Основания прогорают насквозь, утопив в агонии несущие конструкции треснувших вдребезги надежд сделать вдох. Их смерть окрашивается в десятки запредельно ярких цветов; только он способен увидеть.

Только ему дано чувствовать. Только он, избранник судьбы, подчиняет мановению своих рук ядовитые импульсы, коррозирующие на лишённых жизни, и наделён дозволением наблюдать, не отводя глаз — глаза всегда оберегаемы особенно чутко.

Каджи — хрусталь.

А кукле с хрустальным взглядом, любимцу коллекционера, беспременно дозволены изощрённейшие из прихотей: любая игрушка, на которую падёт хрустальный взгляд, мгновенно переходит во власть сотрясающих землю испытаний, концентрируя в единой вспышке гибель.

Но эпицентр детонации, возвещая хаос, остаётся беззаступной целью — пятьюдесятью очками на мишени. Каджи не беспокоят трещины фарфоровых шарниров: обязательство за их сохранность взято со способности.

И когда со стен, испепелённый, в воздух взмывает прах, оголяя острия могильного холода, он, явив себя расплывчатым силуэтом, окутывает материей, прильнув грудью к его спине; возгораясь лимонно-жёлтым, граница яви и вечного забвения огибает тело — исток пожара — и стыдливо оседает к его ногам, не смея тронуть.

Ревниво, почти отчаянно, Эдгар встаёт меж пламенем, обнося оградой залпы пыли и осколков, едва ли позволяя цепкому удушью коснуться несравненного, уязвимого сокровища — белого пятна на полотне сознания. Каджи не способен понять — и если он возжелает увязнуть в багровой топи, разглядев сквозь кровоточащее дно блеклый проблеск, Эдгар затонет следом, отдав к своему концу угасающие следы дыхания.

Бронёй, щитом, живым заслоном — пока Каджи обласкан теплом охраны, никакой его каприз не окупится единой каплей его крови. И Эдгар позаботится, он позаботится об этом.

И никогда, никогда не подведёт. Никогда не оплошает, не ослабит рук, неколебимо огибая ими тонкую талию, не оставит на растерзание пестрящим цветам туманный взор, не отдаст едкому дыму хрупкие лёгкие, не позволит стеклу, ускользая, взрезать нежную кожу.

Неизменно его молчаливый страж, он держится ближе всех, не отходя ни на шаг.