— Всë хорошо? — спросил Сергей, когда Игорь закончил говорить по кристаллу мгновенной связи (КМС). Разумовский подошëл к Гончей со спины и обнял за талию.

— И да, и нет, — вздохнул Гром, облокачиваясь на грудь Гарпии.

— Я могу помочь? — он поцеловал Цербера за ухом, с удовольствием вдыхая запах, лишëнный подавителей.

Разумовский несколько раз лично забирал Игоря с работы и разговорился с Прокопенко, который пригласил их обоих поужинать с его женой. Оказалось, что нет никакого распоряжения относительно сокрытия запаха. Просто Игорь безумно стесняется своей природы. После такого открытия и Сергей, и Птица популярно объяснили, что запах у Цербера потрясающий, а терпеть вместо него амбре больничного крыла они оба не нанимались.

Гром, конечно, дулся и сопротивлялся, приводил аргументы в пользу того, что пойдут мерзкие слухи. Однако, в ответ Сергей просто положил перед ним свой Энерджибук со свежими новостями, в которых чëрным по белому, не без участия Юленьки Пчëлкиной (Птица готов был простить ей помехи в расследовании после такого), было написано, что парой короля может быть лишь столь же одарëнный тëмный, и подробно рассказывалось о заслугах Игоря в Альянсе Гончих. За предоставленную Юле информацию стоило благодарить дядю Федю, которого сами Сергей и Птица готовы были теперь на руках носить пожизненно.

В итоге Гарпия наслаждался потрясающим запахом Игоря и откровенно балдел. Словно стал зависимым наркоманом, который и дня прожить не может без своей дозы удовольствия.

— Возможно, ты сможешь помочь с одним мальчиком, — ответил Игорь, наслаждаясь крепкими объятиями. — Дело в молодом оборотне — Лëше Макарове.

— Я его знаю. — насторожился Птица, — Это на его сестрëнку наехал ублюдочный Гречкин.

— Да, ты поступил как считал нужным, конечно, — он погладил Гарпию по ладоням, — Но Лëша стал последователем Доктора и ведëт себя очень неосторожно. Директор переживает, что он связался с плохой компанией.

— Насколько мне известно, — отозвался Сергей, — Гончим удалось подавить движение Чумного Доктора.

— Движение — да. Но своим поступком ты толкнул его к саморазрушению. — Игорь обернулся в обнимающих его руках и посмотрел в глаза напряжëнному Гарпии. — Если его не остановить, не показать, что можно решать проблемы законно, он может погубить свою жизнь.

— Законом можно решить далеко не всë, — пылко возразил Птица.

— Ты король, — строго ответил Гром. — Ты должен показывать своим примером. Народ всегда тебя слушается. Он готов внимать и следовать за вами обоими, пускай и не знает, что вас больше, чем один.

Разумовский смотрел на Игоря во все глаза, сжимая челюсть от чувства стыда, оседающего у него внутри.

— Я верю в Вас обоих. — Игорь приобнял Гарпию, оставляя на сжатых губах тëплый поцелуй. — Я верю, что Вы сможете сделать наш мир лучше, и я помогу всем, чем смогу. Дам всë, что потребуется, чтобы закон защищал и карал тех, кто этого заслуживает.

— Что ты хочешь делать с мальчишкой? Лисëнком, верно? — голос Разумовского немного подрагивал от чувств.

— Верно, — кивнул Игорь, оставляя ещë один поцелуй на его губах, — хочу съездить к нему, но я уже говорил с ним в зале суда и мне кажется, что он не хочет меня слушать.

— Думаешь, он послушает короля, при котором было допущено попустительство с Гречкиным?

— Законы контролируют и короля.

Птица горько фыркнул: — Кто в это поверит?

— Разумные существа.

— Их не так уж много, — заметил Сергей. — Всем кажется, что власть принадлежит лишь мне, но я представитель Альянса, внутри которого состоят главы многих семей и простые горожане. И всем нам приходится пробивать законы на Совете. А такие богатые сынки, как Гречкин, легко ускользают, опьянëнные властью денег и вседозволенностью. Если бы я мог уничтожить Совет или возглавить его…

Игорь прижал к себе подрагивающего от волнения Сергея. Стал гладить по спине, успокаивая и шепча на ухо, как он ими обоими гордится, насколько уже замечательно всë то, что они с Птицей делают. — Я очень хочу, чтобы ты поговорил с Лëшей. Пожалуйста.

— Хорошо, — выдохнул Разумовский, целуя Игоря в губы, — он сейчас в приюте?

— Да, Виктория Фëдорова сказала, что он пока на занятиях, но они скоро закончатся.

— Тогда поехали, — Разумовский вызвал Марго и попросил запрячь карету. Игорь взял толстовку и надел прямо на шею короля, дожидаясь, пока тот всунет руки в рукава.

— Ты становишься заботливой мамочкой, — насмешливо фыркнул Птица.

— Ты постоянно забываешь одеться и ходишь в одной рубашке.

— Я редко покидаю башню, — ответил Сергей. Он очаровательно улыбнулся, тронутый заботой Игоря.

Птица внутри него только смущëнно фырчал. Он совершенно не привык к такому поведению по отношению к себе. А за последнее время он получил от Грома заботы больше, чем, наверное, за всю свою жизнь. И получал именно он — Птица, а не только Сергей. Игорь никогда не любил говорить о чувствах, но его поведение справлялось с этим намного лучше. Кажется, словно у Грома был какой-то барьер в проявлении чувств посредством слов.

Уже покачиваясь в удобном экипаже, Игорь спросил: — А ты был серьëзен тогда, на балу?

Разумовский задумчиво погладил Игоря по бедру. — Что именно тебя интересует?

Гром потëрся носом о шею Гарпии. — Ну, про детей.

— Да, — ответил Сергей, и моментально сменился Птицей: — Сомневаешься в моëм отношении?!

— Ты злился на Юлю, — попытался оправдаться Игорь. — Мог сказать, только чтобы она держалась от меня подальше.

— Пф, какая-то журналистка, — возмутился Птица, — не может быть моей конкуренцией.

Игорь ухмыльнулся, — ты мне рëбра до вмятин сдавил.

— Неправда! — Синхронно возмутились братья.

Гром фыркнул и прикусил кожу на шее Разумовского.

— Ну ты… — возмущëнно-восторженно заметил Гарпия, сильнее открывая шею для ласк. — Водишь меня за нос, а я и рад. Меняешь тему!

Гром уткнулся в рыжие волосы, и тихо прошептал: — Я был так шокирован тогда.

— Ты ведь знаешь, что это возможно.

— А ты бы хотел?

— А ты? — ответил вопросом Сергей.

Игоря заинтересовало то, что отозвался не Птица. — А что думает наш Чумной Доктор?

Птица засмеялся и заметил: — Игорь, ты отбиваешь вопросы, как мальчишка мяч. Моя бы воля, я запер тебя и накачал спермой по самую матку, которой у тебя, к сожалению, нет.

Гром жгуче покраснел, стараясь спрятать лицо в волосах короля, но тот не позволил и утянул свою пару в поцелуй.

Карета остановилась, и в дверь постучал кто-то из охраны. С ними на козлах отправились несколько телохранителей в гражданском, хотя Игорь считал, что это лишнее.

На улице было шумно, бегали дети, довольные возможностью резвиться на улице после долгих часов занятий. Игорь видел всë таким же шикарным, как и в первый свой визит. Разумовский очень хорошо позаботился об этом месте, и приют стал больше похож на элитное учебное заведение, чем на убежище для сирот.

Перед тем, как покинуть экипаж, Гарпия надел капюшон, скрывая волосы и лицо, чтобы не привлекать много внимания, но некоторые из ребят уже заметили гостей и с любопытством их разглядывали.

Игорь повëл его внутрь, пока Разумовский предавался ностальгии. Это странное состояние накатывало на него всякий раз, стоило ему вновь оказаться в приюте. Даже ремонт и перепланировка не давали забыть о тех не очень счастливых временах. Не то чтобы Сергею и Птице тут было плохо, но до слова «хорошо» не дотягивало никогда.

Они немного поплутали вдвоём, но затем Игорь вывел их во внутренний двор, где, по словам Грома, обычно скрывался подросток.

Разумовский осмотрелся кругом, вдыхая сонм различных запахов. Если тут и был лисий дух, то он едва-едва его различал.

— Лëша, — позвал Игорь.

В кустах зашуршало и, раздвигая ветви, на поляну вышел немного помятый подросток. На скуле темнел синяк, а губа была разбита. Юный оборотень с недоверием посмотрел на Грома, но когда перевëл взгляд на Разумовского и узнал короля, то оробел. — Я ничего не сделал, — произнëс мальчик, с испугом отходя на шаг.

— Игорь попросил поговорить с тобой, а не ругать, — успокоил Сергей, но Лисëнок лишь недоверчиво нахохлился.

Гром приобнял подростка, — Виктория Фëдорова очень волнуется за тебя. Подрался?

Макаров пожал плечами, косясь на Разумовского.

Птица испытывал незнакомые доселе чувства от того, как по-родительски Игорь приобнимал Лëшу Макарова, волосы которого отдавали в рыжину. Словно это их ребëнка Гром сейчас обнимает. Ребëнка, у которого, как и у них с Чумным Доктором, нет родных.

У Сергея чуть не полились слëзы, и Птица сменил его, пряча в глубину самую ранимую часть себя. — Я не буду говорить, что ты поступаешь неправильно. — заметил он, подходя ближе и приподнимая голову юноши за подбородок. — Я и сам порой хочу расчленить несколько десятков существ, которые, поверь, заслужили.

Гром предупреждающе шикнул на Птицу из опасения, что Чумной Доктор предложит Лëше сжигать негодяев вместе, но тот только понимающе ухмыльнулся.

— Однако, — Птица посмотрел в ясные и недоверчивые глаза мальчика, — Это не решит проблему. Можно убить тысячи вампиров, оборотней и людей, но уроды всë равно будут появляться вновь и вновь.

— Вы говорите так, словно бороться бесполезно! — запальчиво и по-детски жалобно рыкнул Лëша.

— Эффективнее бороться с причиной, а не следствием. — король кивнул на Грома. — И я это понял не без помощи Игоря, так что спасибо говори ему.

Птица убрал руку, и Макаров сглотнул, заинтригованный речью короля.

— И что же тогда делать?

— Тебе, для начала, стоит вырасти оборотнем, который может что-то сделать для города. Позаботься о своëм образовании, войди в Совет и приводи в действие законы, которые не позволят таким, как Гречкин, убивать направо и налево.

— Но вы же король! Вы же можете не допускать подобного! Моя сестра, она… — парень всхлипнул и уткнулся в плечо Гончей, который с уважением смотрел на Птицу.

Гарпия приблизился и зашептал в самое ухо плачущего ребёнка: — Гречкин мëртв, а легче не становится, верно? И не будет. Никогда не будет легче, но то, что ты можешь сделать — это подарить своей сестрëнке брата, которым она могла бы гордиться.

Лëша сотрясался рыданиями, и Гром крепко сжал парня в объятиях, успокаивая и шепча на ухо слова поддержки.

Птица смотрел на них, поджимая губы, и услышал мысленное обращение к нему, Сергея: «А я думал, что сочувствие тебе чуждо».

«Отстань».

«Ты бы плакал, если мог».

«Одного сопливого тебя уже достаточно».

«Мы ведь можем это сделать?»

Птица настороженно прислушивался к Сергею и поглядывал на Игоря.

«Можем сделать что?»

«Алексей Разумовский — звучит красиво, и Игорь Разумовский тоже.»

«Они не согласятся, — горько отозвался Птица. — Мальчишка сбежит, когда узнает, что нас двое, а Игорь просто слишком дорожит своей самостоятельностью. Даже я это понимаю и не могу перейти границу, чтобы он не сбежал от нас».

«Не могу поверить, — удивлëнно отозвался Сергей. — Ты боишься?»

Разумовский дëрнулся, обрывая внутренний разговор, когда Игорь дотронулся до его руки. Гром улыбался, и Сергей отзеркалил заразительную счастливую улыбку. Ему не нужно было слов, чтобы понять, что Игорь невероятно признателен им обоим.

Тут Лëша засопел и неожиданно обнял короля. Сергей охнул и положил ладони на плечи лисëнка, неловко похлопывая по спине в жесте поддержки. Птица с интересом отметил, что парень очень высок для своего возраста. Гарпия так зацепился за мысль о семье, что подсознательно искал факты, которые бы сближали Лëшу, Игоря и их — Птицу и Сергея. «Будет высоким, как Игорь», «немного рыжеволосым, как они» и таким же «жаждущим справедливости, как они».

Птица перехватил счастливый взгляд Игоря и всё-таки решился: — Пойдëмте, документы по опеке подпишу.

—Что? — не понял Гром.

— А? — Лëша с покрасневшими веками неверяще поднял голову.

— Разумовским будешь. — хмыкнул Птица.

До Цербера дошёл смысл сказанного, но он не смог вымолвить ни слова. Просто последовал за Разумовским, подталкивающим его и Лëшу в сторону входа в детдом.

Для короля подобная процедура оказалась невероятно простой, даже несмотря на процесс смены фамилии Макарова. Птица только отдавал указания сотрудникам и своей охране, чтобы забрали необходимые вещи. Игорь с Лëшей стояли в стороне, и Гром не выпускал мальчика из объятий. Сергею казалось, что Гончая полностью поддерживает его решение. Птица попросил Гончую стать вторым опекуном для лисëнка:

— Только если захочешь, Игорь, — с волнением сказал Сергей.

Птица выжидал: если для его брата это был способ обрести семью, то для Птицы это был поводок, привязывающий Игоря к нему хотя бы на время. Сколько бы он ни убеждал Сергея, сам безумно опасался, что рано или поздно Гром захочет покинуть их. Но до совершеннолетия мальчика есть ещë несколько лет, и хотя бы в это время у Игоря будет повод возвращаться если не к нему, то к ребëнку, к которому он, несомненно, привязался.

Игорь посмотрел в глаза Гарпии с неким вопросом, но спокойно и быстро расписался в документах. Птица расслабил плечи и как-то машинально взлохматил волосы подошедшего Лëши.

Тот ойкнул, но не отстранился, нахохлившимся воробьëм прислоняясь к Гарпии.

В следующие месяцы каждый, Птица и Сергей, по-своему стали сманивать Игоря к себе в замок. Он и так проводил там большую часть вечеров и ночей, и Птица даже хотел взорвать дом Грома, чтобы у того просто не было выхода. Но Сергей каждый раз разубеждал его в подобном кардинальном намерении.

— Игорь любит этот дом, — вздыхал Сергей, пока Лëша занимался с репетитором этажом ниже.

— Это халупа, а не дом! — зарычал Птица, набирая на клавишах Энерджибука сообщение для Марго.

Нужно было заказать ещë одежды для их подопечного. И смазку для возможной близости с Игорем. Они спали вместе, но Гром так уставал на работе, что даже Птица довольствовался лишь объятиями и поцелуями. И только Сергей знал, как тяжело ему это давалось. Но даже Сергей был не железным и начинал понимать, что их взбудораженное либидо может выйти боком и им, и Игорю.

— Мы должны уважать его выбор и симпатии. Только попробуй что-нибудь сделать!

— И как ты мне помешаешь? — гадко фыркнул Птица.

— Я переселю Лëшу в одну комнату с нами.

Птица разъярённо замолчал.

Мальчишка успел настолько понравиться Чумному Доктору, что Сергей мог вертеть брата на аристократическом пальчике сколько угодно. Этому был удивлëн даже Игорь, но пока ни разу не манипулировал Доктором подобным образом. А вот Сергей беззастенчиво пользовался его привязанностью! Знал, зараза, что он просто не сможет при ребëнке завалить Грома.

— Нужно спуститься и переговорить с камердинером Лëши, может быть, мальчику чего-то не хватает.

— Лисëнок сам нам скажет. — отозвался всë ещë негодующий Птица.

— Уверен?

— Ладно, — согласился тот, — допросим камердинера.

— Давай без рукоприкладства?

— Посмотрим.

Лëша, теперь уже Разумовский, постучал в дверь Сергея, но тот не отозвался, и парень открыл дверь. Внутри было тихо и едва светло от лучей заходящего солнца. Мальчик прошëл через кабинет и выглянул в одно из огромных панорамных окон. Вид отсюда открывался потрясающий.

Лëша и подумать не мог, что когда-нибудь сможет жить в таком роскошном месте. Игорь и Сергей оказались… потрясающими. Никто и никогда не делал для него столько. Хотя иногда Разумовский вëл себя странно, меняя тон голоса или внезапно гладил его по голове, хотя ничего не предвещало такого жеста. Но ему это даже нравилось, словно Сергей позволял себе с ним быть другим, более открытым.

Мальчик прошëл вдоль окон, ладонью проводя по стеклу, перенося на стену и чувствуя под пальцами текстуру камня, и, видимо, он нажал сильнее, чем было можно. Лëша испугался, что он отломал кусок стены, но с удивлением застыл, глядя, как каменная кладка сдвигается в сторону.

— Тайный ход? — шепнул парень себе под нос. Но стоило ему увидеть содержимое тайника, как он отшатнулся, едва сдержавшись не заорать в голос. На него пустыми глазницами уставился Чумной Доктор.

Точнее, он с перепугу решил, что это живое существо, но Доктор не шевелился, и до Лëши дошло, что это всего лишь костюм. Он дотронулся пальцами до брони, потрогал маску и заметил за одним комплектом ещë несколько.

Чумной Доктор был здесь?! Он хранил свои вещи у короля, или Разумовский забрал их после смерти Чумного Доктора?

Сзади раздались шаги, и оборотень замер, боясь шелохнуться. Его сердце гулко хлестало кровь в барабанные перепонки.

Аристократическая кисть протянулась мимо уха Лëши и нажала на кнопку в стене, скрывая тайник.

— Не думаю, что мой кабинет подходит для игр. — произнëс до боли знакомый голос короля. Но сейчас мальчик лишь пытался понять, похож ли он на тот самый исковерканный маской голос.

— Вы... вы Чумной Доктор?! — Лëша развернулся, чтобы не упустить эмоций на лице Сергея. Вот только выражение глаз было совсем не такое, каким он привык его видеть. Более жëсткое, более холодное, и вместе с тем немного ехидное.

— Нет.

— Но, — растерянно отозвался мальчик, — костюм…

— Какой костюм? — Разумовский посмотрел с деланным недоумением, засовывая руки в карманы просторных штанов.

— Издеваешься?

Сергей по-птичьи склонил голову набок и прищурился. — Нет?

Лëша надулся от обиды, сжимая кулаки. — Вы. Чумной. Доктор.

— Нет? — качнулся король.

Юный оборотень раскраснелся от возмущения, но сдулся, словно в нëм переключили тумблер. Его плечи поникли, а губы задрожали. Парень кинулся к Разумовскому, обнимая за талию и пряча голову у него на груди.

Птица прикусил губу, обнимая вздрагивающего от рыданий мальчишку. Такого умного, но чересчур темпераментного. «Как и мы», — мысленно заметил Сергей.

— Ну хватит, Лисëнок. — возмутился Птица. — У нас уже вся рубашка мокрая! Лис, прекращай, — вопреки собственным словам, Птица обнимал ребëнка ещë крепче, взлохмачивая его рыжеватые волосы в излюбленном жесте.

— Спасибо. — Лëша произнëс это тихо, но твëрдо. Так, чтобы его точно услышали. — Спасибо за мою сестрëнку.

— Не за что благодарить, — печально отозвался Сергей. — Она умерла.

Лëша всхлипнул, но взял себя в руки и, запрокинув голову, восхищённо затарахтел: — Я, когда вырасту, как ты стану! Я обязательно стану на тебя похож!

— Лучше на Игоря, — отозвался Сергей. — Он поступает гораздо правильнее, чем мы. — но Птица добавил от себя: — Однако драться ты обязательно научишься. Лучших учителей обеспечу!

Разумовский младший улыбнулся и на мокрых от слëз щеках показались ямочки. — Ты иногда ведëшь себя, словно два разных существа.

— Придëтся привыкнуть, — улыбнулся Сергей, а Птица заметил: — но болтать о своих наблюдениях не стоит.

Мальчик кивнул, стирая с щëк мокрые дорожки.

Дверь открылась, и оба вздрогнули, не разрывая объятий.

— Серëжа, Птица, мне пару выходных на работе дали, — начал было Игорь, но осëкся, замечая заплаканного Лëшу. — Кто обидел?! — рыкнул Цербер, показывая клыки.

У Разумовского аж в душе потеплело от такого яростного тона.

— Всë хорошо, дядя Игорь, — хрипло отозвался мальчик, приближающемуся Грому.

Тот внимательно осмотрел Лëшу, потом Разумовского и как следует принюхался, на что Птица только хмыкнул: — Крови нет, не ищи. Никого не убили и не закопали.

— Всегда знал, что у тебя очаровательное чувство юмора. — нервно отозвался Игорь.

— Лëша костюм Доктора нашëл. — пояснил Сергей, притягивая Игоря к себе свободной рукой.

Гром настороженно покосился то на мальчика, то на Гарпию. — И что с костюмом? — Стараясь расплывчатым вопросом понять ситуацию.

Лëша понял его попытку и важно ответил: — Я не знаю!

— Я его научил! — довольно и гордо поделился Птица.

Цербер хохотнул, но затем стал серьëзным: — Вы оба должны понимать, что поступки Чумного Доктора незаконны и не должны повториться. Вы ВСЕ меня услышали?

Разумовский с Лëшей переглянулись и хором выдали: — Да, мамочка!

— Вот засранцы. — пожурил их Игорь и притянул Разумовского за затылок, жадно целуя.

— Кхм, — смущëнно кашлянул Лëша, — давайте я пойду поиграю, пока вы тут ласкаетесь.

Сергей хотел было извиниться, но Игорь вновь заткнул его поцелуем, а затем сам ответил: — Я выходные получил, завтра на дачу к Прокопенко всей семьëй едем. Собери всë, что нужно, мы утром к девяти выдвигаемся. Давай!

Лëша подпрыгнул и, издав воинственный клич, бросился вон из кабинета. На пороге остановился и выкрикнул милующейся парочке: — Я братика хочу! — немного подумал и добавил: — И сестрëнку тоже можно, как Лизу. — парень умчался, закрывая за собой дверь.

Серëжа грустно поджал губы, но Птица сменил его: — Слышал, Игорь? Лисëнок попросил братика или сестрëнку.

— Слышал, слышал, моя ты язва. — подтвердил Гром, вновь целуя и подталкивая к дивану.

— Что, прямо сейчас? — ухмыльнулся Доктор, вытаскивая рубашку Игоря из штанов, пока тот не опрокинул его на диван.

Гончая не ответил: жарко целуя рот, чмокая нос, шею, лаская языком уши; заставляя Сергея прикусывать губы, а Птицу теряться от такого напора.

Когда Игорь толкнулся ему в пах, Разумовский простонал. — Я хочу тебя, я хочу тебя! — срывающимся голосом протянул не то Сергей, не то Птица. Даже они сами не могли с точностью ответить на этот вопрос.

— Сверху или снизу, как ты меня хочешь? — загнано дыша, спросил Гончая.

— Как угодно, только скорее, — хныкнул Сергей, и Птица вторил: — На одном раунде не остановимся, но выбери сам.

Игорь не знал, какой ответ станет верным в их тройном союзе, и выбрал третий вариант, стаскивая с Разумовского штаны. Птица едко скривил губы, понимая, что Гром выбрал Сергея, но судорожно вздохнул, стоило Грому взять ртом его плоть.

— Я никогда этого не делал, — произнëс Гончая, отрываясь от вылизывания члена Разумовского. — Но я просто не хочу выбирать между Вами. Пожалуйста, не ставьте меня в такое положение. Просто делайте так, как Вам будет удобнее. — он вобрал в рот крупную головку, и король простонал сквозь сжатые зубы, в нетерпении подаваясь бëдрами к Грому.

Игорь откашлялся, но затем опустился горлом на естество Разумовского, массируя ствол языком. Это было трудно и непривычно, но собственные яйца тяжелели, отзываясь на запах возбуждëнного Гарпии, и Игорь стонал в ответ, посылая вибрации по члену.

Разумовский цеплялся пальцами за обивку дивана, прикрывал от удовольствия веки и кусал губы, чтобы не заскулить. В то же время Птица сходил с ума от бездействия. Он хотел взять, нагнуть Игоря к дивану и трахать, пока тот не потеряет сознание. И кусать, кусать и метить: «моë, моë и только моë».

Но Игорь придерживал его за бëдра, неумело сосал и сжимал губами так, что Птица мысленно матерился, желая доминировать, но не желая прерывать такое.

Разумовский хныкал и драл обнажившимися когтями диван от обилия чувств. Обе его личности терзали сознание, но сходились в одном: «они возьмут всë, что пожелает дать им Игорь, всë, что захочет».

В низу живота Разумовского потеплело, и его накрыло волной удовольствия, оседающей во рту Грома белыми сгустками. Гарпия хлопнул крыльями, выпущенными из спины на пике чувств.

— Твоей рубашке конец. — хрипло отметил Игорь, облизывая губы с белыми разводами в уголках.

Разумовский жадно проводил взглядом его язык и потянул Игоря на себя: Птица целовал голодно, Сергей нежно зализывал укусы. Гром помог снять с себя одежду и содрал с Разумовского порванную рубашку.

Гарпия хлопал крыльями от нетерпения, порыкивал, кусался, тыкался носом в Игоря, стараясь быть везде и всюду. Сладко причмокивал, ртом оставляя на Громе красные следы. В противовес этому, острые когти едва касались Цербера, сжатые в кулаках, чтобы не навредить в пылу страсти.

— Игорь, я сейчас с ума сойду от того, как мы тебя хотим, — жалобно простонал Сергей, прижимая Гончую к дивану. Глаза Гарпии стали почти жëлтыми, и контроль тела переходил к Птице.

— Всë хорошо, — выдохнул Игорь, проскулив, когда ладони Птицы развели его ноги в стороны. — Смазку! — рыкнул он строго, сжимая колени.

Гарпия шарахнул крыльями по полу и спинке дивана от нетерпения, но отлетел к столу, чтобы достать склянку из ящика.

Гром тяжело дышал, чувствуя, как липнет обивка дивана к мокрой спине.

Птица метнулся к нему, и Гром перевернулся на живот, подставляясь Гарпии, но тот почему-то медлил.

— В чëм дело? — попытался обернуться Игорь, но в его локтевой позе это было весьма неудобно.

— Когти. — в холодном бешенстве ответил Птица. Он смотрел то на пузырëк, то на свои пальцы, увенчанные лезвиями, которые могли разрывать металл.

Игорь тоже посмотрел на его руки и понял причину негодования Разумовского, внутренне умиляясь.

— Давай сюда. — он протянул руку и забрал пузырëк из когтистых пальцев.

Упираясь лбом и коленями в диван, Гром развëл бëдра одной рукой, а второй стал проталкивать в себя смазанные пальцы.

Гарпия, не моргая, следил за его действиями, капая собственным предэякулятом на разодранный диван.

Он вдыхал запах возбуждения Игоря и вздрагивал на каждый его стон, не смея прикоснуться без его разрешения.

Птица даже не услышал, как скатился пузырëк с лубрикантом, и только и мог, что смотреть на своего любимого.

Гарпии казалось, что он мог сломать любого, кто посмеет прикоснуться к его паре. Он наклонился и прикусил руку Игоря, преодолевающую неразработанные мышцы сфинктера.

Гром замер, тяжело дыша, почувствовав влажный язык Разумовского. Тот мокро и пошло вылизывал его сзади, прикусывая пальцы и толкаясь языком внутрь. Гончая всхлипнул, убирая руки, чтобы не упасть с дивана. Его трясло от каждого прикосновения и ощущения языка у себя в заднице. Он сильнее выгнулся, опираясь длинной ногой на пол и утыкаясь грудью в диван, который саднил его вставшие соски при каждом движении.

Перья крыльев касались разгорячëнной кожи Грома, пока когтистые пальцы обхватили его за талию.

— Хочу видеть, — раздался хриплый голос Разумовского, и он помог Игорю перевернуться на спину.

Птица жадно смотрел на него и облизнулся, гулко сглатывая.

— Ты меня съесть хочешь? — полушутя прошептал Игорь.

Разумовский не ответил, всë также изучающе глядя на Грома своими янтарными глазами с узким хищным зрачком.

— Иди сюда, — улыбнулся Игорь, притягивая Гарпию ногами.

Тот моментально подался следом, носом утыкаясь в шею и приподнимая Игоря за бëдра, чтобы осторожно проникнуть в мокрую дырку.

Сколько бы Гром ни уговаривал себя, он почувствовал, что не был готов к крупному члену Гарпии. Игорь обнял Разумовского сильнее и охнул, сжимая челюсть, но не остановил Птицу, позволяя погрузиться в себя до упора. Цербер дышал урывками, привыкая к заполненности, и чувствовал руками, как дрожит Птица, стискивая его в объятиях.

Гром не сдержал грудной стон, когда король толкнулся и подался назад, повторяя движение. Разумовский двигался так, словно сорвавшийся с цепи зверь, и Игорь сдавил его талию, сцепляя ноги за спиной, царапая покрытую перьями спину, крича и скуля от смеси боли и тихого удовольствия, что накатывало всë ярче, ударяя в задницу до звëзд перед глазами. Гром не касался дивана, поднятый в воздух мощным телом Гарпии, который подмахивал крыльями в такт движению тел.

Игорь чувствовал себя настолько «своим» в этих железных тисках, словно только так и должно быть: он, его Птица и Сергей, который продолжал незримо присутствовать, направляя Птицу и контролируя, чтобы острые когти не причинили ему вреда. Игорь желал их обоих и не мог себе представить, чтобы остался только один. Без любого из них ему станет пусто, как без куска души. Без повода улыбаться и спешить «домой», к его Разумовскому, который стал для него всем.

— Люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, — зашептал Игорь во всклоченные рыжие волосы и всхлипнул от резкого толчка, который накрыл его мощной волной оргазма. Гарпия вцепился когтями в обивку, резко и коротко толкаясь в сжимающийся анус. Гром дрожал, чувствуя текущую между бëдер сперму, и тëрся носом о любимые огненные волосы.

Разумовский нежно целовал его плечи, слизывая капельки пота и ни на миг не отпуская. Он гладил ладонями спину Игоря и что-то шептал ему в шею. Когда Игорь прислушался, то различил сдавленные угрозы в сторону любого, кто осмелится хотя бы взглядом обидеть королевскую пару.

— Тише, — Игорь успокаивающе поглаживал Птицу, — никто меня не тронет, а если посмеет, то я сам трону так, что мало никому не покажется.

— Мы обожаем тебя, — сглотнул Птица, покачиваясь со своей ценной ношей, — Выходи за нас — мы оба хотим этого больше всего на свете.

Разумовский пропустил несколько ударов сердца, пока Игорь наконец не ответил: — Скорее, это Вы должны выйти за меня, если я правильно понимаю вашу природу.

Сергей и Птица расслабились, придавливая Грома к дивану всей своей крылатой тушей.

— Какой же ты тяжëлый. — выдохнул Игорь и почувствовал, как Гарпия подтягивает его на себя, ложась спиной на диван и обнимая Цербера крыльями.

Разумовский тихонько целовал его в макушку, и Гром устроил подбородок на груди короля:

— Серëжа, всë хорошо?

— Угу, — более спокойный из братьев с наслаждением прикасался к Игорю, смущëнно улыбаясь и краснея.

Гром глубоко вздохнул, чувствуя отклик только прошедшего возбуждения. Такой Разумовский вызывал желание вылизывать каждый миллиметр его кожи, вырывать стоны из ярких губ и смотреть, смотреть в голубые глаза, откликаясь на смесь любви и трепета. Птица правильно делал, что прятал брата внутри.

Разумовский почувствовал, как вставший член Игоря упëрся ему в пах, и вопросительно приподнял брови. Игорь поцеловал его в шею, отчего Серëжа прикрыл глаза и позволил развести свои ноги в стороны. Гром нашарил внизу на ковре упавшую склянку и вылил себе побольше лубриканта. Он полулëг на Гарпию, проникая смазанным пальцем внутрь, разминая анальное отверстие так, как делал это себе.

— Всë хорошо? — уточнил Гром, наблюдая, как нахмурился Сергей.

— Да, — тот ахнул и двинул бëдрами со вставшим членом, когда Игорь проник глубже, задевая нечто чувствительное у него внутри, — никогда не испытывал ничего такого там.

Гром поцеловал его в губы, и Разумовский ответил, простонав в его рот, когда Игорь согнул пальцы и стал целенаправленно ласкать одну точку в теле Гарпии, от которой тот стонал и выгибался, сжимая когтями развороченную обивку дивана.

Из Гарпии раздался доселе не слышанный рык, напоминающий рëв Ягуара, уходящий в скулящие нотки. Разумовский смотрел на продолжающего ласкать его Грома, а тот зачарованно пальцами терзал мужчину, доводя его до края, но не давая перейти черту.

— Не знал, что ты садист, — выдохнул Птица, на миг сверкнув жëлтым янтарëм и вновь открывая синеву глаз Сергея.

Цербер утробно рыкнул, прикусив шею Разумовского, который с готовностью развëл ноги шире, обнимая Гончую едва ли не всем своим телом, стараясь вжаться в горячего Игоря. Сергей до дрожи в пальцах ног хотел стать наполненным и всхлипнул, когда это действительно произошло. Игорь входил медленно, давая привыкнуть, но для Гарпии с высоким болевым порогом это было слишком медленно, и Сергей опустил ладони на бёдра Грома, насадился сам, подмахивая ягодицами. Игорь застонал ему в шею, поддерживая под поясницу. Но убрал ладонь, перемещая еë на член Гарпии, сжатый между их животами. Разумовский сжал губы в тонкую полоску и прикрыл веки, когда Гром стал толкаться навстречу, даря ни с чем не сравнимое удовольствие и заводя Гарпию ещë больше.

Игорь с удивлением отметил, что толкаться стало легче, и отстранился, поднимая ноги Сергея себе на локти.

— Ты течëшь, — ошарашенно отметил Гром, хлюпая членом в ставшей очень влажной дырке.

Разумовский только всхлипнул и чуть не плачуще заскулил: — Сильнее, пожалуйста.

Игорю повторять было не нужно, он согнул Гарпию так, что тот скрестил ноги за его плечами, срывая голос стонами и криками на глубоких толчках.

Гарпия стонал ему в ухо, а Игорь целовал и вылизывал шею Разумовского, то и дело заглядывая в лицо своей пары, чтобы в очередной раз увидеть жаркий румянец щëк, раскрытые губы и невидящие глаза, по уголкам век которых скапливалась влага.

Сергей притянул Грома за затылок и стукнулся носом в попытке поцеловать. Игорь издал смешок, сменившийся стоном, и сам приник губами, проталкивая язык тому в рот. Гарпия гортанно простонал, отвечая так, словно пытался напиться. Серëжа был таким искренним и трепетным, что Игорь сгорал от страсти, прикусывая шею Гарпии и чувствуя, как набухает узел. Сергей охнул, выгибаясь в объятиях Цербера, с безмолвным криком принимая разбухшее основание члена Грома и кончая, кусаясь в ответ и теряясь от чувства наполненности.

Кажется, он кончил дважды, пока Игорь продолжал двигаться с узлом в растраханной заднице Разумовского, наконец изливаясь внутрь него и утыкаясь ему в волосы, не размыкая объятий и не отпуская ног, так и сцепленных у него за спиной.

— Это то, что я думаю? Узел? — спустя время сорванным криками голосом спросил Разумовский.

— Угу, — Игорь попытался сменить положение, но оба застонали и замерли, тяжело дыша. — Извини, это надолго, — покаянно признался Гром, густо краснея.

Сергей поцеловал его в плечо, а Птица надменно поинтересовался, скрывая волнение: — И что теперь будет?

— Лежать будем. — отозвался Игорь.

— Я имею в виду…— Птица залился краской, отворачивая голову.

— Мм? — Гром посмотрел на щëку и алеющее ухо, которые мог разглядеть со своего ракурса. — А Вы не знаете?

— Не интересовались. — мрачно оправдался Гарпия, обиженно дëргая плечом. Он мог продумать стратегию развития королевства, но не задумывался о том, что после зачатия и до рождения ребëнка проходит некоторое время. Птица скрылся, и ему на смену проявился Сергей. — Он нервничает из-за того, что не знает, как себя вести.

— Всë хорошо. — Игорь погладил Разумовского по волосам. — Во-первых, ещë не известно, забеременеете ли Вы, во-вторых, — он поцеловал Гарпию, поглаживая его влажную шею, — всë будет хорошо в любом случае. Я тëтю Лену спрашивал, она если что подскажет.

— Когда ты успел? — Сергей прикрыл глаза, чувствуя, как Птица тоже расслабился рядом с Игорем.

— В прошлом месяце, — ответил тот, пока братья обдумывали услышанное, — ещë на Северный погост съездил, к специалисту по Гарпиям, дядя Федя выписал разрешение на его переезд в нашу столицу.

— Это в ту самую командировку на прошлой неделе? — подозрительно уточнил Птица.

— Да, — Гром насмешливо ухмыльнулся, глядя в ему в глаза, — ты ведь даже не подумал о том, чтобы узнать о последствиях наших тесных отношений.

Птица прищурился: — Допустим, уел. Но я не понимаю, зачем столько сложностей, если можно просто положиться на случай.

— Роды бывают весьма тяжëлыми как для людей, так и оборотней. — Игорь тяжело вздохнул, говоря предельно серьëзно. — Моя мать умерла во время родов из-за того, что я полукровка. Если с Вами случится то же самое…

Гарпия успокаивающе закрыл его крыльями, прижимая к себе голову Гончей.

— Я не хочу Вас терять, — гулким шëпотом произнëс Игорь, позволяя Птице и Сергею услышать боль в его голосе.

— Я выносливый, — сказал Птица, а Сергей добавил. — С тобой уж точно не пропадëм. — Разумовский получил тëплый поцелуй, полный нежности, от Игоря, ощущая невероятный покой и защищëнность, которых Сергею и Птице ещë никогда не давали даром. Просто чтобы было, потому что по-настоящему любили. Взаимно и до последней капли крови, невзирая на тëмное прошлое и раздвоение личности.

А Игорь обнимал самое дорогое и ценное, что у него было. Знал, что где-то по замку бегает Лëша под присмотром Марго, а дядя Федя и тëтя Лена готовятся к их приезду, и доктор уже на пути в королевство. Всë будет хорошо.