Когда Мегамозг закрылся в ратуше и поставил вокруг армию роботов, чтобы его не беспокоили, он действительно не знал, что дальше делать.

Роксана оказалась права. Она всегда была права. Он не знал, что делать с миром, который бы он захватил. Ему был не нужен мир, ему был не нужен Метросити. Толпы, овации, признание, уважение — это всё было мишурой. Весь его образ жизни, построенный вокруг цикличного противостояния с героем, оказался разрушен одной лёгкой победой.

Видеть Роксану, говорить с ней, искать способ впечатлить её, продлить время, которое он мог быть с ней вместе, показывать снова и снова, что он единственный, кто мог бы бросить вызов её идеальному парню. Он давно забыл, что когда-то давно начал противостоять Мачомену просто потому, что Мачомен был хорошим, а он сам — плохим. Это стало неважно, когда у него появилась Роксана.

И вот в одночасье у него больше не было Роксаны, но была победа и был город.

Он не знал, что делать с городом после того, как он его захватил, потому что никогда не думал, что у него это получится. У противостояния с Мачоменом всегда были другие цели, а его уничтожение никогда не входило в планы. Мачомен всегда должен был выигрывать, спасать прекрасную заложницу и улетать в закат под овации зрителей. Добро всегда побеждало зло. В этом весь смысл.

Так было до тех пор, пока заложницу не пришлось спасать уже от Мачомена.

Мегамозг долго удивлялся, что у него всё получилось, часами разглядывая дегедрированного Мачомена в вакуумном кубе. Это было невероятно. Он бы не поверил своим глазам, но как им не верить, если он видел Мачомена в одной из этих пафосно-геройских поз, полностью уверенного, что сейчас победит снова, охваченным мерцанием в момент трансформации? Такая победа была невероятна. Победа над Мачоменом всегда была за гранью того, что можно вообразить.

Но впервые в жизни у Мегамозга были благородные цели, поэтому... Добро всегда побеждало зло. Что в очередной раз доказывало самые мерзкие намерения Мачомена.

Только Мегамозг никогда не был добром. Он не был добром для города и точно не был добром для Роксаны.

Прислужник пытался расшевелить его, втянуть в кутёж на улицах и бессмысленные грабежи. Хорошо, Мегамозг был злом, но зачем ему тащить в своё логово бесчисленные сокровища, если он и так в любой момент мог прийти и взять всё, что ему бы понадобилось? Зал для приёмов был наполнен блестяшками и цацками до верху, чтобы производить впечатление на посетителей, которых, впрочем, он не собирался принимать.

Весёлый вандализм смог увлечь его не больше чем на пару дней, но в конце концов, он написал на стенах все слова, которые когда-либо хотел, пометил каждую улицу своим именем, разукрасил все доступные портреты Мачомена, как в младшей школе, разгромил все магазины, где ему когда-либо хамили или отказывались обслуживать и воплотил все свои дизайнерские задумки вроде огромных зловещих статуй вместо памятников выдающимся гражданам и стен домов неожиданного синего цвета. Он наполнил улицы огромными патрулирующими роботами и умботами, чтобы напоминать, кто теперь в городе хозяин и запрограммировал их время от времени демонстративно громить что-нибудь. Больше он не знал, чем заняться.

У него не осталось цели или героя, который мог как-нибудь отвлечь его от мрачных мыслей.

Конечно, он официально заявил, что собирался подчинить себе весь мир, но на самом деле мир был ему не более нужен и интересен, чем отдельно взятый город.

Возможно, правительство подтянет к Метросити войска, чтобы не допустить его экспансию. Тогда он сможет некоторое время поиграть с танками и истребителями и взорвать несколько бомб, уйдя в оборону. Но это вряд ли продлится долго, и спецоперация по сдерживанию всемирного зла превратится в скучную и неинтересную осаду.

Тем более, танков и вертолётов пока не было.

Больше заняться было нечем.

* * *

Потом он заметил, как изменились репортажи Роксаны Ричи.

Она призывала.

Раньше она просто рассказывала. Все её репортажи выглядели как увлекательный рассказ для горожан. Она рассказывала исторические факты во время премьеры спектакля, рассказывала интересный шпионский сюжет, разоблачая преступников, или просто рассказывала, какой Мачомен замечательный и как он снова всем помог. Она рассказывала новости, объясняла свой взгляд на мир, но никогда не говорила со зрителями, не просила их о чём-то, и у Мегамозга не было ощущения, когда она смотрела прямо в камеру, что она обращалась напрямую к нему. Конечно, не к нему. Она обращалась ко всем зрителям.

Она призывала бороться со злом. Бороться с ним и он хорошо мог понять это. Конечно, он незаконно захватил власть, разгромил город, конечно, он зло.

Не сдавайтесь злу, не поддавайтесь злу, говорила она. Защищайте себя. Помогайте полиции. Ваша помощь нужна там. Ваша помощь нужна здесь. Выходите. Боритесь. Не позволяйте Мегамозгу подчинить вас и уничтожить ваш дух.

Мегамозг прекратил громить и грабить город, но Роксана не прекратила призывать.

Она призывала горожан убирать улицы после интервью с мэром, сказавшим, что на уборку и ремонт больше не было бюджета.

Она призывала горожан самим закончить строительство школы, на которое больше не хватало средств.

Она призывала горожан восстанавливать разрушенные парки и фонтаны.

Она призывала горожан стирать граффити и особенно вездесущую букву «М» на стенах, стирать имя Мегамозга с названий улиц и магазинов.

Она призывала горожан не идти сделки с бандитами и не бояться их.

Она призывала горожан вступать в патрули для помощи полиции.

Она призывала горожан защищать бизнес соседей и друзей.

Она призывала горожан помогать пострадавшим и собирать благотворительную помощь.

Она призывала горожан мешать роботам и умботам, гуляющим по городу.

Она призывала горожан игнорировать существование самозванца, захватившего ратушу и думавшего, что он захватил город.

Она призывала горожан продолжать подчиняться законной власти избранного мэра и продолжать соблюдать закон и порядок.

Она призывала горожан не бояться и жить обычной жизнью, учиться, работать, бороться, радоваться и любить.

Она призывала горожан построить гигантскую статую Мачомена прямо напротив ратуши, чтобы напомнить Мегамозгу, что справедливость и добро всегда восторжествуют, несмотря ни на что.

Она говорила, что героя и защитника города больше нет, но героями мы делаем себя сами.

Её глаза горели, она отчитывала Мегамозга последними словами, откровенно насмехаясь над ним, будто ничего не изменилось, хотя изменилось всё. Он видел, как яростно она его ненавидела и призывала всех бороться с ним.

Она была прекрасна, как богиня гнева и войны.

Она становилась яростней с каждым днём.

Он любил её с каждым днём больше.

Он бы сделал для неё всё, что она хотела, но он не мог, потому что он и был злом.

* * *

Когда репортаж из разграбленной вандалами библиотеки закончился, Мегамозг ещё долго смотрел в погасший экран телевизора. Он сначала поставил на паузу, но не мог долго выносить расстроенное лицо Роксаны.

Через несколько минут его отвлёк шум в холле и, рассердившись, он распахнул двери, чтобы как следует гаркнуть на гомонящих умботов, но осекся на полуслове. Один из пары умботов, приставленных следить за Роксаной, тут же рванул к нему и начал воспроизводить отснятое видео. Из-за гомона остальных было не слышно звука, но Мегамозгу было достаточно увидеть, как группа парней самого бандитского вида заставляла Роскану сесть в фургон под дулами пистолетов, их сальные взгляды, улыбки и слова, которые он читал по губам.

– Прислужник! – закричал Мегамозг, потом активировал переговорное устройство в часах. – Прислужник, ты на связи?! Найдите мне Прислужника! Мантию мне! Лазеры! Машину к главному входу! Где сто четырнадцатый, следит за ними? Хороший бот! Прислужник, где тебя носит, когда ты нужен?!

С грохотом Прислужник скатился по лестнице и вскочил, отряхиваясь от мраморной крошки.

– Я здесь, шеф! Ух ты, мы едем на дело?

Умботы уже одевали Мегамозга.

– Именно, Прислужник! Подготовь самое смертоносное, что у меня есть! Самые жуткие орудия пыток! Готовность две минуты! Сто двенадцатый, куда едем?

Следующие две минуты прошли в беготне и подготовке оружия. Пока от умбота сто четырнадцать не поступил тревожный сигнал, Роксана была ещё в относительной безопасности. Она храбрая умница, умела тянуть время и заговаривать зубы. Конечно, она не знала, что он за ней присматривал, и точно не ждала помощи, но, к счастью, её поведение в опасности было довольно предсказуемым. Заболтать противника и выкрутиться. Это она умела.

Поэтому Мегамозг мог позволить себе две минуты на подготовку небольшой презентации и новые инструкции для умботов.

На самом деле он очень боялся опоздать.

Прислужник пытался шутить, но Мегамозг яростно прерывал его, пока до него не дошла серьёзность ситуации.

– Работаем быстро и без показухи. Так быстро, будто Мачомен наступает на пятки. Противник — все, кого увидишь. Сначала ликвидируем охрану. Потом в помещение пускаем снотворный газ. Всех, кого не вырубит, обезвожить или обездвижить лазерами. Не церемониться, разбираться, кто там кто, будем позже. Как только добираемся до Роксаны, ты вырубаешь её и уносишь в безопасное место. Дальше я сам.

– А зачем тогда лазеры, орудия пыток, всё для презентации?

– Презентация будет позже. Они должны запомнить, что нельзя бросать мне вызов. Они должны пожалеть.

Его подмывало злобно, жестоко засмеяться, как в старые добрые времена. Но он хорошо помнил, что нельзя смеяться.

* * *

Мегамозг уже давно не был по-настоящему злым.

Но когда он увидел, куда притащили Роксану, когда услышал, что собирались с ней сделать. О да. Он был злым. Буквально худшим, что могло произойти с этими ублюдками.

Роксана была цела. Она упала со стула прямо в мягкие лапы Прислужника, который, согласно плану, тут же унёс её.

К сожалению, Малибу не хотел драться. Не хотел, не умел, был совершенно неспособен на драку, слишком стар, слишком вымотан, слишком напуган. Неважно. Бить человека, который не мог толком ударить в ответ, оказалось довольно неприятно, даже если Мегамозг знал, кто он.

Поэтому после сортировки, когда он отпустил девушек, запугал до икоты и сопливых слёз клиентов и разогнал их и побросал бандитов в одну общую кучу, он избил всех по очереди. Брал один из обезвоженных кубиков, восстанавливал его и без предупреждения начинал бить, пока противник не падал, и умботы не уносили его. У него были годы и годы драк, за которые он научился использовать своё тело с наиболее смертоносной эффективностью.

Кроме боли в костяшках это не принесло ничего, даже удовольствия. Может быть, немного облегчения.

И на самом деле они были, конечно, гораздо медленнее, слабее и неувереннее, чем он ожидал. Ему не то что не нужны были роботы для драки, не нужна была даже броня или хотя бы кастеты. Но он привык снимать стресс и напряжение в драке и, хотя это было лишь слабое подобие его робобоёв с Мачоменом, немного снимало злость.

Мегамозг твёрдо знал. Его злобное, полное ярости и ненависти лицо навсегда впечаталось в сетчатку глаз каждому бандиту после того, как он каждому из них разъяснил:

– Нельзя. Трогать. Моё.

Малибу только сперва не хотел говорить. Смеялся, твердил, что ничего не боится и его не прошибить дешёвыми декорациями. Мегамозг устроил драку, чтобы немного успокоиться и перейти к пыткам с трезвой головой, хоть очень не любил это. Противостоя Мачомену, он вообще не думал, что его злодейский путь доведёт его до этого. Ни одно из его пыточных орудий не было предназначено для использования.

Многое, что происходило, никогда не должно было происходить.

Но в конце концов, после того, как Малибу увидел драку, как каждый из его бойцов упал на пол в нокауте, а Мегамозг даже не выдохся после того, как упал последний, он выдал имена всех заказчиков. Пилы, шипы, лазеры и членовредительство не понадобилось. Зрелище оказалось довольно эффективной пыткой.

Если долгие годы дерёшься с супергероем, избить обычных бандитов довольно несложно. Возможно, это и выглядело на пределе человеческих скоростей. Неважно.

Перед тем, как отпустить всех, Мегамозг объяснил им, что они выживут, если сдадутся полиции, иначе он найдёт их в течение двадцати четырёх часов и распылит на атомы. Конечно, ему поверили. Умботы сняли с каждого слепок личности и без труда найдут.

Мегамозг не стал отпускать Малибу. Для него было подготовлено особое место, не в комфортной и безопасной тюрьме. Существование обезвоженным внутри собственного маленького вакуумного куба, по крайней мере, пока умботы не построят темницу под ратушей. И напоминание каждый день, кому именно он перешёл дорогу. То же самое ждало остальных его очень богатых клиентов, которые решили, что могли купить Роксану.

То же самое ждало каждого, кто посмеет обидеть Роксану.

Мегамозг собирался срывать зло на них каждый день после того, как найдёт их всех.

Он был злым.

Очень-очень злым.

* * *

Эйфория после драки и победы довольно быстро прошла.

На самом деле, эйфория улетучилась сразу после того, как он вернулся с трофеями в ратушу и обнаружил Роксану спящей на диване в комнате для отдыха.

Он вылетел прочь, как ужаленный, захлопнул дверь и закричал:

– Прислужник!

Тот был слишком далеко, часы для связи не отвечали, и его пришлось разыскивать умботам.

– Это что? – зашипел Мегамозг, показывая на дверь.

– Вы сказали, принести мисс Ричи в безопасное место, шеф, – сказал Прислужник.

– И что?

– Самое безопасное место в городе это здесь, и ещё в злодейском логове, но в злодейском логове ещё много смертоносных вещей, и мисс Ричи нельзя оставлять там одну без присмотра.

– Ты с ума сошёл! – Мегамозг схватился за голову. – А если она сейчас проснётся? Немедленно отнеси её домой! Самое безопасное место для неё в её квартире, а не у меня в ратуше или в логове! У меня уж точно не может быть безопасно!

– Шеф, я помню, что вы наш злой повелитель и всё такое, но с тех пор, как нет Мачомена, с вами мисс Ричи безопаснее всего, – важно возразил Прислужник.

– Не пытайся выиграть спор! – прервал его Мегамозг. – Она не должна даже знать, что мы там были! Иди заводи машину!

– Слушаюсь, – вяло ответил Прислужник.

Мегамозг зашёл в комнату к Роксане и сел на колени перед диваном.

Она действительно была в безопасности рядом с ним. Он слишком испугался за неё. После того, что случилось, все его маниакальные мысли о ней вылетели из головы. Наверное, вылетели ещё после того злосчастного дня, когда он видел её в последний раз. Когда он понял, насколько он близок к опасному краю. Как много зла он уже причинил ей. Как сильно она его ненавидела за это.

Между ним и сегодняшними мерзавцами не было ничего общего. Они не остановились бы ни перед чем, чтобы получить её. Он всегда останавливался вовремя. Хотел думать, что вовремя. Если бы он знал об их связи раньше, он бы остановился ещё тогда, чтобы не мучить её. Роксана должна была набраться смелости ему сказать. Хотя, конечно, он прекрасно понимал её: он был злодеем, и у неё не было оснований полагать, что он не использовал бы это знание во зло против неё и не причинил ещё больше вреда. Она предпочла терпеть и пытаться забыть, как неизбежное зло.

Конечно, у Мегамозга были мысли и фантазии о ней. Они иногда пугали его, потому что он был слишком увлечён ею. Роксана была такая красивая. Она всегда смотрела на него и говорила с ним так, что ему бывало трудно удержаться, а всё его естество призывало верить, что она хотела его. Она всегда была напугана, а он, как маньяк, упивался её страхом, её дрожащим голосом, сбившимся дыханием и стуком её сердца.

Но каждый раз, когда она была действительно уязвима, всё, чего он желал — защитить её. Не пользоваться её беззащитностью, а спасти и наказать всех, кто мог захотеть воспользоваться. Это было странное геройское желание.

Она пробуждала в нём что-то хорошее, доброе, несмотря на всю его извращённую злодейскую натуру.

Он хотел обнять её, прижать её к себе и утешить, нежно провести по её волосам. Так сильно хотел, что зудели пальцы и перехватывало дыхание. Хотел пообещать, что всё будет хорошо, и она всегда будет в безопасности.

В безопасности даже от него.

Мегамозг положил голову рядом с ней, любуясь на её спокойное умиротворённое лицо. Возможно, он в последний раз видел её так близко.

– Я люблю тебя, – медленно сказал он, пробуя эти слова на вкус. – Люблю тебя, Роксана. Боже, как сильно я тебя люблю.

Его сердце замерло, разливая в теле приятную сладость, несмотря на то что она не слышала его. Она была такая красивая.

Роксана пошевелилась, пробормотав его имя, и он быстро прыснул ей в лицо порцию усыпляющего спрея.

Нет, он был не готов говорить с ней, молить её о прощении, слушать её полные боли и ненависти слова и обещать, что никогда в жизни не приблизится к ней.

 * * *

На следующий день Мегамозг смотрел её репортаж от здания полиции.

Роксана была довольно беспристрастна для женщины, побывавшей в руках банды, о которой она рассказывала.

Она так же была безупречна, уверенна, и она улыбалась.

Какая она была красивая, когда улыбалась!

Он бы отдал всё, чтобы сохранить эту улыбку на её лице.

Роксана впервые за эти недели была такой, какой была раньше, с весёлым огоньком в глазах, с верой в лучшее в сердце. Её голос не дрожал от сдерживаемого гнева и боли. Она рассказывала о торжестве справедливости. Она всегда должна быть такой во время чтения новостей.

Мегамозг хотел бы к ней потянуться и дотронуться до неё.

Возможно... Он никогда не думал об этом раньше, но у него была возможность сменить облик и притвориться обычным человеком. Он мог бы познакомиться с ней, позвать на свидание, может быть, если она позволит, держать за руку... Ухаживать за ней, радовать, водить её в рестораны и на выставки. Он мог бы устраивать для неё выставки. Веселить её, чтобы она всегда улыбалась, чтобы смеялась...

Ох нет.

В той ситуации, в которой они оказались, им нельзя смеяться.

То есть, это было бы очень большим извращением, веселить её, зная, что он от этого почувствует... Это как заставить её прикоснуться к нему против воли. Снова заставлять её делать то, чего она не хотела.

Роксана никогда раньше не смеялась, за всё время, за годы и годы похищений. Он знал это, потому что никогда не испытывал оргазма... Он бы почувствовал. У неё не было поводов для радости все эти годы, когда она против воли была зажата между двух огней. Она никогда не была счастлива. Она никогда не смеялась. Кроме того злополучного дня, когда она была одурманена.

Он очень надеялся, что она не помнила детали того дня. Хорошо бы, чтобы она не помнила ничего, но он не мог знать наверняка.

Неужели он снова должен заставлять её грустить для того, чтобы они были свободны от этой связи?

Он даже не знал, как и почему эта искажённая связь стала возможной для них обоих. Если бы только он один чувствовал её, всё было бы легче.

Он просто не должен быть рядом с ней.

Не должен так смотреть на неё и не должен заигрывать с её эмоциями.

Конечно, ему нельзя приближаться к ней ни в каком виде. Даже если она не будет знать, что это он. Он уже достаточно сильно испортил её жизнь.

Роксана заслуживала кого-то другого, кто будет звать её на свидания, кто будет держать её за руку и радовать её. Даже если он снова почувствует оргазм и будет знать, что это потому, что кто-то, наконец, развеселил её и сделал счастливой. Даже если снова начнёт просыпаться со смехом по ночам и в этот раз твёрдо знать, почему смеялся.

От этой связи будет страдать только он.

Он не заслуживал её.

Всё снова погрузилось в пучину тоски, вины и боли.

* * *

– Скажи мне, Прислужник. Почему в этом новом мерзком мире даже у пончиков такой дрянной вкус?

Мегамозг меланхолично двигал по столу пятнадцать надкушенных пончиков, складывая их в узоры и с омерзением посматривал на остывший кофе, слишком горький, из-за пережаренных зёрен, несмотря на огромное количество дополнительного сахара. Другого кофе он не заслуживал, но всё равно было обидно и неприятно. Как Злой Повелитель, он мог получить лучший кофе в городе и привык получать его.

– Это новые пятнадцать вкусов, шэф. Я думал, вам хотя бы один понравится.

Прислужник выглядел расстроенным.

– Что случилось с прошлыми тремя? Они мне достаточно нравились.

Мегамозг потянулся к кофе, чтобы запить мерзкий вкус, но вовремя вспомнил, что кофе ещё более мерзкий.

– Наша булочная, шеф, – робко сказал Прислужник. – То есть, булочная дяди Боба. Ой, вы не знаете дядю Боба. То есть, «Мистер Саммерс Доннат», она ведь так называется.

– Не томи.

– Она закрылась.

– Не понял, – Мегамозг щёлкнул ногтем по одному из пончиков, и тот улетел со стола, оставив за собой грязный след малинового джема, похожий на сгустки крови.

Он поднял на Прислужника строгий взгляд.

– Ну, сегодня утром дядя Боб мне сказал, что пончиков больше нет, потому что он закрывает булочную и уезжает.

– Моих пончиков?! Мою булочную? Почему?

– Потому что банде Брик-Стрит не нравилось, что дядя Боб не платит им деньги потому что я покупаю... То есть, забираю у него пончики и они сказали, что это не освобождает от ответственности, но он настаивал, а сегодня ночью сгорел магазин по-соседству, хотя они платили деньги, и дяде Бобу сказали, что он сгорит следующий через неделю, если не заплатит. А его долг уже выше цены, которую готовы платить за его дом, поэтому он отдаёт им его и ещё остался должен, и чтобы они его не нашли, уезжает из города.

– Так, Прислужник, стоп! – Мегамозг резко ударил по столу и встал. – Ничего не понял! Какой дом? Кто кому должен? Почему моя булочная?

– Так ведь банда Брик-Стрит, шеф. Им все платят за крышу. Они контролируют шесть кварталов вокруг и воюют со Скиллбойз за ещё два..

– Стоп, Прислужник! Я контролирую Метросити! Метросити мой! Здесь всё моё! Разве не так?

– Конечно, так! – с готовностью поддакнул Прислужник.

– Тогда почему, чёрт возьми, моя булочная закрывается из-за какой-то банды?

– Ну, они решили, что раз уж Мачомена нет...

– Плевать на Мачомена! Я здесь! Кто им разрешил прибирать к рукам мой город?

– Вы не выходили отсюда больше месяца, шеф.

– То есть, они забыли, что это мой город, моя булочная и мой дядя Боб, и я решаю, какие магазины работают, какие закрываются и какие горят, и если кто-то будет платить деньги за крышу, то только мне? Это всё моё! Для них недостаточно гигантских роботов, лазеров и моего логотипа на каждом углу? Я недостаточно твёрдо выразился? Нельзя трогать моё! Нельзя!

– Вероятно... Вероятно, вы не показывались слишком долго, шеф, да. Они забыли.

– Найди мне дядю Боба, верни его в мою булочную, и пусть он начинает работать. Я хочу выпить нормальный кофе и съесть нормальные пончики после того, как уничтожу эту банду Брик-Стрит и перед тем, как разгоню всех остальных. Мне нужны камеры, микрофоны, динамики. Я хочу, чтобы весь город видел, как я это буду делать. Весь город, Прислужник! Они должны трепетать передо мной! Шагу бояться ступить без моего разрешения! Мне нужна моя самая лучшая мантия с шипами! И самые зловещие лазеры! Да они лягут к моим ногам, когда я просто пройдусь по городу! Мне даже громить ничего не придётся! И собери пресс-конференцию у ратуши через два часа!

– Рад видеть, что у вас улучшается настроение, шеф.

– Нет, оно ужасное! Ужасное! Нет! Отмени пресс-конференцию! Они будут умолять меня об аудиенции! Я разнесу там всё!

Мегамозг раздавил кулаком ближайший пончик, разбрызгав черничную начинку.

Ему нужен был повод снова побыть злым, и он его нашёл.

* * *

Ещё несколько недель Мегамозг потратил на то, чтобы установить в городе настоящую собственную диктатуру.

Это было бы весело, если бы он не помнил, что нельзя веселиться.

Его сосредоточенное и злое лицо вселяло в горожан куда больший ужас и страх, чем он мог рассчитывать. Ну и отсутствие героя, который мог бы их спасти.

Стоило Мегамозгу выйти из ратуши во главе небольшого войска роботов, на улицах поднималась паника. Все дела останавливались, люди бежали с криками. Никто не знал, когда он появится, куда пойдёт и чем будет заниматься, и это усиливало элемент хаоса и неожиданности.

Конечно, его боялись больше, чем каких-то бандитов.

Мегамозг полностью уничтожил банду Брик-Стрит и объявил все их самозванные владения своей собственностью. Он сделал это показательно. Их логово он сравнял с землёй, а бандитов расстрелял из дегидратора, играя с ними в догонялки. Кто-то был обезвожен, кто-то был приклеен на высоте полусотни метров над землёй, кто-то превратился в рыдающую безвольную груду тряпья на ближайшие пару часов. Некоторых хорошенько потрепали умботы, потаскав по городу.

Многие сами рванули в полицию и тюрьму в поисках спасения. Как будто он не мог прийти туда и достать каждого, если бы ему кто-то понадобился.

Не смеяться в запале было тяжело. Но он помнил о Роксане.

После битвы он с удовольствием наелся пончиков в булочной дяди Боба, а потом написал на фасаде синей краской «Собственность Мегамозга» и «Нельзя трогать моё!». Когда к нему попытались подобраться журналисты, он разогнал всех фейерверками. По-правде, он боялся, что среди интервьюеров может затесаться Роксана, и ему придётся смотреть ей в глаза.

Роксана дала большой репортаж напротив булочной, взяв интервью у дяди Боба. Тот впервые в жизни видел Мегамозга вблизи и пребывал под впечатлением, собственно, абсолютно верно поняв своё положение и объяснив это остальным. Куда бы ты ни попытался спрятаться, Мегамозг найдёт тебя, если захочет. От Мегамозга не уйти. Не скрыться. Он контролировал город. Он контролировал всё.

Чтобы об этом больше никто не забыл, умботы развесили всюду плакаты с его недовольным лицом и напоминанием «Нет. Ты не можешь». Он добавил некоторые правила собственности для совсем глупых горожан, которые почему-то не могли дойти до этого своим умом. Теперь почти на каждом углу красовались красочные напоминания об этом. 

<i>«То, что мне нравится, — мое. То, что я увидел первым — моё. То, что я схватил — моё. То, что кажется моим — моё. То, что у меня было — всегда моё. То, что я могу отнять — моё. То, чего несколько штук — ВСЁ моё. То, что ты выпустил из рук — автоматически становится моим. Если это моё, оно никогда и ни при каких условиях не станет твоим»</i>

Умботы распространяли листовки с этими правилами, их обязаны были зачитывать по телевидению и радио каждый день по нескольку раз. Мегамозг снова переименовал дома и улицы в свою честь и поставил подпись на всех важных для себя сооружениях. Он врубал музыку, сеял хаос, прогуливаясь по городу как хозяин, продавливая асфальт и распугивая людей.

Но его послание дошло не до всех. Не сразу. Бандиты долго не желали возвращаться к нормальной жизни, такой, которую они вели до избавления города от Мачомена, снова и снова вызывая ярость Мегамозга. Они долго считали, что им не нужно разрешение, чтобы творить преступления. Мелкие преступления были совершенно незаметны и не важны. Они только усиливали хаос в городе и отвлекали полицию. Это было полезно. Но кое-кто пытался стать серьёзным злодеем и покушаться на хороший куш.

Некоторые молодчики решили, что могли грабить его банки, расхищать его собственность из исследовательских лабораторий и заводов или воровать его полотна из его галереи на продажу обнаглевшим коллекционерам. Или продать что-то из этого ему же! А он, между прочим, временно вернул картины для открытия выставки, чтобы порадовать Роксану интересным репортажем про что-то хорошее!

После репортажа Роксаны из разграбленной галереи пришлось демонстративно наказать их. Каждого вора, пойманного на горячем, при попытке сбыть или переправить награбленное, Мегамозг приклеил на стены вместо полотен с подробным описанием, что именно тот попытался у него украсть и почему легко отделался, и открыл выставку человеческой глупости. Это был фурор. Народу было тьма. Первое серьёзное светское мероприятие после падения Мачомена. И очень хорошее напоминание горожанам: нельзя трогать собственность Мегамозга.

Роксана была очень рассержена его жестокостью. У людей, относящих себя к добрым, странным образом отсутствовала логика. Как будто для них подвесить кого-то где-то за штаны было более ужасным, чем заключить в тюрьму, которую именно они при этом считали отвратительным местом. Тюрьма? Ну нет. Он не собирался отпускать своих обидчиков туда, где они могли отлично провести время, набраться сил, энергии, новых идей и полезных знакомств. По крайней мере, эти бедолаги провисели сутки, прежде чем умботы прекратили их охранять и полицейские смогли отскрести их от стен и отправить на отдых.

Это оказалось забавно. Роксана была в ярости. А ему даже понравилось злить её таким образом. Потому что это была она. Прежняя Роксана.

Роксана, которая его ненавидела. Которой он снова и снова давал повод бороться с ним. Которая говорила о нём в своих выпусках новостей. Смотрела на него с другой стороны экрана. Он должен был исчезнуть из её жизни, но не мог.

Мегамозг дожидался, когда в городе случится что-нибудь громкое, дожидался, когда Роксана с возмущением расскажет об этом, а потом приходил и демонстративно подвешивал виновника где-нибудь на фонарном столбе. Ей приходилось метаться между жаждой справедливости и человеколюбием, хотя на самом деле достаточно было отказаться от того и другого. Утром она говорила, что преступники должны быть найдены и наказаны, а вечером, что Мегамозг ужасный эгоистичный злодей, потому что находил и наказывал их. Странная и довольно смешная логика. Но он, конечно, не был против. Он вовсе не хотел, чтобы его случайно приняли за героя только потому, что он защищал свою собственность или, несмотря на все запреты, которые ставил себе, продолжал заигрывать с Роксаной.

Новый мир, где он не мог быть рядом с ней, был ужасен, но это оставалось его отдушиной.