наш корабль отправили на Оффал.

Лаххора медленно покачал головой.

— Оффал — не место для детей.

— Знаю. Бывал там?

Зуриец, чуть погодя, кивнул. По его позе было видно, что он не хотел делиться своим опытом, но Калло и не напрашивался. Своего ему было достаточно.

— Потом цены на билеты подняли до небес. Для того, чтобы мы не могли выбраться. Знаешь, один раз у меня был шанс сбежать оттуда. Но я сглупил.

Калло хотел использовать другое слово. Хотел сказать, что на самом деле он струсил. И с тех пор этот страх остался с ним и разъедал похуже любой ржавчины. Но неверное слово не остановило Калло.

Поглаживая заурчавшего кота, он начал рассказывать. Как побирался на Оффале, никому не нужный. Как его нашла старуха, пригрела в своем заполненном ржавчиной доме. Как изменила его, приводила к разным существам, что задолжали ей, чтобы они обучили его самозащите. Вместе они придумали, как ему зарабатывать себе на жизнь, потому что старуха не собиралась терпеть тунеядства. Так она говорила.

Но сейчас Калло понимал, что своим жестким воспитанием она старалась дать ему шанс.

Калло рассказал, как он начал участвовать в боях на арене, как к пятнадцати годам скопил свою первую тысячу ликр, и как ее украл терриец, старый доктор, которому он доверился.

Вспоминать доктора было больно, но Калло рассказал все. Как доктор за сотню ликр пообещал исправить его челюсть, сделать ее человеческой, с которой не стыдно поехать на Перри и начать новую жизнь. Он расспрашивал подростка, улыбался ему, сочувствовал, спрашивал, откуда у него такие накопления и успел ли он купить себе билет, потому что у него уже есть один, и он мог бы перепродать его Калло.

Конечно, билет оказался фальшивым, но когда Калло побежал к доктору, его там уже не было.

Про Ниину, с которой они решили, уже никому не доверяя, накопить снова. И про очередного террийца, что подставил их. По ходу рассказа по лицу Калло бежали слезы, катились к обрывкам кожи, чтобы на секунду зависнуть на пухлых краях и капнуть на ржавчину. Когда он закончил докладывать о своем бессмысленном существовании, Лаххора долго молчал.

Калло не сразу заметил щупальца, что по ходу его сумбурного рассказа мягко обвили его за плечи. Прямо как научил Лаххору терриец. Пусть он не чувствует прикосновения, зато Калло чувствует. Можно только так.

Теперь Лаххора понимал. Калло любил Зуру. Любил жизнь рядом с ним. Но остаться в сказке невозможно, когда на твоем лице постоянное напоминание о кошмаре, откуда ты пришел.

— Оффал. Я лететь туда смотреть неоны, — неожиданно признался Лаххора, на что Калло с пониманием кивнул. Ну конечно. Неоновые светодиоды, если бы на Зуре было достаточно электричества, вся планета купалась бы в цветах.

Калло мог представить, что, помимо неоновых цветов, нашел там интеллегент-зуриец. Ничего, что могло бы обрадовать его эстетический взгляд на мир.

— Я видеть тебя однажды. Реклама боя.

— Наверное... она ведь светится неоновыми цветами. Каждый раз другим.

— Да. Я узнал тебя.

Между ними снова воцарилось молчание. Но не напряженное, а уютное, что приносит спокойствие и облегчение.

— Смотри, — шепнул Калло, выразительно опуская взгляд на кота. Кот очень осторожно принюхивался к щупальцу, которым Лаххора водил возле ног Калло.

Как только зуриец это заметил, его щупалец тут же замер.

— Да расслабься, — тихо посоветовал Калло, — этот засранец все чувствует.

— Засранец?

— Это слово можешь не запоминать.

Коррозия челюсти уже отравила кровь, ржавчина начала работать как яд, постепенно заглушая все жизнеспособные функции. Челюсти еле двигались, но Калло упорно продолжал говорить.

Уже третий день он не мог подняться с постели. И все три дня что кот, что Лаххора, не отходили от него ни на шаг.

— Мальчик на Оффале... Серж... я оставил его там... — через силу проскрежетал Калло и резко выгнулся, ощутив напряженное жжение в сердце. Казалось, что его сдавливают тисками, и оно, мелко, озверевше бившееся, вот-вот лопнет.

Но это не так. Оно всего-лишь остановится.

— Я найду, — пообещал Зуриец. Его щупальце осторожно обвивало человеческую руку. Белесое родное лицо расплывалось перед глазами Калло, и все же ему казалось, что он колебался.

Он хотел что-то сказать, но не мог.

— Скука, — наконец-то признался он, и голос его звучал отчаянно, — я буду скука.

— Скучать, — сдавленно прохрипел Калло, — я тоже... буду скучать по тебе.

Калло казалось, что он понял смысл жизни. Его жизни. А может, ему просто казалось. Он все переживал, что ему не хватит времени. Перед смертью так много хотелось сказать, за столько поблагодарить нависшего над ним Лаххору, но он не успевал.

И все же ему хватило на сказку.

— Ты Серж?

Тощий терриец, сжавшийся в углу тупика, поднял голову. Лицо его выглядело осунувшимся и бледным, на скуле выделялся бурый синяк. Он прищурился и как только разглядел, кто перед ним, в его потухших, карих глазах заблестели недоверчивые слезы. Зуриец, облаченный в белую робу, возвышался над ним, протягивая к телу белесое щупальце.

— Смотритель... кота. Мне нужен смотритель кота.

— Вы нашли меня, — чуть не плача выдавил человек, — вы нашли меня!

Он вскочил, бросился к Лаххоре, сжимая его в объятиях и заходясь отчаянными рыданиями, полными боли и облегчения. Его кошмару пришел конец.

Конечность зурийца ласково водила по каштановым волосам человека. В Серже не было ни капли Калло. Ни его сдержанности, ни стойкости, ни грубости. И тем не менее Лаххора почувствовал, как его одиночество пошатнулось.

— Тебя нашел Калло, — мягко поправил его Лаххора, — мой друг Калло.