Если бы он только знал, сколько раз в жилах застывала кровь от мнимого ужаса и испуга. Петя снова и снова видел этот кошмар перед глазами, проживал его в самых разных местах и интерпретациях, вот только случался он не с ним. С нападения Горюнова прошёл практически год, но кошмары его всё равно не отпускали. Нет, не то чтобы Хазин был из пугливых, но когда в очередной раз перед глазами застывали страшные картины, ему становилось дурно: кровь липкая, вязкая, алая, чужая.      

 Его начинало мутить прямо во сне, а металлический привкус во рту залегал как минимум до обеда. Ему снова и снова снилась смерть.       

Это был дурацкий знак. Он никогда не был суеверным мальчиком, не носил крестик и не верил в Бога, хоть и был крещённым, но считал, что это ничего не значит. Зато он верил в то, что всё происходит по воле кого-либо, кто выше нас, а мы лишь пешки в игре. Хотя, если подумать, так оно и было. Все эти события происходили из-за наших поступков, даже если мы их не совершали. Возможно, у кого-то всё было наоборот.       

Когда ему в очередной раз приснился сон, что Игоря больше нет, он снова испугался. На дворе поздняя ночь или ранее утро, хуй его разберешь, только по часам понял, сейчас начало четвёртого утра, суббота, а Гром, как обычно, работает. В этом был весь он, снова купился на россказни Цветкова о температуре под сорок, соглашаясь подменить его на дежурстве, хотя, по факту, делать этого он не должен был, но ради трёх выходных, которые маячили ему на следующей неделе, можно было и потерпеть. И Петя это прекрасно понимал, поэтому ворчал вполсилы, отправляя его на работу. Сам ведь только с рейда вернулся, ему бы отоспаться, а не бессонницей от кошмаров маяться. Проверил соцсети «был в сети 1 час назад». После чего быстро набрал сообщение, даже не задумываясь над текстом, не боясь того, что оно выдаст его с потрохами.    

   «Ты как, всё нормально?»       

В душе наседала предательская тревожность. Так было всегда, когда ему снилась подобная чушь, но обычно под боком всегда был Игорь, обнимал его крепко-крепко, гладил по спине, шумно дышал в макушку, нашёптывая какие-то несвязные слова, которые были для него лучше любого успокоительного. Если всё было совсем уж плохо, заваривал травяной чай, который им в сентябре передала тётя Лена, сама травки собирала. И всё снова налаживалось, затихало.       

К Пете, прямо на диван, залез Джим, пихая его огромной волосатой лапой в плечо. Этот брат Чубаки появился у них не так давно, псина прибилась к ним в конце лета, увязавшись за ними, пришла прямо от шаурмичной до громовской квартиры, будто по пятам, так под дверью и просидела до вечера. Стало жалко, подкармливали, пока он окончательно в квартиру к ним не перебрался. Собака была большущей, жрала больше них с Громом вместе взятых, но выгнать рука не поднималась, да и Игорь был резко против.

— Прибилась и прибилась, пусть живёт, значит, ей здесь нравится, — серьёзно заявил он, трепля по загривку псину, присел к ней на колени, пока она не свалила Грома на пол. Петя лишь недовольно хмыкал, забравшись на диван с ногами, кутаясь в растянутый Игорев свитер.

— Может, мне тоже здесь нравилось, пока этот мохнатый тут не заявился. Игорь, мы же не красный крест, зачем?

— Ну ты же тоже ко мне прибился, я тебя не выгнал, и его не выгоню!       

От такого заявления у Хазина глаза на лоб чуть не полезли. Это кто к кому ещё прибился? Вопрос был скорее риторическим. Сошлись они и правда странно, даже как-то не по правилам. Всё в их жизнях было не так, через одно место.

— Добродетель хренов, сам с ним гулять будешь, понял? К ветеринару таскать, кормить, убирать, раз так приспичило лишний геморрой себе на шею повесить.

— Чё ты там бурчишь, Петь? Как мамочка бу-бу-бу, бу-бу-бу! С тобой справился, и с собакой справлюсь, — Игорь только отмахнулся, а вечером потом рассказал, что у Фёдора Иваныча лет пять назад была такая зверюга, на охоту он частенько её с собой брал, на рыбалку, он знал, что с такой животиной делать, поэтому проблем у них возникнуть не должно.       

Петя тогда ой как разомлел от одного единственного «у них». Они редко говорили о чувствах, но всё как-то получалось по-дурацки, скомкано, зато от любви, большой и взаимной, в этом они были уверены оба.

— Ну чего ты, зверюга, жрать что ли хочешь? — прямо спросил он у пса, который внимательно рассматривал его янтарно-зелёными глазищами, на что тот только ухнул и пнул его лапой ещё раз, задевая телефон, от чего тот звонко свалился с кровати. Джим тут же сорвался с дивана, умчавшись на кухню, чтобы Петя не ругался.

— Игорь придёт, я ему всё расскажу, понял?      

 Пёс чувствовал, что Хазин, откровенно говоря, его недолюбливает, но в ботинки не гадил, зарядку от айфона не грыз, даже грязную морду об его штаны не обтирал. Портить отношения им было ни к чему, пока Гром был на работе, Петя, несмотря на свои принципы, всё же подкармливал его, иногда даже гладил.      

 Проверив телефон, понял, что ответ так и не пришёл. Тревожность не отступала ни на шаг, ни на минуту, перед глазами снова картинка из сна: Игорь весь в крови перепачканный, лежит на холодном бетонном полу лицом вниз, рядом телефон и нож окровавленный. Во рту снова проступает металлический привкус.       

«Игорь, ты спишь? Набери меня, как освободишься!»      

Открутив кран на кухне, Хазин хлебает хлорированную воду прямо из ладоней, умывается, а потом сплёвывает всё в раковину, пытаясь отделаться от подступившей тошноты.       Казалось бы, ну что не так, а, дядь? Кукуху пора лечить, причём давно и бесповоротно, а ты всё водичку в лицо плещешь, мучаешься от кошмаров и ждёшь Игоря, а ведь к мозгоправу лучше бы сходил!       

Петя уверен, врач на таблетки присадит, а ему этого совсем не надо, он только привык быть чистым, ему на работе ясная голова нужна, да и не только на работе. Так, оказалось, жить интереснее, а с паническими атаками и так можно справиться.       

В холодильнике шаром покати: пара сырых яиц, старый кетчуп, пицца вчерашняя и початая банка консервированных арбузов. От них мутит ещё сильнее. Такое он не ест, не извращенец же. Это Гром у них любитель всякой такой ебатни.       

С последнего сообщения прошло уже минут десять, половина четвёртого, а его не отпускает. Набирает первый номер из быстрого набора, слушает длинные гудки, отвлекая себя на мысли о том, что надо было бы в магазин заехать, еды нормальной купить, да чёт не успел как-то, заебался. К телефону так никто и не подходит, что странно.

— Дядь, ну ты конечно конченный извращенец! — голосит Петя, кривится, отворачиваясь.

— Это с хрена ли? — непонимающе спрашивает Игорь, смакуя консервированным арбузом, причмокивая, пока Хазина аж дёргает от этой картины.

— Кто до этой бурды додумался вообще, это же отврат всего, — отворачивается, старается не смотреть на него, пока Гром над ним откровенно ржёт, прикармливая Джима шкурками от тех самых арбузов, который тот с удовольствием жрёт, прихрумывая, — Ну точно, извращенец, ещё и пса себе такого же нашёл!

— Да сам ты извращенец, Петь. Не пизди, попробуй лучше, тебе понравится!

— Ага, хуй тебе! — Конечно, хуй мне, а арбуз попробуй, сам ещё добавки попросишь.

— Иди ты со своими арбузами, меня сейчас стошнит! — Какие мы нежные, ты смотри! У вас там в Москве все такие неженки, что ли?

— Завали, Гром!      

 Когда кофе убегал из турки, а в пепельнице красовалось три свежих окурка, от выкуренных сигарет залпом, он позвонил Игорю ещё раз, а затем ещё и ещё.

— Да что там у тебя случилось, ты почему трубку не берёшь, сука! — Петя не заметил, как начал орать на всю квартиру, пялясь стеклянными глазами в экран мобильного. Джим заскулил, прижимаясь большой, волосатой мордой к ногам Хазина, то ли успокаивая, то ли жалея, — А ты чего лезешь? Вот где твоего хозяина черти носят, а?       

На Петин выпад и агрессию пёс только залаял, прыгая на него практически в полный рост, пытаясь свалить с ног. Джим тоже злился, но он-то, в отличии от Хазина, ничего не мог сделать.      

 Думай, Петя, думай! Просто включи голову и подумай!

В начале пятого утра ему не приходит в голову ничего лучше, чем позвонить на пост, в дежурку. Пусть лучше он покажется параноидальным ебланом, но если он не услышит Игоря сию минуту, сейчас же, будет беда.       

Он смог разобрать только одну фразу: «Они на выезде, там резня какая-то у А2, уехали часа полтора назад».       

В голове всё смешалось в один большой и страшный ком: Игорь, резня, А2, уехали. Картинки крутились жуткие, а перед глазами пелена. Неужели эта херня, которая его так долго мучила, решила, что пора сбываться? Приводить приговор в действие? Кому? Игорю! Да он-то здесь при чём, это же Петя Хазин, сказочный долбоёб по жизни, всё, что можно было, просрал, потом из говна и палок снова слепил какое-то мнимое понятие счастья и что, снова всё в пизду? Он не мог этого допустить, всё, что угодно, только не это.       Как он натянул первые попавшиеся спортивки и толстовку Петя не помнит, да и не вспомнит никогда, куртка осталась в прихожей, подхватил только ключи от машины, наспех обувая кроссовки на босу ногу, хлопая входной дверью, чтобы замок закрылся сам, не возясь с ключами.       

Ему просто нужно увидеть Игоря, не более. Да хотя бы просто услышать его насмешливое, размеренное:

«Петь, да всё нормально, чего ты, телефон просто сдох» или «Ну ты, конечно, Хазин, та ещё истеричка, и как я с тобой живу?».      

Они бы вместе от души поржали, а Петя со спокойной душой выдохнул, дождался его со смены и утащил Грома домой, спать в обнимку на раздолбанном старом диване в гостиной, но трубку по прежнему так никто и не снимал, сначала хотя бы шли губки, а теперь даже этого не было, сплошной белый шум какой-то, пронимающий куда-то вглубь подсознания, вытесняя всё здравое, что у него когда-либо было, сознание заполняли кошмарные видения.       

За два квартала до А2 всё мерцало огнями: синими, красными, желтыми. Откуда жёлтые? Гул сирен, стоявший на весь район, он не слышал, будто уши заложило, а стоявшая пелена перед глазами, преследовавшая его с самой квартиры резко рассеялась, теперь вместо неё был расфокус, мерцающие огни и несколько труповозок.       Хазинский джип влетел аккурат под жёлтую ленту, которой был ограждён вход у клуба и близь лежащая территория. Ему кто-то что-то кричал, просил убрать машину и убираться самому, пока он не начал светить ксивой.

— Майор Гром где? — вызверился он на первого попавшегося ему под руку лейтенанта, судорожно оглядываясь по сторонам.

— Вам туда нельзя!

— Ты чё, глухой, Игорь где? Где ребята из угрозыска? Игорь!

— Петь, Петь! Пётр Юрьевич! — откуда-то из толпы выскочила перепачканная, заплаканная Зайцева, цепко ухватив его за руку. Беглый взгляд зацепился на ней, фокусируясь.

— Игорь где? — буркнул он одними губами, крепко сжимая её руку.

— Петь, пожалуйста! — как-то слишком отчаянно пискнула Ксюша, застывая прямо на месте, пока Хазин пробирался сквозь толпу врачей, полиции, криминалистов, а потом резко сел прямо на асфальт, хватая себя за волосы.       

На заднем плане журналисты записывали репортаж с места событий для утренних новостей.

— В Санкт-Петербурге при задержании подозреваемого в зверских нападениях на молодых девушек у клуба «А2» был убит майор полиции Игорь Гром, нападавший задержан сотрудниками полиции, детали установит следствие.       Страшно, когда кошмары начинают сбываться. Сегодня сбывался не первый Петин кошмар, от которого стыла кровь, а глаза заливали слёзы отчаяния.      

Страшно, когда кошмары начинают сбываться…

Петя видел его! Гром улыбался, так легко и непринуждённо, как обычно, а он орал нечеловеческим голосом так, что у всех близь стоящих всё содрогалось внутри! У Игоря был такой умиротворённый вид, он будто знал, что Петя испугается, видя его таким…      

Когда они разминулись в дверях громовской квартиры, Игорь сказал, что любит, а теперь…       

Он ушел. Просто ушел… Он просто, блядь, взял и ушел, бросив Петю одного… одних, бросил Петю и Джима одних! Его трясло, а из глаза по щекам текли ручьями солёные слёзы.

И я не знаю сколько раз

Ты умирал в моих глазах

Проблема явно не в тебе

Ведь я, дурак, ждал и терпел

Смерть.       

Он снова её видел перед собой, хватая холодеющую руку Игоря, пачкаясь в его крови, держит его так крепко, насколько это вообще возможно.       

Ему, как и всем нормальным людям, хотелось бы просто жить, наслаждаясь жизнью, любить своего человека, такого неидеального, такого Игоря, блять, Грома, гулять с его собакой, обниматься на кухне, вместе готовить, целоваться в прихожей, встречать с работы, провожать на работу, даже есть эту чертову шаурму, которую Петя так не любил.       

Его резко повело, хотелось провалиться в сон прямо здесь и сейчас и больше никогда не проснуться, умирая в своём собственном кошмаре. Ведь теперь он был везде, и во сне, и наяву. Ох, как бы Пете хотелось стать тем самым человеком, который сможет спать спокойно!       

Он хотел бы проснуться, зная, что все ужасные вещи остались позади.       

Петя хотел, чтобы его кошмары никогда не сбывались…       

Петя хотел просыпаться в реальности и видеть рядом с собой любимого человека… Говорить ему, как сильно он его любит.       

Если всё это — правда, то желаю вам никогда этого не испытать.       

Похороны Игоря прошли с почестями, каждый отдал дань уважения, говорил хорошие слова, кто-то даже плакал. Юлька себя не сдерживала, рыдая от души, даже Дубин позволил себе разрыдаться у гроба. Не плакал только Петя, было уже просто нечем, за два дня из него кажись вся жидкость вышла, ничего не осталось. Бледный, почти серый, с Питером сливается, весь в чёрном и с собакой. В последний момент решил, что им тоже нужно попрощаться.       Гражданская панихида состоялась в четверг, 6 ноября, с 9 до 11 часов.

«В 10 часов состоится отпевание в церкви на ул. Первомайской, в 11:30 – прощание».       

На его памятнике высекут слова «Ты остался верен себе и Родине», которые были сказаны им когда-то на сцене во время награждения. Сегодня Игоря кстати, тоже награждали, правда теперь посмертно Герой России.       

По телевизору в новостной сводке снова крутят сюжет:

"Напомним, что в воскресенье, при задержании особо опасного преступника в Санкт-Петербурге был убит майор полиции Игорь Гром от ножевого ранения, сегодня состоялось прощание, на котором собралась толпа народу, провожая в последний путь коллегу, друга, соседа, героя, который навсегда останется верен себе и Родине. Ему было 35 лет."       

В конце уходят все когда могилу заставляют разными памятными венками, цветами начинается дождь, промозглый, холодный, выёбистый. Такая погода, прям как Игорь любил...       

Прокопенко говорит Пете, что надо идти, но тот только отмахивается, мол, идите, я догоню, но в итоге вместе с псом остаются у могилы, начинается ливень, но им всё равно. Во внутреннем кармане черного пальто спряталась початая бутылка водки, на трезвую он бы просто не выдержал всего этого. Открывает, хлебает прямо из горла, не морщась, внутри всё и так выжжено до тла, ничего живого там больше нет, и Игоря нет.       

Пес скулит, а Хазин поднимает голову и смотрит на небо, умываясь ледяной водой. Мокнет быстро, буквально за пару минут, но ему больше не холодно, ему похуй. У креста стоит закрытая банка консервированных арбузов, кто её принёс он даже не понял, не заметил, не уследил. Открывает её складным ножом, неаккуратно дырявя крышку, подцепляя промёрзшими руками дольку этих злосчастных арбузов. — Видишь, жру, — Петя горько усмехается, жуёт, держа в руке надкушенный огрызок.       

Прав был Игорь. Это гораздо лучше, чем Хазин думал. Во всяком случае, не тошнит, как от вкуса крови во рту.

— Будешь? — на этот его вопрос и собака реагирует. Огрызок из руки выхватывает, доедая за ним. А Игорь смотрит на него с большой черно белой фотографии в рамке, улыбается, как тогда, чтобы ему не страшно было. Комок в горле подавив, на корточки садится. Ближе к фотографии у креста тянется, чтоб херов кусок арбуза оставить.

И я не знаю сколько раз

Ты умирал в моих глазах

Проблема явно не в тебе

Ведь я, дурак, ждал и терпел...