— Даже самые скептичные циники любят слушать истории про то, как двое близких по духу людей наконец находят друг друга в этом парадоксально хаотичном мире. Есть что-то успокаивающее в том факте, что каждому из нас судьбой предначертано встретить родственную душу, — приглушённый бубнёж диктора хозяйничал в пустой комнате, морскими волнами разбиваясь о профессиональную звукоизоляцию тускло-зелёных стен. — В последнее время таких «вторых половинок» стали называть соулмейтами…

Неуклюжая возня.

Звуки со стороны кухни начали перебивать монотонное повествование равнодушного вещателя.

— …Существует теория о том, что соулмейты — это идентичные части одной и той же личности из прошлого, душа которой когда-то раскололась на две половинки. Позднее, с момента перерождения в новом теле, они начинают стремиться к счастливому воссоединению, притягивая друг друга всеми возможными и невозможными способами…

Раскатистый металлический грохот.

Падение нескольких коробок.

Следом – недовольный бархатный голос, обматеривший треклятую сковорду, не влезающую обратно в шкафчик. Спустя минуту звенящей тишины, нарушаемой только усыпляющим голосом диктора, в коридоре недовольно зазвучали торопливые шаги.

— …Именно этим можно объяснить самое главное, что объединяет такую пару: общий взгляд на мир, ход мышления и единение характеров…

Наконец, в дверном проёме показался раздражённый, слегка потрёпанный парень. Напряжённо уставившись на телевизор, с экрана которого на него глядел задумчивый мужчина, повествующий о чём-то, что слушать сейчас не хотелось от слова «совсем», он заведомо провально боролся с внутренним желанием переключить канал. А ведущий тем временем продолжал вещать – расписание обязало выходить в эфир каждую пятницу, – о самой обсуждаемой, но в то же время невоспринимаемой всерьёз бо́льшей частью общества, теме.

— Идея того, что нам предназначен не просто любимый человек, а идеально дополняющая нас вторая половинка, с которой будет обеспечена гармоничная гавань спокойных и доверительных взаимоотношений, будоражит многих людей по всему миру, и вполне ясно, почему – это романтично, не всегда реалистично, но иногда всё-таки хочется поверить в…

Слабое эхо дикторского голоса успело пробежаться по тёмной комнате-студии, прежде чем наступила абсолютная тишина. Парень, окружённый полумраком, прерывисто выдохнул, успокаивая собственные мысли.

Тем временем избавленная от оков атмосфера одиночества уже выпустила свои щупальца и принялась шарить ими в потёмках, пытаясь добраться до силуэта у двери. Брюнет не смог удержаться от опасного искушения, шагнув навстречу к зовущей полутьме. Нет, не то чтобы «не смог»… скорее даже не пытался. Он давно отказался от бесполезных попыток сбежать. Не потому что боится, а потому что устал. Просто устал. Устал прятаться, окончательно смирившись с тем, что ждёт его наедине с самим собой.

Цепочка тяжёлых мыслей в голове стремительно продолжала приближаться к бесконечности, пока брюнет не вышел за пределы тёмной комнаты, прикрыв за собой дверь.

Снова. Слышать из каждого утюга про «идеальную» вторую половинку конкретно так подзаебало. Особенно когда ты пытаешься доказать Вселенной, что ты в ней ни капли не нуждаешься, и более того – тебе на неё наплевать с высочайшей колокольни всех времён и народов. Да, Бан Чан не верил ни в потустороннее мира сего, ни в науку о звёздах, ни в какую-то там судьбу. В себя, к слову, Чан тоже почему-то не верил, но это можно опустить… Важнее только то, что он старался подкреплять своеобразный атеизм каждый божий день, ведь «К чёрту обстоятельства, я сам создаю возможности».

Чан был убеждён, что существование помолвленных истинных, связанных по вине небес и обвенчанных ду́хами, сосватанных луной и далее по списку – просто невозможно, как и прочая ерунда из тех детских сказок, которые когда-то давно так любила рассказывать на ночь мама. Бесспорно, в детстве он каждый раз как первый искренне радовался очередной истории о предназначенных друг другу людях, но… если хорошенько пораскинуть мозгами, то ребёнку таких лет хоть что с правильной подачей расскажи – тут же на месте от счастья описается. Уж что-что, а оставаться тем ребёнком Крис точно не собирался. И у него это получилось путём взращивания в себе беспристрастного скептика.

Искусственная «объективность» жила бы в нём и дальше, если бы в день его совершеннолетия злополучная метка на запястье не напомнила о своём существовании. Относительно небольшую область вокруг аккуратно выгравированного каллиграфическим почерком «тату» – которое воспринималось Чаном скорее как уродливый шрам – начинало легонько покалывать.

«Воющий на луну».

Оно всегда было для него чем-то странным, непонятным, чужим… Тем, что он никак не мог связать с самим собой. Как известно, волки воют во время охоты, чтобы собрать или найти стаю, а Чан уж точно не горел желанием искать хоть кого-нибудь. Но он забыл, что главная цель воя – это быть услышанным.

Надоедливые буквы словно растворились в светлой коже – тогда Крису показалось, что вся его жизнь была не реальнее, чем долгий и обманчивый сон. Ровно до того момента, пока на месте старого «шрама» не начала появляться тень нового, который вызывал ещё больше необъяснимого раздражения.

"Поцелованный солнцем… И что это, мать его, значит?"

Несмотря на весь свой скепсис, парень действительно был счастлив тому, что содержание надписи на его запястье в конечном счёте изменилось. Крис не раз и даже не два натыкался на печальные новости – метка тех, кому было предопределено найти искомую годами вторую половинку, в день совершеннолетия просто оставалась неизменной. Увы, это могло означать только одно – смерть. Смерть того, кто по всем законам природы должен был стать для тебя второй Вселенной.

Действительно, сколько бы Чан ни отрицал факт существования соулмейтов, где-то в самой глубине его души прятался маленький мальчик, которому очень хотелось близкого человека рядом… хотелось иметь возможность заботиться о ком-то, кому это попросту необходимо. Это был своеобразный инстинкт. Точно такой же, как поспать, поесть или сходить в туалет, а если в двух словах – заложенный природой.

После неприятного осознания, что маска его самодостаточности предательски надломилась, дальнейшие три года Кристофер Бан Чан вновь отгородил себя от участи стать чьей-либо половинкой, залечивая полученные «раны».

С привычным чувством сомнения внутри он точно так же старался не верить в то, во что не верил раньше. И ему действительно было всё равно, откровенно говоря, просто похуй. За прошедшее время он ни разу не пробовал искать потерянную частичку себя. А зачем? Зачем, если Чан и так прекрасно поживает? У него есть музыка и, честно признаться, на данный момент её более чем достаточно для полного счастья. Вот только частенько Бан Чан забывал про реальность, с головой окунаясь в мир творчества. Даже биологические потребности вроде сна или жизненно необходимого приема пищи не всегда могли оторвать его от любимой работы. Он понимал, что очевидно нездоровое желание убежать не самым лучшим образом сказывается на его самочувствии, но ничего с собой поделать не мог… «Не мог». Именно так Крис успокаивал самого себя за тысячной попыткой придумать что-то стоящее, пока ещё один тихий вечер проплывал мимо.

Он – не исключение. Ни разу. Да, у него тоже случаются свои заскоки и «системные сбои». Правда, гораздо реже, чем у любого другого человека. Не только потому, что каждый его день расписан по часам, но и потому, что он вынужден отдавать всего себя окружающим, излучая неиссякаемый позитив, после которого ни на что другое кроме как жить на автопилоте сил, увы, не остается. И, словно по какому-то вселенскому закону, редкость таких ситуаций с лихвой компенсируется их непосильной тяжестью. Когда наступает очередное состояние безысходности, от прежнего жизнелюбивого Чана не остается ничего, кроме тревожных мыслей и нескончаемого «Блять… Я и вправду одинок?». И каким бы горьким ни был ответ, времени на сожаления у Бана всё равно нет.

В целом, в наши дни с радостями как-то сложновато, но если так подумать, то Крис вроде потихоньку справляется.

В окружении Чана всегда было предостаточно самых разных людей. Вот только он боялся подпускать их слишком близко. Боялся, что кто-то посягнет на ту заветную границу, что зовётся личной жизнью. А однажды он встретил доставщика Ликса, который перепутал заказы и привёз ему пиццу с ананасами. И тогда Крис влюбился. С первого взгляда. Просто влюбился, вспомнив наконец, что его соулмейтом должен стать «поцелованный солнцем».

Раньше он не понимал значения этой фразы, но в тот вечер всё встало на свои места.

"И… Почему именно парень?"