— Это ваш новый танк, — сказал командир Лестейн и указал рукой на дк.

      — Это? — переспросил Тейрис и указал на дк мечом.

      — О, дк, — сказала троллька-друид, их хил.

      — Хм, дк, — сказал хант и почесал кота за ухом.

      — Хе-хе, — сказал маг.

      — Да, это, — устало подтвердил командир Лестейн.

      Тейрис откашлялся, и у командира дёрнулся глаз.

      — Скажите пожалуйста, а там вот у вас в ассортименте не было, к примеру, ну… не знаю... варов? Живых варов?

      — Фу, вар, — сказала троллька-друид.

      — Хм, вар, — сказал хант и почесал себе нос.

      — Хе-хе, — сказал маг.

      — Нет, — отрезал Лестейн. — Только мёртвые дк.

      — Я норм, — подал голос дк.

      Вся группа посмотрела на него.

      — Ты мёртвый, — доверительно сообщил ему Тейрис. — Это само по себе уже не очень норм.

      — Мне норм, — возразил дк.

      — Тейрис, у тебя какие-то проблемы с мертвецами? — спросил Лестейн, начиная раздражаться.

      — Вообще да, — ответил Тейрис, — они мёртвые. А ещё мы с ними воюем.

      — Это наш мертвец. Он воюет с нами против других мертвецов. От тебя, как от паладина, я меньше всего ожидал возражений, — солгал Лестейн, который если чего-то и ожидал, то это препирательств с Тейрисом. — Вам нужен танк — вот он. Так что закрой рот, кивни, можешь даже не говорить «есть, сэр», чтоб не рисковать сказать что-нибудь ещё, и все свободны. И не забудьте своего дк.

      — Имя-то у него хоть есть?

      — Рен, — отозвался дк.

      Кейрен. Полное имя.

      — А по батюшке-личу тебя как? — поинтересовался Тейрис.

      Рен непонимающе глянул на него исподлобья.

      — Ну там знаешь, вот это всё — Ткач Смерти… Штопальщик Агонии… Швец Поганищ… Ледяной…

      — Я понял, — прервал его Рен. — Просто Рен.

      — Не заслужил, что ли?

      На это дк не ответил.

      Он был из Луносвета, это всё, что ещё удалось вытянуть Тейрису в первый день. И ещё кое-что он узнал от знакомого паладина, который по службе имел много дел с Чёрным Клинком — Рен был из третьей волны. Он защищал Луносвет.

      Первыми были обращённые в Нордсколе, такие как Тассариан, Фальрик, Марвин. Последних двоих, к счастью, Тейрису встречать ещё не доводилось, но он слышал, что они были чудовищно сильны. Тассариан, с которым он был знаком, был одним из самых могущественных рыцарей из всех освободившихся. И при этом отличным парнем. Словно было в нём что-то, что Артас так и не смог убить. Какая-то частичка души, ускользнувшая от Ледяной Скорби. Он мог быть пугающим, как все они, но мог быть и почти… живым. В отличие от своего друга, Кольтиры. Вот кто воплощал весь ужас. Тейрис слышал о бароне Раздоре, наверное, он своё имя заслужил, но, на взгляд Тейриса, вот уж кого стоило так назвать, так это Кольтиру. Вокруг него словно сам воздух вибрировал. Когда он входил в помещение, одного его присутствия было достаточно, чтобы вызвать ссоры. А уж если он был намерен это сделать… Кольтира тоже когда-то защищал Луносвет.

      Между Нордсколом и Луносветом был Лордерон, и эти, лордеронские, в каком-то смысле пугали Тейриса больше всех. Люди разрушенного королевства. Ещё утром того дня, когда вернулся Артас, они жили своими жизнями, стояли на страже у дверей своего короля, а через несколько дней уходили с армией Плети, оставив за собой только пепел и прах. Из них был Корвус Корн, один из лучших мечников Азерота, Тейрис однажды видел его. Высокий черноволосый человек со шрамом на лице, наверное, ещё двадцати не было, когда его убили, он шёл по коридору и на мгновение задержал взгляд на Тейрисе. Странное было ощущение, не конкретно от Корна, хотя от него оно было, пожалуй, сильней, чем от многих — словно время на секунду остановилось. Всё замерло — сердце, дыхание, ток крови, а через секунду он отвёл взгляд и всё прошло. А может, это был просто синдром ветерана Нордскола. Чёртова война. Тейрис был на ней с двадцати двух лет. Он сам был достаточно взрослым, чтобы погибнуть у врат Луносвета, но ему глупо и страшно повезло — он был ранен за пару дней до нападения, в стычке с троллями, и всю осаду Луносвета пролежал в Светом забытом лагере на границе земель Амани, в полубреду. А очнулся в новом мире — мире, по которому прошла Плеть. В мире, в котором Кольтира Ткач Смерти, Рен-просто-Рен и сотни, сотни других, тех, кого он знал и с кем никогда не встречался, были мертвы и ходили по этой земле, ведомые волей короля-лича.

      Рен был на полголовы выше Тейриса, с длинными, до середины спины русыми с проседью волосами, понятное дело красивый, как все эльфы, и, наверное, его лицо было даже приятным или, прости Свет, располагающим, когда он был жив. Когда он улыбался, а чаще — скалился, то показывал ровные мелкие зубы, Тейрис поражался, как он вообще их сохранил за столько лет, может, они у дк растут всю жизнь… в смысле смерть… или, может, просто потому, что он всегда носил шлем. Это было даже немного странно, иногда казалось, что он не защищал лицо, а скрывал, и от чужих, и от своих. Многие старались избавиться от шлема при любом удобном случае, но Рен надевал его заранее и не снимал даже во время передышек, так и сидел, опустив голову, или стоял неподвижно, прислонившись к стене и уперев в землю свой рунный меч, и только синеватый отблеск его глаз пробивался через забрало. Тейрису нравилось наблюдать за ним, он бы никогда не признался, но иногда его даже завораживала эта страшная сила и одновременно с ней лёгкость, гибкость движений Рена, как бы странно это ни звучало в применении к дк. Он двигался отточенно и одновременно отчаянно, словно ожидал, что каждый удар может оказаться последним в его жизни, но был готов и к тому, что это будет не так. Иногда Тейрис слышал, как Рен кричит, и вначале его это пугало. Чёртова война. Он так и не мог привыкнуть к тому, что этот жуткий резонирующий вой может принадлежать тому, кто дерётся рядом с ним. Если Рен кричал что-то осмысленное, Тейрис всё равно редко разбирал слова и тогда догадывался, что это язык мёртвых. Иногда, когда он был совсем близко к Рену, его обдавало жаром или холодом, как же чертовски сложно было привыкнуть, чёртовы проклятые, он вздрагивал, инстинктивно ожидая ощутить чудовищный, сковывающий саму душу мороз, пробирающийся по позвоночнику к сердцу, зуд чумы, разносимой проклятыми, ледяные пальцы на горле, и Рен кричал что-то на неизвестном живым языке у него над ухом, и Тейрис видел, как поднимается меч, и руны на нём вспыхивают ярким, жутким, неестественным огнём, и меч опускается, но руны не тускнеют от крови, она будто впитывается в них и заставляет сиять только ярче, и он слышит тяжёлое дыхание дк и что-то, похожее на смех. И когда одна волна врагов уже отбита, а следующая ещё только движется к ним, Тейрис делает пару шагов в сторону, приподнимает шлем, и его тошнит. «Ты как?» — кричит ему Зендари, их троллька-хил, и с её рук срываются изумрудные листья друидских заклинаний, он машет ей рукой, не оборачиваясь, мол — всё нормально, и судорожно сглатывает, хватает ртом воздух, глаза жжёт, и он ужасно глупо и страшно хочет плакать. Он всхлипывает, резко распрямляется, опускает шлем и возвращается в бой, где дк, вскинув свободную руку, уже чертит кровавые руны над головой, и будто бы алая плеть, мелькнув в воздухе, встречает врагов, и Тейрис, встав рядом, добавляет своего Света к этой тьме. Зелёная вязь друидских заклинаний очерчивает круг на земле, маг громко выкрикивает что-то у него за спиной, и вьюга окутывает врагов, замедляя их движения и застилая глаза, хант пронзительно свистит, и огромный призрачный кот бесшумно проскальзывает мимо в прыжке, почти задевая плечо Тейриса своим, и Тейрис беззвучно шевелит губами, взывая к Свету, и Свет отвечает ему, льётся по его жилам, развеивает тьму, и Тейрис кричит на языке живых, и слышит эхом язык мёртвых.

      К этому можно привыкнуть. Ко всему на этой проклятой земле можно привыкнуть.

      — Направо.

      — Налево.

      — Направо.

      — Наш прошлый танк всегда поворачивал тут налево.

      — Да хоть сквозь землю бурился, мне плевать, мы идём направо.

      — Вот тебе всегда надо доказать, что ты прав?

      — Нет, блядь, мне надо, чтоб ты заткнулся и шёл направо!

      — С таким отношением…

      — Да ёбаный в рот.

      — Ладно, хорошо, как скажешь. Если мы там сдохнем — ты будешь виноват.

      — Чтоб тебя вурдалаком подняли…

      — Что?

      — НИЧЕГО! НАПРАВО!

      — Хе-хе…

      — Тут патруль обычно ходит.

      — Убьём. Вместе с теми. И теми.

      — Это твой план.

      — Да.

      — Херовый план тоже план, да, дк?

      — Вы знаете, хе-хе, я уже понял, что главное не вслушиваться в то, что они говорят… Ооо… хе-хе...

      — Лоачки мои, а он не шутил.

      — Я говорил тебе, что это херовый план!!!

      — Заткнись и дерись!!!

      — А где хант? Я чувствую, что ему плохо, но не могу похилить.

      — Я об порожек споткнулся…

      — Да как вы живы ещё…

      — Заткнись и танчи!!!

      — Ты знаешь, он ведь и правда неплох.

      Зендари стояла, прислонившись спиной к дереву и скрестив на груди руки. Хант с магом сидели у костра и негромко о чём-то переговаривались. Дк чуть поодаль возился со своим мечом.

      — Да я знаю, — буркнул Тейрис, устало опускаясь на землю рядом с троллькой. — Много о себе воображает.

      — Ну, давай посмотрим, — предложила Зендари. — Он пятнадцать лет служил в элитных войсках короля-лича, положил уйму честного народа и пару охапок элитных бойцов воинства Света… ну чё ты кривишься, наверняка ведь положил. Скажи спасибо, что не тебя. Потом, значится, освободился каким-то манером, осознал, раскаялся, мучим вечным голодом, терзаем совестью, считает себя навеки проклятым и недостойным милосердия.

      — Ты чё, интервью у него брала?

      — Я книжки читаю. Вот брошюрку тут прочла, «Психология живых мертвецов». Знаешь книжки, типа там, как распознать эмоции вашего питомца? Вот, типа того. Пособие по содержанию дк. Видать, решили выпустить, когда их больше стало появляться, и они стали с живыми служить.

      — Гоблинское?

      — Ну… а чё сразу… ну да.

      — С картинками?

      — Угу.

      — Эротическими?

      — С ними тоже.

      — Почитать дашь?

      — Ща, погоди…

      — Ты что, с собой её носишь?

      — Ну у нас танк дк! В любой момент же может понадобиться.

      — Давай ему покажем и спросим, чё правда, а чё нет?

      — Ты щас про эротические картинки?

      — Нет, я про советы начинающим дэкаводам.

      — Сам показывай.

      — Давай мага подговорим?

      Зендари глянула на него с искренним интересом и нежно спросила:

      — Вот скажи, ты специально его бесишь, да?

      — Это он меня бесит, — назидательным тоном ответил Тейрис.

      — Но он тебя бесит просто потому, что он такой, а ты его бесишь намеренно.

      — Дк лучше танчат, когда злые, это всем известно. Загляни в свою книжку, там наверняка это написано.

      — Угу, если они не убили этого несчастного гоблина раньше, чем тот успел это написать.

      Да, он бесил. Вот ты какое, искупление. Сдохнуть во цвете лет, защищая город, который всё равно падёт, пятнадцать лет служить мёртвому человеческому принцу, сражаться с паладинами, освободиться и попасть в отряд к паладину, лучшее развлечение для которого — придираться к тебе по поводу и без повода. В основном без повода. Рен замечал, как иногда они бросали на него осторожные, внимательные взгляды, исподтишка, как они думали. Хотя Зендари особенно не пыталась ничего скрыть, и это было хорошо. Она должна была чувствовать его, и как бы он ни хотел, он мало что мог от неё скрыть. Вряд ли ей это нравилось, но ей приходилось ощущать часть его боли — и часть его ярости. Она была хороша, очень хороша, сильный и опытный хил, бесстрашный и спокойный. Ей потребовалось совсем немного времени, чтобы привыкнуть к нему. Иногда он ощущал, как лёгкое, будто дуновение ветра, дыхание её заклинаний касается его, когда в этом нет прямой необходимости, но в моменты, когда сила собственной ярости начинала поглощать его, в первый раз он обернулся к ней, и она смотрела на него спокойно и без улыбки, стояла прямо, глаза блестят из-под длинной чёлки, покрашенной в разные цвета, руки опущены, но пальцы едва заметно двигаются, творя заклинания. Она ничего не сказала, и он не стал, но был благодарен. И она знала… должна была знать о его благодарности.

      Эрен, маг, делал вид, что его ничего не беспокоит. Он всегда был беззаботен и в меру весел. Чаще всего он просто хехекал себе под нос по любому поводу, даже если поводом был внезапно вывернувший из-за угла отряд врагов. Ещё он имел гнусную привычку приставать к Зендари с нытьём «похиль меня», и если она, выведенная из себя, огрызалась, он ожидаемо отвечал «хе-хе». Зендари только закатывала глаза и иногда грозилась сделать для него куклу вуду. Эрен вечно бормотал что-то себе под нос, то не обращаясь ни к кому, то разговаривая со своими товарищами, и его нисколько не смущало, что в шуме битвы они его не слышат и не отвечают ему, а потом повышал голос, чтобы выкрикнуть заклинания, и он оказывался звонким и холодным, как лёд.

      Телан, хант, явно был вдумчивым парнем, но при этом самым азартным из всех. Рен чувствовал в нём предвкушение битвы и ту смесь сосредоточенности и ликования, которая отличала бойцов вроде него. Он был лёгким на подъём, быстро ориентировался в смене обстановки, а звери слушались его, казалось, раньше, чем он успевал отдать им приказ. Похоже, они с Эреном были близкими друзьями, может, долго служили вместе, а может, были знакомы ещё до войны. Все здесь были эльфами крови, кроме Зендари, и она покровительственно называла их «мой эльфятник».

      И Тейрис. Типичный паладин. Чистые доспехи, отличное оружие, весёлый, сволочь, мог бы быть и подепрессивней после стольких лет в Нордсколе, не развалился бы. Тонкий маленький шрам у виска — повезло когда-то. Длинные каштановые волосы перехвачены в хвост кожаным шнурком. Когда он рассержен, то хмурится и стискивает зубы, а когда весел — прищуривает глаза и улыбается чуть криво. И как же силён в нём Свет. Иногда Рену казалось, что ещё немного, и этот Свет испепелит его, коснувшись. Тейрис был не самым сильным паладином, что Рену доводилось встречать, но в отдельные моменты он будто вспыхивал, сам становился Светом на несколько мгновений, и Рену одновременно хотелось отпрянуть и прикоснуться к нему, не отрывать от него взгляд, греться в его лучах, словно это могло и правда его согреть. Глаза Тейриса становились золотыми, словно само солнце горело в них, и сияющие призрачные крылья расправлялись за его плечами, свет ослеплял врагов, и Рен рвался вперёд, чтобы воспользоваться преимуществом — силой, которая так недавно ещё была обращена против него самого и которую он ненавидел, и вот сейчас паладин шёл рядом, не отставая от него ни на шаг, и свет заливал всё вокруг, Рен стоял в потоках этого света и на мгновение сама тьма, из которой он состоял, не имела больше над ним власти.

      Потом она возвращалась, потому что была его сутью, его силой, и Тейрис спорил и придирался, и Рена это раздражало, но и питало его ярость, поддерживало его силы, заставляло его всё время быть на взводе, и в какой-то момент, когда Тейрис долго молчал, он сам придрался к нему из-за какой-то мелочи и мысленно выругал себя, а потом засмеялся.

      — Ты чё ваще? — удивлённо спросил Тейрис.

      — Ничё, — ответил Рен. — Ты заебал, паладин.

      Тейрис довольно улыбнулся и буркнул себе под нос:

      — Псих.

      — Зендари.

      — М?

      — Ты мне что дала?

      — Книжку, ты просил.

      — Ты говорила, что это, типа, энциклопедии по уходу за дк.

      — Ну.

      — А это что?

      — Что?

      — Зендари, это скабрезный любовный роман.

      — Ну там сноски есть! Очень информативные.

      — Самое информативное там, это картинки с позами, о которых даже я не подозревал, а я вырос в паладинских лагерях, Зендари. В лагерях. Для. Юных. Паладинов. И даже я не в курсе таких физиологических подробностей.

      — Ну, а сноски ты читал?

      — Ну… нет, до текста я ещё не добрался.

      — …

      — Ой всё.