Есть одно слово, которого бантаны боятся как огня. Это простое и в чем-то даже милое слово «сценарий».
Оглашения «сценарного приговора» ждут как вестей с фронта со списками павших, и от того, сколько на этот раз «наших полегло» жертвами руки сценариста, зависит, кому сегодня весь вечер ныть над трудными строчками конферанса, а кому — безбожно глумиться над несчастными неудачниками.
Потому что если ты оказался «удостоен великой чести стать ведущим грандиозного шоу на национальном телевидении», то это означает, что,
во-первых, ты будешь вынужден обрядиться в жутко красивую, но синтетически душную одежду,
во-вторых, стоять на самой жаре, плавиться под лучами прожекторов и делать вид, что тебе зашибенчик и дайте два,
и при этом еще и говорить без запинки свой текст с милым выражением лица, и хорошо, если этот текст тебе прислали хотя бы вчера ближе к ночи, то есть у тебя был реальный шанс с ним хотя бы бегло ознакомиться.
И не факт, что сценарий, кстати, до начала мероприятия не изменят раз восемьсот, не поменяют местами все мыслимые и немыслимые позиции, не сочинят какие-нибудь «оригинальные, блять, сюжетные ходы» на ходу, прямо во время мероприятия, или какой-нибудь престарелый спонсор не решит осчастливить свою любовницу шансом попробовать себя в конферансе и светануться на государственном канале, и тебе не прилетит в качестве соведущей полудеревянное создание, которое посреди концерта может забить на свой текст, предоставив тебе шанс выкручиваться.
Ну и вишенкой на торте может стать любовь сценариста к сложным конструкциям и многомерным метафорам, стремление самовыразиться за счет плетения словес, и тогда ты в итоге получаешь такой неудобоваримый и непроговариваемый текст, что хорошо, если зрителям в зале не удается разглядеть, как у тебя волосы становятся дыбом, когда ты пытаешься произнести его со сцены, не подавая виду, что язык у тебя сломан уже как минимум в трех местах.
И когда арми в соцсетях фырчат от восторга, что их биасика выбрали ведущим (божемойкакоесчастьемойоппачкалучшевсех!), их биасик только грустно улыбается и вздыхает тайком, заранее завидуя остальным мемберам, которые в перерывах между выступлениями будут жрать бургеры в гримерке и глумиться с того, как он, бедолага, конферансит на сцене изо всех сил.
***
Так что… как только жуткое слово «сценарий» раздается приглушенно в недрах моновского телефона, все втягивают головы в плечи и замирают, молясь про себя, чтобы в этот раз отрикошетило в кого-то другого…
Потом из комнаты выходит Намджун, сжимая телефон в руках побелевшими пальцами, а все опускают голову, внутренне готовясь услышать страшные вести со «сценарного фронта».
— Где? — севшим от волнения и нехорошего предчувствия голосом спрашивает Джин, набравшись смелости, как самый старший.
— На Супер-концерте… — Намджун бодрится, но по его дрожащему голосу слышно, насколько тяжело это ему дается.
— Сколько? — мрачно исподлобья задает следующий трагичный вопрос Хосок.
— Двое, — перейдя на полушепот, обреченно всхлипывает лидер.
— Кто-о-о? — почти сквозь стон уточняет Тэхён и складывает умоляюще руки перед лицом. — Лидер, не тяни, я прошу… Рубани сразу правду-матку, будь человеком. Как аппендицит: раз — и не больно!
— Ну, ты тут не скажи, — хрипит из своего угла Шуга. — Хорошо тебе рассуждать, тебе аппендикс не удаляли, ты на кровати не валялся с трубками из живота…
— Мы все помним, как ты агонизировал на кровати и стонал как три полицейские сирены, — закрывает ему рот ладошкой Хосок. — И помним, по какому поводу ты стонал: тебе курить хотелось, а никто в кровати курить не разрешал.
— Шуге можно не переживать, Шуга — сразу нет, — завистливо тычет пальцем в его сторону Джун.
— А чего это «Шуга — сразу нет»? — возмущается Шуга, потом спохватывается и поспешно поясняет, — Ну да, конечно, тут я согласен, не мое это…
— Усматриваю в этом подвох, кстати, — с подозрением тычет пальцем в шею Юнги Джин. — Человек рэп читает как боженька, а ведущим церемонии его никогда не берут… Тут, видно, дело в другом…
Моська Хосока загорается предвкушением шутки, он открывает рот, хихикает, но Юнги ловит его взгляд, понимает с полумысли, и тут же заявляет, складывая руки на груди:
— Только попробуй пошутить про мой рост и высокую тумбу для ведущих, и я напишу в Твиттере, что тебя выбрали поздравить корейский народ с наступающим годом Лошади!
Бантаны валятся в истерике с дивана, Хосок обиженно поджимает губы:
— Год Лошади еще нескоро!
— Ничего, как раз гриву отрастишь!
Хосок бросает в него диванной подушкой, Юнги выставляет ноги голыми ступнями с растопыренными пальцами вперед, отбивая летящий предмет, в результате чего подушка заряжает лидеру по макушке.
— Так, отставить подушечные бои. Хосок — не лошадь, Юнги — высокий элегантный вьюныш, переходим к основному вопросу. Кто эти двое счастливчиков, которые будут ведущими на музыкальном фестивале?
— Кто? — хором поддерживают этот вопрос остальные шестеро.
И тут Намджуну хочется немного поманерничать, он тянет время, говорит по-английски, усиленно понтуясь акцентом в стиле «And the Oscar goes to…»:
— И ведущими будут… ведущими будут…
— Сейчас руку сломаю, — мрачно обещает Джин.
— Короче, они сказали, что ведущими будут Джин и Чонгук, — деловито завершает свое краткое выступление Мон.
И раздает отпечатанные сценарии.
СЦЕНАРИИ.
***
— «А сегодня в нашем зале особенно жарко, потому что здесь зажигают девчонки из группы Momoland»… — ну, тут, вроде, ничего такого… — Чимин водит пальцем по бумаге, расправляя смятые уголки. — Давай, Гукки, читай свои слова.
— Вот задницей чувствую, мне попадется что-нибудь смертельное… — Чонгук утыкается глазами в сценарий и пыхтит от напряжения, стараясь прочитать строчку с выражением. — «…завершившихся мероприятий, связанных с промоушеном их нового альбома…» … «завершившихся» … «заверши-и-ившихся» … Блин. Как-то язык заплетается, не кажется вам?
— Да норма-а-а-а-льно! — Джин смеется. — Тут нужен опыт, батенька! А опыт надо нарабатывать, как твой старший товарищ. Учись, молодежь!
И он заглядывает в свою страничку и как-то очень резво сходит с лица:
— Это что еще за херота?
— Что там? — заглядывает ему Тэ через плечо. — «Давайте подарим следующим исполнителям приличествующие им аплодисменты». Хи-хи, какое слово ржачное! «Приличествующие». «Электричествующие», блять!
Но Джину как-то явно не до смеха, он бледнеет и краснеет, пытаясь выговорить свой абзац:
— «Очень жаль, что на прошлом фестивале плохоскоординированная … пло-хо-ско-ор-ди-ни-ро-ван-ная»… Они издеваются!
— У сценариста есть к тебе какие-то личные претензии или что? — ржет за его спиной Хосок. — Я бы такое даже специально не придумал. Даже если бы сильно старался. Ты дальше, дальше читай!
Джин с опаской оглядывается по сторонам, натыкается на явно заинтересованные и ждущие от него чуда взгляды младшеньких и со вздохом переходит к следующей фразе:
— Моя разнервничавшаяся за кулисами соведущая совсем скоро выйдет поприветствовать неистовствующую достопочтенную публику в составе своей группы, которая стала еще краше и спешит поделиться своим выкристаллизовавшимся талантом после предшествующих усовершенствований…
— Я вам клянусь, они задумали его убить и опозорить! — выдыхает восхищенно Намджун. — В другой последовательности, конечно, но это неважно!
Чонгук на секунду зависает с приоткрытым ртом, а потом суетливо собирает листочки со сценарием и вручает их ворохом Намджуну:
— Знаешь, Джуни-хён, я не смогу быть ведущим, я, кажется, заболел. У меня, кажется, это… рука болит… и нога…
— Главное, чтобы рот не болел, Гукки! — обнимает его за шею Тэ.
— Только о себе и думаешь! — с упреком пихает его в плечо Чонгук.
— Э, я не в этом смысле! — смущается Тэ, когда до него доходит вся двусмысленность, и он краснеет как редиска. — В смысле, ну ты понял, блин…
— Больные ноги и руки тут не прокатят, — что-то пережевывая, наставительно тычет палочками в сторону Джина Шуга. — Тут нужно что-то масштабнее. Рвота, например, или жидкий стул.
— Или тяжелый стул, опять же, — поддакивает Хосок. — Перелом черепа, по-моему, достаточно уважительная причина, чтобы не вести фестиваль. Как думаешь, можно стулом череп проломить?
— Можно и без стула попробовать, — крайне неуважительно, чихая на институт хёнства в Корее, угрожает из-за спины Джина Чонгук.
— Эй, погодите, а чего у вас листы не все пронумерованы? — Чима перебирает фрагменты сценария, которые норовят катастрофически перемешаться. — Вот этот лист вообще не отсюда…
Намджун выхватывает у него из рук листок:
— О! Нашел! Блин, они, оказываются, в принтере были! — он смущенно оборачивается к старшему хёну, — Джинни-хён, сорян, тут к твоему сценарию мои распечатки упражнений по тренировке дикции подмешались…
— Кто свой кофе на столе оставил? — задумчиво откусывая от куска мяса, зажатого между двумя палочками, выглядывает из кухонной зоны Шуга.
— Это я, хён! — пищит Чимин. — Сейчас уберу!
— Я уже убрал, — ухмыляется Шуга. — Сахару в следующий раз побольше сыпь!
— Юнги, — как-то очень спокойно, подозрительно ровным голосом зовет Джин, пристально глядя в сторону лидера, — Тебе твои палочки уже не нужны?
— Ты хочешь проткнуть ими Намджуна? — у Чонгука в голосе сквозит преступное нетерпение и предвкушение.
— Преждевременная смерть лидера не избавит тебя от роли конферансье, малой, — треплет его по плечу Намджун.
— Зато избавит меня от необходимости ломать язык в четырех местах без особой надобности! — взвизгивает Джин, запуская в Джуна пачкой распечаток.
— Джинни-хён, — высовывается из кухни вслед за Шугой Тэхён, что-то пережевывая. — У тебя там мясо в духовке подгорает! Я один кусочек спас, но…
Джин срывается на кухню, сопровождаемый едким звуком рингтона лидерского телефона.
— Да, сонбэ. — Намджун прищуривается, вслушиваясь в чей-то быстрый говор. — Нет, не успел еще обрадовать… Ага…
Чонгук со вздохом собирает рассыпавшиеся по полу листки сценария, раскладывая их по номерам страниц, печально проговаривая полушепотом трудные фразы:
— …не-ис-тов-ству-ю-щу-ю — он коротко мотает головой, словно поражаясь, что есть на свете вещи, дающиеся и для него нелегко, — … до-сто-поч-тен-ну-ю публику…
— Что? — касается Хосок плеча лидера. — Тайбей - отбой?
— Ага, — кивает Намджун. — У них там какие-то актеры будут и спортсмены. Концепцию поменяли, все дела… Как думаешь, обрадовать макнэ?
Хосок хихикает:
— После ужина скажешь, пусть пока дикцию потренирует малой.