Сириус разбудил Гарри ещё затемно в день его одиннадцатилетия, шёпотом напевая «С Днём рожденья тебя». Его серые глаза сверкали во тьме чулана, выглядя почти такими же горящими, как у Бродяги. Они потом ещё несколько часов не спали, возбуждённо копошась.

В то утро Сириус в обличье собаки сидел возле почтового ящика Дурслей, чтобы первым перехватить письмо для Гарри из Хогвартса. Потом они вместе прочитали его в постели, и Гарри с возобновлённой жаждой и возбуждением попросил ещё раз пересказать свои самые любимые Хогвартские истории. А Сириусу это было только в удовольствие.

У совы, прилетевшей за ответным письмом Гарри, был очень понимающий взгляд, и Гарри даже подумал, не та ли это сова, что доставила Сириусу его первое письмо много лет тому назад? Гарри угостил птицу здоровенным куском бекона и на всякий случай сказал «спасибо».

При первом знаменательном посещении Гарри Поттером Косого переулка для покупки школьных принадлежностей, все были очарованы жизнерадостным и приветливым мальчиком с горящим взглядом, который появился в сопровождении большой чёрной собаки и радовался всему вокруг. Собака никого к нему близко не подпускала. Она вдумчиво обходила витрины во «Флориш и Блоттс», указывая на очередную книгу, которую Гарри необходимо купить, после чего тащила мальчика к следующей полке, осматривая её содержимое так, словно умела читать.

Уже с ворохом покупок в пакетах, Гарри с псом сделали остановку, чтобы покушать сливочного мороженого. Мистер Фортескью был поражён тем, как Гарри Поттер советовался со своей собакой, какой вкус ему выбрать, и положил в собачью миску щедрую порцию, оживлённо болтая, пока оба они уплетали лакомство. «Какой необыкновенный мальчик», — подумал мистер Фортескью.

В магазине «Всё для квиддича» как всегда была ватага детишек, выкрикивающих: «Мам! Пап! Погляди! Смотри сюда!» И только один мальчик восклицал:

— Бродяга! Ты только посмотри! — тыча в потолок на Нимбус-2000 и улыбаясь до ушей, чем вызывал вздохи изумления у работников магазина. Собаке пришлось остаться ждать на улице, но она пристально наблюдала за происходящим внутри, вскочив на дыбы и уперевшись передними лапами в стекло, своим гордым лаем как бы отвечая: «Я смотрю, смотрю!»

Гарри пожимал руку каждой волшебнице и волшебнику, подходившим поприветствовать его в Косом переулке. Отпускал шутки, чтобы сменить тему, если кто-то задавал слишком серьёзный или подавленный тон. Опираясь на описания Сириуса, среди всех этих людей Гарри даже признал нескольких давних знакомых своих родителей. И сиял ещё ярче, когда они отмечали его сходство с папой и мамой.

Когда светловолосый мальчик в «Магазине мадам Малкин» спросил, на каком факультете он хочет учиться, Гарри выпятил грудь, принимая карикатурную героическую позу, широко улыбнулся и с гордостью ответил:

— В Гриффиндоре, где учатся одни храбрецы! Как мой крёстный.

Виляющий хвостом у его ног Бродяга услышал эхо слов юного Джеймса и вновь ощутил, как сердце распирает от любви.

Вечером того же дня в чулане Гарри с Сириусом наперебой передразнивали неприязненную слизеринскую усмешку того мальчика, силясь не хохотать чересчур громко, чтобы Дурсли не услышали.

Справедливости ради надо сказать, что Гарри выглядел несколько странно, спрашивая у собаки совета насчёт того, какая мантия идёт ему больше. Но как бы он смог НЕ спросить у Сириуса совета по поводу одежды, когда тот был самым модным человеком из всех, кого Гарри знал.

Тридцать первого августа они лежали в постели Гарри, над их головами витал купленный в Косом переулке снитч, и каждые несколько минут Гарри ловил его, при этом широко улыбаясь. На Сириуса же от этого накатывала горько-сладкая ностальгия по Джеймсу, хотя и не настолько сильная, как всегда. Сейчас он лежал не на кровати Джеймса в гриффиндорской спальне — он ютился на крохотном матрасе в чулане, и это не Джеймс, а Гарри возбуждённым шёпотом говорил о Хогвартсе, где окажется уже завтра, и зелёные глаза сияли в тусклом свете.

Следующим утром Гарри вместе с Сириусом как обычно вместе приготовили завтрак, после чего оделись и собрали чемодан. Дурсли даже ничего не заметили. Всё получилось. Он действительно сегодня отправится в Хогвартс учиться волшебству, как его мама, папа и Сириус.

— Уверен, что всё будет нормально? — подпихнул Гарри крёстного, когда они глядели на его чемодан. — Мы можем нарядить тебя под большого кота и посмотрим, как скоро об этом догадаются.

Сириус расхохотался так громко, что Дурсли наверняка услышали, однако это его более не волновало.

— За меня не беспокойся, всё будет хорошо. Я ведь Сириус Блэк, помнишь? Если твои родственники меня выставят, найду где ещё перекантоваться. Развлекайся до Рождества, а там и свидимся.

Дурсли несказанно удивились, когда племянник появился на кухне в дорожном плаще и с чемоданом.

— Ну вот, я ухожу, — повседневным тоном объявил он, улыбаясь во всю ширь.

На лице Дадли отразилось недоумение, что, впрочем, не помешало ему и дальше набивать рот едой. Тётушка пребывала в ужасе, с проблеском осознания переводя взгляд с плаща племянника на чемодан. У дяди же глаза натурально полезли из орбит.

— Уходишь?! Ты о чём это, мальчик? Куда намылился? — взревел дядя Вернон.

— В школу волшебства. Где моя мама училась. Мне одиннадцать исполнилось, помните? — Гарри улыбался до ушей, глядя на сероватое от шока лицо тётушки.

— В школу чего, говоришь? — на угрожающей ноте переспросил дядя.

— Волшебства, дядя Вернон. У тёти Петуньи спросите, она когда-то тоже пыталась туда попасть, — лукаво добавил мальчик, впервые в жизни осмелившись бросить на тётю осведомлённый взгляд. Та была бледна, как привидение, и рот у неё то открывался, то закрывался.

— О, и форма школы святого Брутуса мне не понадобится, оставил на диване. До встречи на Рождество! — добавил Гарри, схватив со стола ломоть тоста и, помахав на прощание, вышел.

Дурсли были слишком шокированы и оказались способны только заикаться. Гарри с Сириусом уже успели сесть на автобус «Ночной Рыцарь» к тому моменту, когда дядя Вернон выскочил за ними из дома, вопя на всю Тисовую улицу.

Когда Гарри Поттер прибыл на посадку на Хогвартс-экспресс, то сперва остановился в переулке за углом от вокзала Кингс-Кросс, где крестный обернулся человеком и, положив руку ему на плечо, сказал, как сильно им гордится, как гордился бы им отец.

Потом Сириус притянул его в медвежьи объятия одной рукой и пробубнил в лохматую макушку:

— Люблю тебя, дружок.

Гарри, который по сей день ощущал всепоглощающее тепло всякий раз, как слышал эти слова, ответил:

— И я тебя люблю, — и вытер глаза о джемпер Сириуса.

Гарри похлопал себя по карману, проверяя сохранность зеркальца двусторонней связи в кармане, а Сириус проверил, чтобы у Гарри было достаточно денег на покупку сладостей в поезде. Они промчались сквозь барьер между платформами девять и десять, опасно поскрипывая чемоданом, который мальчик с огромной собакой старались не уронить.

Когда поезд тронулся, Гарри махал в окошко так же энергично, как и другие первогодки, прощавшиеся с теми, по кому будут скучать, а огромная чёрная собака бежала вслед за поездом до самого конца платформы.

Гарри занял одно из купе, чувствуя себя странно из-за разлуки с Сириусом впервые за несколько лет, но вместе с тем был взволнован и уже не мог дождаться, когда кто-нибудь к нему подсядет, завести новых друзей и стать участником собственных удивительных историй, подобных тем, о которых рассказывал ему крёстный. Проживший ранние годы детства совсем без друзей, Гарри ценил каждого друга помимо Сириуса, которого удавалось завести. За несколько последних лет, наслушавшись историй от Сириуса, Гарри едва мог дождаться начала собственных приключений.

Ко всему прочему, было так непривычно впервые в жизни ощущать на себе добротную новую одежду идеального для себя размера. Сириус купил ему эти маггловские джинсы, футболку и куртку, пока Гарри был в школе. Его чувства стиля хватало на них обоих, потому как у Гарри оно отсутствовало как таковое, и мальчик полностью доверял выбору крёстного в этом вопросе. Новая одежда казалась слишком облегающей и тесной по сравнению с разношенными вещами Дадли, но Гарри притерпелся к обновкам с уже привычной ему самоуверенностью, думая, что именно так, даже не задумываясь, поступил бы Сириус. Гарри поймал собственное отражение в окне: с раскинутыми по спинке сиденья руками и широкой взбудораженной улыбкой. Даже он сам мог принять себя за своего отца.

С Роном Уизли они моментально поладили, разговорившись о мётлах и квиддиче. Столь же быстро Гарри подружился и с близнецами Уизли, когда те воскликнули:

— Обалдеть, да ты же Гарри Поттер! — а тот, приняв героическую позу, продекларировал:

— Я самый! В жизни ещё симпатичнее, да? — Гарри энергично поиграл бровями, потом добавил: — Но не будем обо мне, давайте о вас! Готов поспорить, вы можете провернуть кучу крутых розыгрышей за счёт того, что близнецы.

— Да ты говоришь на нашем языке, юный Поттер! — блаженно ухмыльнулся Фред.

— Держись за этого парня, и всё будет чики-пики, Ронничек! — ввернул Джордж, приятельски похлопав Гарри по спине.

— Я свистну, когда что-нибудь путное придумаю. Вижу, что вы в Гриффиндоре, значит пересекаться будем часто, — жизнерадостно заметил Гарри, покивав на их красно-золотые шарфы и обменялся с парнями дружескими рукопожатиями.

Гримаса, которую скорчил Рон в ответ на своё прозвище, не ускользнула от внимания Гарри, который дождался, пока близнецы уйдут, и предложил взамен обращаться к ним «Фреддичек» и «Джорджичек». Рон не сдержал улыбки, одновременно обескураженный и впечатлённый.

— Так ты тоже надеешься попасть в Гриффиндор? — поинтересовался Рон, и Гарри фыркнул было на предположение, будто он ему надо надеяться, однако Рон тут же и сказал: — Я тоже. Все мои братья там учились.

Гарри понял, что Рон, судя по всему, славный парень. А с его любовью к квиддичу они и вовсе могут стать лучшими друзьями. После всех рассказов о Сириусе с папой он горел желанием во что бы то ни стало обрести собственную вторую половину. Лучшего друга, иметь которого будет почти так же замечательно, как иметь крёстного отца вроде Сириуса. Гарри уже не терпелось повстречать собственного Сириуса в Хогвартсе.

— Ты мне сразу понравился, — подпихнул он Рона, которому явно приятно было это услышать.

Когда к ним зашли Гермиона с Невиллом, Гарри очень рад был встрече с ещё несколькими потенциальными друзьями и приветливо пригласил ребят в купе, бросил им по шоколадной лягушке и постарался не засмеяться, когда те не смогли их поймать.

Часто можно почувствовать, кому нравятся беззлобные подшучивания — Сириус был как раз из таких, он бы завывал от смеха — но эти ребята были, похоже, не из этого типа. А Гарри, много лет подвергавшийся задираниям, никому бы не пожелал испытать того же самого.

Когда Гермиона представила им Невилла, интерес Гарри только обострился.

— Невилл? А не Невилл Долгопупс, случайно?

После нервного кивка Невилла Гарри воскликнул:

— Блестяще! Наши мамы близко дружили. Нам стоит продолжить традицию, что скажешь? — и крепко пожал Невиллу руку.

Невилл был ошеломлён — но определённо в положительном смысле — от знакомства с тем, кто был рад ему как никто прежде. Гарри жестом указал на свободное место на сиденье по другую сторону от Рона, и Невилл поскорее его занял, пока Гарри не передумал с ним дружить. Кроме того, мальчик был очень рад узнать о маме чуть больше. Бабушка о ней мало рассказывала. Последовавший примеру Гарри Рон нагнулся вперёд, чтобы в свою очередь обменяться с Невиллом рукопожатиями.

— О, я и подумать не могла. Вы все уже знакомиться собираетесь? — спросила Гермиона, приуныв. — У меня родители — стоматологи, так что никаких знакомых здесь я не встречу!

Она казалась слишком измотанной и нервной для веселья, однако Гарри не имел привычки отвергать кого бы то ни было. Ведь это ощущение было отлично знакомо ему на собственном опыте, и сам бы он никогда так ни с кем не поступил. Это было одно из любимых его преимуществ умения заводить друзей и популярности: способность собирать вокруг себя других людей.

— Не беспокойся, — улыбнулся Гарри. — Ты ведь уже познакомилась с нами троими, начни с этого. Гарри Поттер, — он протянул девочке ладонь для рукопожатия, а потом и Рон последовал его примеру. Энтузиазм Гарри был настолько заразителен, что Невилл тоже инициировал рукопожатие и лишь затем вспомнил, что они с Гермионой уже успели друг другу представиться.

Гермиона ответила на рукопожатие, обрадованная тем, что к ней относятся как к члену компании. Когда прозвучало имя Гарри, глаза у неё загорелись, но не успела она что-то сказать ему о нём самом, как Гарри отвлёк её, продолжив:

— Моя мама из магглов, и она была старостой факультета, так что это не важно, если твои родители тоже магглы.

— Правда? — глаза у Гермионы сияли.

— Ага. Я сам вырос с магглами, так что если когда-нибудь захочешь обсудить что-нибудь из маггловского мира, я весь во внимании. Пожалуй, буду немного скучать по «Top of the Pops» и футболу, — признался Гарри, однако Гермиона, судя по всему, не разделяла его маггловских интересов.

— Тогда кто хочет приманить эту жабу? Можно я первый? — Гарри нетерпеливо взмахнул палочкой.

Благодаря его природной уверенности в себе все с готовностью уступили ему первенство.

Позже, уже с жабой в руке, Гарри всех насмешил, использовав заклинание, которому научил его Сириус, и заставил жабу Невилла и крысу Рона станцевать вместе.

К ним заглядывали другие первокурсники и даже несколько второкурсников, желающих узнать причину такого бурного веселья, и Гарри приглашал их войти внутрь, чтобы разом завести ещё больше новых друзей, щедро угощал всех купленными сладостями и приговаривал:

— А теперь, кто хочет увидеть кое-что ПО-НАСТОЯЩЕМУ классное? — испытывая на Роновой крысе заклинание пения йодлем, которое также почерпнул у крёстного, чем вызвал новый взрыв смеха и даже аплодисменты.

Несколько раз Гермиона почти пресекла было происходящее. Её так и подмывало спросить, не слишком ли это жестоко: заставлять животных проделывать всё это против воли. Но сидя рядом с Невиллом, Гарри и Роном, в самом центре происходящего, будучи постоянно вовлекаемой в разговор и наслаждаясь первой в жизни настоящей приобщённостью к компании сверстников, она в конце концов немного расслабилась. Девочка даже откусила маленький кусочек от своей шоколадной лягушки, мысленно прося прощения у родителей и вместе с тем ощущая смелость и желание познать этот опыт наряду со всеми.

Несколько человек также продемонстрировали собственные забавные заклинания. Так, одной девочке удалось трансфигурировать жабу Невилла в гигантскую ящерицу, чьё радостное кваканье разразилось на всё купе, так что наверняка и из коридора невозможно было не услышать. И всякий, кто из любопытства заглядывал к ним, был тотчас втащен внутрь. Их компания включала уже нескольких третьекурсников и четверокурсников, а также парочку пятикурсников, остановившихся выяснить, что тут за шум. Они продемонстрировали несколько потрясающих заклинаний, а Гарри посчастливилось познакомиться с загонщиками и ловцами из Пуффендуя и Когтеврана и засыпать их вопросами о школьном спортивном поле.

Дружелюбный четверокурсник-пуффендуец Седрик Диггори наколдовал ящик сливочного пива, который припас для школы, и распаковал, пожимая плечами и говоря, что сможет потом сделать ещё. Гарри протиснулся между других ребят, чтобы благодарно хлопнуть Седрика по спине, и дал обещание как-нибудь потом самому достать сливочного пива и принести в общую гостиную Пуффендуя. После он попросил у Седрика помощи, чтобы трансфигурировать опустевший ящик в радио, и купе наполнилось весёлой музыкой. Несколько старост остановились посмотреть, что тут за переполох, потом заметили своих друзей и решили немного задержаться либо, удостоверившись в безвредности веселья, проходили дальше.

Близнецы Уизли появились вместе со своим другом Ли и его тарантулом, который всех многочисленных присутствующих живо заинтересовал. Фред с Джорджем были несказанно впечатлены таким столпотворением, что очень понравилось Рону. Во всей этой толкучке он сидел бок о бок с Гарри, который часто обращал внимание на его реакцию, подпихивал локтем и вовлекал во всё происходящее, точно они были закадычными друзьями уже много лет. Рон в обществе Гарри ощущал себя всё увереннее и уже очень скоро откалывал шутки на пару с ним, избавившись без следа от предшкольной нервозности.

Близнецы влились в общую массу, демонстрируя собственные заклинания и трюки, которые произвели бы впечатление даже на Сириуса. И Гарри проникся к Фреду с Джорджем ещё большей симпатией, когда узнал, что те являются загонщиками в команде Гриффиндора. Он стал договариваться с ними, чтобы они его поднатаскали за первый год обучения и он был готов к отборочным испытаниям на втором курсе, а кроме того взял с них обещание представить его Оливеру Вуду.

Рон даже не знал, чем восторгаться больше: решительностью и уверенностью, с которой Гарри строил планы на отборочные по квиддичу в следующем году, ещё даже не попав в Гриффиндор; или тем, с какой лёгкостью Гарри убедил отъявленных плутов Фреда и Джорджа согласиться с собой во всём.

Драко Малфой тоже попытался было найти Гарри Поттера и пожать ему руку, однако в купе было уже настолько тесно и оживлённо, что протиснуться внутрь не представлялось никакой возможности, и в конечном итоге Драко, раздражённый, ушёл, делая вид, будто не очень-то ему сюда и хотелось.

К тому моменту, когда Гарри достал свой снитч и принялся играючи его ловить, присутствующие каждый раз скандировали: «Пот-тер! Пот-тер! Пот-тер!»

Несмотря на свою уверенность в принадлежности к Гриффиндору, Гарри был очень рад завести друзей со всех факультетов. Уже не терпелось поведать Сириусу, как он организовал свою первую вечеринку прямо в поезде. И это ещё до прибытия в школу! Крёстный будет под большим впечатлением, ведь такого даже им с Джеймсом не удавалось.

Все, кто присоединись к компании, особенно ученики со старших курсов, были восхищены уверенностью Гарри Поттера в себе. Да, конечно, он Мальчик-Который-Выжил, герой, о котором все они наслышаны с пелёнок, но всё же он ещё только первокурсник. И хотя людей в их компании всё прибывало, Гарри по-прежнему держал лидерство. Притом что был очень миниатюрным и худеньким для своего возраста, находясь среди мальчиков много крупнее и старше себя, Гарри так свободно смеялся и шутил, хлопал других по спине и заговорщически подпихивал локтем, точно уже не первый год с этими ребятами дружил. Благодаря манерам, перенятым у Сириуса, бесконечному потоку болтовни и активной демонстрации никому неизвестных дурашливых заклинаний он моментально установил контакт даже со старшекурсниками. Притом что помимо одежды ничего крутого в его внешности не наблюдалось: худоба, очки, воронье гнездо на голове — однако же этот мальчик излучал какую-то необъяснимую крутость. И люди думали: такой человек действительно мог победить Того-Кого-Нельзя-Называть, будучи ещё ребёнком. Если кто и мог, то он. Такое впечатление, словно для него нет ничего невозможного или по крайней мере такого, в чём он не попытал бы свои силы. Мальчик не семи пядей во лбу, просто дружелюбный и весёлый, но достаточно было встретиться с ним, чтобы понять: в нём есть нечто великое и впечатляющее.

Когда Гарри Поттер прибыл в Хогвартс, те, кто знал его в младенчестве, были приятно удивлены, что мальчик вырос счастливым и уравновешенным, как если бы его воспитывали сами Джеймс и Лили.

Когда имя Гарри прозвучало на церемонии распределения, все вокруг зашептались, но лишь половина из них говорили о нём как о Мальчике-Который-Выжил. Другая же половина говорила: «А вы были в том купе в поезде? Так круто, это надо было видеть. А как он снитч ловил! Любому, кто такое умеет, кубок гарантирован. Да ещё шутник он большой: шоколадную лягушку заколдовал, чтобы битбоксила…» Когда Гарри широко улыбнулся всему Большому залу, прежде чем надеть Распределяющую шляпу, многие улыбнулись ему в ответ, и даже раздалось несколько восклицаний: «Вперёд, Поттер!»

Альбус Дамблдор признался по секрету Минерве Макгонагалл, что он рад правильности решения оставить Гарри у Дурслей. У него были некоторые сомнения, однако Гарри показал себя очень уверенным, харизматичным и обаятельным мальчиком, вливался в волшебный мир и спокойно относился к своей известности, с лёгкостью заводя друзей, при всякой возможности откалывая шутки и преуспевая в учёбе. Необъяснимым образом Гарри Поттер с первого же дня оказался знаком с половиной учеников школы, то и дело махая рукой и выкрикивая в коридорах приветствия с присущей ему самоуверенностью, и слыл невероятной популярностью для первогодки, даже с учётом известности своего имени. Мальчик процветал даже больше, чем Альбус мог вообразить.

Принимая в расчёт то, что Гарри никогда не знал своего отца, было поразительно, насколько сильно он напоминал юного Джеймса, пускай показал себя чуть более скромным и деликатным, но не менее энергичным и самоуверенным.

И дело не только во внешности, но и в характере, похожему на отцовский практически один в один. Вплоть до мелочей вроде привычки запускать руку в волосы, которая ставила в тупик. Его живая ослепительная улыбка и непринуждённая уверенность, даже важная походка, какая была у Джеймса Поттера и Сириуса Блэка, получались у Гарри совершенно естественно.

Впрочем, нельзя было сказать того же самого о выборе Гарри себе лучшего друга, Рона Уизли — долговязого нескладного мальчишки, который, казалось, старался изо всех сил ловить каждое слово Гарри. Поттеру это явно было приятно, как будто ничто не могло осчастливить его сильнее, чем обретение человека, с которым можно быть на одной волне. Держащийся за ними Невилл Долгопупс очень напоминал тем, кто знал Джеймса Поттера, его тихого нервного друга Питера Петтигрю. Вечно с книгой в руках и неискоренимой встревоженной хмуростью на лице, Гермиона Грейнджер напоминала другого мальчика из окружения Джеймса — Римуса Люпина. Гарри Поттер собрал себе ещё более многочисленную компанию, включающую также Симуса Финнигана и Дина Томаса.

В свою первую ночь в Хогвартсе Гарри, зарывшись в подушки и накрывшись одеялами у себя на кровати, шептался с Сириусом через волшебное зеркальце, рассказывая обо всех своих новых друзьях, о восхитительных кушаньях на праздничном пиру, о своих планах тренировок с гриффиндорскими загонщиками до отборочных в следующем году, об импровизированной вечеринке в поезде.

Сириус был под впечатлением, как Гарри и надеялся, слушал с жадным вниманием, и Гарри ощутил укол тоски по дому, когда увидел такую родную ухмылку, желая, чтобы в эту минуту Сириус как обычно сидел на постели рядом с ним, потрепал по волосам или с гордостью пихнул в плечо, чтобы затем развязать шутливую возню толчками, пока кто-то из них не свалится с кровати. Ему было жаль своих одноклассников, у кого не было такого же волшебного зеркальца, а следовательно, и возможности увидеться и поговорить с дорогими людьми, когда им только вздумается, ограничиваясь только письмами.

Сириус торжественно объявил вечеринку в поезде лишь первым достижением в наследии Гарри Поттера, и они начали мозговой штурм, фабрикуя идеи для грядущего Хэллоуина, который был признан прекрасным шансом для веселья.

Гарри радостно просиял, когда выпростал руку с зеркальцем из-под одеял, чтобы показать Сириусу цвета Гриффиндора, и услышал звук его бурной радости.

— Ну кто бы сомневался, — самодовольно фыркнул Гарри, заставив Сириуса рассмеяться, и покачал головой в такой ласковой манере, из-за которой, как он знал, сильнее обычного напомнил крёстному своего отца.