Город утопал в утренней суете. В толпе спешащих по своим делам людей выделялись редкие фигуры тех, кто шёл не спеша, уворачиваясь от опаздывающих и ничего не видящих на своём пути прохожих.

Ещё пять минут назад Феликс был одним из тех трудяг и студентов, которые бегут вниз по лестнице эскалатора, лишь бы успеть запрыгнуть в вагон приближающегося поезда метро.

Но как только на телефон приходит уведомление от старосты группы, что большая часть получили автомат за экзамен, в которую вошёл и Феликс, тот замедляет шаг и радуется в первые секунды, готовый поцеловать каждого и отсылая благодарности тому-мужчине-сверху за то, что не придется краснеть, нервничать и смотреть на вечно угрюмое лицо лектора.

Только вот осознание зря потраченного утра стало огорчать. Неужели с вечера нельзя было отправить результаты аттестации?

Потратить утро на прогулку? Кто вообще в такую рань идёт развлекаться? Позови сейчас он радостно кого-нибудь провести время вместе, так друзья смело покрутят у виска, ведь сами являются жертвами экзаменов или мягкой и тёплой постели. Обидно, но возвращаться домой совсем не хотелось.

Погода уже во всю дарила тепло и яркие солнечные лучи, настраивающие на спокойную прогулку вдоль тенистых аллей парка или набережных, чтобы смотреть за лёгким переливанием солнца на водной глади и зелёной листве.

Выбор падает на порт, который находится на конечной ветке метро, но занимает относительно короткое время пути от местонахождения парня.

Заскакивая в нужный вагон, он вовсе теряется под давлением толпы и проклинает час пик, превращающий людей в содержимое банки из-под шпрот, обтирающихся друг о друга и не видящих ничего на своём пути в попытке зайти или покинуть вагон.

Кажется, что на следующей станции людей становится ещё больше и его смещает в конец вагона, где места ни чуть не больше.

В попытке дотянуться до поручня, Феликс пропускает тот момент, когда поезд резко тормозит и большая часть массы пассажиров начинает заваливаться в сторону, как и он сам. Он даже решает, что упасть на старушку уже не такая уж и плохая идея, лишь бы смягчить падение, а та переживет.

Падения нет. Хватка на талии имеется.

Парень уже готов поблагодарить спасителя, вот только слова встают где-то поперёк горла, а изо рта вырывается непонятное мычание, вместо слов.

Рука так и остаётся придерживать Феликса, пока он сам покрывается алыми пятнами от смущения и старается не захлебнуться подступившей слюной, видя уже знакомое лицо.

Только вот образ вечернего мотоциклиста, который ещё долгое время мучил его во влажных фантазиях, рушился о дорогой классический костюм, который настолько непозволительно хорошо сидел на уже знакомом незнакомце, что парень готов был взвыть.

А уж когда в вагоне вовсе стало невозможно протолкнуться и Феликсу пришлось прижаться к тому ещё ближе, ощущая тепло чужого тела через ткань одежды, то он вовсе ушёл в свои мысли.

Представление того, как тот снимает пиджак, заставляя ткань рубашки натягиваться под напором мышц. Пуговицы на рукавах ловко растегиваются, а последние вовсе подворачиваются медленными, но уверенными движениями к предплечьям.

И галстук, который хочется игриво потянуть на себя, ухватив пальцами, лишь бы его обладатель стал ближе ради поцелуя. Или же ощутить его на своих запястьях, затянутый умелым узлом, становясь ведомым и позволяя делать с собой всё, что захочется.

А уж парфюм… Хотелось прижаться ближе, чтобы сполна вдохнуть столь приятный аромат, желательно вовсе уткнувшись носом в шею и может быть попробуя языком кожу на вкус…

Феликс облизывает пересохшие губы и уже хочет наконец-то познакомиться с этим шикарным мужчиной, как вся фантазия рушится гнусавым голосом со стороны, а прикосновение ладони к телу вовсе не ощущается.

— Выходите?

— Мм… Нет-нет, — качает головой парень, пытаясь отступить в сторону и замечая, что объект его влечения теряется в уходящей толпе.

Их вторая встреча происходит летним утром, после которой Феликс так и не доезжает до порта, сменяя свой путь дорогой домой, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце, гормоны и разыгравшуюся фантазию.