— А приключения мы с тобой устроим?

— Приключения? Приключения... Устроим.

Марк — весёлый, яркий, шумный и всё мечтающий о чём-то. Буйство красок, шквал эмоций, ураган разнообразных мыслей — всё вместе кроется и уживается в его детской беззаботности и ребячестве.

Джон наблюдает за ним со стороны и видит: Марк совсем как клёны осенью. Красные, огненно-рыжие, небрежно шелестят неопавшей листвой, будто нашёптывают что-то, и в разнобой качают ветвями.

Покров засохшей листвы хрустит под ногами, а ветер лениво покачивает верхушки деревьев.

Твен внимательно оглядывает траву, кусты, землю и ищет самые аккуратные, целые листья, собирает их в букет, — много-много листьев всех оттенков жёлтого, оранжевого и коричневого, да столько, что еле пальцы сжимаются, чтобы этот букет унести, — а затем подкидывает его над головой и заливисто смеётся под созданным собственноручно листопадом.

Стейнбек невольно подхватывает — уж больно заразителен и Марк, и его громкий смех.

Прогулка по лесной полосе сопровождается разными и многочисленными, быстрыми и короткими разговорами — Твен перебегает с темы на тему, успевает поразмышлять и о том, и об этом, и о пятом, и о десятом. Он поднимает с пенька небольшой жёлтый листок, подносит прямо к самому лицу Джона, почти вплотную, и радостно восклицает:

— Смотри, вот листик — это ты!

Джон на такое усмехается и едва заметно улыбается.

— Тогда этот...

Стейнбек подпрыгивает, срывает ещё не упавший на землю алый лист с ветки, висящей прямо над головой, — красивый-красивый, прямо как Марк, — и вручает его. Едва держащиеся на этой ветви пожухлые листья с шуршанием падают прямо ему на голову.

— Тогда этот — ты.

Марк издаёт короткий смешок и берёт листок, встаёт на этот же пень, с которого он и подобрал лист, разводит руки в стороны и широко, лучезарно улыбается, вдыхает свежий сентябрьский воздух полной грудью, жмурится и щурит глаза от вечерних лучей закатного солнца, еле пробивающихся через кроны деревьев и падающих ему на лицо, освещающих его щёки, усыпанные крапинками-веснушками.

Он смотрит в сторону — за деревьями виднеется просёлочная дорога, ведущая куда-то к реке. Через дорогу — пшеничные поля.

Твен часто отмечает, чуть ли не каждый день — у Джона волосы цвета этой пшеницы, а глаза — прямо как ясное небо над нею.

— Странно, поле ещё не убрано, а ведь уже сезон, — Шепчет он, заглядывая сквозь стволы деревьев на ещё не собранные колосья.

— Может, ещё не совсем. А может, просто забыли. — Джон жмёт плечами. Марк понимающе вздыхает.

— А хочешь, я тебе про строение корабля расскажу? — С новым энтузиазмом начинает он, спрыгивая с пенька и подходя ближе к Стейнбеку, дёргая за руку.

— Корабля? А зачем мне строение кораблей? Я и настоящий-то видел раза два...

— Как это — зачем? Да ты даже бизань-мачту от грот-мачты не отличишь!

Джон начинает смеяться.

Мальчишки с одинаковыми целями — найти работу, прокормить семью, — сошлись во мнениях мгновенно. Сошлись на том, что новое начальство у них — не сахар, на том, что усердно работать надо, не смотря ни на что, ведь Североамериканская Гильдия не терпит даже малейших проступков, да на том, что жизнь у них сейчас в самом разгаре, а детство, совершенно не затуманенное упорным трудом, всё ещё играет, не переставая, хоть им уже давно больше восемнадцати: кипит, бьёт ключом и ни на секунду не останавливается — а значит, стоит брать от жизни всё и сразу, без остатка.

— А ты представь, сколько мы всего в Гильдии сделаем!

Главное — не переставать мечтать.