— Сянь-Сянь, вернись! Сянь-Сянь, я пришёл!

Вэй Усянь моргнул и повернул голову к ребёнку, который теребил его за руку.

— А-Юань, ты что?

— Бабушка плачет, я пришёл к тебе, — грустно сказал мальчик, и Вэй Усянь сел.

Его тело снова лежало на больничной койке, рядом попискивал аппарат, а за окном было темно.

— Я думал, что больше не увижу тебя, но рад, что ошибся, — Вэй Усянь спустился на пол и обнял малыша. — Наверное, мы просто устали и отдыхали.

— Да, да. Я хотел поспать. И тот дядя тоже устал, — мальчик показал пальцем в сторону кресла, и Вэй Усянь обернулся.

Он думал застать в нём дядю или брата, но вздрогнул, увидев Лань Ванцзи, который сидел, прикрыв глаза.

— Что он здесь делает? — с удивлением проговорил Вэй Усянь. — Странно, когда мы учились вместе, он не проявлял желания проводить со мной время.

— Почему? — неожиданно спросил А-Юань.

— Наверное, я ему не нравился, — пожал плечами Вэй Усянь.

— Ты хороший, ты нравишься мне.

— Ты мне тоже нравишься, А-Юань. А вот Лань Чжань меня терпеть не мог. Считал навязчивым и никогда не соглашался пойти со мной погулять.

— А куда?

— Куда угодно, — тихо проговорил Вэй Усянь. — С ним мне было бы интересно везде. Знаешь, он очень умный, очень хороший и красивый. Никогда не встречал более идеального человека.

— Ты красивый, — доверительно прошептал ему мальчик и потянул за руку. — Идём поиграем.

— Хорошо, хорошо. Я только хочу понять, зачем он здесь, да ещё так поздно. Чувство вины? Не стоит, Лань Чжань. Ты ни в чём не виноват.

Тут дверь палаты распахнулась и вошёл дядя Фэнмянь. Он был крайне взволнован, под глазами залегли тёмные круги, и у Вэй Усяня сжалось сердце. Он совсем не хотел, чтобы приёмный отец страдал по его вине. Не тогда, когда он решил уйти навсегда и избавить всех от своего пагубного присутствия.

— Лань Ванцзи, — позвал дядя Цзян юношу и тот сразу открыл глаза. — Идите домой, уже очень поздно.

— Простите, я задремал.

— Спасибо, что вы приходите к А-Сяню. Врачи говорят, что это должно помочь ему очнуться, но надежды очень мало.

— Они назначили день операции?

Вэй Усянь удивлённо разглядывал лица мужчин перед собой.

— Да, через два дня. Мне сообщили полчаса назад, что опухоль незлокачественная, но медикаментозно вылечить её уже нельзя. Если бы он хоть раз обмолвился, что у него мигрени и он падает в обмороки… Но Вэй Усянь очень скрытный, когда не хочет что-то рассказывать.

— Мне казалось, что он болтает обо всём на свете, но вы правы. Он никогда не жаловался. Позвольте мне прийти после операции. Я постараюсь выкроить время после работы.

— Конечно, конечно. Я рад, что у А-Сяня есть такой друг, значит, ему было не одиноко весь этот год.

Вэй Усянь видел и читал все эмоции на чужих лицах: надежду у дяди Фэнмяня и неловкое замешательство у Лань Ванцзи. Они не были друзьями, он был одинок, хотя и казалось, что у него полно друзей. И вот эта мучительная борьба на лице юноши. Лань Ванцзи всегда честен, но сейчас испугался, что его больше не пустят сюда, если узнают правду. И он просто кивнул.

— Надеюсь, я стану ему другом, когда он очнётся.

— Мы молимся об этом.

— Лань Чжань! И зачем заставлять себя приходить сюда после работы? Стоп. Ты работаешь? Интересно зачем? Ты же из богатой семьи. И кем? Идеальностью? Нет, правда, А-Юань, этот парень просто идеал. Мой. Только это секрет. Хорошо?

Мальчик согласно закивал и потянул Вэй Усяня в коридор играть. Они проводили Лань Ванцзи до выхода на улицу, куда сами не могли выйти, и снова начали играть в прятки. Было забавно до тех пор, пока случайно не забрели в морг. Оттуда они оба бежали громко крича, а потом обнимались, сидя на полу в палате мальчика.

Вэй Усянь гладил плачущего А-Юаня по голове и утешал, думая про себя, что теперь и сам не слишком хочет оказаться в таком жутком месте.

— Братец Сянь, братец Сянь, придумай, как мне вернуться к бабушке, а тебе к твоему другу, который и-де-аль-ность.

— А-Юань, попробуй больше думать о том, как ты хочешь обратно к бабушке и чтобы она тебя обняла. А где твои родители?

— Они были такие же непослушные, как я, и разбились. Так бабушка говорит. Я хочу вернуться к бабушке, но к маме и папе тоже хочу.

Вэй Усянь нахмурился, сообразив, что мальчик остался сиротой. Как и он в своё время.

— К родителям ты всегда успеешь, а вот оставлять бабушку одну нехорошо. Согласен?

— Да, бабушка хорошая.

— Конечно хорошая, я даже не сомневаюсь. Пойдём погуляем по коридорам.

Они поднялись с пола и покинули палату. Вэй Усянь не раз задумывался, почему им не встречаются другие призраки, как он окрестил себя и А-Юаня, но так и не понял. Он не интересовался подобными вещами, считая грань между жизнью и смертью чем-то далёким. Кто же знал, что реальность подведёт его к этой черте так близко?

Около его палаты стояли Цзян Ваньинь и Яньли, кажется, они только пришли, и он снова удивился этому факту. Ему казалось, что раз им тяжело смотреть на него, то они постараются избегать встреч. К его удивлению, уже был день, а значит, они с А-Юанем играли очень долго.

— Она красивая, — указал на Яньли ребёнок. — Я хочу с ней поиграть, Сянь-Сянь.

— Она так звала меня в детстве, — с улыбкой ответил Вэй Усянь, — и очень сильно любила. Самая лучшая старшая сестра в мире. Жаль, что я не смог оправдать её надежд. Она звонила мне, но я не отвечал. Боялся, что если услышу её голос, то сломаюсь и вернусь. И тогда все снова начнут ссориться из-за меня. Но сестрица очень хорошая, малыш.

— И грустная.

Вэй Усянь со вздохом отметил правоту слов мальчика. У Яньли были заплаканные глаза.

— Мы ничем не можем ему помочь, — хмуро проговорил Цзян Ваньинь, — и это бесит.

— Мы могли помочь ему, если бы он жил с нами.

— И конечно, это снова моя вина! — вспылил брат.

— Нет, А-Чэн. Знаешь, я много думала, почему он ушёл. Мы все виноваты. Мама так и не приняла его, отец слишком сильно оберегал, ты не мог сказать, что любишь, а я… Что значат слова, если я не могу возразить матери вслух?

— Мама не виновата, что он такой олух и сбежал из дома. Его никто не гнал.

— Нет, но он видел, что мы ругаемся из-за него. Ему было больно. А теперь больно нам, потому что мы можем потерять его по-настоящему.

— Он не умрёт!

— Мы этого не знаем. — Яньли и Цзян Чэн вошли в палату, закрыв за собой дверь.

Но двери были призракам не помеха, и только мерцание А-Юаня остановило Вэй Усяня от попытки сразу войти следом.

— Идём отдыхать, малыш, — он подхватил А-Юаня на руки и отнёс в палату, укладывая рядом с телом. — Надеюсь, ты скоро поправишься.

А-Юань сонно моргнул и исчез, а Вэй Усянь понёсся к себе в палату, надеясь услышать разговор брата и сестры.

Цзян Яньли сидела возле него и держала за руку, а Цзян Чэн стоял, отвернувшись к окну. Всё как всегда — снова ссора и снова из-за него.

Когда Цзян Чэн заговорил, Вэй Усянь вздрогнул:

— Я не говорил, что люблю его, потому что не привык болтать о таких вещах. К тому же вы с отцом говорили ему об этом достаточно много, уж точно почаще, чем мне.

— А-Чэн!

— Что А-Чэн?! Вэй Усянь не виноват в том, что взрослый человек не смог дать любовь всем своим детям, мы оба понимаем, кто виноват. Но от этого не легче.

— И что теперь делать? Что если мы потеряем А-Сяня? Ты сможешь себя простить? Я — нет!

— Ты звонила ему, этот оболтус не брал трубку и обижал тебя. Я тоже пару раз попытался его подкараулить у общежития, но он вечно возвращался в компании, и я так и не решился подойти, думал, мы ему стали не нужны.

— Я уверена, что это не так. Он просто не хотел ссор. Мама была слишком строга к нему, а отец, наоборот, мягок. Но мы бы могли…

— Не могли, Яньли. Мы тоже были детьми и до сих пор мы дети своих родителей. Я не должен выбирать между ними и Вэй Усянем.

Слышать подобное было горько, но он не стал уходить. Ему всё равно больше некуда идти, а так он хотя бы поймёт зачем всё это.

— А-Чэн…

— Я часто бываю груб, тебе ли не знать, но чего стоят мои сожаления, если он не очнётся? Отец сказал, что опухоль незлокачественная, но это не отменяет того, что операция предстоит серьёзная.

— Не нужно, пожалуйста.

— Прости. Сам себя пытаю, чтобы смириться, но это не срабатывает.

Они замолчали, и Вэй Усянь подошёл к брату. Хоть тот и не знал, что он так близко, его хотелось обнять.

— Ты всегда был колючим, А-Чэн. И однажды я решил, что не нужен тебе. Прости меня. Конечно, уже поздно и ничего не исправить, но ты должен научиться показывать и свою светлую сторону. А то ведь ни одну девушку не завоюешь.

Цзян Чэн нахмурился и подошёл к постели Вэй Усяня, вглядываясь ему в лицо.

— Яньли, ты ничего не почувствовала? Мне на секунду показалось, что… Да нет, ерунда, он спит…

Цзян Чэн провёл пальцами по щеке брата.

— Если очнёшься, я постараюсь больше на тебя не ругаться, но не отпущу из дома, даже если придётся тебе ноги переломать.

Яньли судорожно вздохнула.

— Ну что же ты такое говоришь, А-Чэн! А вдруг он нас слышит? Вот к чему эти угрозы?

— К тому… — насупился Цзян Чэн. — Я бы мигом увидел, что с ним что-то не так, если бы Вэй Усянь не сбежал. Почему никто из толпы его друзей ничего не заметил?!

— Думаешь, он хоть кому-то говорил? Такой открытый, он всегда на самом деле всё скрывал. Никогда не рассказывал, как ему плохо, как он скучает по родителям. Он ведь и ушёл тихо, чтобы никого не тревожить. А друзья… Ты хоть кого-нибудь здесь видишь?

— Лань Ванцзи приходил и сказал отцу, что ещё придёт. Это странно. В школе он его терпеть не мог, всё время сдавал учителям, если Вэй Усянь шалил. Когда они поступили в один университет, я удивился, но брат из упрямства пошёл именно туда. Я подозреваю, что из-за Лань Ванцзи, — он презрительно поджал губы и качнул головой. — Но они не друзья.

— И всё-таки именно он был с А-Сянем и привёз сюда. Благодаря ему приступ удалось купировать, и возможно, он спас ему жизнь.

— Пусть так. Скажем ему спасибо, но какого чёрта он сюда ходит?

— А-Чэн, врачи говорят, что все близкие могут помочь, когда человек в коме. Если А-Сянь хотел дружить с этим мальчиком…

Цзян Ваньинь фыркнул и отвернулся. Вэй Усянь с теплом посмотрел на сестру. Она была так чиста и наивна, думая, что он хотел дружить с Лань Ванцзи. Нет, он желал большего. Дотрагиваться, прижиматься всем телом, разговаривать, смеяться, целовать. Хотел переплетать пальцы и любоваться широкой ладонью. Ему хотелось, чтобы Лань Ванцзи был ему больше чем другом, но он был никем. Просто они вместе учились. И он действительно был равнодушен ко всем его заигрываниям. Глупо было даже надеяться.

— Дружить? Сестра, ты правда думаешь, А-Сянь думал о дружбе с ним? Да только слепой не видел, что он по уши в эту ледышку влюблён. А тот его игнорировал.

Цзян Яньли закусила губу.

— Даже если А-Сянь был влюблён, в этом нет ничего дурного. И тот, кто равнодушен, не будет приходить каждый день и смотреть так, как смотрит Лань Ванцзи.

— Защищаешь его? Вдруг это он довёл Вэй Усяня до приступа? Наверняка снова наговорил ему гадостей!

— А-Чэн, ты сейчас злишься на него или на себя за то, что не был рядом?

Цзян Чэн вздохнул.

— На себя конечно, но на этого придурка тоже.

Яньли подошла к брату и обняла его.

— Поговори с А-Сянем, может быть, он услышит. А я пока выйду, чтобы тебя не смущать.

Цзян Ваньинь фыркнул, но обнял сестру в ответ. Вэй Усянь с грустью посмотрел на них. Ему бы тоже хотелось обнять родных, особенно сейчас, когда он начал понимать, что они действительно скучали и беспокоились. Он был просто неблагодарным, не отвечая на звонки Яньли. Она ведь всегда поддерживала его, вызывая гнев матери на себя. Но он в какой-то момент решил, что нельзя допускать подобного. Нельзя, чтобы кто-то страдал по его вине. Он ведь просто хотел быть собой, так ему казалось.

Вэй Усянь молча наблюдал, как уходит сестра, как Цзян Ваньинь устраивается в кресле и долго всматривается в его бледное лицо. Это было странно. Узнавать всё это, но не иметь возможности ответить, сказать, что любил и любит, что всё понимает. Что, возможно, был не прав, разорвав все связи и перестав общаться. Он действительно думал, что поступает как лучше. Тогда это казалось правильным.

— Ты непроходимый идиот, знаешь? — обронил брат и замер, словно надеясь услышать в ответ смех. — Мне не хватало тебя. Целый год никто не раздражал меня своей болтовнёй, я даже думал, что оглох.

Вэй Усянь улыбнулся. В этом был весь его брат. И он любил его.

Взяв Вэй Усяня за руку, Цзян Чэн продолжил, пользуясь тем, что его никто не может услышать:

— Ты всегда делал всё что хотел и тебе это сходило с рук. Да, отец любит тебя больше нас всех. За твой характер, упорство, целеустремлённость. А я тобой восхищался и одновременно завидовал. Но я никогда не хотел, чтобы ты уходил и тем более чтобы с тобой случилась беда. Потому что я тоже тебя люблю, хотя ты от меня такого никогда не услышишь. Странно, что ты не понимал это по моим поступкам, А-Сянь. Если вдруг ты сейчас меня правда слышишь, скорее возвращайся. Этот год был для меня худшим в жизни. Для нас всех. Родители постоянно ссорились, все чувствовали себя виноватыми в том, что ты решил от нас сбежать, и отец даже заговорил о разводе. Без тебя мы совсем расклеились, А-Сянь, как нам быть, если ты умрёшь?

В области сердца что-то сжалось с такой силой, что Вэй Усянь задохнулся от боли и мир снова погас.

<center>***</center>

— Давление сто двадцать на восемьдесят, состояние стабильное.

Он смотрел на своё тело в белой операционной палате, на врачей, на острые и довольно-таки страшные инструменты и, кажется, молился. Вэй Усянь не хотел умирать вот так, не сказав два самых важных слова каждому члену своей семьи. Именно сейчас это было так важно, так необходимо, и он отчаянно надеялся, что после операции всё-таки сможет очнуться в своём теле и жить дальше.

— Операция прошла успешно, — сообщил уставший врач, выйдя к семье.

К удивлению Вэй Усяня, чуть дальше по коридору он заметил знакомую до боли фигуру.

— Лань Чжань? — он подошёл ближе, пока семейство Цзян благодарило хирурга. — Ты сидел здесь всё это время? Так странно. Зачем ты приходишь? Хотя можешь не отвечать.

Он рассмеялся от глупой шутки, но смех быстро стих, а внутри осталось ощущение горечи.

— Я действительно идиот, — вздохнул он, разглядывая Лань Ванцзи без страха быть застигнутым врасплох. — Ты такой красивый, Лань Чжань. С первого дня, как ты вошёл в класс, я не переставал думать о том, какой ты красивый. Но знаю, что я для тебя пустое место. И это нестрашно, тебе не должен нравиться какой-то слабоумный, который предал брата и не пошёл учиться с ним в один университет, а выбрал тебя. Хотя надежды никогда не было, но я всё равно надеялся. Мне иногда казалось, что между нами особая связь, и я знаю тебя лучше, чем кто-то другой. Но… Ты не из моей лиги, да? Вроде сейчас так принято говорить. Если я очнусь… Я не буду больше докучать тебе, Лань Чжань, обещаю.

Вэй Усянь шутливо приставил три пальца ко лбу и улыбнулся, как делал это всегда. Улыбка вышла жалкой, он это чувствовал. И фальшивой. Он не мог улыбаться, зная, что его чувство никогда не принесёт ему счастья. Рано или поздно он попробует с каким-нибудь парнем, непохожим на Лань Ванцзи. Это будет его полная противоположность. Просто потому, что нужно как-то жить дальше. Но счастья… Он не видел его в своей вероятной жизни.

Побродив по коридорам, он подошёл к палате А-Юаня. Тот не появлялся уже несколько часов, и Вэй Усянь беспокоился за мальчика. Зайдя внутрь, он вдруг услышал знакомый голос:

— Не плачь, ба!

Пожилая женщина старалась исполнить просьбу, но едва сдерживала рыдания, держа за руку пришедшего в себя внука.

— А-Юань, больше никогда так меня не пугай. Я очень рада, что ты очнулся!

— Ба, я должен найти Сянь-Сяня. Можно встать?

— Нет, что ты! Доктор запретил, А-Юань! Что за Сянь-Сянь? Зачем тебе его искать?

— Он хороший! Только грустит.

— Почему грустит?

— Из-за родителей, братика с сестричкой и ещё из-за идеала.

— Идеала?

— Да! Из-за парня-идеала.

Пожилая женщина удивлённо посмотрела на внука, который говорил совершенно непонятные вещи. Вэй Усянь посмеялся в кулак, но тут же напрягся. Он разболтал ребёнку слишком много личного, надеясь, что тот ничего не вспомнит, когда придёт в себя.

— Ох, малыш, кажется, я опять влип в неприятности. Но хорошо, что с тобой всё в порядке.

Бабушка кое-как убедила А-Юаня, что вставать пока нельзя, а тут и врач подоспел, и Вэй Усянь понадеялся, что найдут его не скоро. Тело находилось в реанимации и к нему никого не пускали, даже родных. Пришлось присесть около мальчика, хотя он и считал, что слышал уже достаточно много, чтобы испытывать неловкость.