Лань Чжань читал о таком эффекте в одном из трактатов, составленных самим Лань Анем: артефакт разрушается и выбрасывает энергию, много энергии, заложенной в его основу. Об этом трактате ему сказал учитель Вэй, посоветовал, сказав напоследок дерзко: кажется, вы, орден Гусу Лань, сами не понимаете, каким человеком был ваш основатель и о чем он хотел рассказать всему миру. Лань Ванцзи не стал возмущаться дерзкими словами, а просто пошел и нашел записи, которые учитель Вэй упомянул.

Потому что в какой-то степени Лань Ванцзи был согласен, хоть он никогда и не говорил этого вслух. До определенного момента. Потом он уже просто не мог молчать.

Как только учитель Вэй упал в его руки, Лань Ванцзи немедленно начал передавать ему свою духовную энергию, потому что знал, что иначе учитель Вэй лишился бы своего ядра в последствии, а возможно — и жизни.

Мир вокруг замер и затих, мертвецы, против которых неустанно долгие часы бился Альянс разных кланов, застыли. Рассыпались прахом. Толпа вдруг взревела, ликуя. Все покатилось, как снежный ком, образуя цепную реакцию: кошмар, тянувшийся несколько страшных утомительных месяцев, завершился, а ответственный за чужие смерти и страдания Вэнь Жохань лежал у подножия огромной длинной лестницы — весь изломанный, окровавленный и жалкий.

Вниз его спихнул Вэй Усянь, и теперь Вэнь Жохань больше ни на кого не посмотрит свысока.

Белые воздушные одежды медленно пропитывались грязью и кровью, но Лань Ванцзи не смел подняться с колен. Уши заложило от ужаса, и крики радости он различал едва-едва, глядя на бескровное лицо учителя Вэя. Он появился словно из ниоткуда на поле боя, весь в обносках, одолел Вэнь Жоханя в схватке один на один и подставился под страшный всплеск энергии Инь.

Едва-едва открыв глаза, учитель Вэй глубоко шумно вздохнул и поморщился.

— Как… как громко! — он попытался встать, но Лань Ванцзи не позволил. Уложил обратно на свои колени и дрожащей рукой погладил учителя Вэя по голове, потихоньку передавая свою энергию. Тот снова забормотал: — Лань Чжань, они так кричат, так, словно… Ах! — он поморщился. — Словно им нужна помощь. Я должен им помочь.

Лань Ванцзи покачал головой, и только тогда учитель Вэй присмотрелся к его лицу.

— Лань Чжань, ну что ты, — сказал он мягко, и Лань Ванцзи задрожал ещё сильнее. Учитель Вэй осторожно взял Лань Ванцзи за руку, которой тот беспрестанно водил по волосам учителя Вэя. — Вот, — рука легла на грудь туда, где едва-едва билось сердце. — Лань Чжань, ты же чувствуешь? Под твоей рукой всё ещё бьётся сердце.

Лань Ванцзи сглотнул шумно, а потом прошептал:

— Я чувствую. Я люблю вас.

Учитель Вэй мазнул дрожащей рукой по своему виску, уху, утер темную, почти черную кровь.

— Не плачь. Все будет хорошо, — сообщил он уверенным тоном.

— Я не…

— Лань Чжань, почему всем так больно? — учитель Вэй вздрогнул, осмотрелся растерянно, зрачки блестели ярким красным, и чем больше энергии Лань Ванцзи отдавал ему, тем сильнее тускнел кровавый отсвет. — Все кричат… как же шумно…

Заклинатели вокруг ликовали, ликовали и ликовали, и в их восклицаниях не было ни капли грусти и боли в этот момент. Он не понимал, о чем говорил учитель Вэй и боялся смотреть правде в покрасневшие глаза.

Учитель Вэй мельком заметил широкие улыбки на лицах, перемазанных кровью, грязью и ранами, издал недоуменное «А?» и наконец потерял сознание. Он держался на грани, и его посеревшее ядро дрожало, готовое в любой момент разбиться.

Лань Ванцзи не кричал, не ругался, не слушал старейшин и дядю, когда поле битвы замолчало и их наконец заметили. Он не перебивал несущих чепуху очевидцев, потому что сил на слова не хватало. Он просто делал то, что должен был, а знал Лань Ванцзи о том, что нужно было делать, лишь потому что он прочитал эти записи из запретной секции — по совету учителя Вэя.

Ему не нужны были чьи-то советы, помощь, просто… чтобы не трогали и не отвлекали.

Разве многого он хотел?

Так он провел семь ночей и семь дней подле любимого учителя Вэя, отдавая по капле свои духовные силы и не замечая, как их несут или вокруг меняется обстановка: Лань Ванцзи прикипел к учителю Вэю и стал с ним одним целым, собой заменяя все порушенное темной энергией.

У него дрожали руки, и он не видел ничего, кроме бледного, почти серого лица.

И Лань Ванцзи молился всем известным богам, лишь бы он смог, лишь бы он выдержал, лишь бы.

Он не плакал, хотя, конечно, очень хотелось, потому что страх изматывал и рвал сердце на кусочки, постоянное напряжение высасывало из него стойкость и силу. Лань Ванцзи не был готов к этому — да и как к подобному вообще можно было подготовиться? Он просто держался. Как мог.

И тогда, когда он подходил к грани, Лань Ванцзи закрывал глаза и вспоминал, как учитель Вэй попросил:

— Не плачь.

А потом пообещал:

— Все будет хорошо.

И Лань Ванцзи не плакал — он безоговорочно верил учителю Вэю. Вэй Усяню. Вэй Ину.

Вэй Ину. Вэй Ину. Вэй Ину. Вэй Ину.

Все обязательно будет хорошо, говорил он себе. Так сказал Вэй Ин. И Лань Ванцзи приложит все усилия, чтобы лично в этом удостовериться.

Тем более…

Он, не замечая болезненного взгляда дяди, украдкой клал ладонь учителю Вэю на грудь, туда, где едва-едва стучала жизнь, и слушал. Ритм убаюкивал и не позволял уснуть — нельзя было терять концентрацию, нельзя было отвлекаться и отпускать.

Под его рукой все еще билось сердце.

Лань Ванцзи это чувствовал.