Даже сквозь сон я чувствовал, как разливается по телу и наполняет его томительной сладостью приятное тепло. Я выдохнул, сознание медленно возвращалось из далёких миров сновидений. Влажное прикосновение к губам пробудило меня окончательно.

      — Мне такой странный сон снился, — пробормотал я, открывая глаза, чтобы взглянуть в лицо человека, разбудившего меня, — моего любимого человека. — Как будто я когда-то жил в таком странном месте… в будущем, представляешь?

      В глазах фараона промелькнула тревога, он тронул мою щёку ладонью, шевельнул губами, как будто хотел что-то возразить, но передумал. Я сглотнул и выдавил:

      — Это не было сном, верно?

      — Мальчик мой… — начал Семерхет.

      Я резко перевернулся на бок, спиной к нему. Как страшно! Никогда в жизни не испытывал такого страха! Я стал забывать многие вещи, иногда я даже не мог понять, что было реальностью, а что сном. Игры со временем не прошли даром.

      В ту ночь, когда свершилось правосудие, я проснулся уже во дворце, на ложе, в объятиях Семерхета. Ночную тишину нарушали крики птиц где-то в садах и пронзительные трели сверчков. Я помнил всё, что произошло в гробнице, так отчётливо… в мельчайших подробностях! Память снова и снова проигрывала эту ужасную сцену.

      В этом времени всё было по-другому — не так, как в моём. Нужно уже приспосабливаться к законам этой эпохи, но… Чувствовал я себя противоречиво: я ведь хотел его смерти — всей душой этого желал! — поскольку он мог разлучить меня с Семерхетом, но увидеть, как легко можно забрать жизнь другого человека… это был порядочный шок. Я поморщился, перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Эти воспоминания будут преследовать меня ещё долго.

      — Ты проснулся, мальчик мой? — Тёплая ладонь мягко погладила меня по предплечью.

      Семерхет с лёгкой улыбкой смотрел на меня, глаза его неярко мерцали в рассветных сумерках.

      Нет, оно того стоило. К чёрту противоречия! Если я теперь могу быть с ним, — неважно, что было до этого!

      — Ещё рано, да? — Я закрыл глаза, вминаясь щекой в подушку. — Даже не рассвело.

      — Я должен покинуть тебя сейчас. — Семерхет сел на ложе, хрустнул плечами, потягиваясь. — Мне нужно сделать кое-что.

      Сон махом слетел с меня. Я подскочил, роняя на пол все подушки:

      — Куда ты? Разве всё уже не закончилось?

      — Всё только начинается. — Он хлопнул несколько раз в ладоши, призывая слуг. — Если не принять меры, ничего не изменится… и не единожды повторится.

      — Хефау? — догадался я.

      — Да. Нужно с этим покончить раз и навсегда.

      — Я с тобой! — воскликнул я.

      — Боюсь, это может быть опасно. Я не хочу рисковать.

      — Глупости! — сердито возразил я. — Без меня ты никуда не пойдёшь, понятно?

      — Да, мой юный повелитель. — Семерхет с улыбкой приложил руку к груди и поклонился.

      — Не смейся! — вспыхнул я.

      Эрпат взял моё лицо в ладони и коснулся моих губ лёгким поцелуем, я расслабленно обмяк.

      — Мы пойдём вместе, — сказал фараон, — но при условии, что ты ничего не будешь говорить или делать… и никто не должен тебя касаться.

      — Почему?

      — Потому что ты самая драгоценная вещь во всём Кемете. И горе тому, кто посмеет на тебя посягнуть!

      «Вещь»? Я недовольно воззрился на фараона, тот засмеялся.

      Семерхет дал несколько указаний вошедшим слугам и приказал готовить колесницы.

      — Куда мы едем? — Я слез с ложа и дотащился до окна, чтобы понять, который час. До рассвета ещё было порядочно времени!

      — Во дворец Хефау, — ровно ответил Семерхет.

      Я вздрогнул, потому что в его голосе чувствовалась жестокость и… жажда крови. Ничего хорошего там не произойдёт, это уж точно!

      — Ты хочешь его убить? — испуганно воскликнул я.

      — Ну что ты! — возразил он. — Убивать я его не собираюсь, но…

      «Точно убьёт», — подумалось мне.

      — Может быть, тебе лучше остаться? — предположил фараон.

      — Ну уж нет! — Я клещом вцепился в его руку.

      Слуги переодели фараона в чёрное одеяние, расшитое замысловатыми иероглифами, — ритуальная одежда? Я и опомниться не успел, как на мне оказалось точно такое же. Пожалуй, в этом я чувствовал себя ещё глупее, чем в прозрачной юбке.

      Семерхет простёр руки ладонями вверх, и в них появился длинный тонкий жезл из эбенового дерева.

      — Это что такое? — Я с опаской дотронулся до жезла. — Опять какая-то колдовская штука?

      — Скажу тебе честно, я не питаю иллюзий. — Эрпат поморщился. — На стороне Хефау целая армия, и он не жаждет увидеть меня у себя в гостях, так что этот визит может скверно закончиться. Хорошо ещё он не знает, что я слаб!.. А это дар Небесных Богов, с его помощью я смогу осуществить даже невозможное. — Он перевернул жезл в руках, опёрся на него. — Не хотелось бы его использовать, но на всякий случай с собой захвачу. Остаётся надеяться, что Хефау будет благоразумен… Идём, мой мальчик! — И он подал мне руку.

      Нас сопровождало несколько стражников и два жреца, которых я уже видел в гробнице. Возле дворца ждала колесница, фараон и я взошли на неё, остальные побежали следом.

      Небо слабо светилось далёкими зарницами. Я подумал, что никогда не видел небо таким — огромным, бескрайним, всеобъемлющим… Может, в будущем мир действительно стал меньше? Семерхет скользнул по моей талии рукой, привлекая меня к себе ближе. Чувствовал моё настроение?

      Дворец фараона Хефау казался в сумерках огромным монстром с зияющей пастью. Семерхет остановил колесницу, спрыгнул с неё и подошёл к вратам. Стражники, охраняющие вход, преградили ему путь. Эрпат легко повёл рукой, и они упали на землю, роняя оружие.

      — Ты убил их? — воскликнул я.

      — Усыпил всего лишь, мне не нужны бессмысленные жертвы. — Семерхет подал мне руку. — Идём… и держись поближе ко мне, что бы ни случилось.

      Внутри дворец был ещё мрачнее. Гигантские изваяния богов нависали над головой, и от этого становилось жутко. Во дворце Семерхета всё было по-другому.

      Возле огромной двери эрпат приостановился, приложил ладонь к косяку и шумно выдохнул. Лицо его казалось утомлённым.

      — Тебе нехорошо? — насторожился я.

      — Нет, мой мальчик. — Семерхет тронул пальцами моё лицо, лаская его. — Не волнуйся обо мне.

      Что бы он ни говорил, с ним что-то не так! Возможно, на него так действовало это зловещее место? Или сказывалось то, что силы его с момента воскрешения ещё не восстановились полностью?

      Эрпат помедлил и решительно распахнул дверь. Оттуда повеяло терпким запахом тлена, я невольно зажал нос.

      Я из-за плеча фараона заглянул внутрь. Большой тронный зал, тускло освещённый факелами. По обеим сторонам от двери до самого трона — стражники, не меньше сотни! На троне сидел Хефау, мрачный, как сама смерть. Его острое лицо ходило судорогой, глаза были закрыты. Подле трона что-то лежало… не рассмотришь из-за скудности освещения.

      Семерхет высоко поднял голову и вошёл, я за ним, следом наши сопровождающие. Стражники напряглись, но не шелохнулись. Дойдя до трона, Семерхет взглянул себе под ноги и непроизвольно отшатнулся, отступил на несколько шагов назад. Это был труп Меру, завёрнутый в окровавленное полотно. Его уже тронуло разложение, отсюда и запах. По лицу Семерхета пробежала тень, он на секунду прикрыл рот и нос ладонью, потом выпрямился и сказал:

      — Вижу, ты получил мой подарок.

      Хефау открыл глаза. Лицо его исказилось ещё больше, пошло пятнами и уродливыми складками. И он проскрипел:

      — Явился, выродок? Пришёл и меня убить?

      — Пришёл вернуть тебе ещё кое-что… кроме этой падали… — Семерхет несильно ткнул труп ногой, вынул коробочку с ядом и швырнул её под ноги фараону. — Прими его… если не хочешь мучительной смерти.

      — Что может быть мучительнее? — Хефау указал пальцем на труп Меру. — Послать мне его труп… Ты жесток, Семерхет.

      — Ты сам виноват, — возразил эрпат, опираясь на свой жезл. — Ничего бы этого не произошло, не задумай ты убить меня.

      — Ты! — Хефау поднялся и вперил скрюченный палец в сторону Семерхета. — Ты нарушил мир и покой Та-Кема, обольстив Ваджит и заставив её сделать тебя эрпатом. И ты думал, что я позволю взойти на трон проходимцу без роду без племени… еретику, поклоняющемуся богам-отбросам?

      — У вас с Ваджит нет детей, тебе всё равно пришлось бы отдать трон и власть не связанному с тобой по крови. — Семерхет дёрнулся, поскольку слова фараона звучали оскорбительно.

      — У меня был сын! — Хефау указал на труп Меру. — И он должен был стать эрпатом, а не ты, порождение Дуата!

      Семерхет вздрогнул.

      — Ты думал, я подкупил его? обманом заставил предать тебя? Нет, это я послал его к тебе. Я! Чтобы вырвать этот плевел из сердца Та Кема! Но такое чудовище, конечно, смогло выпутаться из расставленных сетей… — Хефау опустился обратно на трон. — Рано радуешься! Я и сам смогу сделать то, что задумал…

      Меру был сыном фараона? Я взглянул на Семерхета. Его подбородок дрожал. Очень нехороший признак! Он злится… Ну ещё бы не злился! Узнать, что был предан с самого начала…

      — Прими яд, — прошипел Семерхет, — и избавь меня от необходимости марать руки снова.

      — Не я умру сегодня. — Хефау приподнялся и приказал стражникам: — Убейте его! Убейте их всех!

      Стражники вскинули копья. Я прижался к спине Семерхета, чувствуя холодный страх. Эрпат даже не шелохнулся.

      — Прежде чем сделать это, — спокойно сказал он, обращаясь к стражникам, — хорошенько подумайте. Участь старого фараона предрешена Небесными Богами. Не завидую участи тех, кто станет моими врагами.

      Стражники переглянулись, опустили оружие и отступили.

      — Предатели! — зашипел Хефау. — Жалкие трусы! Кому вы выбрали служить? Вы хоть знаете, что за тварь перед вами? Он называет себя сыном Небесных Богов, но на самом деле…

      — Молчи! — приказал Семерхет, и в его голосе снова разлилась сталь.

      — …он порождение Чёрных Богов, запретных богов, забытых богов… Он использует запретное колдовство! Он навлечёт беды на Та-Кем! И древнее пророчество сбудется…

      — Молчи, или я вырву тебе язык! — взбешённо повторил эрпат. — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь!

      Как-то всё это странно звучало… Я уже слышал нечто подобное — предание о том, что Небесные Боги однажды вернутся и окончат существование Кемета. Но в устах Хефау это звучало так зловеще, что меня передёрнуло.

      — Но я не позволю тебе, отродье Чёрных Богов, погубить мою страну! — Хефау вынул меч и шагнул к эрпату. — Я сам убью тебя и…

      Семерхет быстрым движением сжал руку на его горле, прежде чем фараон успел хотя бы замахнуться. Лицо Хефау пожелтело, меч выпал из его руки. Происходило что-то страшное… Я инстинктивно отступил на шаг. Глаза Семерхета засветились, и их свет походил на тот, каким светилась книга, перенесшая нас в прошлое. А потом… раздался хрустящий звук, — как будто мнётся плотная бумага. Хефау пожелтел ещё больше, выкатил глаза, захрипел и… рассыпался песком. Стражники побросали оружие и упали на колени. И что это было?! Семерхет как будто даже помолодел. Походило на энергетический вампиризм, но вот только я никогда не слышал, чтобы от этого высыхали в одно мгновение, не говоря уже о превращении в прах. Я нервно сглотнул

      — Не бойся! — Эрпат ласково привлёк меня к себе. — Теперь всё закончилось.

      — Я хочу домой, — буркнул я. — Не хочу здесь оставаться.

      Он бросил взгляд на преклонивших колена стражников и сказал:

      — За верность я плачу щедро, за предательство ожидает лишь смерть. Запомните это!

      — Да, господин…

      Семерхет отдал несколько распоряжений жрецам и поспешил увести меня из дворца. На улице я почувствовал себя значительно лучше, — как будто с плеч свалился огромный камень. Нехорошее место…

      — Ты не должен бояться меня. — Семерхет остановился и развернул меня к себе лицом.

      — Я не боюсь. Это какое-то колдовство?

      Эрпат покачал головой. Ну что ж, не хочет отвечать — не надо. Может быть, это то, о чём мне знать не нужно.

      — Поедем домой. — Он за плечи привлёк меня к себе и легко поцеловал в лоб.

      — Нет. Отвези меня куда-нибудь в пустыню, — попросил я.

      — Зачем? — изумился он.

      — Хочу посмотреть, как восходит солнце. Оно ведь скоро уже взойдёт? — Я сощурился на небо.

      — Хорошо, — согласился Семерхет. — Закрой глаза.

      Когда я открыл их, мы уже были посреди пустыни. Воздух дрожал и мутнел от предчувствия жары, песчаные холмы казались миражами. Фараон обнял меня за талию, положил подбородок на моё плечо:

      — Я не хотел, чтобы ты видел меня… таким. Прости.

      — Ты не должен оправдываться. Можешь ничего не говорить, — возразил я. — Я не очень-то и хочу знать, что это было.

      — Однажды я тебе расскажу, — пообещал Семерхет.

      Я кивнул и вжался спиной в египтянина, ожидая рассвета.

      Солнце выплыло на небо из-за бархана — огромное, похожее на раскалённый блин. Воздух расплавился ещё сильнее, превращаясь в дрожащие облака.

      «Знаешь, мне совсем не важно, кто ты… если я просто могу быть рядом с тобой». Я должен был сказать это вслух, но сказал только:

      — Давай вернёмся домой.

      Немного странно, что я теперь считал его дворец своим домом. В тот момент я впервые забыл, откуда я на самом деле родом.

      — Тебя тревожит что-то?

      Тепло ладони тронуло спину, шёлк волос заструился по шее, и я почувствовал, что фараон прикоснулся к моему затылку губами. Но я лишь глубже уткнулся лицом в ложе и пробормотал:

      — Я просто боюсь.

      — Чего? — Сильная рука крепко сжала моё плечо и заставила перевернуться на спину.

      Я промолчал, глядя на того, кто встречал со мной это необычно прохладное утро. Семерхет был встревожен моим настроением. Он приподнялся на локте, трогая мою щёку пальцами другой руки:

      — Если ты не скажешь, я не смогу помочь.

      — Я просто боюсь… — едва слышно повторил я, зажмуриваясь и боясь открыть глаза снова и… не узнать это лицо.

      Встретив рассвет в пустыне, мы вернулись во дворец. Семерхет вновь стал казаться очень утомлённым. Мне подумалось, что это из-за колдовства: всякий раз как он колдовал, лицо его бледнело, а сам он становился похожим на тень. Не стоило, наверное, колдовать так часто, пока силы не восстановились.

      Во дворце эрпат оставил меня ненадолго одного, отвлекаясь на какие-то донесения. Я добрёл до спальни, размышляя над тем, что увидел и узнал. И опять ко мне вернулось чувство, что я что-то забыл… или забываю прямо в этот момент.

      Я попробовал вспомнить такую элементарную вещь, как таблица умножения, и почувствовал себя Алисой в Стране Чудес: мысли путались, я едва смог досчитать до трижды три. Я не слишком был силён в аргументации, но подумал, что это происходит из-за того, что таблица умножения ещё не придумана. А как можно помнить ещё не существующую вещь? И если я прав, то не забуду ли я в скором времени всё, что было со мной в моём… будущем?

      Я быстро пробежался по ключевым моментам моей жизни. Меня зовут Винни, мне почти девятнадцать, родом из Мемфиса, один ребёнок в семье, учусь… учусь… Я сжал лоб, голова наполнилась обрывками каких-то не слишком понятных фраз. Я отправился в прошлое и изменил его, значит, должно измениться и будущее. А если я в таком случае не рожусь девятнадцать лет назад? То есть уже не девятнадцать лет назад, а три с лишним тысячи лет назад… вернее, вперёд… Я мотнул головой. Я учусь в Мемфисском археологическом колледже, я провалился в гробницу, я оживил мумию Семерхета…

      Но, когда мы перенеслись сюда, в прошлое, был ли он до сих пор ожившей мумией или вселёнными в живое тело, существующее в прошлом, мыслями, чувствами, новым опытом и воспоминаниями? А я? Я посмотрел на свою ладонь. Как я могу существовать в этом мире? Моё ли это физическое тело или просто сознание, материализованное колдовством? А настоящее тело осталось гнить в подземной гробнице?

      Я зажмурился, утыкаясь лицом в ложе. Если я буду думать обо всём этом, моя голова взорвётся. Нужно просто жить одним днём, не думая ни о будущем прошлом, ни о прошлом будущем. Только бы не забыть самого главного!

      — Что с тобой, мой мальчик?

      Я вздрогнул и открыл глаза, чувствуя, как меня переворачивают. Семерхет наклонился надо мной, бережно гладя моё лицо и тревожно вглядываясь мне в глаза.

      — Ничего… — солгал я, отводя взгляд.

      — Тебе нехорошо?

      — Немного.

      Эрпат подтянул меня к себе, заключая в объятья. Его тепло разлилось по моему телу успокаивающей волной, я зажмурился и прильнул к нему.

      — Не стоило мне брать тебя с собой, — с сожалением сказал Семерхет. — Насмотреться такого…

      Мне стало немножко стыдно: он принял моё состояние на свой счёт.

      — Не волнуйся, я постараюсь сделать так, чтобы тебе не снились кошмары, — продолжил он, касаясь моего лба поцелуем.

      Этот поцелуй словно вытянул из меня все тревоги (хотя они были вовсе не из-за убитого Хефау). Я выдохнул и обмяк, прижимаясь щекой к груди Семерхета и слушая его тяжёлое дыхание. Кажется, это новое колдовство далось ему нелегко.

      — Не надо было, — сказал я, поднимая на него глаза.

      — Чего не надо было? — переспросил он.

      И вновь он выглядел бесконечно усталым. Я погладил его по щеке, он закрыл глаза, удовлетворённо улыбнувшись.

      — Колдовать не надо было, — пояснил я. — Тебе ведь тоже нехорошо от этого.

      — Глупый мальчик… — прошептал эрпат, распахивая глаза и толкая меня на ложе. — Неужели ты думаешь, что такой пустяк сложен для величайшего колдуна Кемета?

      Но я знал, что это так.

      Семерхет вновь поцеловал меня, на этот раз обыкновенным, не колдовским поцелуем, нырнул рукой мне под юбку, трогая мою плоть. Я что-то промычал, не слишком сопротивляясь, руками заскользил по его груди и почувствовал дрожь его кожи, случайно зацепив ладонью сосок. Было бы стыдно самому ласкать его, но… мне нравилось касаться его гладкой кожи, испещрённой родинками и ниточками едва заметных волосков. Эрпат потянул с меня юбку, я попытался свести колени…

      — Ваджит к тебе, мой повелитель! — бесцеремонно ворвалось в эту распалённую негу сообщение стражника.

      Семерхет оторвался от моей шеи, тяжело дыша. Взгляд его был затуманен желанием, но в нём начало уже расплываться раздражение, что нас прервали. Я, пожалуй, даже сожалел, что это произошло: руки и губы египтянина так растревожили меня, что я с трудом соображал, где я и кто я.

      Семерхет досадливо цыкнул и поднялся с ложа. Я перекатился на другую сторону, сполз, со стыдом замечая, что прозрачная ткань прилипла к животу, и запрыгал возле балкона, подбирая ткань между коленями, чтобы пятна не было заметно. А то неудобно в таком-то виде да перед царицей Египта…

      Двери распахнулись. Семерхет с плохо скрываемой досадой ждал, когда царица войдёт, а я гадал, какой окажется Ваджит. Вошла красивая женщина средних лет, густо накрашенная и сияющая золотом одежды. Я зря волновался: царица поначалу вообще меня не заметила, её интересовал лишь один человек.

      — Возлюбленный мой Семерхет! — воскликнула она, простирая руки к фараону.

      — Моя возлюбленная Ваджит, — ответил эрпат, позволяя заключить себя в объятья.

      Мне это очень не понравилось. Неужели и она соперница?! Но, присмотревшись, я понял, что ошибся: Семерхет смотрел на неё с сыновним уважением, а она на него — как встревоженная мать. Ничего такого между ними не было, это точно.

      — Как же я тревожилась в неизвестности! — воскликнула женщина, целуя Семерхета в лоб. — Почему ты не принял гонцов?

      — Это уже прошлое, — проронил он.

      — Да, действительно, — согласилась царица, по-прежнему вглядываясь в лицо эрпата. — Но как плохо ты выглядишь! Ты так слаб… как будто что-то высасывает из тебя силы…

      — Довольно! — В голосе Семерхета промелькнуло раздражение.

      И всё-таки я был прав!

      Ваджит наконец заметила меня. Я поёжился, почему-то почувствовав себя неуютно под взглядом этих внимательных чёрных глаз. Женщина подошла ко мне и воскликнула:

      — Бедный мальчик! Что он с тобой сделал!

      — Что? — не понял я.

      — Он удерживает тебя здесь… — Она крепко сжала мои запястья.

      Я вскрикнул, почувствовав боль. От её прикосновения проявились иероглифы, обвились вокруг моих локтей и перекатывались как змеи… те самые иероглифы, что связали нас с эрпатом. Я бросил взгляд на Семерхета: и его руки покрылись иероглифическими лентами, значит, мы действительно были связаны этим заклятьем.

      — Вот почему ты слабеешь! — воскликнула Ваджит. — Ты тратишь слишком много сил на это колдовство, оно иссушает тебя.

      — Молчи! — хмуро отозвался Семерхет, сжимая свои запястья крест-накрест, и его иероглифы спрятались. — Не говори о том, чего не знаешь.

      — Бедный мальчик! — Она с жалостью посмотрела на меня и сжала мои руки ещё сильнее. — Не волнуйся, я верну тебя туда, откуда ты родом.

      Иероглифы ещё больнее впились в мою кожу и начали таять. Я сообразил, что Ваджит тоже колдунья и сейчас пытается разрушить чары Семерхета — снять с меня заклятье и отправить обратно в будущее. Я испуганно выдернул руки и попятился от неё.

      — Не бойся! Он больше не будет удерживать тебя против твоей воли. — Царица ласково улыбнулась и протянула мне руку.

      Она думает, что я пленник фараона?

      — Никто меня не удерживает, — буркнул я, юркнув за спину эрпата.

      — Ваджит! — сухо сказал эрпат. — Ты не смогла бы вернуть его обратно, даже если бы в твоих руках были все силы Небесных Богов, ибо время его ещё не началось. Но коснись его ещё раз — и я остановлю дарованное тебе время.

      Ваджит, почти коснувшаяся меня, дрогнула и отпрянула. Семерхет ласково провёл ладонью по моим рукам, и иероглифы исчезли. Я выдохнул с облегчением, но слова Ваджит меня встревожили: так это его колдовством я могу быть здесь?

      — Ты должен понимать, — после молчания сказала царица, — что твои силы…

      — Довольно! — оборвал её Семерхет.

      Женщина неодобрительно качнула головой, поклонилась и произнесла:

      — Вижу, что я помешала тебе, мой возлюбленный Семерхет. Приходи же в мои оазисы, когда пожелаешь видеть меня.

      Фараон ответил ей не менее велеречивой фразой, и Ваджит удалилась.

      — Она сказала правду? — спросил я.

      — Не понимаю, о чём ты.

      — О том, что ты тратишь слишком много сил на то, чтобы…

      — Мальчик мой! — Эрпат поймал меня в охапку и отнёс к ложу. — Если я говорю, что тебе не о чем беспокоиться, то так оно и есть. Что может понимать вздорная женщина!

      — Послушай… но как же она…

      Я осёкся, вспомнив, что ещё там, в моём мире, фараон сказал, что Хефау убил Ваджит из ревности, а после задумал убить и самого эрпата. Так почему же сейчас она была жива? Ведь то прошлое никак не могло поменяться: оно произошло задолго до того момента, как мы вернулись и исправили прошлое… которое было позже… А-а, всё, я опять запутался!

      — Я воскресил её, — ответил Семерхет, когда я пролепетал свой вопрос вслух. — Вот видишь, я всемогущ и… незачем волноваться обо мне. Моего колдовства хватит, чтобы наполнить весь Кемет, и не единожды!

      Я бы не отступился и вытянул из него правду (потому что нисколько ему не поверил), но… оказался под ним на ложе и думать об этом забыл. Его тело было слишком тяжёлым и слишком горячим, чтобы думать о чём-то ещё. Я размяк, оказываясь во власти инстинктов, и послушно тянулся вслед за ним, наполняясь сладостью и негой. Я сцепил руки за шеей фараона, тихо постанывая в ответ на настойчивые ласки. Звенели браслеты на щиколотках, вздрагивая и подскакивая, когда я вздёргивал ноги, подчиняясь ритму входящего в меня члена. Как же это было прекрасно!

      Я проснулся среди ночи. Один. В опочивальню лился звёздный свет, тихо дышали спящие на полу танцовщицы. Я приподнялся на локте, прислушиваясь. Необычайно громким казалось шуршание скарабея на балконе, из окон доносилось заунывное пение жрецов и дрожащий шелест листвы. Я перевернулся на спину, со стоном сжимая ягодицы. Тело ныло, отходя от ласк и секса. И почему его нет сейчас здесь… когда он мне так нужен…

      Отлежавшись немного, я вышел на балкон. Писец повернулся на звук моих шагов, отложил папирус и поклонился.

      — Где эрпат? — спросил я.

      Тутмос смутился. Наверняка он что-то знал, но сомневался, стоило ли говорить об этом.

      — Отвечай, — настоял я. — Семерхет приказал тебе слушаться меня.

      — Господин в Чёрном Храме.

      — И что ему там ночью делать?

      Писец не ответил.

      — Где это? Проводи меня туда, — потребовал я.

      — Я не смею! — в ужасе воскликнул Тутмос.

      Но я всё-таки заставил его вести меня. Почему-то мне казалось, что это очень важно, что я непременно должен туда попасть. Тутмос вывел меня из дворца и тайными тропами повёл в темноту ночи, тихо бормоча заклинания. Похоже, он чего-то боялся.

      С каждым шагом пение жрецов становилось громче, а на душе — всё беспокойнее. Мне даже хотелось несколько раз повернуть назад, но я знал, что если поверну, то никогда не узнаю, что Семерхет там делал.

      — Это здесь. — Тутмос показал дрожащим пальцем на зияющий дверной проём. — Я не смею идти дальше. И тебе не стоит, мой юный господин…

      Я не стал его слушать и шагнул внутрь. Меня обдало горячей волной благовоний, голова закружилась почти так же, как в гробнице. Я нащупал рукой стену и пошёл вперёд, трогая прохладные камни пальцами.

      Голоса жрецов становились всё отчётливее, на стенах заплясали отблески факелов. Сердце у меня почему-то колотилось, да и сам я как будто начал впадать в какой-то транс, подчиняясь этому монотонному бормотанию, царящему вокруг. Но слух улавливал звуки, которые я уже слышал раньше (правда, не помнил — когда): хруст, превращающийся в шуршание. А возможно, это просто шуршало у меня в ушах.

      Я сделал ещё пару шагов и оказался в полутёмном зале, кажется, круглой формы, но всё скрадывалось тенями, так что сложно было сказать наверняка. Дрожащими тенями казались фигуры жрецов, раскачивающихся и поющих заклинания. В их кольце возвышалась фигура Семерхета — я узнал его даже в этом сумраке. Фараон на вытянутой руке держал за горло какого-то человека, и силуэт того таял на глазах. Я уже видел такое однажды…

      Я шагнул вперёд, под ногой что-то хрустнуло… Пол был усеян останками людей, высохших и скорёженных. Я невольно вскрикнул и попятился. Семерхет развернулся и оказался возле меня, я почувствовал, что его пальцы стиснули мою шею и сдавили так, что воздух перестал поступать в горло. Я захрипел, пытаясь освободиться, но смог лишь слабо заскрести пальцами по его руке. Глаза Семерхета были пусты, он как будто находился в трансе… какой-то колдовской сомнамбулизм — иначе и не скажешь. Если бы он сдавил моё горло чуть сильнее, он бы просто сломал мне шею. Но глаза его вдруг прояснились, и Семерхет разжал пальцы.

      — Мальчик мой… ты не должен был… — донёсся до меня его прерывистый шёпот.

      Через мгновение я уже был у него на руках, и эрпат вынес меня из храма на улицу. Я вывернулся, отскакивая от него и растирая шею.

      — Я не хотел… чтобы ты видел меня таким…

      Сейчас это уже был Семерхет, которого я знал… мой Семерхет. И он выглядел как никогда молодо и прекрасно. Ясно, почему.

      — Понимаешь ли, я… — начал он.

      — Не надо! Не хочу ничего об этом знать! — поспешно воскликнул я.

      Я и сам догадался, что тут к чему. Как и говорила Ваджит, Семерхету нужно было пополнять силы, чтобы продолжать удерживать меня, чтобы продолжать само своё существование. Но силы эти он просто-напросто забирал у других… вместе с жизнью.

      — Боишься меня теперь? — спросил фараон, как будто угадав мои мысли.

      Я отдышался и мотнул головой.

      — Увы, я не могу существовать без этого.

      — Всё из-за меня… — пробормотал я, но следующие его слова повергли меня почти в шок.

      — Никогда не мог. Поэтому Хефау и называл меня чудовищем. Это и дар и проклятие Небесных Богов. Всегда нужно отдавать что-то, чтобы получить что-то взамен. — Семерхет сжал лоб и опустился прямо на песок. — Теперь ты будешь меня бояться… когда знаешь всё это.

      Я постоял возле него, пото́м сел за ним и обхватил его талию руками:

      — И совсем не боюсь.

      — Но могло случиться…

      — Но не случилось же?

      Семерхет вздохнул, сжимая мои руки и прижимая их к себе покрепче:

      — Ты не боишься, мальчик мой?

      — Это было не ужаснее ожившей вдруг мумии… — пробормотал я, вжимаясь носом в его спину.

      Семерхет засмеялся, а я успокоился окончательно: на меня всегда так действовал его смех.

      — Иди-ка сюда… — Фараон за руку вытянул меня и посадил перед собой. — Пообещай мне кое-что.

      — Что?

      — Не следи за мной… когда я делаю это. Ты уже понял, что это может быть опасно для тебя.

      — Не буду, — пообещал я.

      — И я могу рассказать тебе, как всё это вышло… и о Небесных Богах…

      — Не надо.

      — Уверен?

      — Да.

      Эрпат привлёк меня к себе:

      — Хочешь вернуться домой?

      Я помотал головой, крепче прижимаясь к нему. Мне было хорошо и здесь… да где угодно, лишь бы он был рядом!

      — Так что же?

      — Да ничего…

      — Чего ты боишься?

      Я дотронулся пальцами до лица Семерхета, он поцеловал мою ладонь.

      — Я просто боюсь забыть… — пробормотал я.

      — Что забыть?

      — Всё забыть. Всё это… и тебя. Просто боюсь проснуться и забыть, кто ты для меня…

      — Никогда такого не случится, — возразил фараон.

      — А если случится? Я уже смутно помню, что было со мной до встречи с тобой… и о том мире. А если я и тебя забуду?!

      — Не забудешь.

      — А вдруг?!

      — В таком случае есть особенное колдовство, чтобы ты вспомнил.

      — Какое?

      — А вот такое.

      Его губы прочертили дорожку на моей шее, ласково захватывая кожу поцелуями, перекатились ниже, заставляя всё моё тело вспыхивать миллионами искр.

      Да, он прав: этого моё тело никогда не забудет. Я сбился с дыхания, запуская пальцы в его волосы, застонал, призывно приподнимая бёдра, и… просто забыл о том, что боялся забыть.

      — Ничего иного не будет, кроме нас, — прошептал мне Семерхет.

      Так оно и было.

И было у нас ещё много дней и ночей, и мы любили друг друга, пока не сошли с Небесной Реки первые боги и не стёрли Кемет с лица Земли.