Будущее, в котором тебя нет

— Всë будет хорошо, — говорит Коу. Врëт Коу. Себе или Мицубе он не знает точно.

Потому что хорошо было. И вот уже почти прошло, а дальше так больно, одиноко и страшно, что думать не хочется. Коу думает, но не об этом, а о Мицубе. О том, что они одни в классе в закрытой на ночь школе. О том, что Мицуба сидит перед ним на парте. О том, как руки Коу сжимают его плечи. Одна скользит вверх, ложится на шею, туда, где должна биться тонкая венка. Не бьëтся.

Вторая рука съезжает вниз, легко задевает чужие пальцы.

— Ты меня будто боишься, — Мицуба улыбается, хитро, вызывающе, даже нагло, так словно будущее, отсутствие будущего, его совсем не пугает.

— Сейчас я правда бы мог изгнать тебя, — фыркает Коу.

Сейчас, когда ему почти восемнадцать. Когда он заканчивает старшую школу с отличием. Когда он набрался опыта и стал и пусть начинающим, но настоящим и далеко не самым слабым экзорцистом. Он мог бы изгонять Мицубу за грань каждый раз, как чувствовал его присутствие, ещë два или три года назад. Может, стоило бы.

Но вместо этого Коу говорил с ним часами, лез на школьную крышу, чтобы сфотографировать закат, тайком сбегал с ночëвкой, чтобы заснуть рядом, а проснуться одному на холодном футоне, смотрел в окно на каждом уроке, чтобы увидеть хоть тень отражения, оставался после занятий, чтобы ждать, когда он появиться в дверях кабинета будто совсем живой, чтобы прижаться к нему крепко-крепко, чтобы зарываться пальцами ему в волосы, целовать всë смелее раз за разом, не думая, что всë когда-нибудь кончится.

Коу мог изгонять Мицубу каждый раз, как чувствовал его приближение, но вместо этого решил, что будет его любить. Так долго, как это будет возможно.

— Ты не можешь изгнать меня. На такого милашку у тебя рука не поднимется, — Мицуба всë ещë улыбается и сам перехватывает руку Коу. Берëт за запястье, перекладывает на свою талию.

Коу уже не раз обнимал его так — одна рука на спине, другая перебирает волосы мягкие, как птичьи перья. Но в этот раз всë как-то не так, всë будто впервые.

— Не нервничай так, я не кусаюсь.

Врëт. Ещë как он кусается. Шея Коу знает о том, что Мицуба хуже, чем чëртов вампир. Из-за него Коу ходил в водолазке с глухим воротом. Летом. Почти неделю в адскую жару.

И проходил бы ещë неделю, две, три, если бы понадобилось. Потому что, кажется, они оба немного чëкнутые.

Кто-то не чëкнутый вряд ли переживëт все грани характера Мицубы. Точно не полюбит их.

— Но ты-то чëкнутый, — сказал Мицуба, давно, ещë года два назад. — А как это ещë назвать? Врачи бы сказали, что у тебя шизофрения или ещë что-то такое. Ведь я давно умер, а ты всë со мной общаешься.

— И не только общаюсь.

— Да! — Мицуба притворно смутился. — Ещë и всякие непотребства вытворяешь! Постыдился бы!

Коу бы правда постыдился. Если бы Мицуба был живым, Коу бы точно загнался по куче поводов сразу. Что они оба парни. Что Мицуба та ещë зараза. Как он расскажет об этом семье. Как будет строиться их совместная жизнь дальше.

Коу бы загнался по поводу своей ориентации в конце-то концов. Но сейчас его ориентация называется «Я хочу прожить рядом с Мицубой всю свою жизнь».

Хочу рассказать об этом родителям. Наверно, мама Мицубы была бы удивлена. Потому что, конечно, она бы начала догадываться заранее, но… Когда они, нервничая до дрожи в руках, рассказали бы ей, она всё-таки долго молчала. А потом бы снова улыбнулась им и сказала: «Главное, что вы любите друг друга и будете счастливы».

Хочу окончить школу вместе с ним.Чтобы сбежать ото всех после выпускной церемонии и целоваться под цветущей сакурой, убирать из волос Мицубы лепестки. Мицуба будет язвить и говорить о том, как это банально. Но Коу не даст ему слишком много времени на такие разговоры.

Хочу поступить в один университет. Чтобы жить в разных комнатах в общежитии, быть близко и далеко одновременно, прятаться от посторонних глаз в парке, потом наконец найти квартиру и съехаться. Оставаться наедине столько, сколько захочется.

Хочу просто жить дальше. Погрузиться во всю эту рутину совместной жизни. С горем пополам поделить домашние обязанности. Никогда, боги, просто никогда не отпускать Мицубу одного в магазин, особенно зимой, особенно на ночь глядя. Просто жить и не думать о том, сколько им осталось пробыть вместе, потому что у них впереди огромное будущее.

Но на самом деле это будущее никогда не наступит. И по сравнению с этим всë остальное — такая мелочь.

— Слишком много думаешь, Минамото, — голос Мицубы наигранно обиженный, — тебе не идёт.

— А что мне идёт? — хмурится Коу.

— Ну не знаю, — хмыкает Мицуба, а потом чуть приподнимается и резко тянет Коу на себя за ворот рубашки. Целует в висок. Прикусывает ухо. Шепчет: — ты милый, когда смущаешься.

Коу и правда смущается.

После стольких лет? (Ладно, всего-то почти три года прошло)

Всегда.

Мицуба знает, как заставить его краснеть. Неожиданности. Чёртовы неожиданности.

— По уровню милости до меня тебе далеко, конечно, но…

Но после общения с ним Коу стал немного мстительным. Поэтому Мицуба не договорит. Он будет слишком занят тем, что Коу целует его. Целует так долго, что кончается воздух.

Дыхание для Мицубы — необходимость скорее психологическая, чем физическая.

— Привычка дышать такая въедливая, иногда остаётся с тобой даже после смерти, — сказал Мицуба когда-то. Кажется, после одного из особенно долгих поцелуев.

А сейчас он мычит Коу в губы. Протестующе толкает его в плечо, но Коу перехватывает руку, переплетая их пальцы. Даёт Мицубе подышать. Секунду. Две. Три. И целует снова, перехватывая чужие губы на полувдохе.

Потому что он правда всё-таки стал мстительным. И научился целоваться.

Перебирая волосы Мицубы, Коу думает о том, что они всегда одинаково мягкие, всегда одной и той же длины, всегда закрывают один глаз. Сам Мицубы стал выглядеть старше за эти три года — скорее, просто подстроился под Коу, — но что-то в нём не меняется. Коу и не хочет, чтобы что-то менялось.

Он хочет зафиксироваться в этом моменте. В моменте когда он целует Мицубу, касаясь языком его языка. Когда он кладёт руку ему на шею, осторожно притягивая к себе, чтобы быть ближе. Так близко, чтобы даже в перерывах между поцелуями ловить его дыхание.

Зафиксироваться здесь. Никого будущего. Никого прошлого.

Только его губы. Его волосы. Его глаза. Его чёртов невыносимый характер, который Коу так любит. Только руки Мицубы, которые, расстегнув пуговицы, пробираются Коу под рубашку.

У него всегда прохладные пальцы, Коу нравится чувствовать, как они медленно согреваются от контакта с его кожей. У Мицубы уже давно появилась привычка греться об Коу, ведь он всегда мёрзнет особенно зимой. Сначала он как бы невзначай прислонялся к нему, потом вис. Позже дошло до объятий, до сидения под одним одеялом. До того, что его пальцы у Коу под рубашкой.

— Ты всегда такой тёплый, — Мицуба улыбается, той самой искренне нежной улыбкой, которая появляется на несколько мгновений. Где-то в перерыве между поцелуями, когда Мицуба забывает, что он та ещё зараза.

Он подаётся вперёд и прижимается к Коу всем телом, упирается лбом в плечо, утыкается носом в ключицу.

— Побудем так немного? — его дыхание не тёплое и не холодное скользит по коже.

— Сколько захочешь.

— Ты не останешься здесь так надолго, насколько я хочу.

Коу не отвечает, только крепче прижимает его к себе.

Потому что он не останется. Потому что февраль на излёте. Потому что зима кончится, за ней кончатся экзамены, а потом и школьная жизнь Коу подойдёт к концу. Он должен будет пойти дальше, оставив Мицубу здесь. Оставив его в прошлом.

А что он должен будет сделать потом? Закончить универ, пойти на работу, завести семью? Делать вид, что Мицуба всего лишь его первая несчастная школьная любовь?

Он действительно должен будет просто сдаться? Снова потерять того, кого любит? Какой уже раз?

Мицуба кусает его за шею. Не больно, но ощутимо.

— Опять о какой-то фигне думаешь, — говорит он и целует место укуса, проходится по нему языком, — думай только обо мне.

Коу думает о том, что ему снова придётся ходить в водолазке.

Мицуба кусает сильнее, вырывая у Коу неровный вздох.

— Думай только обо мне, потому что я лучшее, что есть в этом мире.

Ну да. Конечно. Мицуба самовлюблённый и язвительный. Он только недавно освоился со своими способностями школьной тайны и перестал быть бесполезным в бою. Он искренне наслаждается тем, что младшие духи его боятся. Он может заявиться к Коу на урок и усесться ему на колени или развалиться на учительском столе, просто потому что ему так хочется. Он может затянуть Коу в Зеркальный ад посреди перемены. Он совершенно невыносим на самом деле. Но в то же время…

— Ты лучшее, что есть в моей жизни, — говорит Коу так искренне и тепло, что Мицуба краснеет.

Он вспыхивает мгновенно, от шеи до кончиков ушей, отводит глаза, закрывается рукавом. И да, в такие моменты он правда безумно милый.

— Ты сказал это только потому, что тебе нравится смотреть на моё смущённое лицо, — Мицуба дуется, Коу старается отстранить его руки от лица.

— Не только. Но не без этого.

— Извращенец.

— Не говори мне этого после того, как укусил меня за шею.

— Только потому, что тебе это нравится.

— Так я ещё и виноват?

Мицуба разводит руками. Потому что Коу всегда виноват. Даже когда Мицуба падает с дерева, пока Коу сидит в классе, он всё равно виноват. Его же не было рядом. Он же не ловил. Так что, считай, почти помогал высоте и гравитации травмировать бедного Мицубу. Но даже несмотря на это вот…

— Я люблю тебя, — говорит Коу и целует щёки, губы, шею, ямочку между тонких ключиц, оттягивая ворот рубашки, — очень тебя люблю.

— Я… я тебя тоже, правда люблю тебя, но… — пальцы Мицубы нервно сжимают рукав Коу.

— Но?

Мицуба молчит. Коу прикусывает ключицу, заставив его вздрогнуть. Потому что «договаривай». Потому что «я тоже умею кусаться». Потому что «я знаю — то, что ты хочешь сказать, мне не понравится». Но.

— Договаривай.

— Но не думай больше о том, чтобы стать ёкаем* и остаться со мной, — шепчет Мицуба, пока Коу покрывает поцелуями его шею. На ней всё равно никогда не остаётся следов.

— Почему?

— Потому что тебе же не идёт думать, Коу!

Мицуба смеётся. Коу обожает его смех, звонкий и тёплый, как весенняя капель. Обожает, когда Мицуба называет его по имени. Обожает просто быть с ним.

— А что мне тогда идёт?

Мицуба перестаёт смеяться. На его губах всё ещё улыбка, но уже совсем другая, немного потерянная, немного печальная.

— Тебе идёт просто быть живым человеком. Совсем как сейчас. Даже несмотря на дурацкую серёжку безопасного движения.

Даже серёжку готов простить. Вот это великодушие.

— Но если я останусь живым человеком, мы не сможем быть вместе.

Время от времени Коу снится один и тот же хороший сон. О том, что он успевает вовремя дёрнуть Мицубу за руку. И машина проносится мимо. А они лежат на снегу, смотрят на небо и не понимают, что только что произошло. Небо тëмное и тяжëлое, чуть сероватое из-за туч. Воздух холодный и колет горло при каждом вдохе. Но Коу не холодно. Он смотрит, как снежинки тают, падая Мицубе на щëки, чувствует, как мëрзнет собственная ладонь, лежащая на снегу, но не может отпустить тëплые пальцы Мицубы.

Просыпаясь, после таких снов, Коу всë ещë чувствует тепло его руки в своей и думает, а вдруг всё так и было. Вдруг, всë остальное: школьные тайны, мальчик со свëрнутой шеей, зеркальный ад — вдруг это было сном.

Но не было. Конечно же, не было.

— Если станешь ёкаем, мы тоже не сможем, — Мицуба качает головой, — потому что такой жертвы от тебя я попросту не приму. А ещё в этой школе и так многовато тайн.

Мицуба продолжает улыбаться, хотя в глазах у него стоят слёзы. Коу продолжает молчать, хотя ему хочется кричать на само мироздание. Кричать всем богам о том, что они с Мицубой Соскэ созданы для того, чтобы быть рядом.

Но богам, конечно же, наплевать.

— Я просто хочу остаться твоим хорошим воспоминанием, а не стать роковой ошибкой.

— Ты не будешь хорошим воспоминанием, — Коу немного отводит волосы Мицубы и целует его в лоб. Так нежно, как только может, обнимает подрагивающими руками. — Ты будешь лучшим.

«Самым болезненным, но самым любимым воспоминанием, которое я унесу в будущее, в котором тебя нет».