— Забавно, что ты всегда к нему возвращаешься, — говорит Беннетт, прислонившись к стене.
Феликс хмурится, аккуратно отодвигая мухоловку под лампу. У него очередной долгий рабочий день, и его мысли — как всегда — мрачные и наполненные неясными образами, беспокойством и ощущением незаполненности. Иногда он замечает, что черные дыры в этом космосе действительно существуют, и подсказки всегда находятся в Беннетте. Он роняет что-то такое, что нельзя поймать, заключить в смысл, но и списать на мыльный бред тоже.
— Что?
Улыбка у Беннетта дурная, и в ней кроме пустоты есть какое-то ехидство.
— Ничего! Придёшь сегодня смотреть сериал? Шарлотта пообещала присоединиться.
Феликс морщится. За все время он научился чувствовать часть зарытого в Беннетте, и сегодня его улыбки скрывали раздражение. Возможно, это отпечаток боли. Иногда она чуть сильнее давит, и тогда чужие оскалы становятся совсем хищными.
— Не знаю, успею ли я сегодня закончить вовремя.
Беннет щурится.
— Я постараюсь, — добавляет Феликс. — У меня складывается впечатление, что скоро ты начнешь угрожать мне бензопилой.
— Во мне теплится надежда, что она мне не понадобится, — острая, мрачная улыбка, но Феликсу все равно поднимает настроение, и он усмехается. — Мы будем тебя ждать.
Дверь мягко закрывается за ним.
Лаборатория всегда была единственным местом, где его ничего не беспокоило. Работа, много работы, тишина и определенность в алгоритмах его полностью удовлетворяли, но со временем что-то стало его беспокоить. И в себе, и вокруг. Феликс устает от вопросов, которые оформляются в его голове с большой неохотой, будто бы они и не должны появляться. Знакомые алгоритмы кажутся теперь неправильными. Вместо спокойных действий и расчетов, перевязанных смирением, он начал резко дергаться, чаще хмуриться и выпадать из потока действий. Ему чудится запах мыла на собственной коже.
Голова болит чаще, гораздо чаще.
Когда-то Шарлотта сидела с ним рядом, задавая неудобные вопросы, на которые он не мог найти ответ, и его голова взрывалась от непония, от пустоты о себе, как личности. Тогда все как-то быстро решилось — Флоренс случайно выпустила пауков из клеток, и им пришлось разбегаться по комнатам.
Все, что есть у него — алгоритмы работы, желание быть полезным, равным дяде.
Лаборатория — его дом.
Она содержит информацию о нем, успокаивает себя Феликс. В нем что-то есть.
Компьютер мягко гудит, когда Феликс включает его. Он садится на стул, закрывая ящик с бесполезными мыслями и сосредотачиваясь на расчетах.
Цифры издеваются и складываются в неподходящие сочетания. Комбинации в блокноте содержат совершенно другую информацию, Феликс знает, что компьютер ему врет, потому что его записи всегда верны, это данность, это его идеал, его смысл.
Мухоловка укрывает в себе принесенную Шарлоттой муху. Прелестное и мирное создание, всегда поддерживающее его нервные клетки.
Феликс берется переписывать весь счет с компьютера вручную, доверяя себе больше, чем капризной машине. Может, Шарлотта что-то нажала, может, Беннет случайно капнул мыла, может, дом решил поменять технику и превратить ее в хулиганское восстание.
Чернильные числа за знаками равенства сильно отличаются от пиксельных. Феликс морщится, трет виски.
Он застревает, растворяясь в уравнениях и головной боли.
Время ускользает, превращается во что-то далекое, как объекты в космосе — солнце, черные дыры, галактики да странные планеты, где Феликс точно не хочет жить.
Где-то на них случается такая боль, которую люди не выдерживают. Где-то на них случаются трагедии Беннетта и Флоренс. Какие-то миры кишат трагедией — распадом — Шарлотты. Его голова гудит. Он должен найти лекарство, а не перепроверять уравнения за машиной.
Интересно, сколько времени у него осталось?
— Эй, умник, у тебя не те элементы введены, — слышится над головой.
Феликс дергается, резко разворачивается на стуле, из-за чего случайно толкает Беннетта. Тот отскакивает в сторону, похоже, испугавшись сильнее Феликса.
— В компьютере. Там не та кислота должна быть! Если это то, о чем я думаю. Тебе, конечно виднее! — он с волнением поднимает руки вверх, будто защищаясь.
— Когда ты пришел? — рассеянно спрашивает Феликс.
— Минут пять назад. Ты не реагировал, и я решил подсмотреть, над чем ты работаешь… А еще скоро начнется серия, я пришел тебя позвать.
Феликс прослеживает один из взмахов руками, чтобы обнаружить лежащую у входа бензопилу. О, он серьезно пришел ему угрожать? Беннетт нервно трет шею, его волнение яркое, взрывное. Феликс смеется.
Беннетт удивленно смотрит на него, а потом расплывается в широкой улыбке.
— Феликс, а куда ты спешишь? — спрашивает Шарлотта, подтянув колени к груди. — У вас же с доктором Хаксли нет определенных сроков, раз вы работаете сами на себя?
— О, у меня есть срок, — мрачно отзывается Феликс, бездумно смотря на экран телевизора. — Срок годности.
Он чувствует, как Беннетт, сидящий рядом, напрягается, и понимает, что паззл почти сложился. Но сейчас Феликс закрывает глаза, позволяя гудению в голове затихнуть вместе с мыслями.
— Я думаю, у тебя хватит времени, — дружелюбно говорит Шарлотта.
Она стоически не закашливается чернилами. Трезвый Беннетт вздыхает, его рука осторожно наклоняет голову Феликса, и тот кладет ее на плечо.
Личинкот заползает к Шарлотте на колени и тихо урчит.
Вот бы им хватило времени.