***

Леонтьев должен был быть готов к тому, что рано или поздно охота выйдет из-под контроля. Какими бы хорошими мастерами не были Ренегат и Александр, со всеми охотниками в конце концов случается подобное. Это естественно.

И Леонтьев не был готов, даже капельку. Он искренне убеждал себя в обратном. Сильный же человек, который собственноручно рвал пасти диким псам! Но то физическая сила, а не моральная. Да, за всю долгую работу удалось придушить в себе жалость к тварям. Саша всегда говорил себе: «Если не прикончить их сейчас — они убьют невинных людей».

Сейчас это убеждение ни черта не работает. Оно кажется злобной насмешкой над принципами Леонтьева. Будто кто-то свыше решил припомнить скольких он убил, не оставляя шанса на спасение. В бога Саша верил слабо. Щиголев называл его агностиком из-за этого. Младший только кивал в ответ на подобные слова — разбираться во всех терминах не было желания от слова совсем.

Леонтьев торопился жить, а Щиголев спешил за ним. Они как-то незаметно стали чем-то большим, чем просто коллеги, товарищи, приятели и друзья. Изначально Ренегат увидел в Александре выгоду для себя, а только потом осознал, что за знаниями об охоте и умением стрелять кроется нечто большее.

Поручик любил звать тёзку своей женой, за что нередко получал подзатыльников. Ренегат никогда по-настоящему не обижался на это, просто любил поспорить и говорить, мол, из них двоих только Поручик тут самая жёнушка.

— Саш, — голос Щиголева выбивает из мирка, выстроенного Леонтьевым в качестве защиты от реальности.

Саша не отвечает, он пересчитывает пули. Их ровно семь. Семь серебряных пуль, смешанных с аконитом. Такое убьёт любого оборотня на месте, если стрелять не в руку, а сразу в голову или сердце. А после смерти надо закинуть в рот монету и завязать его верёвкой. Если так не сделать — по округе будет бегать тварь, которая намного хуже любого оборотня.

Леонтьев часто убивал обращённых, завязывал им рты и оставлял где-то в лесу. Одних оборотней было изловить сложнее, других проще, третьи сами шли сдаваться. В любом случае привычка выработалась довольно быстро, она перестала вызывать какие-то эмоции. А сейчас они бьют через край и душат изнутри. Саша впервые за долгие годы готов разрыдаться из-за предстоящего убийства.

Руки дрожат, а сам молодой человек без конца проверяет количество пуль в пистолете. Их по-прежнему семь, ни одна из них не выпала и не является холостой. Всего пара выстрелов и всё раз и навсегда закончится. Отдача от пистолета будет слабой, рука дрогнет совсем немного. Ничего сложного нет от слова совсем.

— Саша, посмотри на меня, — сквозь стиснутые зубы произносит Поручик.

Он почти что рычит, как зверь. Звук просто отвратительный. Леонтьев никогда его не любил. Он всегда вызывал тошноту и отвращения. А сейчас к этим чувствам добивались и дикое отчаяние. От него хочется громко выть и биться в истерике.

Ну не может всё закончится так глупо! Ренегат и Поручик через столько всего прошли, они встречались с самыми опасными и ужасными тварями и всегда оставались живыми. Щиголев всё время находил выход из самых дерьмовых ситуаций.

Поручик хмурит свои брови и прижимается спиной к дереву. Шею сдавливает тяжёлый ошейник, он затянут слишком сильно. Александр сам настоял на этом, он не хочет рано сорваться и накинуться на своего самого дорогого человека. Ради него Поручик готов буквально на всё. Он никого так сильно не любил, как этого парня.

— Посмотри на меня, пожалуйста, — Александр прекрасно понимает, что Леонтьев точно будет тянуть до последнего.

Он не верит в происходящее. Оно кажется каким-то дурным сном или бредом. Поручик страдал от такого всего пару раз, но в один из них перед глазами встала ужасная картина. Она была в точь в точь, как и происходящее сейчас. Только на месте Ренегата стоял сам Щиголев. Последний прекрасно понимал, что чувствует его тёзка.

— Саш, сделай глубокий вдох, давай, —Поручик пытается говорить приободрюще, но получается плохо.

Тут никакие слова не помогут. Да, он и Саша поклялись убить друг друга, если кто-то из них начнёт обращаться в тварь. Поручик всё время пытался морально подготовить тёзку к этому. Но тот всегда переводил тему в более спокойное русло. Ренегат ненавидел представлять смерть Поручика.

— Вакцина точно не действует? — Леонтьев говорит, уже заранее зная ответ.

Конечно, ни черта не действует. Александр слишком поздно её принял. Он был слишком занят спасением тёзки от острых зубов оборотня. В итоге Поручик через пару часов сам станет таким. Безмозглым, бешеным и опасным зверем без возможности стать человеком вновь.

— Нет, — качает головой Щиголев.

Он облокачивается о дерево и внимательно смотрит на чужую спину. Поручик любил рисовать на ней невидимые узоры пальцем утром и перед сном, обожал просто обнимать младшего и целовать его губы. Эти отношения нельзя назвать романтическими. Никто из Саш не признавался в любви двадцать четыре на семь и не дарил букетов цветов. Зато оба мужчины были вполне счастливы вместе разъезжать, попутно убивая нечисть, по стране на своей машине.

«У охотников всего три слабости: отсутствие знаний, малая сила и любимые люди. Если вы хотите стать успешными и не сдохнуть — придётся вызубрить все учебники, пахать в зале круглосуточно и забить на свою личную жизнь. Её у охотников быть не должно» — говорил старый преподаватель много лет назад. Тогда Леонтьев соглашался с каждым его словом и послушно следовал этим трём пунктам. По крайней мере пытался, мозг упорно отказывался воспринимать большие объёмы информации, но во всём остальном проколов не было.

А потом партнёрство с тёзкой плавно переросло в нечто большее. Леонтьев проморгал тот момент, когда стал засыпать в объятиях Поручика. Они заставили позабыть о словах того преподавателя. А, возможно, те исчезли в музыки группы «Кино». Под неё происходили самые жаркие и насыщенные моменты. Когда старое радио передавало композицию «Группа крови», Поручик впервые зашивал чужие раны. А под «Пачку сигарет» Леонтьев поцеловал тёзку и нормально сказал о своих чувствах. Это был первый и последний раз, когда оба произнесли «люблю» вслух.

— Саш, пожалуйста, сделай это быстрее, — всё же не выдерживает Щиголев.

С губ срывается нервный смешок. А его обладатель закрывает глаза. Он хочет как можно быстрее погрузиться в вечный сон, чтобы больше не думать и не вспоминать счастливых моментов. От этого хочется просто рыдать и биться в истерике. Умирать нет желания. Всё должно быть иначе, не может быть того, что происходящее является реальностью.

— Сейчас, — буркает Ренегат и вновь пересчитывает пули.

Их число так и не меняется, действия Леонтьева только оттягивают неизбежное. Он прекрасно помнит их с тёзкой клятву, но исполнить её не готов. Саша не верит, что, в самом деле, придётся убить Щиголева.

Ренегат всё же поворачивается лицом к тёзке и направляет на того дуло пистолета. Руки трясутся. Если Леонтьев не соберётся — выстрелит не в голову, а в руку или другую часть тела и этим лишь продлит страдания Поручика. Того и так трясёт от боли, его тело уже начинает меняться.

В почти что гробовой тишине раздаётся противный хруст костей. Ренегат тут же поднимает взгляд на старшего и видит, как тот, беспомощно открывая рот, застывает на месте. Крик застыл где-то глубоко в горле, оттуда вырывается лишь тихий хрип.

Леонтьев не шевелится. Кажется, сердце замирает на несколько секунд. «Саша, просто выстрели в него. Поручик из-за тебя прямо сейчас корчится от боли. Он сам просит об этом!» — твердит разум. А Саша всё равно не может нажать на курок.

Перед глазами всё всплывают самые счастливые моменты и воспоминания. Первая встреча, охота, ночёвка в дешёвом отеле на одной кровати, обработка ран, поцелуи, объятия и несказанные слова. Только сейчас Леонтьев понял, что должен был говорить больше о своих чувствах, чаще обнимать, говорить, уступать в некоторых моментах, а не препираться.

Поручик не выдерживает и кричит. Его кости ломит, некоторые из них удлиняются, а позвоночник меняет свою форму. В кино никто не показывает правду, режиссёры и сценаристы опускают все муки трансформации в зверя. Лишь в специальных учебниках подробно расписано всё. Поручик ненавидел главы про это, потому что сразу становилось мерзко. А сейчас он задыхается от этого чувства. Или во всём виноват чёртов ошейник.

— Саша! — Скулит Щиголев и кусает свои губы.

Он хочет разодрать свои вены, чтобы поскорее закончить всё. Но руки скованы цепями, ими фактически невозможно пошевелить. Поручик как никогда жалеет о том, что настоял на этом.

Ренегат направляет пистолет и пытается направить дуло в нужное место. Нужно сделать всё как можно скорее. «Обещай мне, что не допустишь того, чтобы я стал одним из них. Поклянись мне, Леонтьев» — говорил Поручик чуть ли не каждый день. А Ренегат пропускал всё мимо ушей. Он предпочитал думать, что такого дня никогда не будет.

— Поручик, — Леонтьев делает паузу. Вновь слышится омерзительный хруст и отчаянный крик боли. — Я люблю тебя… — Саша чувствует, как по его щекам льются горькие слёзы.

— Лю... люблю тебя, — совсем тихо хрипит Щиголев и слабо улыбается тёзке.

Леонтьев, закрыв глаза, нажимает на курок.

***