В небольшой городок вызвали инквизицию, чтобы свершить суд, а после провести казнь или помилование. Гонцы несли ахинею о произошедшем и глава инквизиции принял решение разобраться со всем на месте. Вспомнить юные годы, так сказать, выбрав небольшое сопровождение. 

Приехав на место, Инквизитор направился к городничему. По пути он заметил возмущающуюся толпу вокруг шеста. К деревяшке кого-то привязывали. Остановившись рядом с площадью, глава Инквизиции уточнил у нервного человечка: — Инквизиция. Я прибыл по просьбе гонцов. Кого и в чём вы обвиняете? 

— Ваша светлость, — подбежал к нему городничий и подобострастно залебезил. — Ваша милость! Ведьма у нас! 

— И что она сделала? — С погрустневшей миной уточнил Инквизитор. Ему совсем не улыбалось вмешиваться в чьи-то любовные интриги. Или ставить на место зарвавшихся местных, которые решили сгубить юную красавицу. Обычно несговорчивым девушкам хватало одного упоминания инквизиции, чтобы охать и рожать от кого надо, а на кого не надо даже не смотреть. 

— У-у, — помахал городничий посохом, в сторону привязанной к столбу симпатичной девчонки. На вид той едва перевалило за шестнадцать. — Вон она, окаянная! Во всём городе девок перепортила! 

— Чего, чего? — Переспросил глава Инквизиции, даже наклоняясь в седле, чтобы лучше слышать городничего. Ему должно быть послышалось. 

— Девок, говорю, перепортила! Дрянь, — громко проорал городничий. — Совсем стыда и совести не имеет! 

— И что, прямо-таки всех перепортила? — прищурился на девчонку инквизитор. Он на всякий случай слез с лошади и даже проверил, не инкуб ли перед ним в женском обличии. Девушка хмыкнула и кривовато улыбнулась, с презрением поглядывая на городничего. 

Тот продолжал ругаться. — Всех, — городничий махнул рукой, едва не ломая свой посох. Но через мгновение сделал уточнение: — Всех незамужних и вдов. 

— И сколько их всего? 

— Э-э, — растерялся городничий. 

— Вы правда хотите убедить меня, что этот ребёнок перепортил половину города? — Со скепсисом уточнил Инквизитор. Он подошел к столбу и опустил широкую ладонь на маленькое плечико девушки. 

— Где вы видите ребёнка?! — Возмутился городничий. — Это Ведьма! Лицом святость, а на деле гадкое отродье! Ей уже четверть века! 

— Всего лишь четверть века, — пробормотал Инквизитор под смешки своих подчинённых. — Для Ведьмы вообще не возраст. Колыбель, считай. 

Девушка приподняла хорошенькое личико и с интересом взглянула на главу Инквизиции. Она явно не ощущала никакой угрозы от его присутствия и впервые подала голос: — Я не всех перепортила. 

Инквизитор спросил с лёгкой любопытной улыбкой: — А сколько?

— Пятнадцать-двадцать, — Ведьмочка отзеркалила улыбку. 

— Тебе мужчин мало? — Неловко кашлянул Инквизитор, отходя от новости. — Чего на дам полезла? 

— А вы наших мужиков видели? — Доверительно зашептала Ведьма, пока городничий продолжал поливать её словесной грязью. — На них без слёз не взглянешь. Вон, на главу города гляньте. Пузо на нос лезет, словно на сносях. Только родит он пивной бочонок. А у меня самый расцвет сил. Я любви хочу! У нас любая девка краше самого мало-мальски пригодного мужика. И главное, — она подождала, пока глава Инквизиции наклонит ухо к её губам. — Главное, что девушки знают, как причинить не вред, а удовольствие. Понимаете? 

— Понимаю, — протянул Инквизитор, с интересом рассматривая юное лицо. 

— Так что, — пробубнил городничий. — Голову с плеч, сжигание или утопление?

Глава Инквизиции посмотрел на городничего таким тяжёлым взглядом, что тот осёкся и поёжился. — Девушку я забираю в столицу. 

— Там казнь справите?! — Обрадовался городничий. 

— Справлять мы будем свадьбу, — в тон ему отозвался глава Инквизиции, повергая в ужас всех, кроме спокойных подчинённых. Инквизиторы переглядывались с понимающими улыбками. 

— Как… свадьбу? — Проблеял городничий, уронив посох. 

— Вот так, — пожал плечами глава Инквизиции. — Девушка на выданье, вам без надобности. Умна, раз видит идиотов. Может сказать, как и в каких позах ей доставлять удовольствие. На сторону если и пойдёт, то только по дамам. Бастарда не принесёт. Во всех смыслах идеальный вариант. В столице с руками оторвут. 

Ведьма сначала удивлённо фыркнула, а затем расхохоталась. Отсмеявшись, она задумчиво прикусила губу, пока солдаты Инквизитора отвязывали её от столба. 

— А если невеста против? — она сложила руки на груди и выгнула точёную бровь. 

— Всё равно заберу в столицу. Поселишься на другом этаже от моих покоев. Не захочешь — не трону. 

— Клятву дашь? — усмехнулась Ведьма. — На крови. 

— Дам, — с улыбкой отозвался глава Инквизиции и у Ведьмы сердце в скач пустилось от возможных перспектив и милых ямочек на щеках. 

Пока городничий мекал, а прихвостни главы Инквизиции вытаскивали пожитки девушки из её дома, Ведьма набралась храбрости и уточнила: — Дашь клятву или просто дашь? 

Глава Инквизиции дёрнул уголком губ в намёке на улыбку. Он вытащил из под одеяния медальон, раскрыл и порезал палец тонким лезвием. — Клянусь, что позабочусь о твоём благополучии и не сотворю с того, что будет противоречить твоей воле. — Рука с капелькой крови на ладони зависла напротив юной Ведьмы и после нерешительной заминки, та ответила на рукопожатие. Ладонь обожгло, но оба стерпели дискомфорт магической клятвы. Глава Инквизиции погладил пальцем её костяшки и разжал рукопожатие. — Меня зовут Альберт Лим. 

— Мина Юстас,— ответила Ведьма. — А там в столице, ну, — она не знала, как начать. — К таким как я очень плохо относятся? 

— Таким, это каким? — Спросил Альберт, краем глаза отслеживая, что все вещи девушки погружены в карету. 

— Ну, э, — она махнула рукой, пытаясь донести неопределённый смысл в этом жесте. — Странно любить женщин, если ты женщина? 

— Нет, — хмыкнул Лим. — Но это лишь твоё личное дело, кого ты пускаешь себе в постель. Всегда помни об этом и посылай любопытных в инквизицию. Поверь, там всем им будут рады, — ласково-сладенько закончил Альберт и Мина ухмыльнулась. 

— А свадьба обязательна? — Юстас запрыгнула в карету и подождала, пока туда заберётся глава Инквизиции. 

— Нет, конечно, — Альберт отдал своим подчинённым пару распоряжений и карета тронулась. — Жил же я сорок лет без жены и детей. 

— Вероятно, с таким обширным кругом обязанностей, как у вас, на семью и детей не хватило бы времени, — проницательно заметила Мина. 

— В этом смысле судьба мудрее. 

— Плывёте по течению? 

— Ты же сталкивалась с женщинами пиявками, которые требуют тебя со всем вниманием, временем, вообщем со всеми потрохами? — ответил Лим вопросом на вопрос. 

Юстас скривилась. О, она понимала. 

— Ненавижу тех, кто пытается сделать меня своей домашней псинкой, чтобы я таскала тапочки и смотрела преданным взглядом. Что не так, захотела погулять — ногой под брюхо и сразу на цепь. 

Глава инквизиции поджал тонкие губы и кивнул. — Именно поэтому страшнее смерти, порой, именно заключение под стражу и лишение свободы, — он откинул упавшие на лоб светлые прядки и продолжил: — И чем выше твоя должность, богатство, тем больше вокруг тебя тех, кто хочет перерезать кислород. Паразитизм. У него много причин и далеко не все паразиты действуют осознанно. 

— В нашем городе не так уж много паразитов женского пола, — Ведьма вздохнула, поглядывая в окно, где проносились знакомые с детства улицы и лица. — Я думала, что мыслю предвзято, но… Меня никогда не пыталась изнасиловать девушка. 

Лим посмотрел на неё тяжёлым взглядом синих глаз и заметил скорбную складку в уголке губ. 

Мина продолжила спустя несколько долгих тихих минут: — Я его в козла превратить успела, — она сглотнула, продолжая смотреть в окно. — Потом расколдовать хотела, спустя дня три, но его уже на мясо выпотрошили.

— А если бы не заколдовала, то выпотрошить могли тебя. 

Ведьма резко втянула носом воздух и прикрыла тёмные ореховые глаза. 

— Мне нравятся не только девушки, но мужчины вызывают меньше доверия. 

Альберт кивнул. — Женщины лучше справляются со своим либидо. Их приучали к тому, что дать кому-то может быть опасно для чести и достоинства семьи. Тем временем мальчиков учили, что взять — равнозначно победе, чем больше взял, тем больше чести и достоинства семье. И из года в год, из века в век, всех детей кормят этими противопоставленными друг другу "истинами". А добрые тёти и дяди инквизиторы выезжают на убийства, изнасилования, изгнание демонов и суд над теми, кого чёрт попутал. 

— Если вы это видите, то почему ничего… 

— Свои мозги в других не вложишь, что могу спасаю, — он хмыкнул, имея ввиду, что вытащил её из лап городничего. 

— Знаете, — помедлила Ведьма. — Знаешь, я всё-таки не буду заранее отказываться от свадьбы с тобой. 

Глава Инквизиции издал какой-то непонятный смущённый звук и откинулся на спинку сидения в покачивающейся карете. 

— Ты сейчас на эмоциях. Я был на эмоциях. Моё чувство юмора, — он цокнул языком. — Порой звучит весьма странно для гражданских. А преступникам некогда над ним думать. Они заняты важным занятием. — Альберт поднял палец в воздух. — Они боятся меня. 

Мина улыбнулась, тщётно стараясь рассмотреть эмоции на лице главы Инквизиции. 

— Вы пошутили, а я девушка юная, легковерная. 

— Ой, вот только не надо, — Альберт наклонился вперёд и нагло ухмыльнулся, отчего его лицо помолодело на десяток лет: — Сколько-сколько ты дев перепортила, жадное недоразумение? 

— И это тебе про мужчин не сказали, — ехидно отозвалась Юстас, замечая, как ревниво раздулись ноздри главы Инквизиции. Вот чему она научилась, благодаря любовным интрижкам, так это понимать мимику влюблённых и заинтересованных в ней людей. И чтоб ей сдохнуть, если это не тот самый не совсем человечек, с которым ей будет комфортно и хорошо.