В жизни Акабане не так много красного. Все способно уместиться в зеркальном отражении небольшой уборной в старом здании школы. К знакомым волосам цвета глубоко-красных, едва не начавшись гнить кленовых листьев, и крови, с оттенком спелой клубники на разбитых кулаках, прибавляется третий красный — алых роз. Склонившись над раковиной, Акабане содрогается всем телом, пытаясь выплевать неприятно щекочущие горло лепестки.
«Влюбился!»
«Влюбился!»
«Влюбился!»
Помятые лепестки ехидно пересмеиваются, и Акабане думает, что умрет от… Чем бы ни было поразившее его сознание, оно всяко лучше болезни неразделенной любви. Тем более с настолько банальным проявлением. Красные розы! Кто узнает — засмеют.
Болезнь не то что бы слишком частая, но ее симптомы ужасают, причины раздувают интерес и вокруг нее ходит много домыслов, что делает ее излишне известной и чрезмерно романтизированной. Идти со своей историей на телевидение, как и лечиться, Акабане не собирается. Сгребает лепестки в кучу, оглядывается, ища, куда их деть, и останавливается взглядом на большом черно-желтом пятне. Смягчающим обстоятельством для Коро может быть виноватый вид. Рассерженный на весь мир и себя в частности Акабане это упускает.
— Чего вам?!
— Пожалуйста, успокойся, Карума-кун. Пойди домой и отдохни. Я сам все устрою для опера…
— Не смейте!
Акабане рявкает так, что не узнает свой голос. Одна мысль избавиться от болезни ценой воспоминаний об Асано пугает гораздо сильнее смерти. Только не сейчас, когда у него наконец-то есть достойный соперник, не уступающий ни в чем. Не сейчас, когда угроза жизни заставляет ощутить эту жизнь на кончиках пальцев.
— Кар…
— Мне. Не. Нужна. Операция, — цедит он сквозь зубы, смотря с презрением. — Я уже взрослый. И нет, я не собираюсь умирать.
— Тогда… — осторожно начинает Коро. Подбирает щупальца к груди. С надеждой, — ты все-таки думаешь, что сможешь добиться от Асано-сана взаимности?
Акабане ощущает, как краснеет, и отворачивается к окну.
— Откуда… откуда вы знаете?
— Ну… я тоже, бывает, смотрю… чем он занят…
— За Асано?
— Как учитель, я должен знать…
Смущение осьминога не в новинку, но из-за ученика впервые. Акабане берет себя в руки и смотрит. Круглая, обычно ярко-желтая, голова Коро наливается розовым. Не веря глазам, Акабане переспрашивает:
— За Асано? Асано Гакушу?
Розовый замирает. Повисает молчание.
— …Давайте сделаем вид, что этого разговора не было.
— Согласен.
Акабане неловко мнется на месте. Собрав все лепестки и рассовав их по карманам, идет к выходу. Коро его пропускает. Казалось бы, проблема решена, но в спину ему доносится:
— Я подожду, но как только начнутся осложнения, получу разрешение на операцию у твоих родителей.
Акабане отмахивается и возвращается в класс, где, похоже, никто и не заметил его короткого отсутствия. Заняв место, смотрит в окно и думает: «Черт возьми!». Оставшееся от уроков время он старательно успокаивает фантазию, так и норовящую представить Коро и Асано Гакухо вместе.
Остатки недели проходят как обычно. Акабане даже кажется, что лепестки все-таки привиделись, но нет — в воскресенье болезнь вновь напоминает о себе, заставляя выкашливать уже окровавленные цветы. В понедельник он заранее приходит в школу, чтобы прогуляться по главному корпусу. Несколько раз проходит мимо директорского кабинета — места «обитания» Асано. Обоих Асано. Тщательно проверяет, нет ли рядом Коро и, убедившись, решает пойти в свой класс, как все-таки неожиданно натыкается на Асано, спускаясь по лестнице.
Розы реагируют быстрее мыслей, щекоча внутренности. Задыхаясь от кашля, Акабане приходит в себя, кажется, спустя вечность и обнаруживает себя прислоненным к стене середины лестничного пролета, на который, по-видимому, полетел вниз головой, не удержав равновесие. Над ним склоняется обеспокоенный Асано с телефоном в руке. Слыша обрывки его слов, Акабане одной рукой хватается за грудь, а другой выбивает у него телефон.
— Тебе нужна профессиональная медицинская помощь, — укоризненно говорит Асано. Указывает на усеянные лепестками пол и лестницу, — это серьезно.
Акабане и рад сострить в ответ, но не может — задыхается от очередного приступа. Говорят, что цветы ускоряют рост вблизи дорогого человека, только если любовь настоящая. Потом Акабане находит самый пессимистичный вариант: любовь не просто безответна, она невозможна. Чуть раньше врач говорит: просто не повезло подхватить быстроразвивающуюся разновидность болезни.
Медики появляются быстро. Под чутким вниманием Асано его грузят в скорую. Асано говорит ему напоследок: «Не умирай», но Акабане знает, что на самом деле это «Только попробуй сдохнуть и забрать первое место по баллам с собой в могилу».
После осмотра, в течение которого Акабане как может убеждает врача, что операция не нужна, и нет, он не хочет умирать, а добьется взаимности, его все-таки выпускают на волю. К этому времени уроки уже кончились, и у дверей больницы его встречает весь класс, исключая слишком выделявшегося бы Коро.
— Могли бы принести цветы, — улыбается Акабане.
Дарить цветы больным этой болезнью — ужасное невежество. То, что он не хочет никого сейчас видеть доходит до всех (Терасака на фоне громко возмущается, что его не послушали, и цветы не купили). Шиота было пытается подойти первым.
— Мы хотели бы, чтобы ты знал, что мы…
— Да не собираюсь я умирать! — рявкает Акабане, чтобы заткнуть торжественную речь о дружеской поддержке. — Заладили да заладили. Еще бы гроб мне уже заказали. Отстаньте!
Толпа одноклассников перед ним расступается. На прощание Акабане говорит:
— Увидимся завтра в школе. Ведите себя нормально. Ничего такого не случилось.
Позади раздаются шаги.
— И НЕ ходите за мной.
Он оборачивается на прикосновение к плечу. Не ожидав, замирает при виде кулака и успевает лишь чуть отклониться в сторону, так что удар приходится в скулу. Падает от толчка в грудь и закрывает лицо, выбросив руки перед собой. Бьет его Терасака, что-то невпопад крича про «растрогавшихся» девчонок, и какой же Акабане неблагодарный урод. С последним Акабане готов поспорить, но, как и в случае с Асано, некогда — он сам пускает в ход давно чешущиеся кулаки.
На следующее утро ссадины болят сильнее, чем хотелось бы. Воздух на улице свеж, грудью дышится на полную, и Акабане отсрочивает месть Терасаке до следующего дня. Зайдя в кабинет, от всех без исключения он получает еще более жалостливый взгляд, чем вчера. Фыркает и показушно хлопает дверью.
Раздумывая, стоит ли пойти домой или повторить недавнее приключение, Акабане выбирает второе, твердо намереваясь довести дело до конца и наконец поговорить с объектом воздыхания, даже если перед этим его вновь вывернет наизнанку от одного вида чужого лица.
От первого урока проходит минут двадцать. Не спеша нарушать дисциплину, хотя его так и подмывает сорвать своим появлением урок, он идет в сторону автоматов с напитками. Покупает любимое клубничное молоко и с наслаждением поливает им розы. Не находя другого занятия, благо погода не меняется, он прогуливается снаружи здания и ближе ко звонку заходит в корпус. Не меняя обуви, проходит мимо шкафчиков и останавливается, слыша громкое чужое дыхание. Источник звука сам выскакивает на Акабане. Прижимая руку ко рту, Асано выпучивает глаза и приглушенно выпаливает:
— Какого черта ты здесь забыл?!
Акабане есть что сказать. Но он молчит, пялясь в ответ — пол вокруг Асано усеивают белые лепестки. Розы не просятся наружу, но яростной ревностью скребутся изнутри. Акабане хватает его за руку, дергает на себя. Ослабленный приступом, Асано вяло сопротивляется и выплевывает ему в ладонь полноценный бутон белой розы. Асано влюбляется в кого-то раньше него. Стискивая что есть сил чужое запястье, Акабане буквально шипит:
— В кого ты влюбился?
— Не твое дело!
Асано пытается его оттолкнуть. Когда не выходит, делает шаг назад, и Акабане, перехватив и другую руку, напирает всем весом, вдавливая его в шкафчики. Железо от удара грохочет и затихает.
— В кого?!
Больше не сопротивляясь, Асано смотрит в сторону. Говорит уже тише, как будто сдавшись:
— Не в тебя же.
Об этом стоило думать в первую очередь, но такого расклада Акабане не предусматривает, тут же выпускает Асано, берет его за плечи и, все-таки добившись ответного взгляда, спокойно произносит:
— А я в тебя.
— Не смешно, — фыркает Асано.
На его месте Акабане и сам бы не стал верить, поэтому повторяет:
— Да, я тебя люблю. — И добавляет, замечая, что чего-то не хватает, — и ты чертов папенькин сынок и выскочка.
— Приму как комплимент.
Асано смахивает его руки с плеч. Отходит на расстояние, которое считает безопасным.
— Сделаем вид, что не встречались, ладно?
Расстроенный его узколобостью, Акабане делает шаг навстречу. Следом еще два, когда Асано, чуя неладное, отступает дальше. Вновь хватает его за руку и дергает на себя и, обнимая, целует прикосновением. Краснея, Асано открывает рот. Меж его губ виднеются лепестки. Припадая к его губам, Акабане не отпускает его, пока не забирает себе их все. Отстраняясь, жует их с таким видом, будто они действительно вкусные. Асано сконфуженно кладет ему руки на талию и все-таки говорит заветные для излечения слова:
— Я тебя тоже люблю… ненормальный.