Прокопенко всегда любил говорить, что, несмотря на свою нехилую удачу, Игорь был беспросветным дураком. Что ж, Гром сейчас с ним полностью согласен: взять оригинал доказательств, не сделать ни одной копии, никому не сказать куда и почему идёшь. Начать давить на загнанного в угол хищника, потерять бдительность и быть огретым бутылкой по голове.

Да, возможно, Игорь и правда был дураком.

Поэтому вот он, майор Гром, сидит коленями на полу, в дорогущем офисе Разумовского, прекрасно понимая, что рыпаться ему некуда. Из полиции его выгнали, с Дубиным и Пчёлкиной он в ссоре, да и не друзья они. А Прокопенко он слишком дорожит, чтобы подставлять.

— Знаешь, Игорь, если бы ты не показал мне, как много знаешь, я бы тебя отпустил, — Чумной Доктор замер, подойдя почти вплотную к майору. — Но ты просчитался, думая, что сможешь выдавить из меня чистосердечное. Так что ты теперь моя верная псина, слышишь?! — он толкнул Игоря в плечо с такой силой, что майор покачнулся. — Иначе я заберу всех, кто тебе дорог. Ты меня понял?

— Да, — рыкнул Гром сквозь сжатые челюсти.

— Хороший песик.

Игорь хотел загнать Чумного Доктора в угол, но оказался загнан сам. Внутри теплилось предчувствие беды. Разумовский обладал властью и влиянием, а его обманчивая хрупкость оказалась саваном на желтоглазом чудовище.

Игорь сглотнул, не сводя глаз с плеча Разумовского. Хищников не стоит дразнить, и Гром принял за благо поддаться, рассматривая что угодно, но не ожесточëнное бледное лицо.

Он чувствовал на себе изучающий взгляд и сжимал кулаки от бессилия.

— Бумаги я забираю, — Разумовский порвал тетрадки, — А тебя нанимаю в качестве телохранителя, — он фыркнул, признавая своë решение чуточку безумным. Но «друзей держи близко, врагов ещë ближе». А Гром принципиальный, верный, действительно настоящий пес, который сожмет челюсти и не выпустит, если под угрозой не окажутся дорогие ему люди. И если он не перегнет ему хребет характера, получит невероятного помощника.

— Я могу идти?

— Куда? — Доктор устало упал на диван, располагая руки по спинке. — Тебя же турнули.

— Ну.

— Пальцы гну, тут есть ещë одна комната, по сути, апартаменты. Забирай.

— Собираешься держать меня взаперти? — с яростью процедил майор.

Сергей поднял вверх ладони.

 — А где ещë должен быть мой телохранитель, если не рядом с телом?

— Ага, ещë в кровать положи, — огрызнулся Гром.

— Ну, раз ты настаиваешь!

— Иди ты нахуй, псих пернатый, — бывший полицейский прошёл к неприметной двери в стене.

— Марго! — позвал ИИ Доктор.

— Что случилось? — отозвалась умная девочка.

— Проведи Игорю экскурсию, но глаз не своди.

— Поняла, сделаю!

— Боишься, что вазы спизжу? — скептически спросил Гром.

— И это тоже, — отмахнулся Разумовский, под скрип челюсти бывшего майора.

В последующие дни не последовало пыток или угроз близким, но Игорь ощутил себя зверьком в клетке, слишком тесной для комфортного существования. Пару раз, Сергей вызывал его в кабинет, чтобы просто сидеть, словно Гром предмет мебели. Обычно его звали туда, когда у Разумовского были встречи, а Гром со своим взглядом исподлобья походил на угрюмого громилу. Образ немного портила выданная ему одежда — чёрные брюки и белая свободная рубашка на голое тело, из-за чего грудь слегка просвечивало. У Игоря было смутное ощущение, что даже один элемент из его нового гардероба стоит больше, чем его полугодовая зарплата.

В этот раз в кабинете не оказалось никого, кроме рыжего психа. Сергей сидел за своим навороченным столом, с беспроводным наушником в одном ухе, что-то пытливо выискивая среди бумажных документов, пока Гром мялся на пороге, не уверенный зачем он здесь на этот раз.

Спустя пару минут взгляд Разумовского всё же отрывается от бумажек и сосредотачивается на майоре. Какое-то время они пялятся друг на друга в тишине, пока Сергей жестом не велит подойти поближе. Игорь останавливается у края стола и Разумовский недовольно цокает языком, резко разворачиваясь на стуле и дёргая последнего за шлёвку брюк, заставляя встать прямо между раздвинутых ног Доктора.

Игорь напрягся.

— Что ты делаешь?

— Лезь под стол.

— Ты… совсем дурак?!

— Игорь, если я отдаю распоряжения, их стоит выполнять.

— Нет, — Гром упрямо вздёрнул подбородок.

— Ну хорошо, — раздражённо прикрыл глаза Доктор, упираясь лбом Игорю в живот, — мне нужно твоë присутствие на встрече и желательно как можно ближе ко мне, чтобы успел среагировать.

Игорь только фыркнул.

— У тебя тут везде камеры, я мог бы переждать в соседней комнате. Марго будет вести трансляцию, а я следить, — Гром машинально погладил рыжие волосы, но одернул себя и спрятал ладонь в карман дорогих брюк.

Разумовский вздрогнул, но не отстранился.

— Дело не в моей прихоти, — он глубоко вздохнул. — Люди, с которыми я буду иметь дело, своеобразные.

— Насколько?

Доктор хмыкнул.

— Убийственно своеобразные.

— Зачем тогда иметь с ними дело?

— Затем, Игорь. В бизнесе мало людей, действующих прозрачно. Я бы сказал, что большинство из них смотрелись бы лучше в ином виде. Да и мире тоже.

Гром отстранился и залез в нишу под столом, скрытую со стороны входа плотной доской.

— Стол бронированный, — добавил Разумовский, с любопытством поглядывая сверху вниз. Взгляд Грома уткнулся в пах Сергея, и он отвëл глаза.

— Стрелять отсюда будет неудобно, — буркнул Гром, неловко поджимая длинные ноги. В обтягивающих брюках это было не слишком удобно, а кобура одного из пистолетов давила в бок.

— Твоей задачей будет внимательно слушать и включить аварийный режим в случае моей недееспособности. Кнопка тут, — он указал на панель.

— Вот не понимаю, — сказал Гром спустя время, — Неужели твоя безумно крутая кибер-девочка не может включить аварийный режим?

— Она не знает, когда лучше это сделать, — возразил Разумовский. — Я решу эту проблему, но сейчас мне ужасно некогда, — в голосе Игорь заметил нотки задетой гордости.

В целом, переговоры проходили не так страшно, как воображал себе Сергей. Игорь проклял Разумовского ещë на первых десяти минутах — у него болел зад, ноги и шея. Но когда Сергей сжал волосы у него на голове, во время особенно напряженного момента, Игорь едва сдержался, чтобы не отбить ему его сраную руку.

— Господин Разумовский, знаете, а мы ведь можем и не подписывать контракт с вами.

— Нет, не можете, — голос Разумовского был холоден и спокоен. — На данный момент вам невыгодно делать заказы западным поставщикам, — он усмехнулся, пока оппонент пытался возразить. — Я единственный, кто может предоставить готовый продукт, используя свои каналы связи.

— Но цена непомерна!

— За неë вы получаете рабочий алгоритм, уже встроенный в оборудование, — он показательно печально вздохнул. — Но, конечно, вы можете нанять менее квалифицированного специалиста и увеличить: количество рабочих рук, количество потраченных денег, количество времени, которое, как вы сами сказали, у вас «ограничено».

Гром сжал чужое колено, и хватка на голове стала слабее. Успокаиваясь, Разумовский, видимо, безотчетно стал гладить его по макушке, пропуская пряди сквозь пальцы.

Хотелось уйти от этого прикосновения, отодвинуться как можно дальше, но габариты стола не позволяли это сделать. Да он даже не мог полностью выпрямить шею, из-за чего тупая пульсирующая боль уже начинала стучать в висках. Поэтому назойливые прикосновения приходилось терпеть.

Вскоре, это стало больше походить на массаж головы, что немного, но успокаивало. Игорь никогда бы не признался, что уверенные движения длинных пальцев заставляли его млеть, как кота на солнце.

— Что ж, — сказал после долгого перешептывания со своими сопровождающими заказчик Разумовского, — если вы сможете завершить работу в течение месяца, то мы готовы предоставить всë необходимое.

— Без контракта я не работаю, — предупредил Разумовский.

— Это решаемо, — нехотя отозвался оппонент. — Предоставьте бумаги моему юристу.

Они заговорили на отвлеченные темы, и вскоре Гром перестал улавливать суть.

Секунды превращались в минуты, а те — в часы. Игорь не был уверен, но у него появлялось стойкое ощущение, что он вылезет из-под стола только в раскорячку и к глубокому вечеру.

Шея уже ныла, поэтому Гром тихо отодвинулся, пытаясь хотя бы немного размяться, но не успел даже головой повертеть, как Разумовский, будь он неладен, раздвинул свои ноги ещё шире (куда ещё-то?), опуская обе руки под стол и за шкирку вытаскивая его на себя так, что голова уже бывшего майора умостилась чуть боком на сидение, прямо между бёдер рыжего чёрта.

Гром свирепо посмотрел на своего нового работодателя, пытаясь прожечь дыру в бледном лице, но тот даже глазом не повёл, будто и нет у него под столом крайне злого и угрюмого мужика. Самое обидное — Сергей даже не посмотрел вниз, просто вернул одну руку на подлокотник, а другой снова начал массажировать голову Игоря.

Нет, подумал Гром, самое обидное — это то, что ему понравилась эта странная антистрессовая фигня, которую делает с ним Разумовский, чтобы успокоиться во время переговоров. Потому что сосредоточиться на разговоре этих напыщенных индюков сложно, особенно когда половина терминов для тебя — непроглядная тьма, но хоть какой-то интерактив поднимает настроение, пусть это и судорожно сжимающиеся на каверзных вопросах пальцы.

— М-м, а вам удобно? — хрипло уточнил заказчик у Разумовского.

У Грома по спине от этого вопроса проползла волна холодных мурашек.

— Да, думаю, можно подписать договор завтра. Вышлю всë необходимое на почту, — Сергей только безразлично повел плечом.

Заказчик кашлянул, пробормотав:

— Я не об этом, — но не стал продолжать свой вопрос и подозрительно промолчал под ворчание своего помощника.

Разумовский хотел подняться, чтобы пожать руку и попрощаться по всем правилам, но его новый деловой партнер возмутился.

— Сидите, сидите! Знаете, прямо зауважал вас как-то. И девочке вашей привет передайте! До завтрашней встречи! Всех благ!

Когда за процессией закрылась дверь, Разумовский с любопытством приподнял Грома за подбородок.

— Видишь, каким замечательным решением было посадить тебя под стол.

Игорь покраснел, чувствуя, как наливаются жаром уши.

— Я тебе игрушка?!

— Нет, — Доктор задумчиво огладил его скулы, — Игорь, это всего лишь недоразумение. Весьма полезное недоразумение, хочу сказать, — его руки гладили лицо Грома, приятно массировали за ушами, и Игорь успокаивался.

— Тогда я требую компенсации. У меня сейчас спина развалится.

— Хочешь массаж?

— Отъезжай отсюда! — Игорь толкнул кресло с Разумовским, и тот захохотал, потянув мужчину на себя и вверх.

Игорь простонал, падая на Чумного Доктора.

— Как же я тебя ненавижу.

— Иди на диван ложись.

— И выпить принеси, — мученически вздохнул Гром.

— Как скажешь, девочка, — мстительно промурчал Разумовский на приказной тон своего телохранителя.

Тот глухо ответил:

— Пошëл ты, — и повалился на диван, постанывая от боли в ноющих мышцах.

Ощущения были отвратительными, тело было как будто обколото сотнями, нет, тысячами игл, шейные позвонки стенали от неприятных ощущений, а сам Игорь был готов заплакать, если кто-нибудь сейчас заставит его встать с невероятно удобного, мягкого, великолепного дивана. Откуда-то издалека донесся голос Доктора:

— Что ты предпочитаешь?

Игорь задумчиво покачал рукой, свисающей вниз, не зная, чего он хочет больше. С одной стороны, хотелось обычного прохладного пива, но с другой — перед ним был огромный выбор импортных и редких напитков, которые он вряд ли себе ещё скоро позволит, только не в такой обстановке. Гром проговорил про себя считалочку, устало вздохнул, когда выпало на пиво, и всё же буркнул куда-то в диван:

— Что-нибудь покрепче, настойку с травами или типа того. И чтобы не перчённая какая-нибудь, помягче.

Через некоторое время, на диван рядом с его задницей плюхнулась ещё одна, подпихивая его ближе к спинке. Гром уже даже думает что-нибудь обидное пролаять, но его остановила бутылка с железной трубочкой в горлышке прямо у лица. Игорь посмотрел на розовый металл, прикидывая, насколько это издевательство, а насколько совпадение, плюнул на всё и забрал бутылку из чужой руки, пока Разумовский не передумал. Гром поставил дорогую дрянь на пол рядом с собой, немного подвинулся, чтобы лицо свисало с края дивана, и присосался к трубочке. Он никогда не скажет в слух, но лежать, попивая какой-то дорогущий ликер из трубочки после тяжелого дня - восхитительное времяпровождение.

На голодный желудок алкоголь пить глупая идея, но он в принципе глупые идеи любит, вот рыжий дьявол рядом с ним — живое доказательство. Сидит, попивает из горла какую-то многолетнюю выдержку и лыбится. Игоря так и подмывало начать какой-нибудь спор, испортить настроение этому мудаку, но лень. Лень даже остановить его, когда шаловливая рука начинает скользить по спине Игоря, зарываться пальцами в волосы, расчёсывая пряди короткими ногтями. В этот вечер бывший майор полиции решил целенаправленно напиться в зюзю, желательно не двигаясь с места. Да, это будет хорошей наградой за несколько часов унизительного положения между ног Разумовского.

— Хватит меня лапать, я тебе не… не это я тебе, — Игорь вяло помахал рукой у себя сзади, пытаясь отпихнуть нахала. Соображать получалось вяло, чугунное тело отказывалось выполнять то, что требует мозг. Гром подумал, что ещё немного выпивки — и его просто вырубит. Ну или придётся ползти до белого друга.

— Но ты же такой хороший песик, — Доктор похабно ухмыльнулся, пригубив ещё один глоток дорогого пойла. — А собак надо хвалить, гладить, да, Игорь? Я с тобой даже поиграть могу, ты попроси только.

— Купи ротвейлера, нет, не так, болонку! Болонку себе заведи и гладь сколько угодно. — Игорь был так возмущён этим сравнением, что даже про тошноту забыл и начал извиваться ужом, лишь бы спихнуть с себя чёртового пиромана. Выходило не очень, а голова уже начинала пульсировать так, будто она весила тяжелее, чем любая другая часть тела.

Наконец, Разумовскому надоели безрезультатные попытки уклониться от его руки, и Сергей сжал волосы Игоря на затылке, вдавливая голову телохранителя в обивку дивана.

— Хватит рыпаться.

— Отстань, придурок! — Игорь лягнул его ногой, и бутылка с дорогой дрянью Разумовского опрокинулась на ковер. В тишине кабинета Гром отчётливо слышал бешеный стук своего сердца в ушах.

— Вот засранец, — Сергей всё-таки выругался, резко наваливаясь и придавливая Игоря сверху, находя губами его ухо и разъяренно шепча горячим дыханием. — Я дал тебе всë, о чëм можно только мечтать: хороший заработок, дорогую одежду и дом, в который приятно возвращаться.

— Да иди ты нахер со своими подачками! — несмотря на мышцы, похожие на кисель из-за выпитого, Гром всё ещё был человеком тренированным и имел опыт в попойках, и поэтому смог извернуться, переворачиваясь под чужим телом на спину и хватая Разумовского за шею с такой силой, что кто-нибудь вроде Димы уже выпучил бы глаза. — Я тут не по своей воле! Ты маньяк конченный, оправдывающий преступления высшим благом.

— Я конкретно тебе что-то плохое сделал? — Чумной Доктор безумно оскалился, словно наслаждаясь сжимающимися пальцами на своей шее. Игорь полагал, что так оно и было.

— Я не собираюсь терпеть унижения, — отчеканил майор не с первой попытки. Свет с потолка неприятно бил в глаза, заставляя голову пульсировать, поэтому пришлось ослабить хватку. Доктор облизнул губы и поерзал на его пахе. Игорь пару мгновений ошарашенно пялился на мерзавца, открывая и закрывая рот как рыба, пока до него не дошло, что трётся этот рыжий ирод о полувставший член Грома. От этого осознания бросило в холодный пот. И на кого встал — на этого ублюдка!

— Твоë тело, видимо, считает иначе, — он юрко залез ладонями под выбившуюся из брюк рубашку Игоря. — Хочешь своего хозяина, пес?

Гром, под каркающий смех мучителя, с удивлением прислушивался к нарастающему возбуждению, собирающемуся внизу живота. Это было странно. Он испытывал столько же ярости по отношению к Чумному Доктору, сколько уважения к Сергею Разумовскому — меценату и мизантропу.

— Я пьян, — попытался оправдаться Игорь, стараясь не двинуть бёдрами в ответ на раскачивающиеся движения Разумовского. Лицо жгло от смущения, пальцы до побелевших костяшек сжимали ткань дивана, а язык так и норовил облизать разом пересохшие губы. Было невыносимо.

— Я тоже, — Доктор ритмично покачивался на его бедрах, позволяя Игорю почувствовать и его возбуждение, натянувшее ткань свободных брюк.

Когда Гром не выдержал и всё-таки открыл рот, чтобы облизать потрескавшиеся губы, Разумовский резво наклонился вперёд, чтобы поцеловать его. Сначала это было простое давление горячих губ, затем чужой язык прошёлся по губам Игоря, вызывая у последнего судорожный вздох, чем и воспользовался мерзавец, сразу проталкивая язык внутрь. Поцелуй вышел мокрым, голодным и спирающим дыхание. К своему стыду, брюнет был готов признать, что ни одна девчонка не пожирала его рот так, как это делал Сергей. Ощущение было такое, что его не просто страстно целуют, а пытаются проглотить. Даже слюнявость всего этого не отталкивала, было даже приятно, что сам Разумовский так сходит по нему с ума, вылизывая рот, проглатывая стоны Игоря прямо в очередном поцелуе, а в перерывах между ними мокрыми губами выцеловывал лицо, языком слизывал капельки пота на висках, судорожно вдыхал запах мужчины под ним.

— Какой же ты хороший, какой хороший, — с придыханием несвязно говорил Сергей, звонко целуя в ухо, отчего Игорь смешно сморщил нос, пряча шею в плечи и пытаясь уйти от щекочущих ощущений. Было не неприятно, да и глупо было отрицать симпатию, когда на его тонких серых брюках образовался мокрый след от предэякулята. Ниже всё равно было падать некуда, а завтра всё можно будет списать на стресс и лишний градус, поэтому Гром отпустил себя, поддаваясь бёдрами навстречу дразнящим покачиваниям, отчего был вознаграждён протяжным стоном в изгиб шеи. Правда, сразу за ним последовал довольно сильный укус, заставивший Игоря вскрикнуть и схватиться руками за белую рубашку Сергея, пытаясь оттянуть мужчину от бедной кожи.

Тот, словно в извинение, зализал место укуса, мокрыми поцелуями спускаясь к впадинке между ключиц. Всё было так по́шло и желанно, что Игоря потряхивало. Захотелось уйти, сбежать, потому что стыдно от собственной нужды, потому что неправильно спать с врагом, потому что глупо трахаться с тем, кто тебя чисто для перепиха использует. Гром всегда против этого. И всё же он продолжал лежать под горячим телом, тихо скуля после пчелиных укусов, спускающихся всё ниже и ниже, подмахивая бёдрами и до треска ткани сжимая белую рубашку в кулаках.

В глазах начинало щипать, и майор разжал одну ладонь, чтобы закрыть ею лицо, зубами до крови впиваясь в нижнюю губу. Это слишком. Это всё слишком.

А этот искуситель лезет руками к его паху. Щелкает оторванная пуговица и Игорь судорожно держится за Разумовского, словно ебливая сучка, когда длинные пальцы ласкают его член, а губы, эти безмерно соблазнительные губы снова вылизывают его рот, впиваясь в искусанные губы. И он отвечает, чувствуя себя ужасно прекрасно. Как же он его хочет. Словно сошел с ума, а, может быть, так и есть.

— Ты моя сучка, Игорь, запомни, только моя собака, — пальцы Сергея пережимают основание члена, побуждая к ответу. — Скажи, что ты моя сучка, — его голос на грани ярости и возбуждения.

Игорь готов умолять, чтобы Разумовский продолжил. Но гордость, как кость, вставшая поперек горла, и Игорь уперся.

— Гори в аду.

— Милый, — не отпуская члена и заставляя Игоря судорожно ерзать под собой, Сергей мокро поцеловал его влажную от пота шею, — я потащу тебя за собой.

— Уебок, ах!

— Игорь, я ведь могу сделать тебе очень приятно. Скажи мне, скажи мне, моя маленькая трахательная девочка.

Разумовский отпустил нуждающийся в ласке член Игоря, заставляя того разочарованно простонать, и стянул с себя брюки, затем избавляясь и от рубашки, оставаясь совершенно обнаженным.

— Игорь, попроси меня, — глаза хищной птицы прожигали Грома насквозь.

Неудовлетворенный, со стоящим членом. Он дрожал от возбуждения и неприязни к собственной реакции тела.

— Я тво…

— Я не слышу, — Разумовский распластался на Игоре, размазывая своим членом предэякулят и тыкаясь ему под мошонку.

Гром чувствовал, как жгучий стыд покрывает его шею, грудь и скулы некрасивым румянцем.

— Я твоя сучка, — он поджал губы, с вызовом смотря на Сергея. Тот не мигая гипнотизировал его взглядом с застывшей мерзкой ухмылкой. Но на долю секунды, а, может, Игорю показалось, лицо исказила благодарность. Словно только его, Грома, ответ, мог спасти Разумовского. Эта мысль вертелась в голове у Игоря, пока Сергей обнимал его до скрежета ребер, целовал так, что дрожали колени. И со стонами терся об него, стукаясь яйцами о яйца до тихих шлепков.

Сергей сплюнул на ладонь, но понял, что этого недостаточно, когда Игорь под ним зашипел, пытаясь уйти от таранящих его пальцев.

— Смазка нужна, блять, — Разумовский слез с Грома, и тот попытался успокоить дыхание, пока подвыпивший пироман шарил по всем ящикам в поиске лубриканта.

Игорь не знал, чего хочет больше: чтобы Сергей нашел искомое или свалил нафиг. Но поднятый член требовал к себе внимания, и Гром, плюнув на всё, дотянулся до своей бутылки и залпом выпил всё содержимое.

Когда к нему вернулся Разумовский, пошло улыбаясь, Игорь уже немного расслабился, чувствуя растекающееся по телу тепло от выпитого. И даже расставил пошире ноги, чтобы Сергею было сподручнее. Но поёрзал, когда прохладные от геля пальцы стали растягивать его задницу.

— У меня же геморроя от этого не будет?

Разумовский хрюкнул от смеха, утыкаясь Игорю в грудь. Он смеялся, пока не решил по какой-то причине укусить Грома за вершину соска, и тот ойкнул, сжимая рукой бледную шею Сергея. 

Разумовский кусал и вылизывал грудь Игоря, словно не было для него иной отрады, но Гром не мог отрицать, что оказался чувствительным к подобной ласке. Пальцы двигались внутри Игоря и, когда отверстие показалось Сергею достаточно растянутым, он полил смазкой свой эрегированный член и приставил к ягодицам Грома.

— Мой хороший пёсик, ну скажи «гав».

Грома распирало от противоречивых эмоций, так что Игорь материл улыбающегося Разумовского и закрывал лицо руками, чувствуя обжигающий стыд.

— Иди нахуй.

— Игорь, — Сергей стал двигаться быстрее, и в какой-то момент появилось ещё что-то кроме давления в прямой кишке. Изнутри, пульсирующими толчками, подступало странное наслаждение, и Гром обнял Разумовского, который воспользовался возможностью и припал к его губам, мыча в поцелуй. Игорь неожиданно ответил, всхлипнув на особо глубоком толчке, его словно жарили на раскалённой сковороде, но он умудрялся получать удовольствие от происходящего.

Стоны становились громче, и похабная улыбка Разумовского блекла под лавиной ощущения Игоря. Он перехватил свой член, пытаясь надрачивать, шипя на Сергея, когда тот попытался перехватить его руку, но затем стал тоже дрочить ему, обхватывая и ладонь, и член Грома.

— Какой же ты ебливый.

— Заткнись и трахай.

— Я не ослышался? — Разумовский убрал руку и вышел из Грома, отчего тот разочарованно зарычал.

— Член верни, ублюдок.

— Скажи «гав».

Гром едва сдержался, чтобы не размазать в кровь глумливое превосходство на красивом лице. Тонкие губы Сергея подрагивали, и в глазах плескалось желание, которое так же было заметно по увитому венами влажному члену.

— Нет, — Игорь упёрся и отступать был не намерен. Его обижало и нервировало отношение Разумовского. Он почувствовал себя оскорблённым, и пьяный мозг ни в какую не хотел мириться с таким положением, хотя задница, отведавшая удовольствия, желала совсем иного.

— Почему? — глаза Доктора впились взглядом в возбуждённый член Грома, который и не думал опускаться.

— Я хочу, чтобы ты перестал так со мной обращаться.

— Как «так», Игорь?

— Если собираешься меня трахать, заткни подальше своё глумливое ебало, — рыкнул Игорь.

— Ладно.

— Ладно? — Игорь переспросил, не веря услышанному.

Разумовский приблизился, и Гром внимательно следил за выражением лица Сергея. Но тот действительно убрал с лица жутковатую ухмылочку и вошел в Игоря на всю длину, отчего мужчина дёрнулся, но шумно выдохнул, простонав в голос от вернувшихся движений, приносящих столько удовольствия. Больше Разумовский не улыбался, только трахал так, что у Игоря искры под веками замелькали. Он кричал, стонал и выгибался, слушая вторящие ему стоны Сергея, который забросил длинные ноги Игоря себе на плечи и втрахивался ему в зад, придерживая на весу ягодицы.

— Мой пёсик, мой хороший, — Разумовский шептал около его уха, не отдавая себе отчёт, а Игорь скулил и сжимал его шею, иногда кусая в плечо на особенно чувственном толчке.

Гром затрясся в жестком оргазме такой силы, который никогда не испытывал. Он молил Разумовского не останавливаться и сжал челюсти на шее Доктора, когда тот замер и вжал Игоря в диван всем своим телом. Гром чувствовал, как его распирает от спермы, но мог только лежать и не двигаться, не разжимая рта.

Доктор с наслаждением улыбался, по-блядски довольно, пока Игорь не мог увидеть предательски пробивающуюся ухмылку. Он Грома никуда не отпустит, в крайнем случае купит тому полицейский участок, лишь бы возвращался. Лишь бы думал, что Сергей может причинить ему боль, и не видел, как предательски нежно тот сейчас целует его в макушку, едва касаясь, чтобы Гром ничего не заметил.