Прошлое было прошлым. Неуютным и давно будто не по размеру, после шумного и суетливого двадцать первого века. А ведь раньше казалось всё наоборот, он скучал по прошлому и чувствовал себя чужим в новом времени.
Жизнь любит такие шутки — расставить всё по своим местам. Жизнь вообще сука, и никакое «не выражаться» этого не изменит. Ему ли не знать.
— Генерал, переговоры за тридцать минут, — молоденькая сержант во всю тянулась во фрунт, сверкала восторженным взглядом и пыталась что было силы контролировать голос. Выходило плохо, но ему давно такие вещи были безразличны.
Всегда?..
Стив на секунду поднял на неё глаза, но затем сразу же вернулся к бумагам на столе. Только кивнул неопределённо, показывая, что услышал. Зацокали по паркету каблучки, но его намного больше интересовал доклад агента Джаксона. Картина не сходилась, пазлы явно были из разных коробок и надо было что-то с этим делать. Но сперва переговоры.
За дверью его уже ждала Пегги — единственная константа ново-старого мира. Всегда собранная, прохладно-рациональная, с ней было легко. Где-то даже уютно — она ничего не ждала от него, помнила ещё болезненным мальчишкой и не задавала вопросов как он так изменился за полгода «реабилитации» после падения Валькирии.
Был, конечно, ещё Говард… Но там было всё слишком сложно, и у Стива не было сил в этом разбираться. Не сейчас, потом, не когда весь мир балансирует на тонкой грани Третьей мировой. И помахивает ядерной дубинкой во все стороны.
Рузвельт красиво провозгласил свои четыре свободы, Черчилль не менее красиво покивал, со своей ремаркой. Вот только кто действительно планировал их выполнять? Уж точно не в ближайшие годы — и не колониальные страны, которых это вроде как и касалось в большом плане.
Но Стив привык использовать эти «свободы» как собственную мантру. Привычную речевку, не несущую реального смысла, но настраивающую на нужный лад.
— Добрый день, господа, — Стив привычно прошёл до кресла во главе стола. — Если нет возражений — давайте начинать.
Его же «свобода» осталась в прошлом. В будущем. Не добежать и не дотянуться, и даже дна пропасти нет — но в каждом кошмаре свистит паровоз.
***
Совместные с Харрисом бомбардировки, затем «Толстяк», упавший на Хиросиму, а всё ради иллюзии влияния господина Президента на Сталина — всё так запуталось, а репутация Соединенных Штатов внезапно оказалась на дне дна, чуть ли не хуже Союза.
Болела голова. Который день болела, болела, болела…
— Тебе бы поспать.
Стив даже не заметил, когда вошла Пегги. Как для суперсолдата это было неприемлемо, но, видимо, после пятых суток без сна даже организм суперсолдат начинал сбоить. Не быть таким супер.
Смешно.
— Читала последние донесения? — Стив откинулся на кресле, прикрыл в усталости глаза. Пальцы подрагивали — отвратительно.
«Самое то промазать и сдохнуть», — так бы он сказал?
— Там нет ничего, что не могло бы подождать до завтра. — Пегги зашуршала бумагами, но Стив слишком устал, чтобы открыть глаза и проследить за этим.
— И Тессеракт? — спросил со смешком, почти насмешливо.
— И Тессеракт. — Пегги была всё так же невозмутима. Но внезапно смягчилась, будто опять сорок третий, а они используют штаб вместо танцпола: — Отдохни, ты так себя совсем загонишь.
— Есть куда? — Стив не обольщался.
— Ты найдёшь.
Наверное, Пегги права, ему действительно стоит отдохнуть. Возможно при такой усталости его даже не будут мучать кошмары. Хотя он не против, на самом деле, пусть мучают. Хоть так он сможет увидеть родные лица.
Лица… Маски.
***
С каждым годом напряжение между Соединенными Штатами и Союзом становилось всё гуще, всё тяжелее. Стив иногда застывал у окна в кабинете, смотря в никуда, и представлял, что вот сейчас — через минуту, завтра, через месяц — оно рванёт. Вот просто рванёт и все его воспоминания изученных в будущем хроник — обман и блеф.
А ведь ЩИТ почти не касался этой стороны жизни военной машины страны. У ЩИТа был Тессеракт и сотни прочих артефактов, колдуны и ведьмы, кое-кто из которых действительно что-то мог, самопровозглашенные божки и реальные боги. У ЩИТа хватало работы, даже с репутацией страны жестоких убийц.
— Стив, японцы, — в кабинет заглянула Пегги, и Стив сразу отложил в сторону все бумаги, встал.
Господин Президент презирал японцев — как и прочие азиатские народы, — не считал тех за людей. Господин Президент, подписывая приказы, не считал их жизни. И совсем не думал, что, когда война всё же закончится, с Японией вновь придётся иметь дело. И как со страной, и как с народом.
Армия учит как быть флюгером, и от этого всё только становилось хуже.
Конференц-зал весь сочился взаимной ненавистью, невысказанной, но подспудной. Даже воздух, казалось, густел в такой атмосфере, становился вязким, будто подтаявшее желе.
— Добрый день, — Стиву не сложно склонить голову, говорить безэмоционально и делать вид, что не замечает напряжения, — давайте начинать, господа.
Со всей громады ЩИТа только ему на самом деле были безразличны японцы. И только с ним они почему-то соглашались говорить. «Харизма чести и доблести, это всё не хуй об асфальт», — говорил…и ему в будущем. И Стив соответствовал.
Почему-то сверхъестественное не признавало границ — глупое. Совсем как сам Стив.
***
Стив официально ненавидел ФБР. И отдельно Гувера. Своей охотой на ведьм те умудрялись уже в пятый раз срывать миссии ЩИТа и им ещё повезло, что самым значительным последствием пока было лишь полное уничтожение заброшенного поселения в глубинах Небраски.
Стив крутил в пальцах ручку, и с ностальгией вспоминал те времена, когда от него требовалась лишь работа «в поле». Даже тогда хватало бумаг, но, но… Сейчас он не мог вспомнить даже, когда в последний раз был в спортзале для нормальной тренировки, а не суперсолдатского минимума. Когда он в последний раз стоял на ринге?..
Поставив размашистую подпись, Стив убрал приказ в папку, отложил ту на край стола — в стопку из ещё пятнадцати таких же, все с гербом и печатью «секретно». На сегодня был анонсирован очередной митинг в поддержку Уоллеса, но не стоило и сомневаться, что и тот сорвётся. «По независящим причинам», конечно же.
Звонок телефона заставлял рефлекторно вздрагивать в настороженности, никакого сравнения с рингтонами будущего. А ещё никакого регулятора громкости звонка, вот уж по чему Стив скучал. Но ещё большей неожиданностью стал голос Говарда в трубке.
Они не говорили уже… Год? Больше? Сколько же они лично не виделись Стив и не пытался вспомнить, смысла всё равно не имело.
Говард приглашал его к себе, шутил и смеялся, будто и не было ничего. Будто вокруг фронт и каждый день — последний. Стив слушал, и…
«Ископаемым, разумеется, компания ни к чему, но будь добр свою задницу в бар всё же притащи».
И Стив согласился, прикрыв глаза — будто и не от боли.
***
Восьмое июня шестьдесят пятого года Стив встречает сигарой, поданной Говардом. Страну лихорадит, как и годы до и после, но он вроде научился расслабляться. Хоть как-то — в это хочется верить. По крайней мере, Пегги теперь намного реже чем раньше приходится насилу заставлять его отвлечься от работы, чтобы хотя бы поспать.
Утром он вновь будет сильным и собранным Капитаном Америка, главой ЩИТа и отдела по отслеживанию всего «паранормального». Но это будет только утром. А сейчас дурацкая механическая кукушка Говарда отсчитывает двенадцать ударов, он в гостях у… друзей и просто… Не думает. Не вспоминает.
Вспоминает, напротив.
Под дым и шум перешучивающихся Говарда с Мари, Стив вспоминает человека, который только-только родился. А может и не родился, может появится на свет только под вечер — он не знал таких подробностей.
«Любой праздник без компании — хуйня, а не праздник. А день старения на год и вовсе надо праздновать только в компании самого дорогого — хуй, а не праздник, короче».
По-глупому хочется надеяться… на что-то. Верить. Не помнить последний взгляд глаза в глаза — звериную боль с тоской в том взгляде.
Стив в мыслях шепчет: «С днем рождения», и делает новую глубокую затяжку.
***
ЩИТ так разросся за годы, что иногда и не верится. Он давно перестал быть той организацией, созданной противовесом к Гидре. Появились давно уже отделы и подотделы, огромные две ветви: политическая и паранормальная. И очень редко те пересекались — почти смешно.
Стив уже двадцать лет как — без малого, он не особо считает — ушёл в тень, не уходя из организации. Ему почти девяносто, но на вид будто всего сорок, и он не хочет думать отчего так. И только усмехается Говарду, задумчиво бормочущего, что не могла сыворотка дать такой эффект, ну не могла — аж настолько. Стив подозревает, что это отголоски «игр» со временем, но молчит.
Капитан Америка тоже ушёл на покой, и Стив с радостью перестаёт вникать во внутреннюю и внешнюю политику родной страны. Он всё ещё следит, конечно же, но папок на его столе таинственном образом становится в разы меньше. И пусть первые дни от окончательного решения он ходит потерянный… Это приятная потерянность.
Он устал. Безумно устал.
При всём ему хватает работы, и даже без Гидры, которую он научился в чём-то игнорировать — целостность временного потока не может быть нарушена. Он, на самом деле, пытался, искал хотя бы следы Баки… Он не нашёл ни одного. И как бы больно ни было, пришлось смириться. Ему со многим пришлось смириться, сломать-переломать самого себя и свои же принципы.
Стив точно знает, Баки жив и будет жить, когда это безумие закончится. А вот случится ли это, убери он Пирса… Вопрос, вопрос.
Иногда в зеркале он не узнаёт себя. Подолгу смотрит, но не видит.
«Не еби ни себе, ни другим мозг — лучше давай я тебя нормально выебу и всё как-то и само решится», — звучит в такие моменты в голове. Стив криво улыбается тогда, и сует голову под холодную воду.
Стив почти не бывает в здании основной — центральной — базы ЩИТа. Там «квартирует» политическая ветвь, но там же и кабинет Пегги, которая и в девяносто выделяется прямотой спины и подъёмом головы. Она уже давно передала свои полномочия другим, сейчас бывает на базе раз в год — «раздать по карманам Фьюри», как говорит она сама.
Сегодня как раз такой день, а он обещал за ней заехать, в планах отварные котлеты и кино с виски — отличные планы. Его не узнают, всё же время делает своё дело. А ещё смена прически на короткий ежик и отказ от формы в пользу рубашки с джинсами.
Стиву восемьдесят восемь, он выглядит на сорок, а у дверей кабинета Пегги сталкивается с Броком Рамлоу. И тот кажется ещё таким молодым, волчонком, а не волком, будто ему и нет ещё… тридцати?
Но затем Бр… Рамлоу усмехается, знакомо-насмешливо так, сверкает глазами, складывает руки на груди, и всё же он волк, а не волчонок. Просто ещё недостаточно матёрый, если сравнивать с воспоминаниями Стива.
— Мы знакомы? — будто нарочно хрипит его голос, а Стив падает и падает и почему-то всё нет и нет дна.
— Не думаю. — Стив дёргает бровью, пытается вспомнить каково это… общаться? флиртовать? — Вас сложно не запомнить.
— Как и вас, но всё возможно — ранения бывают разными, — скалится Бр… Рамлоу, Рамлоу! — Брок Рамлоу, — кивает, протягивая руку.
— Стив Роджерс, — представляется Стив, отвечая на рукопожатие, совсем не боясь представляться настоящим именем. Одно время каждая семья с фамилией «Роджерс» норовила назвать сына «Стивом» или «Стивеном». Не то чтобы это время уже прекратилось.
— О, сам Капитан Америка, — насмешничает, прищурившись Брок (Стив просто не способен его такого называть иначе. Не способен).
— Увы-увы, — разводит он руками.
И, наверное, они бы и дальше говорили, возможно и даже до чего-то договорились бы — Стиву совсем глупо хотелось на это надеяться — но из кабинета выходит Пегги, и приходится прощаться. В машине Стив старательно игнорирует забавляюще-неверующий взгляд. А затем Пегги и сама не заводит об этом разговор, и Стив ей благодарен.
Всё сложно. Всё очень, очень сложно.
***
Стив естественно знал, что во льдах нашли «Валькирию» с мороженной версией его же, но всего двадцатипятилетней. Он сам же передаёт это дело в руки Фьюри, хотя касается оно по большей части именно его ветви. Но.
Стив, в какой-то момент, просто забывает об этом, намного больше занятый попыткой достичь договоренностей с Локи, как-то ограничить жертвы скорых событий. Он чувствует, как пластично гнётся время с реальностью, и понимает, что осталось немного. И танцует на игольном ушке, ступая по гвоздям.
Придя домой он сразу замечает странный взгляд Брока, хмурится, вскидывает в вопросе брови, но тот только качает головой. А сам Стив слишком устал и слишком доверяет ему, чтобы что-то выпытывать.
Уже после ужина, когда они, удобно устроившись на диване, смотрели очередную документалку про подводный мир, Брок сказал:
— Познакомился сегодня со Стивом Роджерсом. Капитаном Америкой.
Стив даже не сразу понимает о чём речь. Но затем скашивает взгляд на чёрную макушку, привычно пристроившегося рядом и закинувшего ноги на диван Брока, тянет нарочно-безразлично:
— И как?
— Как Стив Роджерс. Честь и доблесть. А ещё ебанная пустота во взгляде. Зато жопа — обкончаться.
— Брок. — Стив вздыхает, путает пальцы в чужих волосах.
— Что Брок? — переспрашивает тот без агрессии — опасно. — Или я похож на тупого? Сколько лет мы вместе?
Стиву не надо считать, чтобы ответить. Был бы у них ребёнок — через год-два праздновал бы совершеннолетие. Мог бы быть у них ребёнок, — и от этого привычно болезненно сжимается что-то внутри.
— Семнадцать.
— Семнадцать, — повторяет эхом Брок. — И все эти годы я смотрел на тебя. Видел, — выделяет он голосом, — тебя. Ты правда думаешь, что я мог не узнать?
Стив молчит. Он честно и не знает, что сказать. Что он вообще не думал на эту тему, начисто забыл даже? Не считал важным? Что Брок для него давно весь-весь мир, и остальное всё не имеет значение?
— Что это, Стив? Клонирование? Безумный эксперимент хуй пойми какой? Что?
— Это — время, — отвечает он всё же медленно.
***
— Брок… Не лезь сегодня в Трискелион.
— Стив. Что ты знаешь?.. Будущее?..
— Не лезь. Просто прошу, Брок, пожалуйста.
— У меня приказ явиться, Стив. От Пирса. Думаешь такое можно игнорировать?
— Брок…
***
Я не выдержу потерять тебя — ещё раз…
***
— Он здесь! — крикнул Сэм откуда-то из-за кустов.
Баки глянул коротко на небо — ни тучки. И пошёл на голос, бионикой отводя ветки в сторону и не обременяясь поиском тропинки.
Сэм стоял перед лавочкой, размахивал отчего-то руками. Солнце било как раз из-за его спины, и Баки прищурился, пытаясь сквозь лучи разглядеть что-то. На лавке кто-то сидел, но…
Никак не выходило разглядеть, один там человек, или всё же два. И Баки сделал шаг вперёд. Так он узнает наверняка.