«Зимний лес заберёт тебя, если не будешь послушным мальчиком» – на тонкой грани между сном и явью мысли всегда становились громче, а воспоминания яснее. Мори даже чуть улыбнулся – казалось, что голос матери он забыл много лет назад, а сейчас услышал его так чётко, будто вернулся в прошлое.

Он попытался вспомнить её лицо, но так и не смог. Только голос, напевающий ему тихую колыбельную, пока за окном бушует непогода, и поглаживания по голове. Тогда тоже была метель, прямо как сейчас: ветер свистел, прорываясь сквозь мёрзлые ветки, скрипели старые сосны, Мори было тепло-тепло, и он снова засыпал на мягкой белой перине, убаюканный ими.

Что ж, он всё-таки никогда не был послушным мальчиком.

Вдалеке завыли волки.

***

Вообще-то Мори не рассчитывал просыпаться. Это не было его планом или сознательным намерением – ну в самом деле, кто в здравом уме решит покончить собой, околев насмерть в чаще леса, когда существует масса способов попрактичнее? – но почему-то захотелось возмутиться: кто-то опять вмешался в его дела. Сон отступал медленно, будто мёд стекал по ложке. Чувства запоздало донесли запах и треск костра, приятную ломоту в теле и мягкость меха, на котором он лежал. Кем бы ни был его незваный спаситель, заботился он неплохо.

– Проснулся наконец? На, выпей, полегчает.

Досадно, он был ещё и внимательным. Мори нехотя разлепил глаза и сел, ему под нос тут же сунули кружку и в нос ударил густой травяной запах. Он привык быть осторожным, как мог привыкнуть человек, всегда и везде остававшийся чужим, а потому первым делом осмотрелся по сторонам и снова принюхался. Из кружки пахло знакомо: он сам готовил этот отвар для недооценивших морозы сельчан. Да и какой прок травить человека, который и сам недавно едва не отправился к праотцам?

Спасителем оказался высокий мужчина с суровым лицом и лохматой головой. Сначала Мори почудилось, что мужчина седой, но присмотревшись получше, понял – волосы были не седыми, а серебряными. Занятная выходка природы.

– Спасибо, – наконец выдавил из себя Мори и поднёс кружку к губам.

Мужчина выглядел хмурым, ворошил палкой угли и, кажется, не был настроен на разговоры. Мори воспользовался этим, чтобы наконец хорошенько оценить обстановку и своё положение.

Обстановка была спокойной, но положение – незавидным: возвращаться в деревню нельзя, вокруг бушует метель, он в одной тонкой юкате без еды и воды чёрт знает в каких глубинах глухого леса. Даже если б знал, куда идти – не дошёл бы: либо снова околеет, либо пойдёт на корм волкам.

Будто откликаясь на его мысли, ветер донёс далёкий волчий вой, и Мори поёжился. За радостью жизни пришла тяжесть, а подозрительность по отношению к незнакомцу сменилась равнодушием. Есть ли смысл в таких обстоятельствах переживать о том, кто этот человек и откуда здесь взялся?

– Как тебя зовут? Я Мори. Мори Огай, – Незнакомец скосил на него взгляд, но промолчал, и Мори на всякий случай добавил: – Можешь не говорить, если не хочешь.

Среди людей ходило множество легенд о ёкаях, призраках и демонах, но Мори куда более достоверными считал рассказы о ронинах, обычных головорезах и отшельниках. Его спаситель, в целом, подходил под каждую из этих категорий, а значит, не было ничего удивительного в его скрытности. Но он всё же ответил:

– Фукузава Юкичи.

Мори чуть улыбнулся и кивнул, и они снова замолчали. Метель, кажется, стала ещё свирепее; треск поленьев превращал её остервенелый вой в уютную лесную песню, которой Мори невольно заслушался. Во всём происходящем было что-то очень странное, но он никак не мог уловить, что именно, да и не очень-то хотел. Будто сознание, привыкшее бесконечно думать и анализировать, решило наконец-то отдохнуть.

– Ты ведь деревенский лекарь, – голос Фукузавы взрезал поток его мыслей и смахнул лёгкую дымку сонливости.

Мори поёрзал, протянул озябшие руки к костру и кивнул.

– Да.

– Зимой травы в лесу не растут.

– Те, кто знает больше других, долго не живут.

Фукузава хмыкнул. Вероятно, он хорошо знал деревенские обычаи: сельчанам что знахарь, что демон – нет разницы. Стоит тебя пару раз облаять собакам – прощайся с жизнью, а таких, как Мори, за одни только винные глаза душили ещё в детской колыбели.

– Отчего же не сожгли?

– Зима тяжёлая. Дров мало, – Мори горько усмехнулся и вдруг спросил: – Зачем ты меня спас?

Взгляд Фукузавы почему-то изменился и он отвернулся:

– Я тебя не спас.

Мори недоумённо моргнул и уставился на пламя.

– Странный ты, Фукузава.

От тепла и горячего питья щёки тронул румянец, а необычное чувство уюта мягко легло на плечи. Тревожиться о чужих странностях никак не получалось, и Мори сдался: чёрт с ними, лучше вообразить, будто они просто случайные попутчики, вдвоём пережидающие у костра метель. Фукузава подбросил в огонь ещё одно полено и вдруг задал самый неожиданный вопрос, который только мог задать человек в их ситуации:

– Ты знаешь какие-нибудь песни? Умеешь петь?

Мори удивлённо вскинул брови и взглянул на Фукузаву так, будто только что его увидел. Впервые за вечер они пересеклись взглядами так надолго.

– Хочешь, чтобы я тебе что-то спел?

– Не мне. Лесу.

Удивление разбавила лёгкая насмешливая искра; Мори улыбнулся и хитро прищурился.

– Лесу, значит. Ладно уж, одну песню можно и спеть.

И Мори запел. Метель словно бы подхватила его голос, и они в унисон баюкали лес материнской колыбельной. Причудливо пляшущие языки пламени облизывали поленья и угли, а пристальный взгляд Фукузавы ощущался так же отчётливо, как физическое прикосновение.

Чувство было знакомым: память подбросила воспоминание о раненом волке, которого он спас десяток зим назад. Его взгляд тоже пробирал до костей.

Мори пел. Слова рождались в его голове сами, появлялись из ниоткуда и разгоняли тяжёлые снежные тучи не только на небе, но в самом сознании и душе. Метель, как наигравшийся ребёнок, постепенно утихала, и когда песня закончилась, спокойное снежное покрывало уже искрилось под лунным светом.

Мори поднял взгляд на усеянное звёздами небо и улыбнулся. Он наконец-то понял, в чём заключалась главная странность этой ночи: у костра с самого начала не было ни одного человека. На колени легла тяжёлая лапа Серебряного Волка, а спину укрыл его мохнатый хвост.

– Идём со мной, Мори. Нас ждут. Я заберу тебя туда, где никогда не будет холодно.