реванш

Плавные перекаты тренированных мышц под несуразной розовой футболкой приковывают взгляд. Мощь, скрытая в хрупком угловатом теле, доводит до экстаза от несоответствия действительности и истинно рационального мышления. Тонкие руки с разноцветными когтями одним движением режут металл более аккуратно, чем профессиональные инструменты, а боксерская груша рвется под хлесткими и в то же время грациозными ударами быстрее мягкой игрушки в зубах бультерьера.

Уэнсдей сильнее прежнего ненавидит уроки по физической подготовке.

Бледно-бронзовую кожу не трогает румянец даже во время самых жестких тренировок, но стоит одной юной волчице начать показательно укладывать партнеров по спаррингу на лопатки спустя пару секунд, так скулы темноволосой предательски теплеют, бледно алея. И все это избиение щенят происходит с сияющей улыбкой на лице. В голову Аддамс закрадываются мысли, что Синклер может быть еще большей психопаткой, чем предполагалось ранее. А все дружелюбие – качественный маскинг.

И все же рациональность берет верх. В результате длительного анализа Уэнсдей пришла к выводу, что Энид просто получает удовольствие от избиения людей, что, собственно говоря, заинтересовало Аддамс, так как это может стать их общим интересом и отдушиной. И мысль о партнерском поединке против парочки Пилигримов начала волновать холодный разум своей притягательностью в исполнении.

Очередной кросс даётся темноволосой с непревзойденной легкостью. Слегка горящие легкие жадно расправляются от учащенного дыхания, а приоткрытые темно-сливовые губы едва подсохли от незначительного напряжения. Но возникла проблема; Энид, уже давно преодолевшая дистанцию, весело болтает ногами и приветственно хлопает в ладоши при пересечении Уэнсдей финишной черты.

-Ты прибежала так быстро, - воодушевленно лепечет подбежавшая к подруге Синклер.

- К чему утешения? Ты была первой. Поздравляю, - холодно отбивается Аддамс, чувствуя уязвление собственного эго.

Постоянная тяга быть первой во всем является патологической. И девушка конечно же в курсе своих комплексов и нереализованных амбиций. Однако единственный адекватный психотерапевт в городе мёртв, а прибегать к сеансам спиритуализма для прохождения курса психотерапии слишком даже для Аддамсов.

- Но нас нечестно сравнивать. Я ведь оборотень, - в голосе непонимание и легкий оттенок обиды.

- Твое физическое преимущество - еще не повод давать мне фору, Синклер, - скрытое раздражение сочится ядом из уст.

Если не можешь победить честно, победи любой ценой. Но такой девиз, к сожалению, претит собственным принципам Уэнсдей в данных обстоятельствах. И единственное правильное решение в данной ситуации – самосовершенствование, ибо убийство Синклер будет слишком подозрительным.

Ночную игру на виолончели теперь чередуют пробежки. И вновь проблема; Синклер отказывается отпускать Уэнсдей одну, поэтому пробежки проходят под очередной альбом очередного бойсбенда, что является отличной мотивацией для наиболее быстрого прохождения запланированной дистанции.

В один из вечеров Ксавье пытается составить компанию, но через пару сотен метров его легкие отказались функционировать.

-Я просто спринтер, - в спину удаляющимся подругам кричит парень.

На такой банальный выпад Синклер давит усмешку.

Уэнсдей едва не падает и отказывается принимать во внимание то, что причиной ее почти-провала является невнимательность, а если быть точнее, чрезмерная внимательность к длинным ногам с рельефными умеренно прокаченными икроножными мышцами.

-Все в порядке? – Энид не на шутку перепугалась.

Лодыжка темноволосой стремительно опухала и пульсировала.

-Да, - больше Аддамс волновал подступающий румянец, а не свинцом наливающийся голеностопный сустав. – Я просто подвернула ногу.

- Я могу…

- Если предложишь взять меня на руки, я вставлю твои ноги обратным концом в бедренные суставы, - темноволосая попыталась ступить на ногу, но жжение волной добралось до колена, а затем и до бедра, гулом отозвавшись в голове.

Энид тихо рассмеялась на очередной выпад подруги, стремившейся показать свою самодостаточность в обстоятельствах, совершенно неподходящих для этого. Блондинистая макушка трезво оценивает ситуацию, принимая угрозы за реальную опасность (и не зря), и жилистой рукой подтягивает к себе за талию пострадавшую, одну из ее рук перекладывая себе на противоположное плечо.

Темноволосая едва заметно шипит, стоит только поврежденной ноге аккуратно ступить на вытоптанную дорожку. Но больший дискомфорт доставляет телесный контакт. Чужая изящная ладонь так по-собственнически расположилась под ребрами, что мысли, отдающие стойким духом пубертата, не стремятся покидать голову. И мертвенно медленное сердце заходится в приступе тахикардии, разливая под бледно-бронзовой кожей лавовый поток.

Вычурно рациональный, до бешенства прямолинейный разум едва не покидает тело Аддамс, стоило только Энид опуститься перед ней на колени, чтобы помочь стянуть кроссовок с опухшего голеностопа. А на предложение помощи при принятии душа у Уэнсдей, кажется, пришёлся период асистолии.

И все кажется глупым, ведь вместе девушки живут уже не один месяц. Но едкое чувство, шипящее перекисью на окровавленных ранах, изъедает слишком уж долго и до безумия сильно. Даже процесс вынужденной социализации не казался таким мучительным, как чрезмерное восхищение до фанатизма и патологическая тяга постоянного разделения личного пространства со взбалмошной особой, чья голова набита конфетти.

Струи воды смывают чувства, заменяя их покалыванием кожи от кипятка. Шрам на левом плече вновь начал саднить, каждый раз напоминая своим существованием о том, что людям доверять нельзя. Но каждый раз Уэнсдей понимает, что иначе бы и не поступила. Столь ненавистные сантименты и глупая эмпатия все же являются частью её личности, пусть и не в таких количествах, как у большинства. И путь принятия достаточно нелегок.

С мокрых волос капает вода. Тонкие влажные дорожки обрамляют кожу шеи терновыми венцами, плавно спускаясь за воротник шелковой пижамной рубашки. Энид неприлично долго не отводит взгляд, скользит по длинным черным волосам, что так редко бывают не убраны в косы, отслеживает каждую каплю, падающую на стол со влажного лба. Уэнсдей раздраженно шумно втягивает воздух носом (вода попала на лист романа) и отодвигается от рабочего места. Синклер испуганно прячет глаза.

-Как твоя нога? – неуверенно бормочет светловолосая.

-Банальное растяжение связок. Я перевязала ногу эластичным бинтом, - привычная монотонность в голосе успокаивала, будто уверяя, что все по-прежнему.

-Помочь расправить кровать? – искренняя обеспокоенность без капли иного умысла.

-Я справлюсь, - на миг молчание. – Спокойной ночи.

Все источники света были погашены.

- Спокойной ночи, - довольное в ответ.

Болеющая Уэнсдей – еще более несносная. Пусть никаких жалоб не мелькнёт в диалоге, а на лице темноволосой нет и признака испытываемой боли, Энид сходит с ума. Почему бы Аддамс просто не пожаловаться, не попросить о помощи? Нет, она будет строить из себя великомученника-отшельника, находящегося на ином уровне интерпретации боли. Синклер физически больно видеть, как ее подруга спокойно наступает на ногу, плотно замотанную бинтом.

Когда нервы окончательно дали сбой, волчица едва ли не применив собственное физическое превосходство заставила Аддамс снять повязку, чтобы внимательнее рассмотреть повреждение.

-Надеюсь, ты не испытываешь потребности рассматривать все мои увечья, - усмешка коснулась уголка темно-лиловых губ.

- Если будет нужно, рассмотрю, ведь твоя несносная задница всегда найдёт приключения, - Синклер опустилась на одно колено, чтобы внимательнее оценить масштаб повреждений.

К ее удивлению, отека почти не было, а ткани уже приобрели характерный для Аддамсов бледно-бронзовый оттенок.

-Удивления ни к чему, - словно прочитав мысли, незамедлительно выпаливает темноволосая, - моя мать хороша в фармации, поэтому у меня всегда есть средства для оказания самопомощи.

-Рада, что ты не вызвала духов для этих целей, - укол раздражения пятном растекается под сердцем.

-Я не настолько сильно не терплю своих родителей, чтобы отказываться от такой незначительной…, - молчание с оставшейся висеть в воздухе незаконченной мыслью.

-Заботы? – Энид поднимает заинтересованный взгляд, отвлекаясь от аккуратного накладывания повязки на уже почти здоровый голеностопный сустав.

-Услуги, - спокойно завершает Уэнсдей.

Саморефлексия давно дала понять юной Аддамс о том, что ее категоричное восприятие заботы как отложенное одолжение не имеет под собой веских оснований, ведь слишком много людей страдают патологической тягой к альтруизму. Мортиша, к сожалению, несмотря на то, что является полной противоположностью общепринятой модели родителя, все же слишком трепетно относится к своим детям, в этом полностью соответствуя общественным стандартам. И Уэнсдей осознала, что, вкусив ощущения юности, все же прошла в этап подросткового бунта, воспринимая заботу матери о ней как навязанную модель поведения. Знакомство с собственными жуками-скарабеями в голове спустили бунт на тормоза, позволяя рассматривать вещи под другим углом. Но привычка осталась.

Восстановление прошло чрезвычайно быстро. Темноволосая едва не подавилась собственным сарказмом, стоило Энид прокомментировать быстрые регенеративные способности Аддамс чем-то, вроде «заживает, как на собаке». Но появилась проблема – очередной урок физической подготовки, где Уэнсдей снова придётся осознать то, что она человек, а еще хуже- подросток.

Хрупкая с виду спина напрягается, словно хвастаясь своей мощью, когда через плечо на маты летит чужое неповоротливое тело, больше походящее на мешок. Очередная несуразная футболка задирается, обнажая выступающие костяными шипами остистые отростки позвонков. Энид подает руку проигравшему с неизменной искрящейся искренностью улыбкой. У Уэнсдей ожог сетчатки и кровоточащая рана в груди. А еще тепло, густо окутывающее конечности разведенным в кипятке крахмалом.

Отточенность движений, нечеловеческая скорость реакций приковывают, обвязывают незримой петлей, которая плотнее затягивается на шее, лишая возможности сделать вдох. Влажная дорожка от виска до скулы. Энид бесстыдно вытирает лицо краем собственной футболки. Аддамс шумно выдыхает.

То ли от отвращения, то ли от смущения, полностью поглотившего разум подобием яда, Уэнсдей пропускает момент, когда учитель называет ее имя. Дружеский толчок локтем от Бьянки выводит темноволосую из состояния стыдливого оцепенения.

-Аддамс, в спарринг с Синклер. Без ударов, только броски.

Страх поражения и предстоящее ощущения чрезвычайно близкого физического контакта удушливой волной захлестывают, лишь тенью ложась на непоколебимое внешне расслабленное лицо.

Гул ожидания от одноклассников. Прекрасно. Как минимум с десяток болванов увидят расползающееся склизкой лужей эго Аддамс. И, о чёрт, Уэнсдей даже не предложит реванш, ведь для этого снова придётся ощущать чужое сбитое дыхание прямо в алеющее ухо и сладкий запах свежей выпечки от духов Энид, в кровь раздирающий обонятельные рецепторы.

Синклер тревожно осматривает подругу. Её взгляд слишком часто падает на недавно заживший голеностоп и с обеспокоенностью вглядывается с безэмоциональное лицо напротив. Но темноволосая уверенно качает головой, для себя или для волчицы – вопрос, и становится в стойку.

-Приготовились. Начали! - прозвучал сосредоточенный голос.

Поединок больше походил на шахматный, где слабые стороны каждого игрока были известны сопернику. Энид не сильна в партере, но никто и не мог перевести схватку в стойке в партер, когда длинные ноги, так легко отрывающиеся от земли во время бега, словно были зацементированы в пол. Зато Уэнсдей способна легко уходить от захватов и ускользать из рук в моменты удержаний, когда, казалось, уже нет возможности избежать чистого поражения. Обоюдный захват. Пальцы с цветными ногтями крепко сжимают жесткую ткань черной широкой футболки-поло. В то же время руки Уэнсдей удобно расположились для броска; левая легла на плечо, правая – обогнула со спины и остановилась на пояснице, едва не царапая кожу.

Горячее дыхание опаляет напряженное лицо. Энид теряется, стоит только взглянуть в темные глаза напротив. Невероятная стойкость и храбрость в поединке с соперником, чьё физическое превосходство известно заранее, восхищали. Но момент для подножки был слишком удачливым. Синклер отточенным движением ставит ногу позади ног Уэнсдей, давит на плечи и выбивает пол из-под ног темноволосой. Аккуратная страховка. И хрупкое тело распласталось под ней. Грудь тяжело вздымается, темно-лиловые губы приоткрыты и жадно хватают воздух. Влажная дорожка от виска к углу нижней челюсти. Волчица едва сдерживает минутный порыв провести рукой вдоль мокрого следа. Сбитое дыхание запускает толпу мурашек по худощавой спине. И светловолосая едва не хнычет, потому что слова, копившиеся уже слишком долго, непрошенно рвутся на волю.

Уэнсдей смаргивает напряжение и ловко выкручивается из захвата, не давая возможности быстрой победы для волчицы.

-Продолжаем, - подбадривает учитель.

Поединок вновь переводится в стойку. В глазах Энид – азарт, приправленный беспокойством, во взгляде Аддамс – грозовые тучи.

Быстрое начало; захват к захвату. И пробирающей до костей взгляд темноволосой. Вечно сияющее лицо Синклер отражает гамму эмоций, явно недоступных быстрому анализу. Светлые волосы вспушены и больше походят на гнездо. Но сердце Аддамс бьётся всё чаще, совершенно не коррелируя с физической нагрузкой в данный момент. И желая поскорее избавиться от пелены наваждения перед глазами Уэнсдей идёт на риск, подныривая спиной под бок волчицы, чей разум в данный момент, к счастью или к сожалению, был занят не поединком, и выполняет бросок через спину, аккуратно страхуя.

Энид удивленно хватает воздух, глядя снизу на покрасневшее, но по-прежнему невозмутимо прекрасное лицо подруги, чей железный захват не позволяет повторить маневр с бегством из удержания. Уэсндей на пробу открывает крепко зажмуренные глаза и замирает. Волосы светловолосой разметались по матам, краска заливала все её лицо, а губы жадно пытались откусить от воздуха как можно больше кислорода. Испарина покрывала лоб и шею, отсвечивая от ярких ламп спортивного зала. Тугой узел, свернувшийся в желудке, плавно опускался вниз. В нос ударил запах пота, минерального дезодоранта и сладких до одури духов. Бешено бьющееся сердце пропустило удар.

Волчица все еще цеплялась за воротник поло, ногтями задевая влажную кожу. Соблазн прикоснуться был слишком велик, и Синклер, сгорая от стыда, плавно провела ногтем ниже, едва задевая ключицы, а после опустила руку на маты и постучала трижды, показывая поражение.

Одноклассники загудели, удивленные или не очень исходом спарринга. Уэнсдей невозмутимо, в присущей ей в определенных ситуациях вежливой манере, подала руку Энид, помогая той встать.

- Вау, - сдавленно прохрипела волчица.

Дрожь не отпускала ее тело.

-Это было достойное сражение. Спасибо, - Аддамс благосклонно качнула головой.

Взгляд обеих зацепился за одну несущественную деталь – девушки все еще держались за руки. Несмотря на людей вокруг, темноволосая аккуратно выпустила чужую руку из своей ладони, не спеша сбежать, чем вызвала неконтролируемый приступ восторга у Синклер.

Блог Энид пополнился новым постом, собравшим огромное количество просмотров. И, казалось, непобежденная ранее должна быть расстроена своим проигрышем, но Синклер раз за разом смотрит на любезно предоставленные одноклассниками фотографии и ощущает явно не горечь поражения. Легкие сводит в приятном спазме стоит только вспомнить горячее сбитое дыхание в шею и крепкий захват, плотно впечатывающий в пол.

Уэнсдей хмурится, наблюдая за стремительно краснеющей волчицей. Обычно Аддамс не испытывала чувство вины, а уж тем более из-за победы над кем-то, кто явно сильнее. Но неправильное трактование алеющих ушей и скул подруги вызывает болезненный укол в области черного сердца.

-Ты сильно расстроена своим поражением? – неосознанно срывается с губ, явно минуя фильтр, расположенный глубоко в мозге.

Синклер вздрагивает, словно её поймали за чем-то непристойным. Но изучающий и беспокойный взгляд темных глаз быстро вернул светловолосой самообладание.

-Оу, совершенно не расстроена. Всё было честно, - качает светлой макушкой для пущей убедительности.

-Тогда почему ты по-прежнему красная, как приторный рождественский леденец? Слишком сильно приложилась головой? – и ни капли сарказма, а искреннее беспокойство в привычной монотонной манере.

Энид шумно выдыхает и прикрывает глаза. Так хочется сказать правду, что скулы сводит, а убедительная ложь или неубедительная чушь не идут в голову, где все свободное место заняли воспоминания о хрупком, но мощном теле, нависшем сверху.

-Тебя так взволновал наш физический контакт? – совершенно невозмутимо выпаливает Аддамс.

И только уголок темно-сливовых губ выдаёт ничем не замаскированную усмешку.

Глаза Синклер удивленно округлились, а воздух застрял комком в горле.

- С чего такие выводы? – голос предательски дрожит, словно специально выставляет на рожон.

-Я медиум, Энид, - как самый очевидный ответ из уст Уэнсдей.

Сопротивляться было бесполезно. Волчица перешла к тактике игнорирования и перегруппировке.

-Хочу реванш, - как гром среди ясного неба.

Энид, казалось, сама пугается сказанному собственным непослушным ртом. Но страх сменяется стойким оцепенением, стоило только осмелиться поднять взгляд на соседку по комнате.

Темно-сливовые губы расплылись в самой язвительной, но невероятно притягательной улыбке. Расплавленная сталь растеклась по венам светловолосой. Мозг не сумел обработать увиденное и выдал системную ошибку, оставляя владелицу без адекватной системы жизнеобеспечения.

Черная, как смола, бровь Аддамс изогнулась, бросая тень скрытого превосходства на бледно-бронзовое лицо.

-В стойку, Аддамс, - инстинкт самосохранения отдал бразды правления волчьей сущности.

Стальная нотка в голосе заставила улыбку сползти с лица Уэнсдей, но в глазах, насколько это возможно, читалось восхищение и мазохистское желание немедленного повиновения. Однако уголки глаз, приподнятые и прищуренные, все еще будто насмехались над ситуацией.

Темноволосая приняла боевую стойку, встав у изрядно потрепанной черной полосы, что делит комнату на две равные части. Энид встала строго напротив. В глазах блондинки плясали черти под руку с ликантропами. И, пусть энтузиазма и поубавилось, а колени начали предательски подрагивать, отступать было некуда.

Аддамс чувствовала явное напряжение, ранее принятое за ощущение предстоящей опасности. Но острые когти Синклер без разрешениея способны оставить лишь царапины на сердце, и так предельно изувеченном. И теперь пульс темноволосой азбукой Морзе отстукивал «SOS».

Темный сочащийся предвкушением взгляд изучал лицо напротив, сосредоточенное, но по-прежнему неуверенное. Дух захватывал отдаленно похожий на свирепый внимательный взгляд. Сила, скрытая в высоком худощавом теле, ужасала и восхищала. Острые когти все еще маскировались под видом аккуратных цветных ногтей. Уэнсдей почувствовала непреодолимое желание ощутить их остроту на своей коже. От одной мысли жар волной распространился по телу, а краска вновь потянулась к обычно бледному лицу.

Энид задыхалась и тонула. Бездействие убивало, действие же было столь нежеланным, что стойкий паралич в этих обстоятельствах казался лучшим вариантом развития событий. От того, как почти черные глаза прожигают насквозь, перехватывало дыхание.

Полумесяц мазками укладывал свет на бледно-бронзовое лицо. Сияющее лицо Синклер стало заложником теней.

-Чёрт с тобой, Аддамс, - на выдохе шипит волчица и крепко хватается за воротник пижамной рубашки темноволосой.

Шумный выдох девушки, застигнутой врасплох, и у Энид заканчиваются запасы инстинкта самосохранения.

Глаза Уэнсдей широко распахиваются, когда она ощущает горячие покусанные в нетерпении губы на своих губах. Руки автоматически тянутся в привычном порыве оттолкнуть, но остаются лежать на плечах, едва сжимая. И не хочется останавливаться. Скулы теплеют, а глаза непроизвольно прикрываются под тяжестью век.

Игра в отрицание настолько затянулась с обеих сторон, что исход был очевиден, казалось, для всех. Неизвестно, сколько же людей поставили на кон свои сбережения, ожидая закономерный вариант развития событий. И даже до тошноты рациональный разум Уэнсдей не мог вступить в заранее проигранную войну с юношеским безумием, приправленным гормональным коктейлем. Проклятие Аддамсов настигло и её.

Энид испуганно отстранилась. Счёт времени потерян, как и самообладание. Рот светловолосой открылся в беспомощной попытке оправдаться, а тело задрожало, запоздало догоняя произошедшее. Но Уэнсдей не позволила Синклер проронить ни слова, пропитанного страхом последствий. Темноволосая притянула за шею заходящееся в дрожи хрупкое тело волчицы с той нежностью, на которую только была способна.

Лоб, покрытый нервной испариной, упирается в вечно холодный. Потеплевшие от переизбытка незнакомых ощущений руки аккуратно поглаживают шею. Юный ликантроп едва не скулит.

- Я хочу реванш, Синклер, - низко и непривычно хрипло шепчет Аддамс прямо в губы напротив.

Энид теряется, но тут же уверенно быстро кивает головой и вновь целует. Более напористо, но все еще аккуратно, словно Уэнсдей сбежит, стоит только перейти черту, проведенную ими же. Но темноволосая лишь прижимается сильнее, отвечает на поцелуй и слегка сжимает шею волчицы.

Руки хаотично блуждают по телу; шея, плечи, лопатки, поясница, вновь по кругу. Конечности наливаются свинцом, подкашиваются под собственным весом. Синклер в попытке удержать равновесие делает шаг вперед. Уэнсдей пятится, не разрывая поцелуй.  И вновь шаги, осторожные, медленные, пока поясница темноволосой не упирается в письменный стол.

Порывистый укус. Энид отстраняется, но цепкие руки вновь прижимают к себе. Горячие ладони светловолосой перемещаются на бедра, бесстыдно скользя до колен и снова вверх. Аддамс инстинктивно сводит ноги, но только сильнее сжимает талию волка. Покусанные ею же губы Синклер ведут дорожку от уголка темно-сливовых губ, по нижней челюсти, мажут за ухом и переходят на шею. Темноволосая лишь запрокидывает голову, разрешая. Острые клыки прикусывают тонкую кожу. Жар огненным торнадо распространяется по телу. Уэнсдей рвано выдыхает и стягивает волосы на чужом затылке. Волчица скулит, не прерываясь, и целует в выпирающую ключицу. Руки сжимают бедра. Аддамс сдавленно стонет, тут же уворачиваясь от очередного укуса-поцелуя. Тонкие ладони ложатся на полыхающие щеки волчицы и нежно поглаживают.

-Я думаю, у нас ничья, - от захлестнувших чувств голос Уэнсдей словно упал на пару октав.

-Я обязательно потребую реванш, - низко хрипит волчица.

Едва заметная улыбка ложится на покрытое румянцем лицо, и Аддамс соглашается.