Настроение после неудачного разговора портится окончательно, и погруженный в собственные невеселые мысли хваленый Призрак-Лучший-Агент-ГИДРы замечает слежку слишком поздно, чтобы удалось избежать открытого столкновения, поэтому им с Роджерсом приходится драться, как в старые добрые, а после сбегать самыми грязными и темными переулками в попытке сбросить "хвост".

Они возвращаются в бункер позже, чем планировали, и Джим встречает их воспаленными от недосыпа глазами и отборной руганью. Осматривает на предмет ранений, даже вытряхивает Джеймса из куртки, замечая вспоротый ножом рукав и глубокий порез на живой руке, а после долго вертится рядом, как курица-наседка, обрабатывая его царапины и ссадины под одобрительным взглядом Роджерса, вызывая своим поведением в Баки глухое раздражение, помноженное на похуизм до чертиков уставшего человека. Когда Джим выгоняет их обоих в душ, Джеймсу хочется захватить двойника с ними, чтобы совершенно случайно утопить в пятисантиметровом железном поддоне.

В одинаковой форме Стив и Джим выглядят до невозможности нелепо, как парочка в парных пижамах, но соорудившие когда-то бункер люди вряд ли особо заботились о душевном комфорте тех, кому предстояло переживать здесь природные катаклизмы и военные действия, поэтому Барнс проглатывает вертящийся на языке ехидный комментарий. Он чувствует себя идиотом и мечтает влезть в привычную одежду, но та изорвана и покрыта грязью, как и одежда Роджерса, и у него нет других вариантов, кроме как молча переодеться в заботливо принесенную для него Джимом стопку идентичной одежды.

Джеймс клюет носом, пока Роджерс коротко рассказывает Джиму детали неудачной вылазки, опуская причинно-следственные связи, приведшие к погоне, а после и вовсе отрубается, где сидел. Стив жестом просит Джима не шуметь, ложится рядом на матрасе, кивая на место сбоку от себя, и Джим покорно укладывается по его правую сторону. Насколько неправильно, но вместе с тем правильно до одурения они выглядят, засыпая вместе, он старается не думать.

Они позволяют себе короткий сон, прежде чем покинуть их убежище навсегда. Роджерс опасается задерживаться здесь хоть сколько-нибудь дольше: если их выследили в близлежащем городе, не составит труда рано или поздно разыскать и этот бункер, наверняка отмеченный на всех военных картах - он привлечет внимание ГИДРы в самую первую очередь. До рассвета пара часов, а в утренней толпе людей, едущих на работу, в потоке машин, снующих из города и обратно, затеряться не составит труда. План побега кажется идеальным, и Стив заставляет себя успокоиться и перестать обдумывать его снова и снова, на ощупь находит ладонь Джима и утыкается носом ему в шею, проваливаясь в неглубокий беспокойный сон и чувствуя, как Баки прижимается к нему ближе, обнимая его со спины.

*

У Джеймса и Джима одинаково идеальный слух, поэтому, когда снаружи бункера раздается шум, моментально просыпаются оба, и Барнс бежит в соседнюю комнату за оружием и бронежилетами, а Джим принимается тормошить Стива и, пока тот пытается проморгаться, просыпаясь, притягивает к себе ближе, целуя в лоб. Как покойника, некстати приходит на ум, и Джим пытается отвязаться от этой мысли, но безуспешно: их все-таки выследили, и вероятность того, что никто не погибнет, с каждой секундой стремится к нулю. Но от тяжелых раздумий его отвлекает Барнс.

- В бункере два выхода, - Джеймс влетает обратно в комнату, таща на себе ворох боеприпасов, - мы должны попытаться пробиться через запасной.

- Что, если там засада, - но Барнс не успевает ответить. Никто ничего не успевает сделать, потому что потолок начинает буквально крошиться, осыпаясь штукатуркой и бетонной крошкой им на головы, и даже не нужно произносить вслух то, что понимают все: бункер бомбят, а значит, приказа взять их живыми не поступало, и вопрос теперь только в том, сколько ударов вынесет старая постройка, прежде чем похоронить их под слоем железа и бетона.

- Быстрее, - Роджерс ориентируется первым, подхватывая щит и прикрывая их головы от обломков. До выхода - коридор, два пролета и пятнадцать лестничных ступенек, ведущих к тяжелой двери, за которой, возможно, их уже ждут черные рты автоматов, зачитающие им приговор прицельными выстрелами в бесстрашные лбы, но попробовать все равно стоит. "Это был я, - пытаясь перекричать нарастающий грохот, внезапно орет ему Джеймс. - Вчера это был я", и Роджерс чувствует себя так, словно потолок уже обрушился им на головы.

Бункер сдается, когда они выскальзывают из коридора на лестничную площадку, но груда камней, осыпавшихся на них сверху, кажется Стиву не тяжелей принятого решения отложить побег до рассвета, ставшего их проклятьем. Где-то нечеловеческим голосом орет то ли Джеймс, то ли Джим, а сам Роджерс получает тяжелый удар по голове обломком стены и отключается, а когда приходит в себя, обнаруживает, что бок насквозь пробит штырем, а сам он завален по самые плечи без возможности быстро выбраться. Пыль попадает в рот, дерет горло, вызывая страшный кашель, и мешает разглядеть что-то дальше собственного носа, но когда она наконец оседает, Стив едва не воет: ни Джима, ни Джеймса не видно нигде, и страшное тяжелое предчувствие болит сильнее пробитого насквозь тела.

Когда высоко над головой раздаются голоса ударного отряда, а по стенам распозаются щупальца фонариков, ситуация из катастрофической становится безысходной, и Стив уже почти готов сдаться, но где-то неподалеку слышится задушенный всхлип, и он принимается выкапывать себя из-под обломков, раздирая полученную рану и исцарапывая ладони. Голоса раздаются все ближе, когда он наконец выбирается из каменного мешка. И застывает как вкопанный, с небьющимся сердцем замечая в груде камней бионическую руку и лужу крови, растекающуюся рядом. Только когда алая лужа трогает его запыленные ботинки, Роджерс приходит в себя: где-то совсем близко снова раздается стон, и он кидается на звук, выкапывая покрытого грязью и кровью Джима? Джеймса?

- Там кто-то есть, - слышится совсем близко, и Роджерс рычит сквозь зубы, оглядываясь на запертое в бетонную ловушку тело позади себя и отсчитывая несколько бесконечных секунд в надежде, что чертова рука все-таки дернется, в надежде, что Джим? Джеймс? жив. Но этого не происходит, и ему приходится выбирать. Снова. Он тянет неподвижное тело на себе, скуля сквозь зубы от боли: рана на боку кровоточит, но она пустяк по сравнению с той, которую он замечает на голове Барнса? двойника?

В соседних комнатах обломков меньше, и он успевает вынести на себе чужое тело и запереть дверь, но на отдых нет времени, и, подняв с пола один из оставленных здесь ими ранее автоматов, Роджерс снова пытается пробиться к выходу, но удача, так невовремя отвернувшаяся от них на рассвете, кажется, теперь улыбается ему снова, потому что люк оказывается нетронутым, и он выбирается, осторожно вытягивая за собой неподвижного, черт возьми, кого? Перед глазами возникает видение лужи крови, растекающейся между камней там, внизу, и Роджерса рвет желчью и остатками вчерашнего скудного ланча, едва он доползает до подлеска. Отдышавшись, он прислушивается к шуму и голосам вдалеке, и шепчет, разглядывая белое как мел лицо неподвижно лежащего рядом человека и страшную рану над его виском, не до конца осознавая собственные же слова:

- Давай же, приятель, мы и не из таких передряг выбирались, - лишь секундой спустя понимая, что зовет Джеймса. Что молится о том, чтобы лужа крови и неподвижная бионическая рука не принадлежали лучшему другу. Что снова делает выбор, оставаясь верным Барнсу до конца, как и обещал, предавая все на свете, включая Джима, и понимает, насколько страшен в своей честности этот выбор. Он только надеется, что, если вдруг все-таки ошибся и перед ним Джим, чувство потери не обратится в ненависть к тому, кто носит то же самое лицо, что и человек, за которого он поклялся отдать жизнь, но не успел.

"Это был я. Вчера это был я", - звенит в голове, раздирая сердце отчаянной радостью на мелкие кровоточащие куски, обнажая в нем правду, которую он пытался скрыть от себя же все это время, заменяя настоящее суррогатом. Только не снова, просит он, только не снова. Я не могу снова тебя потерять. Только не теперь, не сейчас, не так. Роджерс понимает, что плачет, только когда перед глазами все расплывается, а за ребрами сердце заходится в такой тоске, что дышать становится тяжело, словно он снова тот мелкий дохлый астматик, умирающий от удушья. "Пожалуйста, пусть это будет Джеймс" - Роджерс проклинает себя за эти слова и одновременно с этим чувствует себя так, словно с его плеч свалился невыносимо тяжелый груз. Джеймс, всегда был только Джеймс, без которого все теряет свой смысл.

Он перестает дышать, когда рядом раздается полный страдания стон боли, подбирается ближе, выискивая в заляпанном кровью лице любое подтверждение того, что его молитвы услышаны, и тихо зовет:

- Баки? - чувствуя, как все внутри скручивает от страха в ожидании ответа.

Человек, лежащий на земле, медленно открывает глаза и переводит на него полный непонимания взгляд.

- Кто такой Баки? - спрашивает он, и тепла в его голосе ни на грош.