Лань Чжань, наверное, очень хотел бы сделать вид, что он не удивился, но он удивился, когда Вэй Ин извлек из шкафа кимоно. Шили по специальным меркам.

— Это для тебя, — сказал он самодовольно, и Лань Чжань только посмотрел на мягкую белую ткань. Так как-то и получилось, что теперь дома у Вэй Ина Лань Чжань переодевался в кимоно, ходил весь такой неземной и красивый по дому и мешал порой Вэй Ину работать, отвлекая то красивыми влюбленными улыбками, то рогами, и Вэй Ин был вынужден бросать все дела и срочно идти целовать Лань Чжаня, обнимать и трогать его рожки, потому что, а кто бы смог иначе! Лань Чжаню, как оказалось, гораздо легче было существовать не в полностью человеческом виде, а чуть-чуть отпускать себя. Он как-то разом становился еще выше, еще волшебнее и целовать его приходилось так много, пока хватало сил. А что будет, когда он наконец поселится у Вэй Ина? Кошмар.

Еще больше поцелуев? Вэй Ин мечтательно вздыхал.

На самом деле, против объятий и поцелуев Лань Чжань особо не возражал и говорил в ответ, что от Вэй Ина тоже нельзя было отвести взгляда.

Цзян Чэн ненавидел этот дом, ненавидел их двоих и навещал Вэй Ина только днем, когда тот меньше всего походил на умственно отсталого, потому что стоило только Лань Чжаню появиться на горизонте, все разумное покидало Вэй Ина.

Они смогли поговорить только через месяц, когда Вэй Ину надоело получать ведро воды в лицо за попытки визита, а Цзян Чэну — нервно грызть кутикулы, разворачиваться и под пристальным взглядом Вэй Ина от ворот идти прочь.

Их тогда столкнул счастливый случай — Вэй Ин шел в гости, и Цзян Чэн — тоже. И не совпади они так по времени, возможно, каждый из этих визитов завершился бы стандартно: гневным «пошел нахуй!» или молчаливым «куда ты опять?».

Но больше всего, конечно, Цзян Чэн в этом мире ненавидел Вэнь Нина, тихого и приветливого Вэнь Нина, который очень расстраивался каждый раз, когда натыкался на неприязненный взгляд Цзян Чэна. Их обоих можно было понять: Вэнь Нин не выбирал тогда, чтобы его спасали, а Цзян Чэн не мог пережить мысли, что все это время существовал кто-то, привязанный к его брату больше, чем все семейство Цзян вместе взятое, и брат, полный долбоеб, ничего не мог с этим поделать.

Благородная, блядь, душа.

Вэй Ин тогда объяснил кратко: Вэнь Нин сначала был зависим от дома, а теперь зависел от Вэй Ина в плане сил. Его уродливо и болезненно оторвали от главного источника энергии Ян, оставили висеть на грани между жизнью и смертью, а когда втянули в реальность снова, то он особо уже и человеком не был.

— И как это связано с тем, что ты все еще спишь, лентяй? — спросил сухо Цзян Чэн. — Сейчас три часа дня.

— Я делюсь силами! — страдал Вэй Ин. Он потянул одеяло обратно на себя и заныл. — Сначала Лань Чжань меня всю ночь изматывает, — лицо Цзян Чэна позеленело. — А потом я еще и вынужден вводить себя в искусственный сон каждый день, чтобы Вэнь Нин не рассыпался прахом! А потом приходишь ты!

— Ты обещал мне встречу сегодня!

Вэй Ин издал стон, полный боли.

— Ты садист.

— Садист — это ты. Почему я каждый раз тащу свой ноут к тебе, когда мы собираемся что-то посмотреть? Ты же хвастался недавно, что у тебя тут даже интернет есть.

Вэй Ин замялся.

— Ну…

— Ну?

— Я решил отказаться от этого обмана, потому что компьютер и интернет — это изобретение Сатаны, Цзян Чэн, разве ты не знал?

— Я не католик.

Вэй Ин округлил глаза удивленно.

— То есть ты не знал? А ведь Сатана существует! Он так старается, чтобы срубить к себе в котел побольше грешников, а ты не ценишь его усилий.

Цзян Чэн хрустнул кулаком, и Вэй Ин весело рассмеялся, продолжая закрываться одеялом.

— Ладно, я сейчас оденусь и приду к тебе. А пока вывались из моей спальни.

Цзян Чэн выпрямился и вышел, хлопнув дверью. Он прошел в кухню, где они всегда занимались просмотром фильмов, готовили, говорили о том о сем, да так непринужденно, будто не было этих лет разлуки.

Цзян Чэн опустился на стул и тяжело вздохнул. Вэнь Нин, варивший кофе, стоял и не двигался — он не успел скрыться до прихода Цзян Чэна. А тот мало того, что сел напротив Вэнь Нина, так еще и принялся смотреть. Пристально.

— Мне нужен пароль от вай-фая, — сказал Цзян Чэн тяжелым тоном.

— Не работает, — сказал Вэнь Нин. — Вай-фай не работает.

— Почему?

— Молодой господин отключил.

Цзян Чэн задумчиво молчал, и Вэнь Нин неспешно пошел к выходу, чтобы резкими движениями не привлекать к себе внимания.

— Стой.

…он старался. Он честно старался.

— А почему он отключил?

Почему у него лицо сереет, когда Цзян Чэн произносит это слово: интернет? Он что, свою зоофилию оттуда подцепил? Что случилось?

Вэнь Нин имитировал тяжелый вздох и ответил спокойно:

— Господину Вэю очень стыдно. Он попросил Лань Ванцзи провести для него сеть и купить компьютер, чтобы не скучать. Тогда же молодой господин говорил, что все еще не может выходить из магазина, но если бы это было так, у Лань Ванцзи ничего не получилось. Его обман не был раскрыт, но молодой господин недавно вспомнил об этом и начал очень стыдиться.

Цзян Чэн, во-первых, мало что понял. То есть в целом он понял — но только примерно. А, во-вторых…

— Ну какой же долбоеб, — поразился он.

Вэнь Нин неловко помялся на пороге.

— Может, у вас получится уговорить его вернуть интернет? Я очень соскучился по Netflix.

Цзян Чэн закатил глаза. Этот мажор, видимо, на деньги ящерицы еще себе и каналы всякие провел.

— Ты бы потише говорил, — заметил Цзян Чэн. — Он же буквально в соседней комнате.

Вэнь Нин удивленно моргнул.

— Но разве молодой господин все еще не спит?

Цзян Чэн открыл рот, чтобы возразить, а потом передумал. Закрыл рот. Встал и гневно протопал к спальне Вэй Ина. Тот и правда спал, с головой накрывшись одеялом, только пятки торчали.

— Вэй Ин, — проскрипел Цзян Чэн очень тихо. Вот же паршивец.

Цзян Чэн молча прошел на кухню, отыскал кастрюлю побольше и поставил в раковину — набирать воду. Не первый случай, когда Цзян Чэн на такое повелся, и не первый случай, когда Вэй Ин забыл, насколько сильна любовь Цзян Чэна к отомщению.

А там и до интернета дойдут. А потом и до Netflix.

Время шло к четвертому часу, и Цзян Чэн собирался спросить за каждую потраченную в пустую секунду.

Дерево во дворе продолжало цвести, а в доме громко и болезненно просыпался хозяин магазина.

Конец.