А потому что что?

      А потому что ни стыда, ни совести нет.

      И не только у Джина, а у всех бантан вместе и по раздельности.

      Так считает Чонгук, и вы его не переубедите.

      То, что он копченых креветок пережрал на радостях в первый американский день — то, как бы, несчитово. А то, что ему Намджун говорил-предупреждал-шантажировал-запугивал гастритом-панкреатитом-холециститом-пропиздонами, — это и вовсе побочные неприятности, не имеющие к реальной ситуации никакого отношения.

      Это тоже Чонгук так считает.

      В итоге что?

      В итоге — пиздец от менеджера, катания макнэ в истерике по кровати с воплями о скорой смерти и ощущениях приближающегося конца, потом расстройство желудка и строгий запрет на поглощение малознакомой пищи, да еще и в таких количествах.

      Потому что сожрать в одну хлеборезку упаковку креветок, которой бы хватило на гуманитарную помощь не самому маленькому южноафриканскому государству, это какое неуважение к собственной пищеварительной системе надо иметь?

      И вот Джин-хён СПЕЦИАЛЬНО (тут Чонгук на сто процентов прям уверен!) в этот вечер свой «Eat Jin» решил снять. Главное, идея такая гнусная с самого начала: самому есть скучно, так я, мол, компашку из пару сотен миллионов фанатов перед монитором соберу.

      Ну Сокджин — чего с него взять?

      Чонгук в шоке, если честно. Вот у него самого вилайвы — это да, это даже арми пишут, что зачетные: музыка хорошая звучит, разговоры о серьезных вещах, флафф и эмоционирующий на весь мир макнэга — вот это, понятно, продуманная транса.

      А тут что? Пошли, перед камерой пожрем. Еще Чимина позовем, пусть тоже перед камерой пожрет — народ поумиляет. Еще давай Хосока позовем, пусть поржет, поскачет как конь по номеру на радость администраторам в холле, пусть тоже арми поумиляются.

      Чонгук разозлился не на шутку прямо. Он ведь к ним как к настоящим товарищам зашел, спокойной ночи пожелать. А они? А Хосок? «Ужинать будешь?». Знает ведь, зараза такая, что у макнэхи временный запрет. Еще рамен этот под нос сует, а от него такой запах…

      И сказал же по-человечески:

— Отвали, хён.

      Строго так сказал, как отрезал. Но, сука, взгляд голодный подвел. Поэтому оказалось, что не отрезал, а отпилил. Все-таки сталь в характере Чонгуку надо еще вырабатывать.

      О, по коридору топочут… С трансы джиновой расходятся… наелись, конечно… Джин, поди, вот тот стейк аппетитненький сам весь сожрал. И куда в него лезет только? Хотя, у него такие плечи, что Чонгук не удивится, если Джин всю еду как хомяк в закрома раскладывает, только у хомяка закрома за щеками, а у Джина — в плечах.

— Чонгуки-и… — со стороны двери кто-то скребется осторожно.

      Чимин проскальзывает в узкую щелку двери и аккуратно прикрывает за собой.

— Я притащил сладких булочек и сок! Будешь? — хихикает заговорщицки, — У нас же с тобой по расписанию глубокий ужин, нельзя пропускать приемы пищи!

      Чонгук, кажется, сейчас лопнет от негодования.

      И этот туда же!

— Еще одно слово — и я напущу на тебя все проклятия древних корейцев, хён! — фыркает он в ответ. — Мне нельзя ужинать, у меня же… мне же… врач запретил же…

— А, — Чимин вспоминает и расстраивается как-то сразу весь целиком, сникает, а потом поднимает лицо и хитро улыбается, косясь на часы. — Слушай, а завтракать же тебе можно?

— Завтракать? — Чонгук заинтересованно встряхивает челкой и пододвигается, скользя шортами по поверхности дивана в направлении булочек. — Завтракать нужно даже. А что?

— Так ведь… время же… В Сеуле-то уже завтракать заканчивают, Гукки! — хитро подсказывает Чимин. — Ладно, глубокий ужин нельзя, но ведь предзавтрак нам никто не запретит? Держи булку!

      Чонгук выхватывает у Чимчима пышущую ароматом выпечку, прихлебывает апельсиновый сок и думает, что вот Чим — это да, это настоящий товарищ. Не бросил друга в беде, без завтрака не оставил… без предзавтрака, правда, но все равно.

      Не то, что остальные.

      Надо будет, кстати, к приходу Тэхёна крошки с кровати стряхнуть. А то предзавтрак предзавтраком, а если Тэтэ Чонгука за нарушением лечебного режима застанет, то будет Чонгуку такая сексо-диета, что никакие булочки не спасут. У Тэтэ с такими вещами строго. Ему, как он говорит, Гукки нужен живой и здоровый.

      Так, стоп!

      Это что же получается, Чимину он здоровый не нужен что ли?

      Надо этот вопрос задать ему!

      Потом.

      Когда булочки закончатся.

      А то сейчас задашь — он спохватится и булку отберет.

      А булка вкусная.

      Для предзавтрака — самое то.