- Почему он тут? Почему не в своем доме?

- Мистер Сингер…

- Зови меня Бобби, парень. Ты мне не особо нравишься, но Дин тебе доверяет. Доверял.

- Он жив, мистер… Бобби. 

- Пока жив. Даже Джек ничего не смог сделать. Ты ведь слышал его?

- Что Дин полностью сжег свою душу ради Кастиэля? Но Джек сказал – почти полностью. Есть надежда, Бобби.

- На что? Парень, ты его плохо знаешь. Даже если он очнется, обязательно вычудит что-то. Это уж у них в характере, вся семья такая. Помню, как Дин убивался по Сэмми, душу продал. Если бы не Кас тогда… Понимаешь, он такой… как бы это тебе объяснить?

- Не надо объяснять. Мне уже говорили – Винчестеры не делают ничего наполовину. Я в курсе. Но что это меняет?

- В смысле – что меняет? Если Дин очнется…

- Когда.

- Что?

- Не если. Когда.

- Ладно, когда. Когда Дин очнется, ты, что, надеешься, он будет с тобой? Слушай, парень, не хочу тебя обижать, но…

- Вы не понимаете. Почему у вас все сводится к одному? Дин мой друг, второй в моей жизни. И первый – настоящий. Он может втащить мне по щам, но прикроет спину и будет драться за меня, даже если ему самому придется умереть. Он мой друг, мой командир и поэтому он здесь.

- Но почему именно в твоем доме? 

- Потому что в их доме положили Кастиэля. И ваши дорогие соотечественники устроили что-то вроде мавзолея майя и толкутся там круглые сутки.

- Да, есть такое. Но люди хотят выказать свое уважение, попрощаться.

- Не сомневаюсь. Но так же не сомневаюсь в том, что пока Эллен не отстроит бар заново, дом Дина будет напоминать проходной двор. Сюда они не сунутся, поэтому Дина никто не побеспокоит.

- Ладно, убедил. Но что потом? 

- Думаю, Дин сам решит, что делать. И кажется, я знаю, что именно.

 ***

- Эй. Привет. Спи, это хорошо, что ты спишь. Потому что я понятия не имею, что буду делать, когда ты проснешься. Я бы хотел помочь, но как? Я пытался поговорить с Джеком, но он куда-то исчез. Думаю, он винит себя, что бросил Небеса и рванул на поиски приключений. Но давай начистоту: могло ли быть по-другому, если учесть, что его воспитывали Винчестеры? 

***

- Привет. Понимаю, почему ты не хочешь просыпаться. В твоем сне вы с ним наверняка вместе, строите свой собственный рай на двоих. Никогда бы не поверил, что в реальном раю можно угодить в персональный ад. Но, как выяснилось, если связаться с Винчестерами, бывает и не такое. Я тут подумал, что идея с раем – чудовищная глупость. Нет, ад я могу понять, если ты был мразью на Земле – получи по-полной все, что заслужил, но рай… С виду логично, но на самом деле – отборная хрень. Тоска и бессмыслица. А, не обращай внимания, это я так. Спи, Дин.

***

- Никогда не был склонен к сентиментальности. Ты плохо на меня влияешь, Дин. Сегодня вдруг вспомнил, что всегда мечтал полежать в траве, глядя в небо. При жизни все некогда было, решил пойти. Ну лег, смотрю на облака, красиво, да. И пусто, причем так, что выть хочется. Раньше думал, что это умиротворяет, типа единение с вселенной, ощутить планету на своих плечах – мисс Вульф писала об этом. Ложь, Дин, все – ложь. Либо покоя вообще в принципе не существует, либо я как-то не так устроен. Знаю, эгоистично, но мне тебя не хватает. Просыпайся, а? Дин?

***

- Н-да, надо что-то делать с твоей бородой. Выглядишь лесным разбойником. Мэри приходила, я не впустил ее. Не думаю, что тебе сейчас нужны ее рыдания. Кажется, она была мной недовольна, но, если честно, мне плевать. Знаешь, все тут считают, что я к тебе неравнодушен, и, черт… они не так уж и неправы. Они не понимают в чем дело, а я не собираюсь объяснять. Ты постарайся проснуться, а то мне уже хочется использовать свою новую способность на окружающих. Кстати, на ангелов она тоже не работает, пришлось по старинке, клинком. Да, я нашел Эзру. Говорил же тебе – всегда нужно заканчивать начатое, прибирать за собой. Милосердие обходится слишком дорого, друг мой. 

***

- Дин, проснись. Бар Эллен отстроен заново, паломники к телу Кастиэля переместились туда, в вашем доме никого. Но теперь они обсуждают его похороны, слышишь? Я не стал доводить дело до драки, могло кончиться плохо, ты же понимаешь. Но это должен решать только ты – и никто другой. Бобби пока на моей стороне, но и он скоро сдастся. Твой отец настаивает на сожжении тела, и остальные с ним согласны. Похоже, они не верят, что ты вернешься. Прошу, Дин, очнись. Ты нужен Кастиэлю, как бы безумно это ни звучало. Ты нужен мне, пусть это и звучит еще безумнее. Дин? Дин! Слышишь меня? 

- Слышу. 

- Тьфу ты, черт. Слава богу, без разницы какому. Привет, Дин.

- Привет. Сколько дней прошло, пять?

- Да, но откуда… так ты не спал?

- Пытался, но под твои пламенные речи разве уснешь. Где Кас? Все еще в доме?

- Да, там Бобби, я попросил его не впускать никого. Что ты собираешься делать?

- Если б я знал. Мне нужно увидеть его, и, Артур, проследи чтобы никто не лез ко мне с соболезнованиями. Даже Джек.

- Есть. Но вряд ли Джек появится. Его никто не видел с того дня, когда… И позвать его мог только Кастиэль, так что рассчитывать на него не стоит. Мне жаль, Дин, правда, очень жаль. 

- Знаю. Я благодарен тебе.

- Не надо, Дин. Иди. 

***

  Если бы это не было так глупо, я бы просто запер дверь изнутри – навсегда. Мы же мечтали быть вместе в нашем маленьком нелепом доме, вместе навсегда, ведь смерть потеряла власть над нами – и вот мы здесь, вдвоем. Смерть оказалась сильней. Кто она теперь? Кто ею стал после Билли? Да какая нахуй разница. 

  Каса положили на накрытый простыней кухонный стол, едва поместившийся в тесной гостиной. На подоконниках, полках и на полу между огарков свечей пылились забытые стаканы – те, кто приходил сюда, пили в его честь, вели какие-то ненужные разговоры, словно имели на это право. Они решали его судьбу – те, кто пальцем не пошевелил, чтобы вытащить из Метатроновой темницы, те, кто брезгливо кривили губы, узнав, что он любил меня – человека, мужчину. Огарки, стаканы, пепельницы полетели, отскакивая от стен, рассыпаясь осколками. Ненависть, черная, беспощадная ненависть застилала глаза, клокотала в горле, не давая дышать, но может быть, это было горе. Я остановился только когда один из осколков впился острым краем в щеку Каса:

- Родной, прости, прости! – я осторожно потянул тонкую полоску стекла и машинально провел пальцами над ранкой. Слабое голубое свечение – и порез исчез, оставив лишь несколько алых капель, - Надо же, работает… Так почему не тогда? Кас! Проклятье, почему?

  Он не мог мне ответить, да и не нужно было – я знал ответ. Слишком слаб, чтобы спасать, слишком человек, чтобы быть достойным его любви. Ничтожество, вот кто я такой. И только он видел во мне что-то, чего я так и смог понять, что-то, что я не сумел спасти. Я провел пальцами по высокому холодному лбу, впалой щеке, твердым, потрескавшимся губам. Взял его руку, мимоходом удивившись, что не наступило посмертное окоченение, но, видимо, ангелам так и положено, - ткнулся губами в ладонь и закрыл глаза. Наверное, надо было что-то сказать – Сэм бы нашел слова, у него получалось, а я… Я не умею словами – ни благодарить, ни прощаться. Что ж, пусть так – времени теперь у меня навалом, а если кто сунется – спущу с крыльца без всяких разговоров. 

  «Ты не успел объяснить, что это за дерьмо с нами произошло – мое вроде как «ангельское врачевательство» и кетчева способность разложить на атомы всякую шваль? Теперь, конечно, на все это положить с прибором, но было бы интересно. Ты так много не успел мне рассказать, и эти твои обещания – горы, пустыни, океан. Вот океан – было бы здорово, всегда хотел увидеть. Только без тебя он мне и нахер не сдался. Это как лежать в траве одному и смотреть в небо, тут я Кетча хорошо понимаю – кому нужно небо, если его не с кем разделить? И кому нужен этот рай, если ты в нем один? Знаешь, все же жизнь должна заканчиваться не так, не бесконечным тупым посмертием, зацикленным как День сурка, она должна обрываться, как кинопленка – раз, и все, чернота. Не сумел быть счастливым в жизни, нехер рассчитывать на райские пряники. Так честнее, я уверен».

  Мне показалось, что пальцы Каса слегка дернулись, я открыл глаза, отчаянно надеясь на чудо, но нет – наверное, я сжал их слишком сильно. А еще – и это уже было вполне очевидно – его лицо становилось полупрозрачным, он словно истаивал в солнечном луче, вызолотившем темные взъерошенные волосы, растворялся в свете, уплывал вместе с пляшущими пылинками. Значит вот как уходят ангелы – по солнечному лучу? 

- Кас, не оставляй меня! Прошу, не сейчас! Дай мне еще полчаса! Десять минут, Кас!

  Я попытался поцеловать его – в последний раз – но лишь с размаху ткнулся носом в столешницу. Кас ушел туда, где я уже не смогу его отыскать. Что ж, значит пора и мне.

  Сборы заняли полчаса. Я наскоро принял душ, стараясь не вспоминать, как он прижимался ко мне сильным, гибким телом, как ловил мои губы, шепча мое имя. Незачем вспоминать – скоро мне не понадобятся никакие воспоминания. Ножи и патроны привычно разместились в жилете-разгрузке, в карман куртки отправился телефон. Зачем я его взял – хрен знает. Может быть, надеялся, что удастся выкроить минутку и набрать номер, по которому никто не ответит? 

  Кетч прислонился к столбику перил крыльца и меланхолично жевал травинку. На ногах высокие походные ботинки, на плече армейский рюкзак, свежий камуфляж плотно перехлестнули ремни портупеи:

- Куда-то собрался?

- Изволишь задавать идиотские вопросы, командир?

- Ты со мной не идешь, это не обсуждается.

- А я и не собирался ничего обсуждать. Я иду с тобой и точка.

- Кетч, ты не понимаешь. Я не вернусь. Мне теперь некуда.

- Ты оставишь Кастиэля здесь? Уверен?

- Его больше нет. 

- То есть? Это как?

- Так. И хватит об этом, ясно?

- Так точно. До портала в Чистилище топать далеко, подбросишь?

- Я уже сказал – ты не идешь. У тебя есть дом, в котором спокойно и тепло. Ты заслужил это.

- Прежде всего я заслужил свободу, в том числе и право выбирать свой путь. Я выбрал. Так подбросишь или мне искать попутную лошадь?

- Черт с тобой, залезай. Надеюсь, по пути передумаешь, заодно и прогуляешься.

- Мечтай, Винчестер.

***

- Дальше не проедем, выметайся.

- Все еще надеешься, что прогулка проветрит мне мозги? Напрасно.

- Не хочу гробить машину. Сэм найдет ее, я оставил ему записку. 

- Думаешь, он поймет тебя? Твое решение?

- Уверен. Надеюсь, его рай будет именоваться Раем с большой буквы.

- Завидую тебе.

- Чему? Тому, что у меня ничего не осталось?

- Тому, что у тебя все было. Семья, друзья и любимый человек.

- Ангел. У меня всегда все наперекосяк.

- Зато есть что вспомнить.

- Не уверен, что у меня будет много времени для воспоминаний. Не передумал? Еще не поздно вернуться.

- Никак нет. 

- Тогда вперед. У нас есть работа.