Парни шли через самый стремный и отталкивающий на вид темный коридор. Гнетущая полутьма и странные звуки, отражающиеся от каменных стен только добавляли масла в огонь. Горшенев не был трусом. До сегодняшнего дня.

Какого черта он вообще согласился пойти куда-то с Князевым? Он же ебнут… Сумасшедший. И творит всегда всякую хуйн… Непотребщину.

Андрей целую неделю в училище крутился около парня и слезно умолял его быть вокалистом в его группе. И Горшенев каждый раз с радостью отвечал ему «нет». Только в последний раз он почему-то согласился, Миша и сам не понимал, как мог такое допустить. Похоже, он тогда на мгновение потерял рассудок. Они ведь и друзьями-то не были. Так, за партой одной иногда сидят. Но Горшенев понимал, что от этого несносного парня так просто не отвязаться, особенно после его собственного положительного ответа. И вот сейчас они идут в угрожающей темноте черт знает где…

А идти отчего-то приходилось очень, парень бы даже сказал аномально долго. Горшенев стал опасливо озираться по сторонам. Князев выглядел абсолютно спокойным, а вот у Миши аж живот скрутило от… Страха. И нет, он боялся не Андрея. Скорее своего отца, который мог узнать о его похождениях в такого рода сомнительных местах. А еще этого странного неосвещенного подвала с метровой паутиной по углам, в котором наверняка водятся крысы или еще кто пострашнее…

Пока Горшенев пытался придумать еще кучу оправданий своей излишней пугливости, парни дошли до конца этого отвратительно длинного «тоннеля». Князев резким движением открыл дверь, отчего старые доски издали жалобный скрип. Судя по всему, предсмертный.

Свет еле живой единственной лампочки, держащейся на весу силой одного жалкого проводка ударил Мише в глаза, ослепляя его совсем на миг. Парень проморгался и его взору открылась небольшая скромно обставленная комнатушка с обшарпанным диваном блевотного желтого цвета, стоящим у стены и старым советским ковром ровно по центру. От репетиционной точки здесь было одно только название. Миша, конечно, предполагал, что это место нельзя будет даже с натяжкой назвать «приличным»… (В конце концов, где приличия, а где Князев?) Но чтобы настолько…

А еще Горшенев сильно заблуждался в том, что сможет быстро и безболезненно оттуда уйти.

Когда Миша увидел, как под мелодичные звуки гитары, баса и барабанов Андрей бешено орал в микрофон, корчась, как придурок, и скакал по полу, спотыкаясь об свои же ноги, захотелось уйти. Даже не так. Захотелось бежать оттуда нахуй, причем со всех ног. Князев был похож на какого-то сектанта-маньяка с психическими отклонениями, которого насильно упрятали в диспансер, но он почти сразу оттуда сбежал и при побеге вдарился башкой в столб, получив сотрясение мозга…

Миша неуверенно попятился назад, судорожно вспоминая, в какую сторону открывается дверь.

— Я… Я домой. — Пока ни до кого не дошел смысл слов, Горшенев развернулся и, провернув дверную ручку и толкнув ее, сделал шаг в сторону свободы. Однако…

Андрей вцепился в ткань его белой выглаженной рубашки и потянул на себя, почти повиснув на Мишиной спине. Горшенев успел лишь схватиться за дверной косяк, чтобы удержать равновесие. Он с охреневшим взглядом мотнул головой в сторону, пытаясь краем глаза разглядеть негодяя.

— Ты что творишь?! — Гневно прикрикнул парень, опасаясь за сохранность своего предмета одежды.

— Не уходи, прошу! — Князев сделал такой щенячий взгляд, что вся решимость Горшенева покинуть это место и забыть обо всем, что он сегодня видел, куда-то резко испарилась. И как у него только получается быть такой очаровательной скотиной?

— Почему я вообще должен быть в твоей группе? — Претензионным тоном поинтересовался Миша, на что получил осуждающий взгляд незнакомого светловолосого парня позади.

— Вообще-то это наша группа. Его главным никто не назначал. — Сотоварищи по группе одновременно закивали головой, указывая таким образом на правдивость слов блондина. Андрей даже не стал возражать, а лишь продолжил жалобным взглядом смотреть на Горшенева.

— Потому что ты круто поешь. И смеешься с моих шуток. И комиксы у тебя прикольные, и вообще ты интересный. — Как на духу выпалил Князев, бесстыже глядя на смутившегося от таких слов Мишу, и все еще держась за него.

Горшеневу эта крайне нелепая ситуация надоела, и он попытался сделать шаг вперед, чтобы его рубашку оставили в покое, однако Андрей расценил это как побег. Он выпустил из рук мятую от его хватки ткань и обхватил Мишу со спины за талию, потянув его обратно в помещение. Парень не привык к такого рода прикосновениям, а потому застыл на месте, красный, как рак, и, глубоко вздохнув, сдался:

— Ладно, уговорил! Только отпусти меня!

Горшенев еще не раз проклинал тот день, когда пошел на поводу у Андрея.

***

Их первый концерт с Мишей в составе группы проходил в полуразваленном клубе, который должны были закрыть буквально на днях из-за аварийного состояния здания.

Горшенев пел так тихо, что казалось, будто микрофон Князева намерено сделали громче. Андрей как-то даже попытался увеличить звук, чтобы парня было лучше слышно, но Мишин убийственный взгляд, направленный прямо в его сторону мгновенно переубедил осуществлять задуманное.

Все выступление Горшенев занимался тем, что испытывал немой кринж за своего товарища, который ползал по сцене, истошно вопя в дребезжащий от такого ужаса микрофон. И который после концерта валялся мордой вниз у черного входа в клуб в своем обрыганском кожаном плаще, естественно, пьяный в жопу. Мише тогда пришлось тащить товарища на себе до дома и не все его шмотки пережили это путешествие…

Так стыдно парню не было никогда. После этого он хотел уйти из группы и жить в горах, как монах-отшельник, дабы отмыться от этого позора. Но Андрей на коленях умолял его это не делать и даже заявил, что наложит себе в руки, если Миша уйдет. Так и сказал.

Короче, приходилось терпеть этого придурочного. Его временами даже жалко было.

***

— Ты сделал что? — Миша прикрыл глаза руками и раздраженно вздохнул.

— Ушел из дома. — Ответил Князев с глупой улыбкой на лице. — Да ладно тебе, не парься.

— Ты больной что ли? Господи… А жить ты где собираешься?

— Ну, тут и собираюсь. — Парень указал взмахом руки на убранство их репетиционной базы.

— Ты совсем из ума что ли выжил? Здесь ни воды, ни отопления нет, не говорю уже о холодильнике и…

— Есть идея получше? — Заговорщическим тоном поинтересовался Андрей. — Может к себе жить позовешь?

Князев выгнул бровь и кинул издевательски пошлый взгляд на Мишу, томно прикрыв глаза и весьма показательно облизав губы.

***

— Да я же несерьезно, Миш! — Объяснялся парень Горшеневу, который почти что за руку вел его к себе домой. Вопреки всем сказанным словам, Андрей выглядел, как самый счастливый идиот на свете, казалось, что его рожа треснет от этой широкой улыбки, натянутой на лицо.

— Ну, уж как-нибудь с предками договорюсь. Только херни никакой не твори, иначе вдвоем с голой жопой на улице останемся!

— Конечно-конечно, ты просто лучший! — Сказал Андрей и прыгнул на парня со спины, отчего Горшенев чуть пополам не сложился. — Будешь моим парнем?

— Блять, Князев!

***

Парни сидели на лавке напротив дома Миши. Андрей тягостно молчал и избегал смотреть парню в глаза. Ну надо же, ему в кои-то веки стало стыдно.

Горшенев же расслаблено глядел прямо перед собой. В голове, на удивление, была приятная пустота. В принципе… Такого исхода следовало ожидать.

— А чего ты такой спокойный? — Осторожно спросил Князев, все еще не решаясь поднять глаза на парня. — Я думал, ты меня на месте прибьешь.

— Не знаю. Наверное, смирился с неизбежным. — Миша прикрыл глаза. Он не помнит ни дня, когда бы он был настолько спокоен, как сейчас. Какая-то защитная реакция организма? Или он просто устал от выходок Князева?

— Да ладно тебе, не кисни! Прорвемся! Ну, Миш, ты чего? — Андрей начал легонько трясти парня за плечи. Горшенев издал недовольный вздох.

— Да отстань ты. И без тебя тошно.

— Пошли! — Парень подорвался с места, вновь включая режим клоуна.

— Куда?

— На точку. — С очаровательной улыбкой ответил Князев. Миша устало закатил глаза, но все же поднялся со скамейки и направился вслед за парнем.

***

— Да не толкайся ты! — Гневно шикнул на Андрея Миша, отпихивая парня локтем на его половину дивана.

— Да я случайно! Слушай… Прости за сегодня. — Миша резко повернул голову в сторону парня. Он вообще впервые слышит от Князева извинения.

— Чего? — Горшенев настолько опешил, что слова сами вырвались из его рта. Он не мог сейчас увидеть лицо Андрея, так как парень лежал к нему спиной. Но хотелось бы. Потому что на его лице не часто увидишь что-то, кроме насмешки и похотливой улыбки.

— Я не должен был пользоваться твоей добротой. Да я и не планировал… Просто так вышло. — Парень на секунду замолчал. — Прости, я опять порчу тебе жизнь.

Горшенев окончательно перестал что-либо понимать. Кто это такой, и что он сделал с Андреем? Потому что у Андрея, которого Миша знает, нет ни стыда, ни совести, ни умения признавать свои ошибки.

Парень как-то странно дернулся и Горшеневу показалось, что тот плачет.

— Эй, ты чего… — Миша почти невесомо коснулся рукой Князевского плеча, и тот тут же обернулся. Вопреки ожиданиям парня, Андрей смотрел на него с обычным выражением лица.

— Ты такой хороший. — Вот к чему-чему, а к таким внезапным вбросам Горшенев до сих пор не мог привыкнуть.

— Чего это тебя на комплименты потянуло?

— Эм… Интимность обстановки?

Отлично. Он не потерял способность шутить.

Внезапно парень приподнялся со своего места и почти полностью лег сверху на Мишу, весьма неаккуратно причем, отчего у парня вышибло воздух из легких. Андрей так когда-нибудь точно его прикончит.

— А давай спать в обнимку?

— Еще чего!

— Так холодно же. Сам говорил — отопления нет.

Такому железному аргументу парень противиться не мог, поэтому он с глубоким вздохом выбрал тактику полного смирения. Андрей почувствовал, как тело под ним расслабилось, и положил свою светловолосую голову на грудь Мише, утыкаясь носом в его шею и щекотя ее своим дыханием.

— А давай встречаться?

— Блять, Князев!