— Разве это может быть приятно?

Именно с этого вопроса всё и началось. Сложно вспомнить, как они вообще коснулись темы телесных наказаний, но Сонхва принялся утверждать, что это довольно распространённая практика в сексуальной культуре, которая может принести массу удовольствия. Он, конечно, ни на что не намекал, решив поскорее забыть об этом разговоре, но вот Хонджун оказался достаточно любопытен, чтобы сунуть свой нос на различные сайты, позадавать вопросы на форумах и кое-что для себя решить.

Сонхва вообще после того раза с риммингом решил в ближайшее время не затрагивать тему кинков (тогда Джун целую неделю в себя приходил, обходя возлюбленного десятой дорогой и по стеночке), но кто сказал, что это не затронет его?

***

Вечер перед выходными обещал быть самым обычным. Но не всем обещаниям стоит верить, особенно когда тебя встречают в твоей же растянутой от времени футболке, неловко пытаясь прикрыть краем ткани обнажённые бёдра.

— Что-то случилось? — Для Сонхва это в новинку: Хонджун никогда не встречал его подобным образом.

Обычно это было что-то в духе «я кое-чего приготовил, сам поел, а ты бери с собой и в комнату пойдём, там сейчас сериал классный идёт» или «еда на столе, я пошёл спать», если, конечно, Джун дома, а не на своих извечных подработках.

На вопрос Хонджун отвечает не сразу: упирает взгляд в пол, комкая пальцами ткань, долго мнётся, пока Сонхва теряется в догадках. А потом — на выдохе, будто боясь передумать:

— Я сегодня разбил твою кружку, не которую любимую, а ту, что хамелеон, а ещё одежду не постирал и поругался с соседями. И карандаш сломал.

А после смотрит с надеждой в глаза, нервно сглатывая.

— Но это же ничего страшного. — Сонхва не совсем понимает, зачем Хонджун перед ним отчитывается.

Он и до этого привносил небольшой хаос в их размеренную жизнь, так что теперь пошло не так?

Но тот мотает головой:

— Нет. — Краснеет, прикусывая нижнюю губу, отчаянно подбирая слова.

Ему бы и рады помочь, но вот в чём?

— Я вёл себя очень плохо, — наконец выдаёт Джун. — Я должен получить своё наказание, разве нет?

Кажется, теперь настала очередь Сонхва позорно сбегать с места событий, потому что его мальчик никогда бы не сказал подобное! Это и звучит так, будто они в каком-то порно снимаются!

Но нет, Сонхва уже взрослый, сбегать не намерен.

— Хонджун, что-то случилось? Тебе больно? Плохо?

— Плохо, да! — Тот цепляется за это слово. — Я вёл себя очень плохо, я… Я читал об этом, — тот вновь пытается подобрать слова, продолжая теребить край футболки. — Понимаешь, я хочу попробовать, я даже подготовился к этому, я много беседовал на эту тему…

— Тссс! — Мужчина делает шаг навстречу, на мгновение прижимая палец к чужим губам и заставляя Джуна замолчать. — Я не совсем понимаю, что ты хочешь мне сейчас сказать.

Тот вздыхает, некоторое время собирается с мыслями и духом, чтобы попытаться объяснить:

— Я хочу попробовать… ну, помнишь, мы говорили о наказаниях… ты говорил, что это может быть приятно, это практикуют… так вот, выпори меня, пожалуйста. Только не очень больно, хорошо?

Кажется, кто-то стащил кислород — в одно мгновение весь выкачал, потому что почему это в один момент становится нечем дышать? Это совсем не Хонджун, это в него демон вселился, инкуб какой-нибудь, а Сонхва теперь расхлёбывай.

— Про одежду я соврал, я её постирал, — тихо добавляет Джун с надеждой. — А хорошие мальчики не врут.

***

Сложно поверить в происходящее даже теперь, когда Хонджун в задратой до самых рёбер футболке лежит на коленях своего партнёра, слишком уж тихий и правильный для плохого мальчика, которым пытался казаться до этого.

— Стоп-слово? — уточняет Сонхва на всякий случай, касаясь пальцами светлой кожи спины.

— Стоп? — Джун задирает голову, смотрит растерянно, точно сам до конца не понимает, чем они таким заниматься будут.

— Стоп-слово — «стоп»? — уточняет Сонхва на всякий случай.

В ответ кивают, кладя голову на руки.

— Только очень больно не надо, хорошо? — Ещё тише произносит Хонджун.

Мужчина вздыхает. Нет, ему, конечно, очень хочется пробовать — и пробовать много всего и разного, особенно когда такая аппетитная задница сейчас в его руках — опять, но вот кажется, что Джун вновь себя заставляет.

— Ты этого правда хочешь? — Сонхва оставляет поцелуй на макушке.

— А разве это не понятно, да? — Хонджун, весь красный, но теперь от возмущения, подрывается встать, но его притягивают ближе, тычась носом за ухо. — Я тебя ждал, я всё это изучал, а ты вот так?

— Прости. — Сонхва и впрямь раскаивается. — Пожалуйста, прости, я больше не стану.

Его милый мальчик столько к этому готовился, старался, статьи просматривал. Разве нельзя поощрить подобное рвение?

— Мой хороший. — На Сонхва вдруг обрушивается волна нежности, и он покрывает поцелуями острые лопатки, задрав футболку к самой шее, поглаживает ладонью спину, проводя ниже, постепенно захватывая и ягодицы ласковыми круговыми движениями. — Мой самый лучший плохой мальчик, который сейчас получит своё наказание… Боже, я вечно тебя наказывать готов.

Пальцы начинают несильно пощипывать нежную кожу, потихоньку подготавливая чужой зад к более радикальным действиям. Хонджун молчит, наверняка ожидая продолжения — с нетерпением и толикой страха, как обычно. Но Сонхва никогда не причинит вреда — только не своему любимому человеку.

Первый шлепок получается лёгким, едва ощутимым, и Хонджун дёргается скорее от неожиданности, чем от реальной боли. Замирает, ожидая продолжения, пока Сонхва вновь начинает ласкать ягодицы, дует на них, отчего Хонджун рвано выдыхает, крепко сжимая в пальцах простыню. А после снова череда ударов — чуть сильнее прежнего, ладонь отскакивает от кожи, чтобы затем вновь на долю мгновения звонко опуститься на задницу.

Хонджун вскрикивает от очередного шлепка, прогибается в спине, но продолжать позволяет. Лишь дышит тяжело и кусает губы в ожидании, дёргается от каждого нового удара, перемежающегося с ласковыми поглаживаниями.

Сонхва прерывается на время: лезет в ящик, доставая смазку, льёт на пальцы лубрикант, чтобы начать уже подготавливать своего шебутного мальчика к основной части. Мужчина ощущает чужое возбуждение, да и собственное даёт о себе знать. Но можно ли иначе, когда перед тобой такой податливый и мягенький малыш, который прекрасно себя подготовил: два пальца легко и на всю длину входят в анус, и даже третий не ощущает сопротивления. Сонхва растягивает медленно, издеваясь — особенно над собой, а после достаёт пальцы — и два сочных шлепка ложатся на покрасневшие уже ягодицы. Хонджун вновь кричит — коротко, громко, тут же обмякая на чужих коленях, подрагивая от пережитого оргазма.

Сонхва перекладывает Джуна на кровать — бережно, точно не он сейчас бил упругую попку своего ненаглядного. Тот облизывает губы, ложится на спину, шире разводя ноги, привычно уже комкая в пальцах ткань.

— Стоп-слово? — хрипло шепчет Сонхва.

Хонджун сглатывает, смотрит на своего любовника из-под ресниц.

— Не надо… не надо стоп-слово.

— Правда, это приятно?

Сонхва улыбается, когда в ответ получает несмелый кивок. Нагинается, чтобы поцеловать — и одним резким движением войти до конца, срывая стон с чужих губ.