Жил-был паук. Маленький и жалкий, он прожил странную и долгую жизнь, пожирая своих собратьев и устремляясь ввысь к темному и злому началу, порабощая других шаг за шагом. Паук был хитрым и жестоким, алчным и безжалостным, он топтал все, что ему мешало и иногда ломал себе же лапы, не замечая этого.

Этого паука звали Сюэ Ян, и в его сердце жило уродливое чувство.

О Сюэ Яне многие слышали, многие говорили, но редко когда поминали добрым словом. Почти никогда. Сюэ Ян оставлял за собой след из боли, горести и неудач, он обманывал и убивал.

Что хорошего можно было сказать о таком пауке? Ничего. Абсолютное ничего.

Однажды.

Однажды этот паук погиб. Потому что недооценил своего соперника. Однажды этот паук сгорел изнутри и осел в собственном лесу уродливой хрусткой кучей пепла. Лес вокруг чернел и осыпался серыми хлопьями как после пожарища. Однажды из кучки пепла выполз паук. Маленький и жалкий, он застрял в огромном омертвевшем пространстве и беспокойно принялся метаться, когда услышал осторожные шаги. Паук знал, что даже после смерти его не оставят в покое, но он не думал, что за ним придут так скоро — до того, как он успеет сбежать и спрятаться в темноте.

Вдалеке показалась высокая стройная фигура, которая держала над головой зонт, и потому дождь из пепла ей был не страшен.

Паучок спешно побежал прочь от фигуры, но она с каждой секундой приближалась все стремительнее и стремительнее, будто преодолевала с каждым шагом все больше расстояния.

Тонко звенели колокольчики.

— И часа не прошло, — сказал негромко незнакомец с зонтом. Точнее, знакомец. Паук знал, кто это был, но легче ему от этого не становилось. — А я действительно почти поверил, что ты сдох, но решил убедиться.

Паук ничего не мог сказать в ответ, его торопливый бег резко прервался, и могучая сила потянула его вверх, заставив повиснуть в воздухе, нелепо растопырив лапы.

Хуа Чэн с усмешкой посмотрел, и взгляд его не сулил ничего хорошего. Сюэ Ян задёргался.

— Удивительно, как ты всё-таки выжил? — спросил Хуа Чэн скучающим тоном. — Что-то подсунул прогореть вместо сердца? Я готов поставить на то, что вместо твоего сердца сгорела нить. Или ещё что-то тебя могло удержать. Какой-нибудь силовой якорь. Хотя… какая разница? — он вежливо улыбнулся. — Я пришел сюда не за этим.

Сюэ Ян затих. В оглушающей тишине дул прогорклый ветер и мягко осыпался пепел.

— Ты мне не нравишься, — сказал Хуа Чэн. Он уронил Сюэ Яна обратно на чёрную землю, а потом с хрустом вдавил в него каблук сапога, покрутил, чтобы наверняка, а потом осмотрел внимательно вмятину на земле: от Сюэ Яна осталось маленькое обезображенное тельце и смятые лапки.

Сюэ Ян даже не дёргался.

А в магазине Вэй Ина на заднем дворе дерево, яркое, пышущее фиолетовой кроной, стало чуть больше, а оттенок его цветов перетек в более насыщенный. Оно зашумело цветами, ветками, дернулось — словно черт выскочил из табакерки. А потом затихло.

Вэй Ин этого не видел, и, наверное, это было хорошо — он бы все понял и расстроился ещё сильнее. А вместе с этим расстроился бы и Ванцзи.

Лань Сичэнь, который без лишних слов оставил брата и Вэй Ина наедине разбираться со всем высказанным и наболевшим, лёгкой походкой пошел по облакам и времени обратно в облачные глубины. И об увиденном он не собирался рассказывать кому-либо. На сердце было легко и спокойно. Почти.

Перед возвращением домой Лань Сичэнь решил вернуть один долг.

Дверь открылась не сразу — Лань Сичэнь чувствовал, что человек стоит и не двигается, будто неуверенный — как ему стоило поступить дальше. Лань Сичэнь досчитал в мыслях до шестидесяти и развернулся, собираясь уйти.

Замок щёлкнул, и Цзян Чэн без лишних слов пропустил его внутрь.

— Надеюсь, в этот раз без Сюэ Яна, — сказал он, когда Лань Сичэнь неловко замер посреди гостиной.

— Разумеется. Сюэ Ян умер.

Цзян Чэн поджал губы.

— Тогда чем могу быть полезен?

Лань Сичэнь тянул неловкую тишину несколько секунд, а потом решился.

— Я заметил, что у вас глубоко несчастная судьба.

— Да ладно, — в голосе Цзян Чэна звучал сарказм.

— Говорю вам как дракон, — Лань Сичэнь грустно улыбнулся, и Цзян Чэн демонстративно задумался.

— Припоминаю что-то такое, — наконец ответил он. — Это не тот момент, где вы колдуете свое фамильное благословение на жалких смертных, чтобы они немного порадовались жизни?

— Да.

— Без вас-то, таких могучих и волшебных, они явно не справятся.

Лань Сичэнь неловко потоптался на месте. Он хотел рассказать о черной и безрадостной полосе, о том, что все можно было исправить, стоило Лань Сичэню просто пожелать этого, но…

— Это значит «нет»? — осторожно переспросил он.

— Это значит «нет», — Цзян Чэн пожал плечами. — Я подохну лет через сорок максимум. Так смысл?

— Я не думаю…

— Ну, через пятьдесят. Только вот смысл растрачивать ваш дар менять чужие жизни через ковыряние в носу, если я и так скоро сдохну?

Лань Сичэнь осоловело моргнул.

Было странно. Было очень, невероятно, безумно странно. Лань Сичэнь впервые за всю свою жизнь решил подарить кому-то благословение, и впервые в жизни вышло вот… так. Цзян Чэн, не впечатленный его сконфуженным молчанием и грустной улыбкой, закатил глаза и прошел к двери. Открыл. Указал на светлую тихую улицу.

— А теперь вали отсюда.

Лань Сичэнь снова моргнул раз, другой и пошел к выходу.

— Ладно. Извините, если оскорбил вас своим предложением, — он ещё раз обернулся на выходе, и дверь с громким хлопком закрылась прямо перед его носом. В доме никто не двигался, и Цзян Чэн, кажется, просто стоял на месте и чего-то ждал.

— Если передумаете, — наконец выдал Лань Сичэнь, — то просто так мне и скажите. У вас есть мое благословение в любом случае, раз уж я вас выбрал.

Это ведь звучало достаточно приемлемо? Он никого не оскорблял этим?

— Как сказать? — глухо спросили из-за двери

— Лань Сичэнь, я передумал.

— Лань Сичэнь, я… — голос чертыхнулся и замолк.

Больше ему ничего не ответили, и Лань Сичэнь, выждав для приличия минуту, ушел прочь. Невидимый для простых смертных, он взмыл вверх и полетел по голубому ясному небу и вскоре исчез в своем далёком драконьем мире.

Цзян Чэн задвинул штору и сел на диван, измученный и будто заиндевевший от недавних событий и потрясений.

Он вытянулся вдоль дивана, положил руки на грудь и закрыл глаза, стараясь не прислушиваться тревожно к навалившейся на него тишине.

Стоило отдохнуть. Стоило все обдумать. Цзян Чэн устал, и эта безнадёга, плавно перетекающая в желание выть, была от усталости. От обиды. От новостей, которые были на грани фантастики.

Цзян Чэн устало закрыл глаза.

Он не нуждался ни в каком благословении. Капля тепла — и все разрешится.

Он ни в коем случае не передумает.

***

Вэнь Нин заперся в подвале. Причем, произошло это по его собственной инициативе! Просто кошмар! Он проводил взглядом Лань Сичэня, который самоустранился в сторону главного входа, напевая что-то себе под нос, посмотрел на Лань Чжаня и Вэй Ина, застывших друг напротив друга посреди прихожей. А потом Вэнь Нин сказал:

— Я в подвал.

И звучало это в какой-то степени даже забавно. Вроде как — я в домике! Не вижу зла, не слышу зла, игнорирую зло.

Он прихватил с собой несколько книг, плеер, лампу и подушку.

Потом хлопнул дверью и подпёр ее чем-то изнутри. Вэй Ин наблюдал за происходящим с выражением полнейшего удивления на лице.

— Это что такое… — пробормотал он себе под нос.

— Я в наушниках! — прокричал Вэнь Нин из подвала. И вот как ему надо было отвечать? Записки под дверь пихать?

— Отлично, — наконец высказал свое мнение Лань Чжань и посмотрел на Вэй Ина.

И тот наконец-то понял. П о н я л. Черт побери, все про все осознал да так резко пришел к понимаю того, что сейчас собиралось произойти, что даже не стал скрывать выражения удивления на лице.

А он-то все не мог осознать!

— Лань Чжань, ты рад тому, что мой единственный друг сам себя изгнал в подвал? — весело укорил его Вэй Ин.

— Нет, — спокойно ответил бесстыже красивый Лань Чжань. — Я рад, что мы остались наедине.

— Ты же знаешь, что у лютых мертвецов идеальный слух?

Лань Чжань бросил короткий незаинтересованный взгляд на дверь, а потом сделал широкий шаг вперёд и встал прямо напротив Вэй Ина.

— Знаю, — ответил Лань Чжань. Он мягко повел рукой рядом с носом Вэй Ина, и магические притягательные глаза Лань Чжаня вспыхнули золотым светом. У Вэй Ина от этого зрелища свело горло.

О небеса, о вселенная. Как он раньше мог спокойно смотреть на Лань Чжаня и не бросаться на него с объятиями? Как он вообще существовал? Вэй Ин резко вцепился в Лань Чжаня, не дав ему договорить о том, что теперь-то Вэнь Нин их точно не услышит. Лань Чжань вцепился в него в ответ и выдохнул горячо в шею. И у Вэй Ина задрожали руки. Просто уму непостижимо. Как он раньше мог спокойно смотреть на Лань Чжаня и не бросаться на него с поцелуями? Вэй Ин был раздосадован собственной глупостью и невнимательностью, но сейчас он мог всё исправить — он немедленно поцеловал Лань Чжаня. И Лань Чжань сразу же ответил на поцелуй, подхватил Вэй Ина под бедра, поднял, простонал тихо.

Все, о чем Вэй Ин хотел ему сказать, со свистом вылетело из головы, никаких мыслей, никаких, никаких, никаких… Вэй Ин ахнул, шире открывая рот: язык у Лань Чжаня был гибким и сильным, может быть, чуть длиннее человеческого. С другой стороны, Вэй Ин никогда не видел его языка, если подумать.

В голове пожаром загорелась картинка, на которой он смотрит на коленопреклоненного Лань Чжаня — сверху вниз — и просит шепотом открыть рот. Он гладит этот рот, давит на губы, кончиком большого пальца едва-едва проникает внутрь, задевая белую кромку зубов, скользит по влажному языку с раздвоенным концом… А потом Лань Чжань открывает янтарные, почти жёлтые глаза и смотрит на него немигающим взглядом… Это… ох…

Вэй Ин отстранился и пристально осмотрел Лань Чжаня.

— Лань Чжань, — голос дрожал, и Вэй Ин ничего не мог с собой поделать — он умирал от умиления. У Лань Чжаня, пока они целовались, показались рога, аккуратные и белые, они пахли, как сахарные палочки. А ещё у Лань Чжаня заострились уши, и весь он будто стал как будто чуть сантиметров на десять так выше… Он смотрел на Вэй Ина таким взглядом… Таким… невероятным. Сколько любви, сколько обожания в нем было. — Лань Чжань.

— М?

— Я люблю тебя, Лань Чжань, — сказал Вэй Ин и вцепился в Лань Чжаня что было сил. — Я вдруг понял, что так долго и так сильно люблю тебя. Ну, Лань Чжань, — Вэй Ин мягко провел большим пальцем по влажной скуле. — А ты меня любишь?

— Люблю.

Он ответил сразу. Разумеется, он ответил сразу. Сколько эмоций в нем было, подумал Вэй Ин, сколько любви и чувственности, потому что сейчас он с трудом держал себя в человеческой форме от переживаний. Вон и чешуйки на скулах заблестели. И дыхание стало горячее. Вэй Ин ласково улыбнулся.

— Ты такой хорошенький, Лань Чжань, — сообщил он кокетливо. — Такой красивый и такой милый.

Кроме того, что это и так было правдой, такие мысли стоило озвучивать чаще хотя бы потому, что Лань Чжань начинал очаровательно смущаться. Он опускал взгляд, краснел ушами, и Вэй Ин. Просто. Не. Мог. Столько эмоций. Так много эмоций.

— Вэй Ин самый красивый, — с упрямыми нотками в голосе заявил Лань Чжань, и Вэй Ин довольно засмеялся.

— Правда? А ещё какой?

Лань Чжань моргнул побелевшими длинными ресницами.

— Самый чудесный, — выдохнул он. — Самый добрый, самый заботливый, самый ласковый, самый самоотверженный…

Ладно. Возможно, не стоило спрашивать так в наглую, потому что такое количество комплиментов за раз сложно было выслушать, а тем более, когда их говорили так трепетно и так искренне:

— ...самый яркий, самый смелый, самый умный, сам… — Вэй Ин положил обе ладони Лань Чжаню на губы и посмотрел умоляюще. Зажмурился, когда ему тут же начали целовать подрагивавшие пальцы.

— Какой ты непристойный, Лань Чжань, — пожаловался Вэй Ин, попытался улыбнуться нагло, но на деле улыбка вышла грустной. — Вот так говорить подобные вещи.

— Ты сам попросил, — шепотом сказал Лань Чжань.

— Я знаю. Лань Чжань.

— М?

— Ты не устал меня держать? — Вэй Ин поболтал ногами, и Лань Чжань помотал головой. Как же это было чертовски… мило. Этот жест. Куда Вэй Ин вообще смотрел раньше?

— Ты очень лёгкий, — сказал Лань Чжань, и Вэй Ин согласно покивал.

— Ну, вместе с тенью я сбросил килограмм-другой.

Лань Чжань нахмурился, и Вэй Ин сразу всполошился. Дурак. Дурак.

— Лань Чжань, забудь, что я сказал, — попросил он несчастным тоном. — Я идиот. Лучше отнеси меня в спальню.

— Я хочу поговорить об этом, — сказал Лань Чжань, а потом помог Вэй Ину встать обратно на пол — чтобы подхватить его под коленями и спиной. — Если ты захочешь.

Вэй Ин, довольно вздохнув, прижался щекой к груди и улыбнулся тихо:

— Хочу. Но сначала спальня.

— Мгм.

— Лань Чжань?

Тихо скрипнула дверь, и они резко оказались в темном небольшом помещении, две трети пола которого занимал матрас. Окна были занавешены плотными шторами, и единственным источником света здесь были две небольшие лампы. Одна — над «изголовьем» кровати, а вторая — рядом с дверью. Вэй Ин щёлкнул кнопкой, и комнату тут же залил теплый неяркий свет.

— А вот это моя спальня! — торжественно объявил Вэй Ин.

— Я был здесь раньше, — Лань Чжань присел, усадил Вэй Ина на кровать, но встать не смог — его без предупреждений утянули следом. Вэй Ин прыснул со смеху — на лице Лань Чжаня было столько растерянности.

— Лань Чжань, чего ты так испугался? — весёлым тоном спросил Вэй Ин. — Что ты лег на меня?

— Нет, — сказал он и смутился. Судя по тому, что Вэй Ин ощущал, Лань Чжань точно не мог бояться этого. — Хотел сначала раздеться.

Лань Чжань, в принципе, чувствовал то же самое — ничего Вэй Ин не боялся.

— Я помогу, — вызвался Вэй Ин и пихнул Лань Чжаня в плечи, а тот покорно сел на пятки. — Ты ведь не против, что я помогу тебе, о великий белый дракон?

— Я не… — Лань Чжань выдохнул шумно, когда по плечам его погладили нежные руки, стягивая пиджак. — Не называй меня так.

— А как тебя называть?

Естественно, Вэй Ин не старался складывать что-то там аккуратно. Вещи? Хорошо будут смотреться на полу. Тем более. Когда его практически ломало от нетерпеливости, когда Лань Чжань так смотрел, когда в тусклом свете лампы Лань Чжань выглядел как воплощённый соблазн, пришедший к Вэй Ину во сне.

— Зови меня «Лань Чжань».

— Я… — Вэй Ин поднял на Лань Чжаня полные удивления и любви глаза и рванул полы рубашки так, что посыпались пуговицы. Он пробормотал беспомощно: — Лань Чжань, — и улыбнулся.

— Да, — с нежной еле заметной улыбкой сказал Лань Чжань. — Вот так.

— Я, кажется. Я порвал тебе рубашку, — Лань Чжань опустил взгляд и удивлённо вскинул брови, как будто не заметил до этого.

— Ничего страшного.

— Отлично! — Вэй Ин кинул порванную рубашку к пиджаку и галстуку и принялся пялиться. Очень неприкрыто. Большой и сексуальный Лань Чжань. Вэй Ин приметил россыпь чешуек на белых плечах, обмазал жадным взглядом голую грудь и живот, посмотрел ниже. И как-то незаметно для себя потянулся к поясу своего кимоно. Почему он сам был ещё одет? — Лань Чжань.

— М? — Лань Чжань перехватил его запястья, отвёл их от пояса и принялся развязывать сам.

— Ничего, если я буду сексуализировать тебя? Я просто смотрю на тебя, Лань Чжань, и как-то… неспокойно мне, — Вэй Ин нервно улыбнулся. — Не смогу теперь без сексуализации твоего священного и благочестивого образа.

— Вэй Ин, — Лань Чжань распахнул на Вэй Ине кимоно, бросил краткий взгляд Вэй Ину на пах, и стало жарко, душно, невыносимо. Кимоно Вэй Ин кокетливо приспустил с плеч. — Если это называется так, то я сексуализирую тебя с… долго.

Вэй Ин непослушными пальцами принялся за ширинку и ремень на штанах Лань Чжаня. Штаны очевидно не справлялись, и у Вэй Ина от разыгравшегося воображения уже начали кипеть мозги.

— С-долго — это сколько, Лань Чжань? — с улыбкой уточнил Вэй Ин.

— Очень долго.

Если Вэй Ин и хотел выпытать более конкретный ответ, ну, там, десять. Или пятнадцать лет. Страсть как было интересно! То потом он уже ничего не хотел. Лань Чжань степенно поднялся, когда Вэй Ин справился с ремнем и ширинкой, и даже не сразу стало понятно, что он хотел — Вэй Ин ведь помогал ему. Пришлось подползти на коленях чуть ближе, удержаться от соблазна оттянуть видневшуюся из-под пояса резинку штанов и звонко щёлкнуть ею. Вэй Ин потянул штаны вниз, и Лань Чжань переступил через штанины, сам снял носки.

— Бля, — сказал Вэй Ин искренне, а потом весело и смущённо рассмеялся, падая на спину в мягкие подушки и глядя на застывшего над ним Лань Чжаня. — Лань Чжань, я, кажется, понял одну вещь.

— Какую? — шепотом уточнил тот. И взгляда не отводил.

— Даже две, — Вэй Ин принялся загибать пальцы. — Первая — я, конечно, многое себе представлял, но… — он смущённо рассмеялся. — Как бы я не треснул от такого богатства, — от растерянного взгляда Лань Чжаня Вэй Ин заулыбался ещё ярче. — А вторая… Лань Чжань, если ты перевозбудишься, не превратишься полностью в дракона?

— Нет, — заверил Лань Чжань и опустился на колени рядом с Вэй Ином — как рухнул. — И ты не… не треснешь.

— Даже если тресну — ни о чем не пожалею.

Вэй Ин пальцем поманил Лань Чжаня, все ещё наполовину одетый в кимоно, он был все равно что нагой, и резкий контакт — кожа к коже — выбил из Вэй Ина дурацкое настроение дразнить и себя, и Лань Чжаня. Конечно, это было временно, но сейчас Вэй Ин тонул в новых переживаниях, он не думал ни о чем.

Он просто целовал своего Лань Чжаня, самого невероятного, самого-самого-самого, обнимал своего Лань Чжаня, гладил его, трогал, прижимался к нему. Лань Чжань был ласковым, и каждое прикосновение к нему ощущалось очень горячим, Вэй Ин всхлипывал под жадными поцелуями, которые не прекращались ни на секунду, дрожал, изнемогал. Он так хотел всего.

Лань Чжань сказал, что сегодня они ничего делать не будут такого: у него ничего с собой не было. И Вэй Ин просто решил довериться — Лань Чжань оказался потрясающе информированным касательно всего, что касалось секса между двумя мужчинами. Вэй Ин такими глубокими познаниями не обладал, представляя процесс лишь в деталях, зато он прекрасно представлял, что он собирался сделать с Лань Чжанем.

Лань Чжань, разумеется, возражений не имел.

Вэй Ин, к собственному стыду, кончил очень быстро. Хотя к стыду — это громко сказано. Просто Вэй Ин хотел понаслаждаться происходящим еще немного. Ему нравилось, как они сталкивались ладонями, как неровно, аритмично двигали бедрами, и каким горячим и возбужденным был Лань Чжань. Ощущение скольжения пальцев — от основания к головке и вниз — было невероятно прекрасным, и Вэй Ин в какой-то момент застонал, раз, другой, позвал Лань Чжаня и снова уже простонал — в судорожный поцелуй, от которого потемнело в глазах.

Лань Чжань потом смотрел на Вэй Ина, кажется, не мигал, и не дышал, и даже не двигался. Гладкая белая кожа была покрыта потом — Вэй Ин лизнул Лань Чжаня по плечу и поднял на него чарующий взгляд.

— Лань Чжань, — тихо-тихо позвал Вэй Ин. — Хочу тебе отсосать.

И где-то здесь представления Вэй Ина перестали совпадать с реальностью. Точнее, они совпадали — первое время. Лань Чжань лег на спину и потянул Вэй Ина на себя, уложил пахом себе на лицо, а сам подставился, огромный, влажный и очень твердый. Об этой позе шутили даже посланники католического рая, так что Вэй Ин быстро сориентировался, что к чему. Он закрыл глаза и медленно взял член в рот.

О да, Вэй Ин очень хорошо понимал, что к чему. А вот для Лань Чжаня открытием стало то, что у Вэй Ина не было рвотного рефлекса. Вэй Ин сглатывал и сглатывал, и от распирающего горло чувства поджимались пальцы на ногах.

Это было мукой в школьные годы, когда нельзя было, как другие одноклассники, раздражить себе горло, помучиться у медсестры и халявно пойти домой.

Кто же знал, что пригодится?

Лань Чжань выдохнул тонко и несчастно:

— Вэй Ин, — и практически сполз головой с подушек. Он коротко дернул бедрами раз-другой, вцепился в простыню и простонал, протяжно и красиво, мелко дрожа.

Вэй Ин выпустил обмякающий член изо рта и облизнулся.

От всех этих тонких и несчастных звуков, которые Лань Чжань издавал, становилось так хорошо, что хотелось изводить и ласкать его дальше. Вэй Ин думал теперь о том, как он снова отсосет Лань Чжаню, опустившись перед ним на колени и просто расстегнув ему ширинку.

Буквально в следующее же возвращение Лань Чжаня с работы Вэй Ин так и сделает.

Буквально…

— Вэй Ин. О чем ты думаешь? — спросил Лань Чжань, и когда Вэй Ин попытался перекатиться с него — удержал на месте, развел Вэй Ину ягодицы. Вэй Ин рефлекторно сжался, представляя, как Лань Чжань, должно быть, прямо сейчас вблизи рассматривает его зад.

— О том, что снова хочу отсосать тебе, Лань Чжань, — сказал Вэй Ин и ахнул. Попытался посмотреть поверх плеча и снова дернулся неловко. Было странно. И приятно. Даже больше приятно. У Лань Чжань был сильный гибкий язык. Длинный — Вэй ин вспомнил об этом в ту же секунду, как что-то мягкое протолкнулось в него.

— Я не против, — честно сказал Лань Чжань, и Вэй Ин рассмеялся.

— Я вижу! — он подался ягодицами назад и застонал. — Мне очень нравится, Лань Чжань.

Лань Чжань кивнул и больше не отвлекался.

В постели Лань Чжань оказался властным и наглым, а еще очень страстным. Он не делал ничего, что не нравилось бы Вэй Ину, всегда очень ласковый, он, тем не менее, мучил и нежил Вэй Ина, вылизал его тщательно, сосал, трахал языком — Вэй Ин едва держался на коленях, настолько ему было хорошо. До одури. Ему казалось, что в него сейчас спокойно можно было протолкнуть руку — он физически чувствовал, как расслабился и раскрылся, хотелось так сильно.

Но Лань Чжань, сказал, что сегодня они не будут. Вэй Ин кое-как выполз из его рук, возбужденный и взъерошенный, он посмотрел на влажные губы Лань Чжаня, встретился с его шалым взглядом и поцеловал. Вэй Ин вскарабкался ему на бедра, вжался горячими ягодицами в напряженный член и зашептал:

— Лань Чжань, Лань Чжань, ты не можешь взять меня прямо сейчас? — он всхлипнул и зажмурился, когда на задницу легла влажная ладонь, чуть оттянула ягодицу. — Пожалуйста, пожалуйста, — Вэй Ин забормотал Лань Чжаню в рот, заерзал на нем и задышал чаще, когда внутрь скользнула пара пальцев, надавила, и Вэй Ин задвигался сам, продолжая тереться мошонкой о член Лань Чжаня.

— Вэй Ин, — прошептал Лань Чжань.

— Что, Лань Чжань? Лань Чжань, Лань Чжань, Лань Чжань, пожалуйста, Лань Чжань, — он вжался мокрым лбом в шею Лань Чжаня, вцепился в напряженные плечи, не затыкаясь ни на секунду, — Ты так хорошо все делаешь, такой хороший, такой непристойный Лань Чжань. Ох, так хорошо достаешь пальцами.

Вэй Ин неостановимо бормотал, не подозревая, как выдает Лань Чжаню слово за слово всю свою любовь, все свое желание. Вэй Ин горел, Вэй Ин страдал и обожал. Когда он кончал, он дрожал, и дрожал, когда сползал вниз, чтобы взять Лань Чжаня в рот и отсосать, глядя ему в глаза.

Комната была раскалена.

Лань Чжань целовал его потом еще несколько часов. Они занимались сексом и в перерывах не успевали друг с другом говорить, потому что все время занимали объятия, в которых Вэй Ину хотелось утонуть. А еще Вэй Ин трогал сахарные, как он сам говорил, рога и с замиранием сердца смотрел, как Лань Чжань, закрыв глаза, подставляется под мягкие касания.

Лань Чжань взволнованно спросил:

— Ты придешь со мной в Гусу?

Он улыбнулся, когда Вэй Ин поцеловал его в ответ. Покраснел от тихого:

— Да, — причем, так очаровательно — только своими заостренными ушками — и продолжил обнимать.

И сердце Вэй Ина, разбитое, несчастное и наполненное горечью, цвело от любви.

На дереве во дворе тихо и нежно распускались новые цветы.