Инга взяла синюю ручку и обычный лист альбомного формата. Юля Пчëлкина посоветовала, как следует поступать со словами, которые по каким-то причинам не можешь высказать. Гром всегда была замкнутой и тяжело сходилась с людьми. Она не понимала очень многое из-за отсутствия практики общения со сверстниками. По большей части она дружила с папой, а потом тëтей Леной и дядей Федей, когда они взяли ее к себе после смерти отца. И только сейчас, спустя годы, она начинала осознавать, что на самом деле происходило давным-давно. Она смотрела на прошлое с высотного здания опыта, который, к своему стыду, собирала через личные истории потерпевших и преступников. Так Инга училась понимать себя, понимать людей. Саша в школе стала для нее лучиком, который повëл еë в мир человеческого взаимодействия, но это же была Саша — общительная и светлая. К ней тянулись за теплом, за комфортом и, наверное, Гром тоже, как мотылëк потянулась к еë пламени.

Рука вывела первые строки и двинулась танцевать синей лентой слов.

«Мое письмо может начаться с очень матерных выражений и со слов: зачем ты вообще подошла ко мне тогда? Ты с самого начала знала, что собираешь свиту? Или это я какая-то неправильная от того, что пыталась быть охранником? Или быть охранником и есть моя сущность… Но ты всегда молчала, когда нас обижали. Как же бесило, что в итоге загораживала я. Почему ты не была на равных, почему мне было больно даже когда ты дарила мне цветы, когда сама приходила ко мне? Я тебя отталкивала, потому что чувствовала себя неподходящей, и мне постоянно казалось, что ты носишь маску, которую мне не хватает сил снять. Я бесилась, кусалась и пыталась царапать дверь, за которой была ты, но прогоняла, стоило тебе пойти навстречу. В итоге я осталась в скомканных чувствах.

Недавно мы встретились и внутри колыхнулось нечто грозное, живое, оно было зло, обижено. Очень обижено, честно говоря, но я не должна была этого чувствовать. Что произошло? Почему мне так гадко от себя, тебя, нас, таких, какими мы были? Знаешь, ты была первым человеком, с которым я захотела перейти границу, даже не зная наверняка своей ориентации. И сейчас ты вновь повстречалась мне, словно вброс из прошлого, а я уже ничего не понимаю. Мне нравится одна девушка с огненными волосами, очень нравится, и тебе бы, я уверена, она понравилась тоже, а ты ей… О, конечно же, ты всем нравишься, в отличие от меня. Кому я вообще могу понравиться, если даже встреча с тобой не смогла меня раскрепостить? Я не хочу боли и не хочу быть обычной, знаешь, а с тобой я чувствовала себя необычной, особенной. Вот в этом, наверное, твой большой ужасный секрет. Ты добрая и для тебя все особенные. Проблема была во мне. Я хотела быть всем твоим миром и лишь с возрастом поняла, что так не бывает. Потому что я не могла бы, никогда не смогла бы сделать тебя всем своим миром. Я была просто жадной и не понимала, что ты влечëшь меня ещë и оттого, что ты влечëшь многих. Есть такой психологический приëм: те, кем интересуются другие, кажутся интересными. Ведь если он или она вызывают в ком-то интерес, то значит в этом человеке что-то есть? Верно? Думаю, я сама попала в странную ловушку собственного мозга. Но вспомнив этот случай, тебя, себя, наше прошлое, я испугалась, что под угрозой окажется моë будущее.

Я до сих пор чувствую отвращение при мысли, что стану такой как ты, но рядом появились Дима и Юля, и я поняла, как здорово, когда ты не одна, когда есть те, кто выслушают, помогут. Жизнь обретает краски, если ты можешь помочь другим. Чем угодно. Наверное, поэтому я пошла по стопам отца, мне хотелось того кайфа, когда ты делаешь благое дело, спасаешь, словно супергерой».

Инга рассмеялась, припоминая, как гордилась, защищая Сашку от местных гопников, провожала до дома и строила из себя суперсолдата в отцовской куртке. Да, было время и этой роли Гром отдавалась самозабвенно, но их с Сашей дороги разошлись, они стали слишком разными друг для друга. И Инга встретила еë, Серафиму Разумовскую, которая, как и Саша, была существенно ниже Гром, с удивительными рыжими волосами и глазами-хамелеонами. Еë тоже захотелось оберегать, защищать, такую взволнованную и хрупкую в сравнении с Ингой. И тут начались сраные флешбеки из прошлого и мысли: а если я снова выберу не того человека, всë испорчу из-за своего собственного непонимания? Чего я вообще хочу? Может лучше быть одной и не лезть в это дерьмо, которое приличные люди называют дружбой и отношениями? Целее буду.

Гром отбросила ручку в сторону и смяла лист бумаги, прицельно бросив в урну рядом с кухней. Окей, она попала. И в корзину, и в ситуацию. Вляпалась на свою голову в рыженькую девушку с лëгким витилиго и меняющими цвет глазами, которая по социальной лестнице находилась от Инги в другой реальности. Ну что она с ней, право слово, может сделать? Пригласить поесть шаверму на крыше здания?! Ситуация пипец. Миллиардершу. На крышу. У той своя крыша в виде Олега Волкова, тенью стоящего за плечом и целая башня в собственности.

Гром взвыла и легла лицом в стол. Еë квартира была в разрушенном состоянии, хотя саму Ингу всë устраивало. Можно хоть голой ходить, никто не пикнет, а то, что двери на туалете нет и ванна в кухне, так это ноу-хау дизайн решение. В конце концов ее собственная хата, где упала там кровать, точнее диван, но не суть важно. В конце концов она сюда только поспать приходила, да поесть иногда и месячные переждать, когда совсем уж невмоготу становилось. Таблетки она не любила, хотя в больницы попадала стабильно и придерживалась минимальных рекомендаций, как пай-девочка. Недолго, но придерживалась.

А Разумовской хоть бы хны на еë отмороженность, даже смартфон Инге выдала для расследования, мол, как же вы, товарищ майор, собираетесь дело вести, если не знаете современных трендов.

Узнала, спасибо большое, но в друзья-то зачем добавляться?

Сначала Гром решила, что Серафима причастна к делу серийных убийств, видео с которыми маньяк сливал в социальную сеть Разумовской «Vmeste», но след вëл куда угодно, но никак не к миллиардерше, хотя Инга проверила программистку по полной и даже ездила в приют, где нарыла очень подозрительные рисунки с чëрной птицей. Но портрет личности Разумовской не совпадал с профилем убийцы. Маньяк ловил девушек на значимых постах и записывал на видео процесс жестокого убийства путëм пыток и расчленения. Причëм с таким характером ранений, что казалось преступником был либо мужчина, либо озлобленная женщина. И вероятнее всего социопат, потому что даже привыкшей к любой крипоте Гром плохело при просмотре роликов, а смотреть пришлось все три. Пока что три.

Это дело давило и подгоняло Ингу, а внезапное появление в жизни Серафимы Разумовской, с которой нужно было общаться по делу, так как у Серы был доступ к нужным людям и информации, и вовсе добавляло масла в огонь. К тому же, Гром слабо понимала, какой ориентации Разумовская и посматривала на Волкова с прищуром подозрения всякий раз, когда тот появлялся на горизонте во время их встречи. Сера поняла всë по-своему и нахмурившись спросила: «Нравится?». Гром тогда размышляла, может ли друг и правая рука Разумовской оказаться маньяком, и на внезапный вопрос отреагировала растерянным: «Что? Да, у вас прекрасный кабинет». Потому что кабинет и вправду был необычный и потрясающий.

Насупленная Серафима просверлила еë чересчур долгим взглядом, от которого Инга обмерла, едва дыша и уставившись на Разумовскую, как олень, застигнутый в ночи автомобилем на дороге, абсолютно не понимающий что происходит.

Гром чувствовала дикую неловкость от того, что Серафима начала активно участвовать в еë жизни. Сначала это было приглашение посетить вместе с ней благотворительную выставку, где должен был появиться один из подозреваемых, публично угрожавших одной из жертв. Посетили. Подозреваемого, Юрия Яхонтова, Инга скрутила в бараний рог и жахнула головой о кафель за нападение на сотрудника полиции и оскорбления в адрес человека при исполнении. Повезло, что Яхонтов оказался богатым, но быдлом, не сильно осведомлëнным правилами поведения в обществе и хорошим тоном. Гром достаточно было наехать на него с подозрениями, чтобы мужчина разорался как петух, довольно споро перейдя на личности и сопротивлению к задержанию.

В тот вечер Инга порадовалась, что не решилась надеть на вечер платье с красивым вырезом, которое ей подарила тëтя Лена. С еë размером груди, та вполне могла выпасть из выреза прямо во время задержания подозреваемого. Не то чтобы Гром было чего стыдиться, но видеть потом свой бюст во всех газетах не хотелось.

Разумовская предложила подвезти еë с избитым подозреваемым в управление, но Инга вызвала полицейский уазик и свинтила с выставки под благовидным предлогом: надо провести допрос.

Шло время и Серафима ежедневно интересовалась ходом расследования и самочувствием Гром, ведь Инга случайно обмолвилась, что с этим делом она упахалась и не спит уже почти с месяц.

Лучше бы держала язык за зубами, потому что Разумовская начала заботиться с каким-то маниакальным привкусом. Или это просто Гром была такая антисоциальная, что морозилась двадцать четыре на семь от чужой заботы? Но с Юлей и Димой такого ведь не было. Юля появлялась редко и выбивала Инге дверь, пока та не открывала. Дима был мягким и чутким, так что на недовольный рык реагировал моментально и старался отойти подальше, дабы не тревожить ранимую натуру, которая могла выбить ногой любую дверь или вышибить человеком окно.

Может быть это нормально, когда подруга заказывает доставку завтраков, обедов и ужинов в управление, успешно угроваривает пройти вместе с ней бесплатно полное медицинское обследование, включая анализы на ИППП, хотя Инга терпеть не могла больнички? Наверное все подружки уровня Серафимы присылают своего начальника службы безопасности, чтобы забрать подругу со службы, иногда приезжая вместе с ним, потому что: «да мне по делам надо, заодно с тобой поболтаем, ты же не против, Инга?»

Гром жалась к окну и кивала, поджимая свои длинные ноги, стараясь не пачкать салон грязными кроссовками. Она говорила неохотно, но с Серафимой, которая внимательно относилась к каждому еë слову, было легко забыться. Слова вырывались сами собой, а темы сменяли друг друга, так что Инга не замечала времени в пути до дома.

Гром попрощалась и собиралась выходить, но Разумовская придержала еë за руку.

— Слушай, а может фильм посмотрим? — спросила Серафима, чуть нервно улыбаясь.

— А-эм, — ëмко протянула Гром и покосилась на Олега, который наблюдал за ними через зеркало.

Волков поймал еë взгляд.

— Соглашайся, — ободряюще улыбнувшись, произнëс Олег. Хотя заметить улыбку могли немногие, но за последний месяц Инга с горем пополам научилась различать оттенки эмоций двух неразлучников: Разумовской и Волкова.

— У меня дела были, — растерянно пробормотала Гром, желая скрыться в своей квартире от непонятных эмоций.

— Какие? — хором спросили оба и Инга выпалила первое, что пришло в голову.

— С-свидание.

Разумовская отпустила еë руку, а Олег развернулся на водительском сидении, чтобы взглянуть на Гром лицом к лицу.

— Как-то внезапно, — произнëс Волков и перевëл взгляд на Серафиму, а потом они снова посмотрели на Ингу.

— Может мы тебя подвезëм? — с непонятной интонацией спросила Разумовская.

— Нет, мы дома. Ладно, спасибо, я пошла, — она шустро выбралась из машины и быстрым шагом дошла до подъезда, скрывшись внутри, отрезая себя от переживаний. Инга впечаталась спиной в холодную дверь и съехала на корточки, нервно теребя рукава отцовской куртки.

Разумовская так и сидела в одной позе, не отрывая позолотевшего взгляда от тяжëлой двери старого дома.

— Будем караулить потенциального смертника? — на всякий случай уточнил Олег.

— А? — Серафима перевела на него взбешëнный взгляд и поджала губы. — Я гораздо лучше любого мужчины, — рыкнула Разумовская, шипя с досады.

— Серая, там неясно какого пола.

— Плевать, оторву и выжгу, либо член, либо вагину, — гневно пояснила Разумовская, кусая обветренные губы. — Какого хрена?! — она обиженно сморщила носик, так что веснушки растянулись в мазки.

— Не ругайся, — вздохнул Олег. — Давай лучше ты ей подарок сделаешь?

— Она не любит подарки, — буркнула Сера. — Мне стоило невероятного труда убедить ее принять еду. Цветы она мне в жопу засунет, если подарю, видела, как она одного умника веником из роз отходила.

Волков фыркнул, сдерживая смех.

— Это тебе ха-ха, а она вообще в упор мои намëки не видит. Понимаешь? Хоть рубашку снимай и сиськами перед ней тряси. Стоп, а может и вправду, а? Прийти к ней голой и тогда проймëт?!

— Ага, решит, что тебя ограбили и одолжит свою одежду, — сочувственно покивал Волков и Разумовская сдулась.

— Думаю, у меня есть то, чему Гром будет рада, — улыбнулся Олег и достал из бардачка пухлую папку.

Серафима насторожилась.

— Это то, что я думаю?

— Ты умная, тебе виднее.

***

— Ингочка, — ласково начал Прокопенко и Гром настороженно замерла в проëме кабинета полковника. — Ты ничего не хочешь мне рассказать?

— О чëм? — майор перебирала в голове все косяки, собираясь в любой момент стартануть вон из управления.

— Точно не хочешь? — ласково уточнил дядя Федя и Инга сглотнула. — Да ты проходи, проходи, садись, чего встала, как не родная?

— Я лучше тут постою, — выдавила Гром.

— Инга, ну ëлки-палки, что я тебя, линчую, в самом-то деле?! — рявкнул Прокопенко и Гром шустро прикрыла за собой дверь, отрезая их от любопытных коллег, которые почему-то не торопились делать ставки на еë увольнение.

— Случилось что? — буркнула Инга.

— Ну, как тебе сказать, думал ты мне расскажешь, это же благодаря тебе маньяка поймали, который уже трëх девушек замучил.

— Не поняла?! — с наездом выдала Гром и дядя Федя заторопился объяснить.

— Сегодня с утра, прямо перед зданием управления оставили связанного мужчину. По документам это оказался некий Иннокентий Александрович Федоскин, при нëм были обнаружены ногти и волосы всех убитых девушек, а также телефон с исходниками видеозаписей. И там ещë нюанс такой большой был…

— Какой нюанс? — хрипло отозвалась Инга, у которой ноги подогнулись от неожиданных новостей и она грузно опустилась на стул, сняв с головы кепку.

Прокопенко засмеялся и хитро посмотрел на Гром.

— Вот, смотри, не зря себе смартфон купил, — он протянул ей телефон и Инга включила видеозапись. Брови майор медленно поползли на лоб.

На видеозаписи хохотали полицейские, пытаясь отмотать от неизвестного ленты поросячьего оттенка и огромный бант, а на асфальте отчëтливо читались буквы, выведенные вырвиглазно-розовой краской: «ИНГА, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!»

— Этот ролик уже кто-то из наших во «Vmeste» выложил, — с улыбкой рассказал Прокопенко. — Всем интересно, кто такой в тебя влюблëнный, а? Чего молчишь? Знаешь, кто на такое способен?

Инга приоткрыла губы, но, не издав ни звука, помотала головой. Насчёт того, кто мог быть к этому причастен, она решительно ничего не знала. Да и этот розовый, словно насмешка. Или даже месть, ведь мало кто не знал, что в Гром от женщины только половая идентичность, в остальном она не уступала ни одному мужчине.

— Понятия не имею, — призналась Инга и дядя Федя вздохнул.

— Ну, по крайней мере этот неизвестный заслужил благосклонность, — задумчиво произнëс Фëдор Иванович. — Может ответку сделаешь? По-вашему, по-молодëжному?

— В смысле?

— Ну, тоже что-нибудь придумаешь и в социальные сети выложишь, а? Неужели не интересно, кто ради тебя так расстарался?

— Нет.

— Инг, ты издеваешься? — взвыл Прокопенко. — Ты месяц по всему городу бегала, весь отдел следом за тобой таскался, все зацепки мимо, а тут на тебе, на блюдечке с голубой каëмочкой, тьфу, с бантиком розовым и даже почти не битый, так, сотрясение, четыре сломанных ребра и ожоги третьей степени. Ну, чего ты дуешься? Видно же, что кто-то очень постарался… незаконно действовал и ради кого? А? Ради тебя, малышка. Кто ещë делал тебе такие дорогие подарки?

Гром сидела тихо и смотрела на дядю Федю исподлобья. Ее щëки полыхали румянцем, а губы были плотно сжаты и Прокопенко по-доброму усмехнулся.

— Это всë неправильно, — Инга хлопнула по столу и поднялась во весь свой высокий рост. — Если все будут действовать таким образом, то …

— Инга.

— Что?

— Скажи спасибо.

— Я подумаю.

Полковник хохотнул.

— Всë, наши показания уже сняли и под конвоем отправили в больницу, хотя эту мразь, конечно, лучше бы сразу в тюремную больничку, но пока дело дойдëт.

— А мне теперь что?

— А тебе теперь в отпуск, хотя бы на недельку. Заодно найдëшь своего воздыхателя. Спецзадание, Инга, всë, вшисть отсюдова, уматывай. Но на ужин к нам с Ленкой чтобы пришла, поняла?

— Поняла, поняла, — забурчала Гром и бочком направилась к выходу.

Снаружи ей заулюлюкали и Цветков, подбоченившись, заревел частушки:

— Наша Инга, наша Гром

   Девушка пригожая

   Подавай ей не айфон,

   А маньяка и с бантом!

Инга показала Саше кулак, а тот высунул язык под общий хохот, но отпрыгнул подальше, чтобы от майор не прилетело.

— Идиоты, — вздохнула Гром, пробираясь сквозь толпу коллег к выходу, игнорируя выкрики.

— Отжарь его хорошенько! — летело следом.

— Парень так старался, ле-енточкой перевязал, — плакали от смеха где-то позади.

Оказавшись на улице, Инга в сердцах рыкнула:

— Найду падлу и выебу.

Рядом засигналили и взгляд майор упëрся прямиком в машину Волкова. Захотелось свалить в кусты, но рядом была лишь мусорка. Автомобиль снова просигналил и Инга нехотя направилась к нему, морально готовая к любой реакции на видео, распространяющееся со скоростью таракана, когда на кухне внезапно включили свет.

— Я не желаю обсуждать произошедшее, — с порога выпалила Гром, залезая на заднее сидение и сильно хлопнув дверью. — Даже не заикайся про… какого хера?!

— Привет, — хлопнула глазками Серафима, наблюдая за ошалевшей Ингой, которая уставилась на еë маленькую обнажëнную грудь, подвязанную подозрительно знакомой розовой лентой. Взгляд Инги скользнул ниже. — Да, милая, там тоже ничего нет.

— Какого? — повторила Гром и повернулась к Олегу, слава конституции, не голому. — Вы с ума сошли?

Тот только пожал плечами, мол, моя хата с краю. — Я лишь подчинëнный, — оправдался Волков.

Шестерëнки в мозгу Инги начали усиленно крутиться, пока сама она краснела до корней волос. — Тебе жарко?

Разумовская издала какой-то булькающий звук, больше похожий на нервный смех и помотала головой, прикусывая губу.

— Ты едешь на какую-то странную вечеринку для богатеев?

— Инга, ты понимаешь насколько тупо это звучит? — рявкнула Серафима. — Что мне ещë сделать, чтобы ты поняла? Трахнуть?!

— Как вариант, — подал голос Олег, старающийся смеяться потише.

— Если это шутка, то очень глупая, — насупилась Гром, снимая с себя куртку и прикрывая Разумовскую в стратегически важных местах.

Серафима молча сверлила Ингу яростными янтарными глазами. Гром твëрдо смотрела в ответ, обиженно хмурясь. Судя по всему, все всë понимали, но майор предпочитала притвориться, что проблемы нет.

— Инга, милая, ты сходишь со мной на свидание? — всë ещë грозным голосом осведомилась Серафима.

— Нет, — выдавила напряжëнная Гром.

— Почему? — не сдавалась Разумовская.

— У меня есть парень, — соврала Инга, стараясь звучать убедительно под умным прищуром ярких глаз.

— Нет у тебя никого, — отрезала Сера.

— Есть, — упëрлась майор.

— Докажи. Кто он? Как давно вы вместе?

Гром перебирала в уме людей мужского пола, которые могли стать еë алиби и выходило, что это мог быть или дядя Федя, который исключался или Дима, готовый выручить подругу в любой беде, что было взаимно.

— Вы его не знаете, — буркнула Инга.

— О, правда? — обманчиво мягко воскликнула Разумовская. — Ну так пойдëм познакомимся поближе. Олег, за мной.

Волков вышел из машины и открыл Серафиме дверь, та попыталась выйти, не смущаясь тем, что из одежды на ней были только удобные чешки и куртка Гром, прикрывающая до середины бедра.

Инга отморозилась только когда парочка уже поднималась по ступенькам и рванула следом. Она вбежала на порог управления в тот самый момент, когда Олег потянул за ручку и перегородила собой проход.

— Иди в машину, сейчас же, — зарычала Гром, нависая над Серафимой с высоты своего роста.

— Нет.

— Олег, ну хотя бы ты будь человеком, — взмолилась Инга.

— Поверь, — отозвался Волков. — Если Серая что-то решила, еë не остановить.

— Сера, пожалуйста, иди в машину, на улице плюс восемь.

— Нет. Я поговорю с твоими коллегами и выясню кто он такой.

— Сера…

— Уже больше четверти века Сера. Ты же солгала, когда сказала, что у тебя свидание. Мои люди всю ночь в подъезде сидели, не было никого. Если твой парень, конечно, через стены не ходит.

— Ты понимаешь, что я могу обвинить тебя в преследовании?

— Назови причину. Одну реальную причину, Гром.

— Я натуралка! У меня парень есть, — рявкнула Инга.

— Пиздишь, — Разумовская ткнула еë пальцем в грудь. — Думаешь, я в своëм кабинете через стекло в окнах не видела, как ты на мою задницу облизывалась? И на грудь пялилась, потому что я лифчик не ношу и часто соски торчат. Да ты такая же натуральная, как моя газировка. Ни с какого бока, Инга!

Гром чувствовала, как у неë горят щëки и недобрым словом вспоминала Сашу, с которой целовалась и обжималась в период полового созревания. Если бы не это всë, она бы не свернула на кривую радужную дорожку.

— У него проблемы с законом, — нашлась Инга. — Видео, опубликованное во «Vmeste» уже видели? Так вот, его работа.

Олег отвернулся в сторону и подозрительно закашлялся.

Серафима открыла и закрыла рот. Мамочка с двумя детьми, проходившими по тротуару мимо них троих, оборвала голос девочки: « ма-ам, а эта тëтя голая!»

— Давайте-ка в машине поговорим, — попросил Волков, и Гром, вне себя от эмоций, пошла и открыла Разумовской дверь автомобиля, а после нырнула следом.

Олег устроился за водительским сидением, завëл мотор и продолжил:

— Сейчас, девочки, мы поедем в башню, Инга, дай договорить. Так вот, мы приедем, поднимемся в наши жилые апартаменты и там вы продолжите выяснять отношения, пока не подоспели журналисты и не срисовали наш колоритный междусобойчик. Все всë поняли?

— Да, — вяло отозвались Гром и Разумовская, отвернувшись каждая к своему окну.

— Ну вот и хорошо, — хмыкнул Волков.

Спустя минут пятнадцать Серафима произнесла:

— Хватит уже врать, нет у тебя никого. Ни парня, ни девушки.

— Ты этого не знае…

— Это я маньяка притащила, — резко прервала еë Разумовская.— Минут тридцать потратили, чтобы камеры перед управлением вырубить и из баллончика попшикать.

В автомобиле повисла тишина и Гром сжала пальцы на коленях, смотря перед собой. Еë эмоции скакали от обиженных до стыдливых, от радостных до разозлëнных. Так тупо она ещë не палилась, даже когда поставила Саше засос, а потом Инге звонил Сашкин папа и проводил разъяснительную беседу, что приличные девушки так себя не ведут. По уровню стыда сегодняшний случай лидировал.

— Как ты нашла Федоскина? — тихо спросила Гром, рассматривая свои костяшки.

— Тут скорее Олег нашëл, — пробормотала Разумовская и продолжила уже громче: — Все девушки ходили в платную женскую консультацию. Официально это нигде не значится, но моя Марго умеет копать, если понадобится. Потом Олежа изучил всю информацию на врачей клиники, так и вышел на этого хирурга. Не все к нему ходили, но Олег доверился чутью, так что мы не прогадали.

— Я подозревала, что это мог быть человек с медицинским образованием, — досадливо поморщилась Гром.

— Малыш, ты очень умная девочка, — Серафима дотронулась до еë подбородка и повернула лицом к себе. — Но зачастую бьëшься о решëтку закона и ничего не можешь поделать. Не было никаких других улик.

— Я бы нашла, — сурово рыкнула Инга.

— Знаю, но потребовалось бы время и неизвестно, сколько девушек он мог ещë убить.

Гром поджала губы, но не стала отрицать слова Разумовской, понимая, что та права.

— Ладно, — Инга отняла руку Серы от лица и сжала в своей ладони. — А розовые ленты-то почему? Знаешь же, что терпеть не могу.

— Ну, — смутилась Разумовская. — Просто ты меня так взбесила вчера своим «свиданием».

— Мда, я выгляжу глупо.

— Я же тебе нравлюсь, Гром, — Сера подсела ближе, так что Инга отчëтливо различила переливы радужки от золота в синеву.

— Очень нравишься, — едва слышно пробормотала Гром и разрешила себе наклониться ближе, вдыхая запах шампуня с распущенных рыжих волос.

— Тогда, — Серафима, едва касаясь, мазнула губами по подбородку Инги и чуть отстранилась, опаляя дыханием еë алеющую щëку. — Почему бы нам не попробовать?

Гром прикрыла веки, сглатывая комочек стыда и страха. — У меня мало опыта в таких отношениях с другими людьми.

— Это поправимо, — нервно улыбнулась Серафима, у которой опыта тоже было не так уж много, и осторожно поцеловала кожу шеи над бьющейся жилкой. Отчего еë ладонь сжали сильнее, но затем погладили, словно извиняясь за не рассчитанную силу. Разумовская прикусила внутреннюю сторону щеки, сдерживая восторг, когда Инга потянулась к ней сама. Поцелуй походил на тëплое быстрое касание и майор тут же отстранилась, напряжëнно разглядывая Серу, словно та могла прямо сейчас откусить ей голову.

— Ты очаровательна, — не удержалась Разумовская.

Куртка Гром немного задралась, сильнее оголяя бедро Серафимы, и Инга из любопытства провела тëплой ладонью от еë колена по бедру и выше, пытаясь понять, что чувствует по этому поводу. Сера под еë рукой напряжëнно замерла, покусывая губу и переводя взгляд на внушительную грудь Гром, которая притягивала к себе с первого взгляда, даже под обычной футболкой и топиком, который отчëтливо очерчивался под тканью.

Разумовская вновь посмотрела в лицо Инге, отмечая, как сосредоточенно та следит за собственной рукой, поглаживающей бедро Серы и решилась, поднимая руку, чтобы аккуратно прижать к груди, пальцем массируя вершину и вырывая из майор удивлëнный звук.

— Нравится? — тихо спросила Разумовская.

Гром с сомнением уставилась на еë руку, отслеживая касания.

— Не противно.

Сера хмыкнула на такой вердикт и не стала заходить дальше, чтобы не спугнуть Ингу.

— Приехали, — обе вздрогнули от неожиданно раздавшегося голоса Волкова.

Гром постаралась выглядеть невозмутимо. Открыла дверь и придержала для Разумовской. Они были на внутренней стоянке и Серафима устремилась к лифту, в сопровождении Инги и Олега, поставившего машину на сигнализацию.

— Я собираюсь на полигон, — начал Волков. — Но если понадоблюсь…

— Я позвоню или попрошу Марго, — откликнулась Разумовская, глянув на него с благодарностью.

Олег подмигнул хмурящейся Инге и наклонился к ней через удивлëнную Серафиму.

— Гром, не ссы. Сере редко кто-то нравится, так что сейчас она серьëзна.

— Не пали контору, Волче, — пробормотала Разумовская, алея ушами. Тот ласково растрепал еë волосы и остался в лифте, после того, как девушки вышли на последнем этаже.

— Ну, эм, — Серафима растерянно осмотрелась, теряя запал и чувствуя дрожь неловкости от того, что они остались наедине. — Хочешь посмотреть фильм? И закажем еды?

— Только переоденься пожалуйста, — попросила Инга, скользя взглядом по скульптурным стенам кабинета Разумовской, старательно игнорируя голые ноги Серы.

— О, — многозначно выдала та и хмыкнула. Золото мелькнуло в глазах ярче, но синева вновь заполнила радужку. — Кстати, возвращаю, — куртка оказалась перед носом Гром и после того, как майор взяла любимую вещь в руки, Разумовская гордо продефилировала мимо неë, в смежную гардеробную.

Оставшись наедине, Инга плюхнулась на диван и уткнулась в отцовскую куртку, которая теперь пропахла духами Серафимы и вызывала неоднозначные эмоции. Гром успела рассмотреть даже расположение витилиго на груди и бëдрах, запоминая каждую угловатую линию. Сера была худенькая и подтянутая, как подросток, с длинными рыжими волосами, которые требовали к себе больше внимания, чем оказывала им хозяйка. Когда Разумовская одевалась по пацански, то если бы не волосы и некоторая женственность, по чертам лица еë можно было принять за озорного парня, который вполне может откусить голову и не подавится. Хотя, когда Серафима смущалась, то была похожа на взволнованного хорька, которого хотелось гладить, успокаивать и очень много кормить, потому что, ну, кожа и кости. Гром едва слышно простонала от переизбытка чувств. Хотелось немедленно позвонить Саше и спросить: это нормально, что ей нравятся девушки? Как ухаживать за девушкой, что правильно? Как правильно и как… В голове возникало очень много «как», которые не появлялись, когда Инга трогала себя и справлялась со своими гормональными волнами.

— Эй, ты чего? — взволнованный голос Серафимы заставил вздрогнуть, но разогнуться и посмотреть ей в лицо не было никаких моральных сил.

— Нормально всë.

— Инга, у тебя вообще не было отношений, да? — озарило Разумовскую, и Гром всë-таки оторвала голову от куртки и сняв обувь, с ногами устроилась на диване, плечом к плечу с Серафимой.

— В школе было, — задумчиво отозвалась Инга, — в классе десятом. И мы зашли дальше поцелуев.

— Он был груб? — нотки металла в голове Серы заставили Гром нежно улыбнуться.

— Она, — поправила Инга, чем вызвала недоумение, сменившееся пониманием. — Это был не слишком приятный опыт и я до сих пор не могу сформулировать точную причину, но на тот момент мне показалось, что девушки это не моë.

— Что именно произошло? — Сера спрашивала спокойно и придвинулась плотнее, стараясь выглядеть расслабленной, но нота ревности всë равно была слышна.

Внутри Разумовской уже теплилось желание оторвать незнакомке руки и голову за то, какой поникшей казалась еë Инга. Такая сильная, добрая, справедливая, умная, когда дело не касалось еë собственных межличностных взаимоотношений, и решительная во всëм. Но сейчас она мялась, словно произошедшее было той страницей жизни, которую майор желала бы забыть и не вспоминать. Гром была человеком действия, не любившая подолгу находиться в подвешенном состоянии. Для неë было нужно иметь чëткую позицию по тем или иным вопросом: свои или чужие, законно или незаконно, правильно или не правильно, и всë это касалось еë личной картины мира. Сера была похожей, она не могла стоять в стороне и ей было тяжело делегировать задачи на других. Из-за чего она порой засыпала на рабочем месте или забывала поесть. Если бы не Олег, она давно бы стала похожей на тень от самой себя. Разумовская чуяла, что Инга ей подходит и то, как майор держала себя с ней, проявляла мимику, двигалась, инстинктивно поворачиваясь корпусом к Сере, говорило о подсознательной заинтересованности. Но что-то мешало. Блок, травма, проблема. Что это было?

— На самом деле, — заговорила Гром. — Ничего такого не произошло и мы просто трогали друг друга, но всë было так противно, даже не физически. Саша была хорошей, у меня не было каких-то претензий, но внутри было пусто и я постоянно задавалась вопросом: зачем всë это? Ничего такого не было, понимаешь?

— Понимаю, — грустно улыбнулась Серафима, она начала догадываться. Насколько она успела узнать Ингу, та нелегко шла на физическую близость и вряд ли дело дошло до постели, если бы она ничего не чувствовала. — Секс вышел никаким, потому что это было бессмысленное физическое действие, а тебе было нужно нечто большее. Тебе была нужна она со всеми потрохами, да?

Инга посмотрела на неë взглядом побитой собаки и Разумовская с трудом сглотнула тугой ком, стараясь держать лицо и воздержаться от жалости. Это последнее, что Гром ждала от людей. Гордая, сильная, самостоятельная даже на износ, даже когда не может справиться сама, всë равно привычно берëтся за дело своими руками или же просто избавляется от проблемы, игнорируя или избегая.

— Что в ней такого особенного? — тихо спросила Серафима и Инга пожала плечами.

— Понятия не имею. Наверное, просто она была рядом и это всë решало.

— Ты красивая, крутая, — произнесла Разумовская, расплываясь в лучезарной улыбке, от которой у Гром потеплело в груди. — Вряд ли рядом не было тех, кто мог ответить взаимностью.

Инга закатила глаза.

— Хорошо, были люди, с которыми могло что-то получиться, но им я доверяла даже в меньшей степени.

— Девочки или мальчики?

— И те, и другие, в каком-то смысле я изначально была странной, потому что мне было не особенно важно, пока другие не считают это чем-то странным. Вот только…

— Что? — Серафима изогнула бровь и Инга провела пальцем по изогнутой рыжей дуге.

— Только мальчиков я любила так, что дядю Федю вызывали в школу, отчитывая меня за драки.

— Ты защищала мальчиков? — расхохоталась Разумовская.

— Нет, — Гром закусила верхнюю губу, отчего скулы стали выразительнее. — Я их дразнила и била.

— Оу, — многозначно отозвалась Сера и прикрыла рот ладонями, чтобы не ржать совсем уж откровенно. Инга ткнула еë локтëм, вызывая лишь новый приступ неконтролируемого смеха.

— Вообще-то дяде Феде смешно не было, а после того, как меня отсадили от мальчиков, я стала задирать юбки девочкам, — Гром хотела продолжить, но Разумовская закрыла ей рот ладонью, пытаясь отсмеяться.

— И после этого ты морозишься и не хочешь меня даже потрогать? — усмехаясь заметила Сера, нажимая ей пальцем на нижнюю губу. — Да ты же тот ещë ловелас, как я погляжу, только, видимо, с определëнной планкой близости. Интересно, какой ты станешь, если расслабишься и внесëшь меня в круг своих людей?

— Ты уверена, что хочешь это знать? — Инга положила ладонь на ногу Разумовской. — У меня проблема. Я либо все, либо ничего, не знаю, как сейчас, но тогда я болезненно встречала чужие границы. Мне будет больно, и я могу даже не понять почему начну вести себя грубо или натворить дичи, я не знаю, какая я в отношениях, и меня это пугает.

— Я помогу, — серьëзно ответила Разумовская. — Я хочу тебя, хочу узнать какими мы будем рядом с друг другом. У меня нет конкретных ожиданий, Инга. У меня есть чувство, что ты мне нужна и я готова реализовать эти отношения, но я хочу знать, что ты ждëшь от нас обеих.

— Ничего, — призналась Гром. — Я даже не представляю наши отношения, это слишком сюрреалистично.

— Ну не скажи, — Сера улыбнулась обжигающе и обхватила Ингу руками за шею, не встречая сопротивления, лишь любопытство. — Иногда я представляю, как отлизываю тебе на столе или довожу пальцами в ванне. Или беру страпоном, или ты берëшь меня, я…

Она не договорила, оказавшись опрокинутой на диван и прижатой горячим поджарым телом. Гром была высокой, подтянутой до рельефных мышц и невероятно горячей при любой погоде.

— Останови, если тебе что-то не понравится, — серьëзно попросила Инга, на что Сера лишь хмыкнула.

— Всенепременно, — стоном пришлось захлебнуться, потому что Гром трогала со знанием дела, касаясь так, что тело отзывалось и явно говорило о знании того, куда стоит нажимать, чтобы Разумовская приоткрыла рот, выгибаясь от наслаждения. Инга тëрлась о грудь через одежду, ластилась бëдрами, и гладила между ног без намерения раздеть или коснуться интимных частей, она изучала, слушала и наблюдала, как отзывается Сера, она согревала, дразнила, не собираясь переходить черту, словно говоря: давай познакомимся, тебе будет хорошо.

Инициатором поцелуя стала Разумовская, вцепляясь пальцами в собранные в тугой пучок волосы и освобождая тëмно-русую копну волос. Инга массировала ей копчик и скользила по ногам, затем возвращалась к бëдрам и поднималась выше, чуть оголяя кожу, задирая блузу, но не проникая под неë. Гром смутилась, стоило Серафиме залезть ей под футболку, начиная задирать топик, но не мешала, прислушиваясь к своим ощущениям. Тело отзывалось вполне благосклонно, а мозг напоминал утренний инцидент и слова дяди Феди: «Кто ещë делал для тебя подобное?» Инга не могла отрицать, что такая публичная заявка на еë персону льстила неимоверно. Но дело было не только в произошедшем, но и том, от кого в итоге оно исходило. Будь это незнакомый парень, если быть честной, Гром почти со стопроцентной вероятностью наказала бы придурка хотя бы за лëгкие телесные подозреваемому. Окажись незнакомкой, Инга бы не доверяла и подозревала во всех смертных грехах. Но это оказалась Серафима, по которой Инга, чего греха таить, сохла на протяжении недель, борясь с самой собой.

Сера отзывалась на каждое еë движение, искренне наслаждаясь происходящим. Она оказалась чувствительной и отзывчивой любовницей, и Гром помирала от каждого гулкого стона, желая почувствовать больше эмоций Разумовской.

— Ты ешь меня глазами, — усмехнулась Сера и провела ладонью по подбородку Инги, не чувствуя отклика, словно та не воспринимала прикосновения, но невероятно точно угадывала, как сделать Разумовской хорошо. Словно тем, что еë возбуждало, было то, насколько хорошо Серафиме.

— Ты очень чувственная, — Инга действовала смелее, аккуратно надавливая коленом, и потираясь о промежность через свои джинсы и брюки Разумовской.

Сейчас Гром не походила на смущëнную вниманием девушку, она преобразилась в того человека, которым была на работе, уверенного в том чего хочет и планомерно добивающегося. Инге с каждым стоном Серы, с каждой дрожью в ответ на ласку, хотелось большего, хотелось услышать и увидеть больше. Когда Разумовская мыкнула, прикусив губу и сжала пальцами ткань дивана, Гром расстегнула еë брюки и двинулась глубже, надавливая на тëплое место, отчего Серафима всхлипнула, уткнувшись носом в диванную спинку, и Инга припала с поцелуями к еë шее, ловя каждый дрожащий отклик и грудной стон.

Гром постоянно ловила флешбеки. Саша всегда выглядела так, словно думает перед тем, как издать какой бы то ни было звук, словно притворялась. Словно была с ней просто постольку поскольку, прикрывая веки и тихо вздыхая. Словно на самом деле ничего не чувствовала и у Инги всë опускалось. Гром не видела отклика и не могла ничего почувствовать. Вот хоть убей. И вместо того, чтобы думать о своей партнëрше, Инга думала на тему того, какие болячки можно получить путëм того, чем они с Сашей занимались. А по поводу чистоты Разумовской Инга знала, так как ездила в клинику вместе с ней и также прошла полное медицинское обследование под соусом: вместе веселее, Инга, давай, а то вдруг личная жизнь появится. Этот вопрос не вызывал тревоги, наоборот, в виду того, чем они сейчас занимались, это был ход Серафимы в приготовлении почвы для близкого физического контакта.

Всë было настолько иначе, чем с Сашей, что Гром искала любые эмоции, любые моменты, которые могли показать, что Сера не искренняя. Не находила. Когда Инга расстегнула блузку Разумовской и припала к еë груди, то вздрогнула всем телом, потому что та громко простонала и обхватила Гром ногами и руками, сжимая удивительно сильно.

Губы Инги сами собой расплылись в чеширской ухмылке. Сколько уйдëт времени, чтобы довести Серафиму до пика?

Руки двигались по клитору инстинктивно, так как было привычно самой Инге, когда она доставляла себе удовольствие.

—Ох, что ты… со мной, — Разумовская шлëпнула еë ступнëй по попе, намекая остановиться, но Гром навалилась сильнее, ощущая всей кожей, как Серу потряхивало. Та мычала, кусалась и тыкалась носом, вскрикивая и охая, пока пальцы мокли в природной смазке, массируя чувствительный бугорок. — Сука, Гром! Ах!

Разумовская обмякла, глубоко дыша Инге в грудь, пока довольная, как слон, Гром вылизывала еë взмокшую шею, наслаждаясь и впитывая каждую эмоцию Серафимы, вытаскивая ладонь из еë брюк. Мокрые пальцы замерли рядом с лицом Серы и та густо покраснела, переводя взгляд на смеющуюся Ингу, которая, притянув к себе со столика салфетки, вытерла ладонь.

— Ты невероятно отзывчива, знаешь? — мурлыкнула Гром и затихла, когда Разумовская полезла в еë джинсы. Стягивая вниз вместе с мужскими трусами. Сера попыталась потрогать клитор и Инга опасалась, что в еë случае она не сможет испытать и доли тех чувств, которые раскрыла Разумовская, но та присвистнула и Гром отвлеклась от своих мыслей.

— У тебя даже трусы промокли, ты что, кончила? — изумление Серафимы было так велико, что Инга смутилась под пронзительным взглядом.

— Эм, не знаю, — пробормотала Гром.

— После этого ты просто обязана начать со мной встречаться, — провокационно оскалилась Разумовская.

— Ну…

— Только попробуй слиться, Инга.

— Или что? — уточнила Гром, насмешливо выгнув бровь, не чувствуя волнения.

— Я просто воткну в тебя вибратор на пульте управления, надену пояс верности и отпущу. А затем, когда ты будешь на работе, я включу его и ты будешь подыхать от желания, чтобы мои руки наконец оказались в тебе.

Инга задумалась, но вместо того, чтобы представить себя, представила, как Серафиму скручивает прямо в офисе, как дрожат колени и раскрывается в немом крике рот, и поняла, что пропала. У неë есть девушка и кажется Гром на ней совершенно повернулась.