Квиринусу Квирреллу в последнее время становилось всё труднее сосредоточиться хоть на чём-то. Будь то составление учебных планов или проверка эссе, сданных ему студентами… Он словно терял при всех этих простейших — простейших для педагога, имеющего опыт ведения факультатива — занятиях способности к концентрации. Что уж, в таком случае, говорить о задании, порученном ему лично Тёмным Лордом.
Профессор защиты от Тёмных искусств погряз в чужих эмоциях и страстях. Он делил тело с самим Волдемортом. И хоть мысли того были ему недоступны, но некий ментально-физический симбиоз — когда у них на двоих одно тело, один мозг, но два лица, будто сам Квиринус и не человек вовсе, а какой-то древнеримский двуликий бог Демиург — обуславливал ощущения эмоций Повелителя так, словно они принадлежали ему самому.
Квиррелл даже не был в состоянии понять, почему переживать чувства Хозяина он может, тогда как вся мыслительная работа сознания Тёмного Лорда полностью закрыта от него окклюменционными щитами. Профессор — в попытках хоть как-то понять сей казус, объяснять который ему не хотели или же не могли — начал просматривать учебники по анатомии. Выходило, что, скорей всего, Волдеморт одномоментно, пользуясь его гипоталамусом, а вслед за ним и гипофизом, каким-то неведомым образом скрывает от него работу его же нейронных связей.
Это положение вещей вызывало в одно и то же время и обиду, и непомерное восхищение тем, с кем он имеет дело. Обидно Квирреллу было не столько потому, что мысли Повелителя ему не доступны, сколько из-за того, что тот не потрудился сокрыть от него также свои эмоции. Они мешали профессору выполнять как основные его педагогические задачи, так и дополнительные поручения, касающиеся философского камня.
— Повелитель, что способно вывести вас из меланхолической депрессии? Может, мы ненадолго займёмся этим, а потом вернёмся к основной задаче? — без какой-либо надежды на лучшее поинтересовался Квиринус.
— Когда философский камень будет у нас в руках, и я обрету тело, а вместе с ним и возможность действовать, от депрессии не останется и следа, — припечатал холодный высокий голос Тёмного Лорда.
Квиррелл тяжко вздохнул. Когда это ещё будет!.. А сконцентрироваться хоть на чём-то он не может уже сейчас. И ведь именно это отсутствие способности сосредоточиться видится ему главной помехой на пути к цели. Что он и постарался как можно более уважительно донести до Повелителя.
Тот молчал крайне долго, оставляя своего — на данный момент единственного — слугу без ответа. Единственное, что могло сейчас помочь Волдеморту, лежало уже где-то за гранью допустимого. Тёмный Лорд очень ценил уединение: если не физическое, то хотя бы духовное. Но порой ему требовалось кому-то выговориться. Это было необходимо только для того, чтобы появилась возможность, обговорив ситуацию, отпустить её в свободное плаванье по страницам своей памяти. Обычно для подобных целей он использовал змей. Будучи единственным на всю Англию змееустом, он мог не опасаться того, что его тайные мысли или переживания станут известны кому-либо ещё или, того более, станут достоянием общественности.
В нынешнее же время, узнав о наличии второго человека, владеющего парселтангом, Тёмный Лорд не мог поговорить даже со змеями. А всё потому и оттого, ктó им владеет.
Можно, конечно, чуть раскрыться и перед Квирреллом, но для этого надо буквально наступать на глотку своей скрытности.
Слуга-то, вполне возможно, долго и не проживёт, с учётом того что именно он пьёт кровь единорога, поддерживая в своём теле жизнь того, кто обманул смерть. Рисковать или не рисковать? Вот в чём вопрос Волдеморта.
Что ж…
— Я не могу перестать думать о Гарри Поттере. Он, уже во второй раз ворвавшись в мою жизнь, завладел всеми моими соображениями и помышлениями. Я не могу сказать, что сейчас волнует меня больше: мальчишка или камень! — всё-таки решился на какую-то откровенность Тёмный Лорд.
Квиррелл похолодел от того, о чём зашла речь. Возникало такое впечатление, будто Повелитель не напрямую просит совета в том, что же сейчас важнее. Или это Квиринусу только показалось? На деле же он слушает монолог Хозяина, вмешиваться в который не следует. И как теперь поступить? Профессор маггловедения, а потом ЗОТИ, смелостью не отличался никогда, и потому боялся оступиться даже в диалоге со своим Лордом. Имеет ли он право давать советы или оговаривать с Волдемортом какие-либо возможности, варианты развития будущего? Имеет или нет?
— У вас есть опасения, что Поттер помешает вам добраться до философского камня? — постарался хоть как-то уточнить, что именно хотел сказанным донести до него Тёмный Лорд, Квиррелл, ёрзая на стуле. — Так он, вроде бы, не проявляет никакого интереса даже к запретной правой части коридора на третьем этаже.
Квиринус попытался немного развеять возможные опасения своего Лорда.
— Дело не в том, — отмахнулся от этих слов Волдеморт. — Я смотрю на мальчишку и, словно в кривом зеркале, вижу себя. Он говорит о чём-то — я бы так поступил, а его поступки довольно часто, затрагивают те темы, над которыми я размышляю. И это при всём том что у него поступком может быть и правильно оформленное слово! Наше мировоззрение, насколько я понял, довольно схоже, но он наплевательски относится к тем моментам, которые имеют ценность для меня. А наибольшее напряжение для него воспринимается мною пустяком. Не удивлюсь даже, если у нас совпадут цели и методы! И это будет при описанной мною разнице. Театр кривых зеркал какой-то!..
Подобное признание от Тёмного Лорда заставило Квиррелла впасть в кратковременный ступор. Тот что, в одиннадцатилетнем ребёнке видит конкурента? А не переоценивает ли он способности и возможности пацана? На чьей стороне опыт со всей его силой-то?
— Повелитель, вы… — Квиринус даже не смог сразу полностью сформулировать предложение, запнувшись в самом его начале. — Мы говорим об одиннадцатилетнем мальчике! Он никогда не будет в состоянии заменить вас, отобрав у вас «мантию Тёмного Лорда»! На вашей стороне годы интриг и опыт ведения политической борьбы! Он же только поступил на Слизерин, ему ещё учиться и учиться! Когда он достигнет вашего уровня? И достигнет ли?
— Квиринус, тебе многое, что лежит меж нами, неизвестно, — Волдеморт имел в виду то самое озвученное Трелони и недослушанное Северусом пророчество.
Которое в данных обстоятельствах могло приобретать новый смысл, ведь окончание его неизвестно. А у мальчишки хватит могущества его победить. Появляется повод мериться силами, ведь кровную месть за убийство родителей навряд ли можно было предусмотреть на момент, когда прорицательница выдала свой вердикт и «задокументировала» своими словами их совместное будущее. А тут вырисовывается иной мотив: борьба за власть в стане тёмных магов. Она могла бы начаться вне зависимости от его вмешательства в ход событий, что делает такую мотивацию изначально более правдоподобной.
Именно это, по большому счёту, и не давало покоя Тёмному Лорду.
***
Поттер, приняв решение ненадолго уйти в тень, чтобы потом уже на свету сорвать более крупный куш, всё меньше и меньше времени проводил в гостиной факультета. Драко с Теодором могли его в любое время застать в библиотеке за чтением книг исторического или учебного плана, а также за просмотром политических газет и журналов. Порой он отрывался от поглощения чужих мнений и новых знаний о магии и мире, живущем в подобии единения с ней. Тогда он выписывал в заведённый на каникулах блокнот понравившиеся ему законы каких-либо стран или же эпох. Гарри не стремился повторять чьи-то ошибки при создании своего режима, и потому предпочитал сочетать самые не противоречащие друг другу элементы существующих или существовавших когда-то государственных строев.
Пока прийти ко мнению о своём — достойном его — месте в будущей иерархии слизеринцу не удавалось. Он считал, что быть официальным главой государства совсем не обязательно. Заниматься законотворчеством и прорабатывать идеологические моменты можно на любом достаточно близком к верховной власти посте. Что с того, что реального диктатора обыватели будут считать какой-то, пусть даже мелкой, сошкой? Главное, что именно он, Гарри Поттер, будет вести страну вперёд так, как посчитает нужным. Можно даже фиктивно представлять собой оппозицию самому себе: это даст видимость демократии.
Это Тёмный Лорд Волдеморт изначально стремился к захвату министерства своими людьми, когда сам он так и не выйдет до конца из подполья. Он же, Гарри, наблюдая за Альбусом Дамблдором, приходит к мысли, что скорее директор, чем Корнелиус Фадж, обращающийся по любому — даже самому мелкому — поводу за советом к победителю Гриндельвальда, имеет большую власть в магической Британии. Он у всех на виду, но его никто не видит, полагая, что курс и направление развития государства в руках министерства. Вот, наверное, быть Императором в Империи, по которой можно свободно пройтись, оставшись неузнанным, он более всего и жаждет. Так даже лично от недовольных строем можно будет узнать их мнение о нём же. Вот смеху-то будет!
— Гарри, я всё хотела с тобой поговорить! — подсела к нему девочка с копной буйных коричневых кудрей.
Поттер мельком взглянул на неё, пытаясь припомнить хотя бы имя девицы, однако ему это не удалось. Но гриффиндорский галстук и то, что она, ничуть не смутившись, решила пообщаться со слизеринцем, уже говорило о многом.
— Я весь во внимании… — возвращаясь из размышлений о будущем к реальности, отозвался Поттер. — С кем имею честь беседовать?
Девчонка на него оторопело взглянула. Удивлённо проморгавшись и придя окончательно в себя, она вся выпрямилась в струну — создалось впечатление, что её спину поддерживает даже не корсет, а минимум вешалка.
— Гермиона Грейнджер. Магглорождённая ведьма с Гриффиндора, — представилась-таки девочка, поражённая настолько официальным началом знакомства.
Поттеру подумалось, что ему выдали столь полную информацию о себе только благодаря тому, что он слегка хватил лишку в высокопарности манеры речи.
— И о чём же со мною хотела поговорить Гермиона Грейнджер, магглорождённая ведьма с Гриффиндора? — словно забавляясь над ней, поинтересовался Гарри, полностью повторив её фразу.
Взгляд гриффиндорки заметался. Поттер, говоря с ней подобным образом, всё дальше и дальше отодвигал дистанцию меж ними. Она смела надеяться на более демократичный стиль общения.
Но её ведь не гонят отсюда взашей, а просто чуть ли не на королевском английском ведут с ней диалог. Ей ли, признанной шляпой смелой, отважной, мужественной и решительной, отступать, встретившись всего лишь с довольно холодным приёмом?
— Не кажется ли тебе, что вся твоя власть среди слизеринцев — это тоталитарная тирания чистой воды? Ты подавляешь всех, включая преподавателей! А какое ты на это имеешь право? И не скучно ли тебе жить среди марионеток? — выдала всё как на духу Гермиона.
— И поэтому ты пришла давить своим мнением на меня для того, чтобы я изменил свою линию поведения? Правильно ли я тебя понял? — задал риторический вопрос, оставляющий паузой в речи право на ответ, Гарри. — Тебе не нравится, что я подавляю всех, и поэтому ты пришла подавить меня своим морализаторством? А какое на это право имеешь ты?
Грейнджер дёрнулась, как от удара, а затем вновь вскинулась:
— Я гуманнее тебя!
— Ах, гуманизм!.. Как же я мог об этом забыть? — притворно посетовал Поттер. — Кто гуманнее, тот и прав, да? Ты чувствуешь своё превосходство надо мною благодаря наличию у тебя своей маггловской этики и морали. А я чувствую своё превосходство над тобой, поскольку мне легче войти в этот мир, стать для него своим, понять его и слиться с его морально-этической системой. Ведь знаешь, министерство магии до сих пор считает, что поцелуй дементора, отбирающий у человека саму его суть, — душу, — куда гуманнее убийства. Они считают, что отдать людей, пусть и преступников, на прокорм дементорам, питающимися их счастливыми воспоминаниями и тихо сводящими их с ума, куда гуманнее, чем просто убить.
Гарри буквально наслаждался этим раскрытием системы магического правопорядка перед магглорождённой девчонкой, чьи глаза становились всё шире и шире от осознания ужасов, до сих пор творящихся в магическом мире.
— А ты думала, в сказку попала? — широко ухмыльнулся ей слизеринец. — Магический замок. Волшебная палочка. Не хватает только феи-крёстной! Без обработки Шарля Перро, боюсь, судьба девушки тебе не очень бы понравилась. Родиться в Греции, быть проданной в Египте в рабство, получить от хозяина позолоченные сандалии, которые потом сокол-Гор отнесёт фараону. Что именно в девушке прельстило фараона? Что она была гетерой и имела образование? Именно ж эти женщины принадлежали третьей категории, которая должна иметься у каждого уважающего себя грека, по свидетельству Демосфена, они ему нужны были для душевного комфорта. Так откуда ему, фараону-то, это было знать? Тут обыграл всё дело лишь символизм и изящество ножки! Так что если ты и попала в сказку, то она народно-архаичная. Нет в ней ни редакторской, ни легендарной обработки!
Щеки первокурсницы запылали от негодования. Пример, приведённый Поттером, попахивал дискриминацией и дискредитацией её образа!
— Ну, это уже какой-то мужской шовинизм! — в праведном гневе воскликнула Грейнджер.
Поттер склонил голову набок, словно изучая необычного пойманного в капкан зверька.
— Что именно ты зовёшь «мужским шовинизмом» — экскурс в историю? — не понял Гарри. — Может, ты ещё и реальные исторические документы, рассказывающие о тех событиях, в угоду изменившемуся взгляду на мир, переписать хочешь?
Руки Гермионы непроизвольно сжались в кулаки, да с такой силой, что костяшки пальцев начали как-то нездорово выступать, приобретая больший положенного объём на фоне всей остальной кисти.
— А я-то думала, «Охота на ведьм» — не на колдунов! — должна была придать более серьёзный вес женщине в этом обществе! Так нет! И здесь тыкают носом в традиционно-патриархальную Грецию и Египет. А вы не только расисты, но и сексисты! — мать Гермионы принадлежала ко второй волне западного феминизма, и потому подобная терминология сама собой слетала с её губ.
После такого крайне неприятного пассажа Гарри начало казаться, что девочка перед ним вообще невероятно любит искать несправедливость там, где её нет и быть не может. Он, вообще-то, хотел всего лишь снять с неё розовые очки и показать реальное положение вещей. Ну, может, излишне иронично и на примере былого... Но вся его речь сводится далеко не к той сути, которую вычленила Грейнджер, видимо, в порыве чувств спутав форму с содержанием.
— Тебя или Блейза Забини хоть кто-нибудь оскорблял за другой цвет кожи? Близняшки Патил — чистокровные, пускай и индуски. Их по этому поводу травили? В Рейвенкло на третьем курсе учится китаянка — Чжоу Чанг. В её адрес оскорбления были? Её даже азиаткой никто не называл, не то что узкоглазой! Нам в Хогвартсе для полного расового разнообразия не хватает только индейцев и австралийцев. Магглы и волшебники — разные биологические виды, как кроманьонцы и неандертальцы. Причём тут расизм? Человеческие расы, на грубом примере — разные породы, как у собак. Биологический вид же является группой организмов, имеющих общие биохимические и поведенческие признаки, способных к воспроизведению плодовитого потомства.
Гермиона на его последних словах насмешливо приподняла брови.
— По твоей логике полукровок быть не должно! Мы же разные виды! — чуть ли не выплюнула этот аргумент девочка.
— Когда скрестили кобылицу и осла? Получили кого? Мула. Они очень редко, но дают потомство, — осадил её тотчас Поттер. — А теперь касательно разных ветвей гоминид*… неандертальцы практически вымерли, а те, кому удалось выжить, ассимилировались с кроманьонцами.
— И ты этим хочешь сказать, что мой вид — угроза выживанию твоего? — с немалой долей агрессии спросила Грейнджер.
— А что ты за вид? — Гарри полностью ошарашил её этим вопросом. — Ты не маггла, но и не волшебница. Откуда мне знать, к какому виду вы принадлежите, мисс Грейнджер? Мне ради этого знания вас на операционном столе, отдавая должное Йозефу Менгеле, изучать? Предполагая, что магглы с помощью какой-то особой мимикрии создали вас, чтобы разрушить волшебное сообщество изнутри?
Поданная с приправой чёрного юмора речь Гермионе совсем не понравилась. Если он может подобное допустить не только в мыслях, но и в разговоре, то как мало должно пройти времени перед тем, как Поттер допустит это в реальности?
— Он… он… ну, это совсем перебор! — не выдержала Грейнджер. — Ты ничем не лучше того, чей террор остановил!
— Лучше, хуже… как много оценок! Не проще ли сказать, что я чуть иной? — чем дальше заходил этот разговор, тем больше раздражался Гарри.
— А ведь ты, как и я, вырос в более гуманном маггловском мире. Почему я сохраняю свои принципы, а ты подстраиваешься под это тоталитарное средневековье двадцатого века? — девочка, как не силилась понять Поттера, но так и не смогла.
— Может, потому что в период Возрождения маги не начинали колонизировать и предавать геноциду свой же собственный вид? Может, потому что расовые теории и национализм эпохи Просвещения волшебное сообщество, уже находящееся в резервации, не затронули? Может, потому что волшебникам не пришлось, отринув христианского Бога, создавать другие признаки для определения, кто гуманнее, просвещённее и цивилизованее? Может, поэтому? — вопросы задавались с нажимом, с экспрессией, и Гарри не нуждался в ответах на них.
Он ещё некоторое время просто сверлил Гермиону своим тяжёлым взглядом.
— В качестве закрепления того, что я уже сказал, чтобы оно не изгладилось в твоей памяти, тебе придётся ходить по Хогвартсу и обзывать каждого некоренного британца по расовому или же национальному признаку, демонстрируя всем культуру магглов по отношению к другим на протяжении столетий, — отдал — как он считал, учебный, а не оскорбительный — приказ Поттер. — Хотя нет, погоди, англичан зови бледнолицыми.
Грейнджер в полном шоке уставилась на слизеринца. Как она потом докажет, что именно он контролировал её поведение? Многие могут посчитать это всего лишь отговоркой!
Гарри заметил мечущиеся в борьбе с его волей глаза гриффиндорки. Он даже положил локти на стол, пытаясь приблизиться, чтобы быстрее понять, а не удалось ли ей побороть, отданный им приказ. Но нет, его постигло разочарование — ничего нового!.. — прошло минуты две, как Гермиона отправилась исполнять его указания.
***
— Слушай, мне тут сказали, как ты с грязнокровкой с Гриффиндора поступил, — наклонился к нему Тео, попутно подливая себе в чай немного молока. — Ты же её моральные нормы вывернул наизнанку!
Нотт уже не понимал, что хуже: физически пытать человека или, как Гарри, промышлять моральным изнасилованием людей?
— Зато, возможно, задумается, каково превозносимое ею общество исторически, да во многом и сейчас. Это урок. Жёсткий. Жестокий. Но урок, — сказал как отрезал Поттер, тем самым закрывая тему.
*Гоминиды — все человекообразные обезьяны.