Саэ не боится его - не боится плещущейся агресии, не боится дикого смеха, не боится ярких цветов, так и кричащих "опасность", не боится широких, диких жестов и странных рассуждений. Саэ, скорее, всё это тянет к нему - будоражит любопытство, щекочет нервные окончания, ко всему привыкшие и посылающие равномерные, ни больше, ни меньше, сигналы.

Солнце Кевина сгорело у него на руках.

Или: я произвëл сатосугуфикацию кевсу.

Лу Гуан хранил такие моменты, как этот - толстые альбомы с фотографиями, хранимые в студии, потерялись в переполохе, да и камера давно разбилась в одной из вылазок наружу, - поэтому оставалась лишь его собственная память. Он откладывал прекрасные моменты, запечатлённые не на фотоплёнке - на его сетчатке, стоп-кадры из самых любимых сцен, куда-то туда, откуда потом сможет достать их во времена отчаяния - и пролистнуть перед глазами ещё раз.

Зарисовка о наряде Судьи Перерождения

Сборник драбблов по Капитанверсу, вдохновлённых нескольких последними ивентами.

Осенняя зарисовка.

Решимость - последняя оставшаяся у них сила. Они, мотыльки, не имеют ничего, кроме обожженых в многочисленных схватках крыльев и готовности ринуться на них прямо в пламя.

Имело ли что-либо значение, если Элизия уже была мертва?

(сонгфик на early sunsets over Monroeville от my chemical romance)

Элизия и Эден вместе добираются до поверхности моря.

Мэй знает - ей его не согреть. Но ни ей, ни ему это не нужно. Она знает - холодное бессмертие, которое она ему даст, будет теплее, чем человеческая смерть в одиночестве.