Юнги-хён входит в зал для практик тихо-тихо, всей душой надеясь, что его не сразу заметят.

      Потому что выдержать объятия взбудораженных очередными достижениями пацанов его плечо пока не готово.

      Никогда не было готово, вообще-то.

      В зале кто-то непрерывно верещит на высокой ноте.

      Собственно, кто еще может кроме Чимина, у которого эмоции всегда выражаются посредством этого нехитрого приспособления для извлечения звуков — чиминорта.

      Оборачиваются все как по команде. Хотя команды — Юнги точно знает — никто не давал. Просто привыкли уже за годы, научились реагировать на каждый вздох, на каждое изменение атмосферы в зале, на каждый всхлип интуиции.

      Поэтому оборачиваются все как по команде.

      Разом.

— Юнги-хён, — смотрит Чимин и улыбается.

      Он знал, что Юнги придет. Знал и молчал изо всех сил, хотя улыбка рвалась из глаз и из щек, торопясь поделиться радостью со всем миром. Но он же мастер сюрпризов, он должен вытерпеть.

— Юнги-я-я-я! — прокатывается по залу дружный рев еще пяти глоток.

      Все-таки, они хорошие.

      Понимающие.

      Никто особо не рвется тискать — берегут.

      Сочувствующие.

      Понимающие.

      Кроме макнэ.

      Потому что этот буйвол все-таки прижимает к своему налитому свинцом плечу. У Юнги плечо налито свинцом совершенно по иной причине, поэтому он тихонечко взвывает.

— Простихёнянечаяннохёнтебесильнобольнохёндавайскоруювызовемхён? — начинает причитать Чонгук, и он вот с этими своими волосами, собранными в хвост и убранными со лба, похож на мелкую противную и смешную Квон Чиху, которая жила по соседству в Дэгу.

— Все норм, — буркает Юнги.

— Хён, ты читал, да, читал? — подлезает под здоровую руку Тэхен, заглядывает Юнги в лицо и почти не моргает этими своими огромными глазами, совсем детскими, когда они, как сейчас, распахнуты и в комплекте с приоткрытым от восхищения/удивления/восторга ртом.

— А то, блять! — смеется Юнги.

— Мы круты, Мин Шуга, — хихикает Хосок и легонько проводит пальцами по спине.

      У Хосока пальцы ювелира или хирурга. Если бы у Юнги спросили, чьим рукам он бы доверил свою жизнь, из всего бантаносообщества он выбрал бы только Хосока — остальным умельцам в руки вообще лучше ничего не давать.

      «Как сейчас Намджуну планшет, например» — мысленно фейспалмит Юнги, провожая глазами падающий (только в его присутствии — уже в четвертый раз) на пол айпад.

— Заглавка-то! — через плечо улыбается ему как ни в чем не бывало Намджун.

— А ТО, БЛЯТЬ! — кивает Юнги. Мол, даже не сомневался я.

— А Blue&Grey! Blue&Grey! — всплескивает руками довольный во все свои пухлые губы Джин, и у него, впервые за долго время, какое-то счастливо-расслабленное выражение лица. Юнги нравится, когда Джин такой. Такой Джин напоминает ему о дебюте и времени, когда все еще только начиналось.

— Атоблять… — почти шепчет Юнги, чувствуя, как слезы наворачиваются на его глаза.

— Но Dynamite не сдается! — Чимин скачет вокруг всех собравшихся на одной ножке как Пиноккио и продолжает восторженно визжать, хотя Чонгук вот уже минуту скачет за ним по пятам и уговаривает заткнуться «а то охрипнешь!».

      Юнги улыбается так, что щекам больно, но свезти до кучи щеки у него не получается, поэтому остается только надеяться, что трещины на лице, в случае чего, не будут сильно бросаться в глаза.

— Ты как? — Намджун смотрит на Юнги так ласково и так свысока, как будто пытаясь максимально замотать Юнги в собственную неуклюжую заботу как в пупырку, и кто, вообще-то, здесь хён? — Выглядишь отлично.

— Атоблять, — хмыкает всебантаний маэстро, — столько жрать и спать…

— У тебя даже щеки не поправились, — вздыхает Чимин и прищуривается. — Интересно даже, куда ИМЕННО ты все это наедаешь?

— Надо записать для АРМИ видео, раз уж мы все вместе, — предлагает Хосок.

— И я даже знаю, чье имя первым появится в трендах Твиттера, — ржет Джин.

      Юнги краснеет.

      И только сейчас понимает, как он соскучился.

      Потому что не то что уходить отсюда не хочется — не хочется даже с места сдвигаться, чтобы вот так, в этой теплой минуте, в этом счастливом мгновении все и оставалось, желательно, навсегда.

      Сейчас, вот только Чимин подойдет поближе, растолкает толпу вокруг хёна, пристроится под теплый бок, замрет, распахнув свой затапливающий взгляд навстречу юнгиным глазам.

      Вот так.

      Вот так пусть все и замрет на мгновение.

      И Юнги знает, что, где угодно, но в бантанодурдоме — максимум мгновение только и может быть.

      Поэтому, когда в следующую секунду зал взрывается совершенно диким полукриком-полупесней-полустоном-полувизгом восторга, а смартфон менеджера услужливо уносит все это великолепие в интернет, Юнги даже не удивляется.

АТОБЛЯТЬ!