Сегодня в академии очередной тест-ревью. С грамотностью у меня проблем нет, так что я ничуть не сомневаюсь, какой иероглиф выбрать, чтобы написать требуемое слово, и без проблем спрягаю самые каверзные глаголы. Я справляюсь со всем этим минут за двадцать и теперь скучаю, ёрзая на стуле и то и дело поглядывая в окно, где накрапывает дождик.

      Вдруг в кармане оживает мобильник. Преподаватель неодобрительно глядит на меня.

      — Я выйду, — говорю я и покидаю аудиторию прежде, чем он мне это разрешит, попутно оставив тест у него на столе.

      Номер мне незнаком, но я всё-таки отвечаю.

      — Мицуру? — раздаётся в трубке. — Это Ю-Ичи, помнишь меня?

      Прошло уже две недели с того дня, как мы встретились, и я даже успел подзабыть о нём.

      — А, это тот мужчина, у которого — случайно — в карманах полно презервативов? — спрашиваю я и слышу в ответ смех.

      — Твои фотографии готовы, — сообщает он. — Хочешь посмотреть?

      — Конечно, — отвечаю я.

      — Тогда, может, встретимся? — предлагает Ю-Ичи. — Когда ты свободен?

      — Прямо сейчас, — говорю я, потому что на пары меня сегодня возвращаться не тянет, по крайней мере, на следующие четыре, где ничего важного или интересного не ожидается. — Если подъедешь к академии Ичирин-хай. Знаешь, где это?

      — Воспользуюсь навигатором, — после раздумий отвечает он.

      Я неторопливо спускаюсь вниз, переобуваюсь, захватываю зонтик и выхожу на улицу, за ворота, чтобы дождаться Ю-Ичи там. В лужах бродит какая-то рябь, я от нечего делать разглядываю её и стучу по ней каблуком ботинка, отчего брызги летят в стороны, в том числе и на гольфы. Это немного досадно, но они скоро высохнут, и от пятен не останется и следа.

      По асфальту шуршит шинами машина, это приехал Ю-Ичи. Машина у него шикарная, стоит порядочно, и я невольно думаю: сколько же платят фотографу, если он может себе это позволить? У машины откидной верх, но сейчас он поднят из-за дождя, и дворники скрипят по стеклу, отгоняя назойливые капли. Мужчина открывает дверцу и выглядывает:

      — А это, я смотрю, престижная академия.

      — Ещё бы, — подтверждаю я, складываю зонтик и залезаю на сиденье рядом с водительским.

      — А ничего, что ты прогуливаешь? — добавляет он.

      — У меня пара свободная, — вру я.

      — Понятно, — говорит Ю-Ичи и отводит машину на два квартала назад, на крытую автостоянку, паркуя машину в самом дальнем углу павильона.

      Он включает подсветку и вручает мне бумажный конверт. Я удивляюсь, что конверт такого формата (А4), но дальше выясняется, что это не просто фото, а собственно журнал. В нём закладка, и я открываю его на нужной странице. Там парочка моих фотографий. Но я почему-то никак не могу осознать, что это именно я. Я выгляжу каким-то другим, не таким, как я обычно себя представляю или вижу в зеркале. Я ловлю себя на мысли, до чего же я хорошенький. Ясно, что фото кое-где подретушированы, как это обычно бывает в журналах, но общее впечатление такое, что я просто раскрываю рот и смотрю на фотографии, ничего не говоря.

      — Я ведь говорил, ты фотогеничен, — замечает Ю-Ичи.

      А я замечаю, что его рука отправляется гладить моё голое колено. Я ничуть не против совмещать приятное с полезным. Получив от него ответ, что я могу оставить журнал себе, я прячу его в портфель. Ю-Ичи выключает свет, и в машине воцаряется сумрак. Его рука начинает вести себя активнее, елозя по моей ляжке.

      — Я лучше сниму, — предлагаю я, выгибаясь животом вверх, чтобы стянуть с себя бриджи.

      Пиджак я тоже снимаю и кладу его на спинку сиденья: он легко мнётся. В тишине слышится пыхтение Ю-Ичи. Он гремит поясом на штанах, расстёгивая ширинку одной рукой, а другой по-прежнему шаря по моей ляжке, теперь уже полностью голой. На этот раз у него презерватив, и это в самом деле кстати: мне ещё в академию возвращаться. Пока Ю-Ичи возится с презервативом, со скрипом натягивая его на член, я пропускаю руку под себя и тру наливающееся прохладцей колечко. Эта похоть предвкушения слишком сильна, и я почти запрыгиваю на мужчину и буквально насилую его. Он не ожидает от меня такого напора и удивлённо вскрикивает, хватая меня за ягодицы и пытаясь вернуть себе инициативу. Но я не собираюсь ему поддаваться и делаю всё, чтобы получить от него по максимуму удовольствия. Я скачу на нём, нисколько не стесняясь вертеть бёдрами и тереться выпирающими через рубашку сосками о лицо Ю-Ичи. Мужчина кусает их прямо через одежду, оставляет мокрые следы на рубашке, и его лицо полыхает. Я меняю темп, приподнимаясь выше и насаживаясь только на головку; член выскальзывает из меня, но я ловко подхватываю его и отправляю обратно, играя мышцами сфинктера по мере его погружения. Ю-Ичи хрипло стонет, запрокидывая голову на сиденье, и смачно тискает меня за зад. Я трусь ягодицами о его мошонку, загоняя член в себя как можно глубже, и отчётливо понимаю, что он кончает прямо в этот самый момент. Меня это подзуживает, и я просовываю руку вниз, хватая его яички и вытворяя с ними такое, что мужчина начинает буквально в голос орать от наслаждения. И всё это, не прекращая настойчивой скачки. Тело мужчины бьёт дрожью, он пытается удержать меня за талию, но я продолжаю прыгать на его члене, пока не понимаю, что сил совершенно не осталось. Тогда я останавливаюсь и медленно ползу по его члену вниз, чтобы вжаться в его мошонку в последний раз. К этому моменту рубашка моя уже совсем мокрая, волосы торчат сосульками, а рот полон сладкой слюной расслабления. Ю-Ичи выглядит не лучше, и его одежда тоже залита по́том. Я обвисаю на нём, ненадолго кладя подбородок ему на затылок.

      — Ох… — говорит Ю-Ичи растерянно, — ты меня трахнул.

      — Похоже на то… — отзываюсь я и делаю движение, чтобы слезть с него, но он меня останавливает. — Что?

      — Посиди пока так. — Он опять начинает часто дышать и резво шарит по всему моему телу ладонями. — Эй, это же мой член в тебе! Но, чёрт, фактически это ты меня трахнул.

      — Не нравится?

      — Ха-ха-ха… Да что ты! Не ожидал просто.

      Я фыркаю и начинаю потихоньку вертеть бёдрами, Ю-Ичи громко стонет и дробно дёргается вверх членом, но это уже всё так, мелочи, последние всплески оргазма. Я подумываю над тем, чтобы слезть с него и перебраться на заднее сиденье, чтобы остыть немного и одеться, но его руки всё ещё удерживают меня, катаясь по моим округлостям.

      — Кстати, редактор хотел бы с тобой встретиться, — говорит мужчина, разжимая руки.

      — Зачем? — удивляюсь я, слезая с него и перевешиваясь через спинку сиденья, чтобы немного проветрить горящую попу.

      — Думаю, он предложит тебе стать штатной моделью. — Ю-Ичи зачем-то опять накрывает ладонью мою ягодицу — ту, что ближе к нему, — и начинает с ней играться, плюща её в разные стороны.

      — Правда? — Я хлопаю его по руке и переворачиваюсь, чтобы надеть бриджи. — И когда?

      — Когда у тебя будет время.

      Я прикусываю губу, вспоминая расписание. В четверг у нас сокращённый учебный день, потом собрание совета, так что я освобожусь часа на три раньше. И я думаю, что это как раз подойдёт для встречи с редактором.

      — Тогда я за тобой заеду. Куда?

      — В академию, разумеется. — Я облачаюсь в пиджак и проверяю, все ли пуговицы застёгнуты на моей мокроватой рубашке. — Часам к двенадцати.

      Ю-Ичи хмыкает, как будто что-то приходит ему в голову, но никак не озвучивает это. Я подтягиваю к себе портфель и командую:

      — Мне обратно в академию надо.

      — Да, да… — Кажется, его немного удивляет мой тон.

      Фотограф ёрзает на сиденье, застёгивая штаны, потом поворачивает ключ, и машина пятится назад, чтобы выехать со стоянки. Меня уже мало волнует происходящее. Я думаю над тем, стоит ли похвастаться перед Сугуру журналом, но всё-таки решаю этого не делать. Ю-Ичи почему-то смотрит на меня, я догадываюсь, что он что-то спросил и ждёт ответа, и переспрашиваю:

      — Что?

      — Я тебе нравлюсь? — повторяет он.

      Пожалуй, на этот вопрос я бы отвечать воздержался, потому что про это совсем не думал. Это всё равно, если бы он спросил у меня, нравится ли мне, как выстрижена его бородка: мне до этого нет совершенно никакого дела. Можно было бы ответить, что нет или да, или что мне нравится его член. Но это неизвестный фарватер, так что я ничего не отвечаю и только пожимаю плечами, как бы говоря, что этот вопрос кажется мне неуместным.

      — А вот в тебе есть что-то такое… — задумчиво говорит он.

      — Что? — всё-таки спрашиваю я.

      — Ты чем-то цепляешь, тебя из головы очень трудно выкинуть, — поясняет он.

      «Вот ещё не вздумал бы в меня влюбляться!» — недовольно думаю я. По счастью, дальнейшего развития разговора не происходит, потому что машина уже возле академии, и я тороплюсь из неё выскочить, хлопая зонтиком, чтобы раскрыть его.

      — Значит, в четверг? — вдогонку уточняет Ю-Ичи.

      Я киваю и бегом бегу к академии, стараясь перепрыгивать через особенно подозрительные лужи, но попа ноет, так что у меня это получается не слишком уж и хорошо.

      В четверг всё идёт по плану: Ю-Ичи заезжает за мной, и мы едем в редакцию.

      — Мицуру?

      — Юка, — напоминаю я, и мне кажется хорошей идеей, чтобы он звал меня именно так.

      — Э-э… Юка, не хочешь поехать ко мне домой? — предлагает он.

      — Для чего?

      — А ты как думаешь? — Он берёт мою руку и кладёт себе на ширинку, и я чувствую там напряжение.

      — Я подумаю, — уклончиво говорю я, высвобождая руку.

      На самом деле сегодня я планирую атаковать Сугуру: как-то в последнее время он от меня отдалился, почти не реагирует на заигрывания, неохотно разговаривает со мной — и мне это не нравится, разумеется! Я не думаю, что дело во мне и моих похождениях, дело в чём-то другом. Может, отец ему выговорил насчёт его вольностей? Как бы то ни было, я намереваюсь сегодня всё выяснить. Он с утра опять в больнице, так что возвращаться я буду самостоятельно, можно не переживать о времени.

      Кажется, Ю-Ичи расстроен моим поведением. Он поджимает губы и спрашивает:

      — Я что-то не так сделал?

      — Почему ты так думаешь? — Я спохватываюсь: не стоит слишком сурово с ним себя вести, не так уж часто попадаются такие полезные люди, не говоря уже о размере его члена и вообще о его порядочности.

      — Ты холоден.

      — Мне же разговор с редактором предстоит, — выкручиваюсь я. — Как мне вообще там себя вести?

      — Так ты нервничаешь? — восклицает мужчина, и его глаза опять загораются.

      Я киваю, хотя это неправда: чтобы я нервничал из-за какого-то там редактора! Может, я и не выгляжу так, словно нервничаю, но, похоже, Ю-Ичи удовлетворяется этим объяснением и начинает меня успокаивать. Я делаю вид, что слушаю, а на самом деле опять думаю о Сугуру и о сегодняшнем вечере.

      Редакция журнала занимает три этажа в высоченном небоскрёбе в центре Токио. Ю-Ичи выписывает для меня пропуск, вешает его мне на шею, и мы едем на лифте наверх. Собственно редакция не производит на меня никакого впечатления: тут даже грязновато, задымлено и слишком шумно, потому что на телефонах сидит куча народу и все куда-то звонят и что-то кричат невидимым собеседникам. Плюс ко всему по коридорам носятся курьеры с папками и пакетами, из которых то и дело выпадают разноцветные бумажки; канареечно трещат принтеры, распечатывая отдельные макеты страниц. Не говоря уже о том, что тут нет дресс-кода и сотрудники одеты как с распродажи. Это всё так отличается от офисов Тораямы…

      Я спохватываюсь и снимаю пиджак, чтобы скрыть эмблему академии. Впрочем, кажется, что на меня никто не обращает внимания, но осторожность не помешает.

      Ю-Ичи по пути показывает мне свой кабинет, хотя его сложно назвать кабинетом: закуток, заваленный журналами и разного формата фотографиями, а так же запчастями от фотоаппаратов. Мужчина вскользь замечает, что никогда не снимает в редакции, хотя для этого выделен отдельный павильон. В отличие от других фотографов, он сам находит подходящий антураж и предпочитает съёмки в городе. «И в постели», — мысленно добавляю я.

      Редактор, к моему удивлению, оказывается… женщиной. Странно, но я всегда думал, что подобными журналами должны заправлять мужики, ведь там такие вопросы поднимаются, и все эти откровенные фото… «Похоже, извращенка…» — делаю я вывод (и не на голом месте, потому что разглядывает она меня совсем не профессиональным взглядом).

      Из дальнейшего разговора я выясняю, что мне предлагают стать штатной моделькой и даже поучаствовать в рейтинговых фотосессиях для тематических страниц. Ю-Ичи отвечает за меня, что я согласен, только при условии, что моим фотографом будет исключительно он. Редактора это устраивает, разговор окончен. Я иду следом за мужчиной и думаю, что здесь всем наплевать, кто я или сколько мне лет. Но я даже не знаю, радоваться или огорчаться этому обстоятельству. Вроде бы и неприличное занятие — позировать для такого журнала, но и радости мало.

      «Нет, точно покажу журнал Сугуру», — решаю я, потому что без этого всё вообще кажется бессмысленным.

      — Может, прямо сейчас займёмся съёмками? — предлагает Ю-Ичи. — У меня есть пара отличных идеек.

      — Хорошо, — соглашаюсь я, — а какие идейки?

      — Секрет, — улыбается он и прикладывает палец к губам. — Поедем ко мне?

      Я киваю, и мы спускаемся к машине. Пожалуй, мне интересно взглянуть на его дом. Не так уж и часто я бываю в гостях у других людей (комнаты Сугуру или Ки-Таро — не в счёт, в одном ведь доме живём).

      Ю-Ичи, как выясняется, живёт в неплохом районе (не таком, конечно, как наш, но вполне приличном) и занимает двухкомнатную квартиру, которая, как мне кажется, раньше была однокомнатной, но претерпела перепланировку. Её делит пополам перегородка, одну половину занимает жилая комната с диваном, домашним кинотеатром, книжным стеллажом и мини-тренажёром, а другая половина — совсем как настоящая студия, где есть зонтики, софиты, отражатели, треноги с фотокамерами, подключённый ко всей этой аппаратуре широкоформатный ноутбук и довольно просторная тахта, застеленная светлым, но не слишком приятного оттенка покрывалом. Этот оттенок, оказывается, выбран неслучайно: на фотографиях он выглядит не так противно, а совсем наоборот, и хорошо оттеняет природные оттенки кожи модели, но всё это я узнаю уже потом, а пока думаю, что покрывало просто уродское.

      Ю-Ичи отводит меня в жилую половину и предлагает раздеться здесь.

      — Всё снять? — спрашиваю я, кладя портфель на край дивана.

      — Да, — кивает он, но тут же исправляется: — Нет, гольфы можешь оставить.

      Я раздеваюсь, складываю одежду на спинку дивана и подтягиваю гольфы. Ю-Ичи между тем тоже раздевается (до трусов), но списать на то, что в квартире жарко, нельзя: кондиционер включён. Я, разумеется, интересуюсь, зачем он разделся, и мужчина говорит, что одежда ему будет только мешать. Я скептически хмыкаю, но он неожиданно говорит правду: когда он начинает фотографировать, то носится по комнате от меня до камеры, чтобы что-нибудь подправить или иначе повернуть, и в одежде он бы давно уже вспотел и выдохся.

      Я стою напротив экрана, затянутого ядовито-синей тканью, и послушно верчусь перед фотоаппаратом, который то и дело щёлкает. Ю-Ичи говорит, что на этот экран накладывается фон, так и делаются профессиональные фотографии.

      Сделав с десяток фотографий, Ю-Ичи задумчиво смотрит поверх меня, потом неожиданно говорит:

      — Подрочи немного.

      — Зачем? — изумляюсь я.

      — Для следующего кадра он должен быть твёрденький, это крупный план, — поясняет фотограф, меняя линзы на камере. — Не волнуйся: как ты дрочишь, я снимать не буду.

      Я поворачиваюсь к нему спиной, чтобы он на меня не пялился, и начинаю играть с яичками, потому что это самый эффективный (для меня, я имею в виду) способ вызвать эрекцию вот так с бухты-барахты.

      — Готов? — окликает меня Ю-Ичи.

      — Нет ещё… — Я, продолжая теребить мошонку, другой рукой накрываю член и поглаживаю головку, сдвигая крайнюю плоть вниз.

      Через пару минут эти манипуляции приносят плоды, и я разворачиваюсь к фотографу уже во всеоружии.

      — Ух, здорово! — Он щёлкает фотоаппаратом несколько раз. — А теперь залезай на тахту. На четвереньки встань, попой ко мне, — командует он, откладывая фотоаппарат и меняя освещение.

      — Но тогда же всё видно будет? — Я чувствую себя несколько неуютно: он, похоже, хочет сфотографировать меня так, чтобы анус оказался в центре внимания.

      — Вот именно. Не дёргайся… — В его руках появляется кисточка, и он мажет мне колечко чем-то холодным.

      — Ой! Это что? — Я выгибаюсь и вижу блеск с розовым оттенком.

      — Чтобы твоя дырочка выглядела ещё привлекательнее, хотя я считаю, что она и без того супер, и чтобы каждому при взгляде на неё захотелось вздрочнуть. Вот так… — Он с напором мажет кисточкой, это щекотно, и я начинаю хихикать. — Не двигай ягодицами, размажется.

      Ю-Ичи берёт фотоаппарат и делает несколько снимков. Я полагаю, что выглядеть это будет так, словно я себя предлагаю кому-то.

      — Так, а теперь финальная серия… — Мужчина откладывает фотоаппарат.

      — Финальная? — Я кошу на него взглядом, гадая, чем он собирается намазать меня в этот раз.

      Но он просто снимает с себя трусы, и член у него уже такой эрегированный, что дрожь забирает.

      — Эй, мы тут, надеюсь, не порно снимаем? — на всякий случай спрашиваю я.

      — Ну что ты! — Мужчина заходит сзади, дёргает меня за попу к себе и засаживает мне так, что меня ударной волной сносит куда-то в сторону.

      Я вцепляюсь руками в тахту, стараясь удержаться на месте, но колени едут, а потом и вовсе подскакивают при каждом новом движении. Его член бьётся внутри, я почти в голос кричу, не в состоянии выносить такой напор молча.

      — Вот так, — бормочет он, — вот так, ещё, ещё, вот так…

      Я уже весь взмок, и пот падает крупными каплями на тахту, оставляя на покрывале прозрачные следы. Ю-Ичи останавливается, выдёргивает из меня член и опять хватается за камеру. Видимо, ему хотелось заснять, как я выгляжу сразу же после секса. Я думаю, что это будет очень развратный снимок: лицо у меня горит похотью, не говоря уже о состоянии моего ануса.

      — Отлично! — рявкает фотограф, отшвыривает камеру и опять набрасывается на меня, на этот раз чтобы просто оттрахать как следует.

      Он валит меня ничком на тахту, подминает под себя мой зад и соединяет нас напористым въездом члена. Тахта подпрыгивает и скрипит, раскачиваемая быстрыми движениями его бёдер и ягодиц. С меня уже льётся ручьём, я задыхаюсь от щиплющего колотья внутри и выскакивающего через попу сердца. Мне кажется, что помимо скрипа в комнате слышится ещё и стук наших мошонок друг о друга (это не так, разумеется, просто в ушах отдаётся), так усердно фотограф вколачивается в меня. Это дикая, первобытная похоть, и я понимаю, что такими вещами хочу заниматься как можно реже и что при всём его усердии с Сугуру ему всё равно не сравниться.

      При мысли о Сугуру мой член вздёргивается и орошает покрывало подо мной. Это меня немного обескураживает, так что я пропускаю мимо ушей всё, что дальше говорит Ю-Ичи, и ему приходится повторять.

      Он планирует подготовить фотографии к выпуску журнала, который будет в следующем месяце. И разумеется, ему хочется знать, когда мы встретимся снова, потому что до выхода нового номера ещё далеко. Но я твёрдо говорю, что слишком занят, чтобы меня вот так выдёргивали, поэтому прошу его позвонить, когда журнал будет готов. У меня вообще начинается зачётная неделя в академии, так что я буду занят выше крыши. Это всё ложь, но я умею врать, так что мужчина безоговорочно верит. Хотя и видно, что он раздосадован.

      — Довезти тебя? — предлагает он, глядя, как я одеваюсь.

      — Нет, я возьму такси, — возражаю я.

      — Ты слишком взрослый для своих лет, — подмечает он.

      — Наверное.

      И я спускаюсь вниз, по дороге вызывая такси.

***

      А-а, это был такой долгий день!

      Ужинаем молча. Даже Ки-Таро, вернувшийся с отдыха, помалкивает. На него не похоже, но потом уже я узнаю, что он попал в неприятности: подвыпившего, его задержали за превышение скорости, и отцу пришлось его вытаскивать, используя связи. Конечно, это репутации тораямовских компаний не поспособствует. В конце ужина отец разражается длинным монологом о правилах приличия, о семейной ответственности и неожиданно даже хвалит меня, сказав, что от меня в этом семействе меньше всего хлопот. Сомнительный комплимент, конечно, но я невольно задумываюсь: что же, даже идеальный Чизуо не так уж и идеален? Ки-Таро уныло, но торжественно обещает, что такое больше не повторится, и ужин заканчивается. Я спешу покинуть столовую, чтобы неожиданное внимание отца не вышло мне боком. Кто знает, как на это отреагирует Чизуо или остальные братья? Вдруг решат, что я их конкурент на наследство? Нет уж, этого бы мне не хотелось.

…

      Наконец дом затихает, и я могу пробраться к Сугуру, чтобы устроить ему допрос с пристрастием.

      У него ещё горит свет. Я просовываю голову в дверь и вижу, что он сидит на кровати с ноутбуком на коленях и сосредоточенно щёлкает по клавишам, перекидывая туда-сюда между зубами палочку от чупа-чупса (без чупа-чупса). На нём сейчас только трусы и футболка, а чёлка собрана резинкой и торчит вверх лохматой пальмой. Похоже, он чем-то сильно занят, раз даже не заметил меня.

      — Сугуру, — говорю я, входя, — ты что делаешь?

      Он поднимает глаза и морщится, как будто ему моё присутствие неприятно. Это выражение мне не нравится, тем более что он отмахивается от меня:

      — Я занят сейчас.

      — Чем занят? — Я залезаю на кровать и пытаюсь подлезть ему под локоть, полагая, что он режется в какую-нибудь игрушку, но на мониторе неожиданно сложный текст на финансовую тему.

      — Не мешай мне! — Шофёр отстраняет меня.

      — Что ты делаешь? — с восходящей ноткой повторяю я.

      — Курсовую, — неохотно отвечает он, понимая, что так просто я от него не отстану, — и нужно закончить её как можно скорее. Поэтому уходи, мне не до тебя.

      Он очень категоричен, и меня это задевает. Хотя я и удивлён: не знал и не думал, что Сугуру где-то учится.

      — Ну и уйду! — Я резко вскакиваю. — Всё равно тебе на меня плевать… всем на меня плевать… И пофиг!

      — Эй, эй! — Ему удаётся поймать меня за руку. — Ты что, обиделся?

      Похоже, он встревожен моими словами, но это именно то, что я чувствую. То, что всегда чувствовал, живя в этом доме.

      — С чего мне обижаться? Нормальное положение вещей в этой семье… — Я выдёргиваю руку и иду к двери. — Так что не переживай, привычен.

      Но Сугуру не даёт мне уйти, догнав меня и поставив руку на дверь, чтобы я не смог её открыть. Я по инерции дёргаю ручку, несмотря на то, что он тут же захлопывает дверь обратно, и чувствую себя сломанным роботом. Сугуру кладёт руки мне на плечи и поворачивает меня к себе лицом. Я не хочу на него смотреть, потому что у меня неожиданно глаза на мокром месте от того, что я себя так накручиваю.

      — Ну что ты? — Шофёр привлекает меня к себе и гладит по голове. — Я совсем не это имел в виду.

      — Оправдания… — бурчу я.

      — Знаю. Прости. Можешь подождать, пока я закончу. Хочешь?

      Я мотаю головой и забиваюсь в угол кровати, обвивая колени руками и косясь на него. Сугуру возвращается к работе и следующие полчаса вообще не обращает на меня никакого внимания. Наконец он отрывисто щёлкает по клавише и вытягивает руки в разные стороны, с удовольствием напрягает их, в суставах щёлкает, а он выдыхает:

      — Наконец-то закончил!

      Тут же он смотрит на меня и снова вздыхает, на этот раз обречённо, потому что мой сумрачный вид наверняка навевает тоску и депрессию.

      — Иди сюда. — Сугуру ставит ноутбук на пол и за руку тянет меня к себе, пока я не оказываюсь у него под мышкой, лицом в его плече. — Хватит дуться, я ведь извинился.

      Я только дышу и ничего не отвечаю. Запах его тела меня успокаивает, нужно хорошенько надышаться им, чтобы отойти.

      — Почему ты так себя ведёшь? — наконец спрашиваю я.

      — В смысле?

      — Ты совсем на меня внимания не обращаешь. Это из-за отца? Поэтому ты так себя ведёшь со мной? — Я несильно тыкаю кулаком ему в бок.

      Сугуру ёжится и бормочет:

      — А сам как себя ведёшь?

      — Что это ты имеешь в виду? — удивляюсь я.

      — Укоряешь меня в том, что я не обращаю на тебя внимание? Тогда почему бы и тебе самому не перестать пропадать неизвестно с кем неизвестно где, вместо того чтобы ехать домой?

      — Это ты из-за Ю-Ичи так себя ведёшь? — догадываюсь я.

      — А, у него ещё и имя есть? — бурчит шофёр.

      И вот сейчас, я думаю, самое время показать ему журнал, чтобы он не думал, что я действительно увлечён. Хотя немного странно слышать от него это: так на ревность похоже, но у нас ведь совсем не такие отношения, чтобы так себя вести…

      — Да ладно! — Я вытаскиваю из-под рубашки журнал и даю ему. — Вот, посмотри и скажи, что ты об этом думаешь.

      — Ты что, такие журналы покупаешь?!

      — Ты пролистай сначала.

      Какое-то время Сугуру молча листает журнал, я с замиранием сердца считаю страницы. Когда он по моим подсчётам должен оказаться на нужном развороте, я нервничаю. Но Сугуру машинально пролистывает разворот, переворачивает несколько страниц… Я разочарован: неужели он не обратил внимания? Но тут его глаза распахиваются, будто он осознал, что проворонил что-то важное, и он перелистывает назад.

      — Это ещё что такое? — восклицает он, и я совершенно точно вижу, что он смотрит на разворот с моими фотографиями.

      — Как тебе? — Я довольно жмурюсь, прижимаясь щекой к его руке.

      — Если отец узнает, он тебя прибьёт! — ужасается шофёр.

      — Ну, ты ведь ему меня не сдашь? Ведь не сдашь же?

      — Как ты вообще до такого додумался? Это же ведь жутко…

      — Неприлично? Я знаю.

      — Вовсе нет! Это скользкая дорожка, в таких журналах непременно…

      — Да не волнуйся, всё нормально, это Ю-Ичи меня снимал.

      — Опять этот Ю-Ичи…

      — Ничего такого, честное слово, он фотографировал только.

      — Ты не обязан оправдываться.

      — Но ты себя ведёшь так, словно я обязан.

      — Я просто волнуюсь.

      — Ясно… Ну, что скажешь о фотках?

      Сугуру вздыхает и долго разглядывает фотографии, потом говорит:

      — Ты кажешься слишком взрослым на них. Тебя не беспокоит, что на эти фотки будут дрочить похотливые мужики?

      — Если и ты будешь, то не беспокоит, — пожимаю я плечами.

      — То есть я, по-твоему, «похотливый мужик»? — уточняет Сугуру не слишком довольно.

      — Да ну… Тебя на секс развести — что крепость взять. Ты не любишь секс, Сугуру?

      Он явно не намерен отвечать, но я пристаю к нему, пока он наконец не говорит:

      — Люблю, конечно.

      — А со мной секс тебе нравится?

      — Мицуру…

      — Нравится? Или тебе платят за то, чтобы ты со мной нянчился?

      — Если бы всё дело было в деньгах, я бы тебя давно уже сдал, — возражает Сугуру.

      — Но не сдал.

      — Нет, не сдал.

      — Значит, тебе со мной это делать нравится. — Я удовлетворённо вжимаю лицо в его грудь и делаю глубокий вдох.

      — Отца бы инфаркт хватил, если бы он узнал хотя бы о тысячной доле твоих похождений, — как бы про себя бормочет шофёр.

      Но я прекрасно это слышу и взвизгиваю смехом:

      — Как думаешь, что бы он сделал, если бы я ему сказал, что хочу стать моделью?

      — Ты ведь это не серьёзно? — с тревогой спрашивает Сугуру.

      — Не знаю. Фотографироваться забавно. Мне совсем не кажется, что я хочу учиться в университете. Кстати, Сугуру, а ты где учишься?

      Он молчит, но потом всё-таки отвечает, и я удивлённо вскидываю брови, потому что учится он во втором по величине и престижу университете столицы. Я точно знаю, что туда очень сложно поступить даже со связями.

      — Так ты умный! — не без восхищения говорю я, но Сугуру это комплиментом не кажется.

      Он закрывает журнал и говорит:

      — Лучше тебе его спрятать подальше, чтобы никто нечаянно не нашёл. Если обнаружат, это будет такой скандал!

      Я фыркаю, представляя, что он мне скажет, когда я ему покажу следующий выпуск. Но сбить меня с толку ему не удаётся.

      — И когда ты только успеваешь учиться? — удивляюсь я. — Наверное, пока я в академии?

      — Разумеется, я перевёлся на заочное после поступления, — сдаётся Сугуру и послушно отвечает на все мои вопросы.

      — То есть ты потом хочешь бросить эту работу? — хмурюсь я.

      — Мицуру…

      — Чтоб тебя отчислили! — бурчу я, втайне боясь, что он подтвердит мои слова.

      Ведь, если он исчезнет из моей жизни, во что она тогда превратится? Об этом даже думать страшно. Так что я мотаю головой, стараясь отогнать эти пугающие мысли, и с силой вжимаю лоб в его плечо, хватаясь за край его футболки.

      — Ну, что ты? — Сугуру встревожен и пытается меня успокоить. — Мне там ещё несколько лет учиться, не переживай. К тому времени, как я уволюсь, у тебя уже сто раз жизнь изменится.

      Я ещё не знаю, что он прав, а он не знает, что всё изменится гораздо, гораздо раньше.

***

      В воскресенье я не знаю, чем заняться. В нормальных семьях это время, когда собираются вместе и едут куда-нибудь за город, захватив с собой корзинку для пикника. Семья Тораяма — это другая вселенная, такого никогда не происходило и никогда не произойдёт, вот уверен на сто процентов. Все разъехались с самого утра, кто куда: по теннисным клубам, званым обедам, деловым партнёрам. Не считая слуг, я один в этом огромном доме, который в такие моменты кажется особенно чужим.

      Я не тороплюсь вставать, переворачиваясь с боку на бок и то и дело сдвигая лицо с нагретого места на прохладное. Можно весь день проиграть в видеоигры, но это так скучно! Тут мне в голову приходит идея, от которой я подскакиваю, загораясь, и едва ли не падаю, запутавшись в одеяле. Если всё удастся, это будут лучшие выходные в моей жизни!

      Я пулей лечу в ванную комнату, чтобы умыться, распахиваю шкаф, раздумывая, что бы мне надеть, наконец, делаю выбор и переодеваюсь, стараясь сделать это как можно быстрее. В обычной одежде я мало отличаюсь от сверстников-простолюдинов, значит, особого внимания привлекать не буду. Я ещё захватываю с собой рюкзачок, куда запихиваю деньги и ещё кое-что, что мне непременно пригодится, если дело выгорит, вешаю его на спину и скатываюсь по перилам вниз. Раз никого нет, можно вести себя как угодно, никто не сделает замечания. В столовой меня ждёт завтрак, но я выпиваю только какао, чтобы согреться и взбодриться.

      Потом я отправляюсь к Сугуру. У него сегодня выходной, по правилам он никуда меня не обязан везти, но я надеюсь уговорить его. Как я и думаю, он ещё спит: лежит на животе, обняв подушку и зарывшись в неё лицом, и ровно дышит. Я пару минут стою и смотрю на него, удивляясь, что во сне его лицо выглядит детским (если бы не отросшая за ночь щетина). Мне его даже жалко будить, но не хочется терять время, так что я сажусь на кровать рядом с ним и начинаю тормошить мужчину за плечо. Поначалу он не просыпается, потом мычит что-то и приоткрывает один глаз. Увидев меня, он бурчит:

      — Хотя бы в выходной мне можно поспать, а?

      — Нельзя, — категорично отвечаю я и продолжаю его тормошить, пока он не проснётся настолько, чтобы меня выслушать. — Сугуру… Сугуру!

      — М-м-м… — Он закрывает глаза и впечатывает лицо в подушку. — Что опять?

      — Отвези меня в город.

      — У меня выходной… — Он протяжно зевает откуда-то из подушки.

      — Ну и что? Ты же мой шофёр, а мне срочно нужно в город… Сугуру!!! — Я пихаю мужчину в плечо, раскачивая его в разные стороны.

      — Блин, прекрати! — наконец отзывается он, переворачиваясь на спину и зажимая рот ладонью. — Меня стошнит сейчас…

      — Отвезёшь или нет?

      — Для чего тебе в город понадобилось?

      — Нужно кое-что сделать.

      — Дай мне пять минут… — Сугуру опять переворачивается на живот и прячет лицо в подушку. — Хоть минутку…

      — Сугуру! — Я донимаю его до тех пор, пока он не сдаётся окончательно и не соглашается. — Ну вот, сразу бы так…

      Должно быть, шофёр понимает, что лучший способ от меня избавиться — это сделать, как я хочу. Я внутренне улыбаюсь: наивный, если он думает, что всё так просто!

      Сугуру выбирается из постели и идёт в ванную. Он всё ещё сонный, так что механически чистит зубы, слегка покачиваясь, и невидяще смотрит на себя в зеркало. На голове у него полный бардак, и он проводит по волосам мокрой ладонью, чтобы пригладить вихры. Я наблюдаю за ним из спальни, мне жутко интересно, ведь я никогда не видел, как он собирается. Обычно, когда я спускаюсь, он уже ждёт у машины. Сейчас, глядя на него, я подозреваю, что ему приходится вставать часа за два до нужного времени, раз он так долго раскачивается. Сугуру между тем ожесточённо трёт лицо полотенцем; наверное, это ещё один способ поскорее проснуться. Он возвращается в комнату и открывает шкаф. Я вижу, что он тянется к фирменному костюму, и поспешно говорю:

      — Можешь обычную надеть, выходной ведь.

      Пока он переодевается, я смотрю на него во все глаза: никогда не видел Сугуру без униформы. Как я и думал, в обычной одежде он выглядит гораздо моложе и даже симпатичнее. Он рассовывает по карманам спортивной куртки ключи, бумажник и сигареты, замечает мой взгляд, который истолковывает по-своему, говорит:

      — Сейчас, только кофе выпью, — и идёт на кухню, звучно зевая.

      Я, разумеется, иду следом. Сугуру делает себе кофе и, морщась, отпивает из чашки: сахара он не положил, так что вкус, наверное, не очень, зная пристрастия мужчины. Но это на самом деле помогает ему проснуться, и он стоически допивает кофе до последней капли.

      — Раз уж сегодня выходной, я тебя на своей машине довезу, — роняет он мимоходом, когда мы выходим на улицу. — Не хочу отчитываться, куда я на служебной ездил. Только нужно сначала до стоянки добраться.

      Я ничуть не против такого поворота событий, и мы идём пешком несколько улиц, пока не приходим к крытому павильону, где стоят машины. У Сугуру, оказывается, крутая тачка: такую на шофёрскую зарплату точно не купишь. Я, конечно, спрашиваю об этом, он морщится, но отвечает, что эту машину ему подарил отец. Мне очень хочется спросить, почему он выдумал работать простым шофёром, если отец у него тоже богатый, как и Тораяма, но я не спрашиваю, потому что Сугуру тогда начнёт сердиться, а это может спутать мои планы.

      Сугуру садится за руль, я — на сиденье рядом с ним.

      — Куда тебя отвезти? — спрашивает он, поворачивая ключ.

      Я называю ему район и пристёгиваюсь, потому что Сугуру говорит, что не тронется с места, пока я этого не сделаю.

      — И что ты там делать собираешься? — Он выворачивает руль, и машина скатывается с парковки на асфальт.

      Я подскакиваю на сиденье, потому что в этой машине ощущения совсем не такие, как в лимузине: каждый толчок, каждая неровность асфальта ощущается очень остро. Должно быть, я просто не привык, ведь это, пожалуй, едва ли ни первый раз, когда я еду в такой машине (такси не в счёт).

      — Есть пара мест, где я хочу побывать, — уклончиво отвечаю я.

      — И непременно сегодня? — бормочет Сугуру, выезжая на обычную дорогу. — Ладно, раз уж я всё равно проснулся…

      Он включает навигатор, чтобы рассчитать маршрут. В выходные на улицах пробки, так что я ему благодарен за это. Мы добираемся всего-то за каких-нибудь сорок минут, пару раз всё-таки ненадолго застряв на перекрёстках. Я спрашиваю мимоходом, можно ли открыть окно. Сугуру кивает, но предупреждает, чтобы я не вздумал высовываться. Я неохотно соглашаюсь (ведь именно это я и собирался сделать). Ветер колышет мои волосы, я жмурюсь от приятной прохладцы на лице.

      У Сугуру звонит мобильник, он отвечает, рассеянно придерживая его плечом, потому что мы въезжаем на мост, а здесь нужно быть очень осторожным, чтобы не выехать на встречную полосу.

      — Нет, так вышло, что занят… Может, вечером… — отвечает он и роняет мобильник в бардачок.

      — Кто это звонил? — разумеется, спрашиваю я.

      — А я обязан отвечать? — почему-то удивляется шофёр.

      — Конечно, обязан! — сержусь я.

      — Да так, думал сегодня с приятелями попить пива, — вздыхает он.

      — То есть пить пиво интереснее, чем со мной ехать? — хмурюсь я.

      — Конечно, интереснее, — ни секунды не колеблясь, отвечает он.

      — Ну и дурак! — Я раздражённо тыкаю кулаком ему в бок.

      — Блин… — Сугуру вжимает ногу в тормоза, так что они даже скрипят, и роняет голову на руль ненадолго. — Больно же… Я чуть управление не потерял.

      — Светофор, — сумрачно говорю я, отворачиваясь и глядя в окно.

      Сугуру приходится забыть об ушибленном ребре и снова вести машину, потому что свет сменился. Я ещё какое-то время дуюсь, но потом завязываю с хандрой и командую:

      — Давай вон там остановимся, Сугуру.

      Он послушно заезжает на парковочную полосу, глушит мотор и спрашивает:

      — Сколько мне тебя ждать?

      Очевидно, он надеется отсидеться в машине всё это время и, может быть, даже поспать. Но я категорично заявляю:

      — Ты идёшь со мной!

      — С чего бы это? — удивлённо двигает бровью Сугуру.

      — Вдруг кто ко мне пристанет?

      — Ну, не думаю, чтобы это тебя расстроило… — едва слышно бормочет он, за что снова получает локтем в бок. — Мицуру!

      — Или местные прицепятся и побьют. — Я принимаю настолько хмурый вид, насколько это возможно. — А если ты будешь со мной, они точно не подойдут. Ты же не хочешь потом объяснять отцу, почему мне лицо разбили, когда ты меня в город отвозил, хотя этого делать нельзя?

      — А вот это уже шантаж. — Шофёр поднимает палец, но всё-таки выходит из машины.

      Я довольно улыбаюсь про себя и показываю направление:

      — Сначала туда! Мне кучу вещей надо посмотреть.

      — Ладно, ладно… — Он засовывает руки в карманы и идёт рядом со мной, неохотно разглядывая витрины.

      — А за это я тебя угощу чем-нибудь сладким. — Я решаю подмазаться на всякий случай.

      — Не выйдет, — вздыхает Сугуру, — пока зубы лечу, мне сладкого нельзя.

      — Тогда, — говорю я и придвигаюсь так, что мы на пару мгновений оказываемся ну очень близко друг к другу, — я сам буду твоим «сладким». От такого десерта ведь не откажешься?

      — Мицуру! — Лицо шофёра вспыхивает, я довольно хохочу и отскакиваю от него, чтобы он меня не стукнул за такие вольности.

      Похоже, пока Сугуру не догадывается, что тут происходит, и послушно ходит за мной от магазина к магазину, снисходительно отвечая на мои реплики. Но чем дальше мы идём, тем чаще на его лице проскальзывает немножко нервное выражение, очевидно, он начинает задаваться вопросом, почему это я таскаю его по городу совершенно бесцельно, хотя вначале говорил, что у меня тут полно дел и много чего надо купить. К тому времени, когда я решаю затащить его в кафе, он, кажется, уже ясно понимает, что происходит.

      — Минутку! — Он дёргает меня за руку и не даёт перейти улицу к заветному кафе. — Давай-ка проясним кое-что, Мицуру. Ты ведь не считаешь, что это свидание?

      — Долго же до тебя доходило! — невольно удивляюсь я. — Это оно и есть.

      — С самого начала всё спланировал?

      — Ну, конечно… Что?

      — Это плохая идея, — морщится он.

      — Почему?

      — Потому что.

      — Блин, всегда ты так! — Я встаю фертом и сердито смотрю на него. — Почему бы нам не сходить на свидание, в самом деле?

      — Мицуру…

      — Тогда мне стоило вместо тебя взять Ю-Ичи! — в сердцах говорю я, хотя этого бы я делать не стал, даже если бы Сугуру отказался. — Он бы не ломался, сейчас бы вообще уже трахались где-нибудь…

      Сугуру поджимает губы, потому что эти слова его явно задевают:

      — Если тебе хотелось секса, зачем вообще было выезжать из дома?

      — Потому что мне не хотелось! — Я сжимаю кулаки, и меня почти трясёт от злости на него, на себя и на весь свет. — Потому что мне просто хотелось побыть с тобой! Тут! В городе! Не в доме! Не в постели! Нигде вообще!

      — Мицуру… — Шофёр пытается меня успокоить, потому что на нас уже начинают обращать внимание.

      — Давай, вали домой! — Я сбрасываю его руку и с вызовом смотрю на него. — Или к своим приятелям! А я буду делать то, что всегда делаю! Да, незачем было и пытаться…

      Я вытаскиваю мобильник и начинаю набирать номер фотографа, но Сугуру выхватывает у меня из рук телефон.

      — Отдай!

      — Сначала успокойся. Тебя всего трясёт.

      — Ну и не надо… — Я пытаюсь уйти, но он меня удерживает. — Что?!

      — Я не могу отпустить тебя, пока ты в таком состоянии. Успокойся! — И он силой заставляет меня сесть на какую-то скамейку.

      Меня трясёт так, что даже коленки подскакивают. Признаться, я напуган этим до чёртиков: кажется, что у меня сейчас будет самый настоящий инфаркт. Я хоть уже и не злюсь, но внутри становится слишком пусто, как это всегда бывает после вспышек гнева. Мне уже ничего не хочется. Винить в происходящем некого, кроме себя самого. Я уже должен понять, что все мои попытки вырваться из этого замкнутого круга ни к чему не приведут. И все мои похождения даже если и откроются когда-нибудь, — ничего всё равно не изменится. Отцу точно так же будет на меня наплевать, как и сейчас, потому что у него есть сыновья, которыми он может гордиться, а я всего лишь спасённый от аборта зародыш неизвестного происхождения. Сугуру будет возиться со мной, потому что он всего лишь прислуга, но ничто не заставит его ходить со мной на свидания в выходной, потому что это его выходной и он не обязан меня слушаться. А я сам только и способен на то, чтобы развлекаться с такими, как Ю-Ичи, в дешёвых отелях, и даже не удовольствия ради, а лелея мысль, что смогу досадить отцу и вообще всей нашей фамилии подобными непристойными выходками…

      К моему лбу прижимается что-то холодное. Я поднимаю глаза и вижу, что это Сугуру купил мне какую-то банку в автомате. Я машинально забираю её, открываю и делаю глоток. Горло обжигает, настолько лимонад ледяной. Я морщусь и чувствую, что лицо разгорается от этого.

      — Ну, успокоился? — Сугуру присаживается напротив меня на корточки и засовывает мобильник мне в карман.

      — Не волнуйся, я ещё немножко посижу, и домой поедем. — Я делаю ещё один глоток и задыхаюсь от холода, но я не уверен, что это в горле, скорее, внутри.

      — Ты ведь в кафе хотел.

      — Уже не хочу.

      — Знаю, что хочешь. Идём. — Шофёр вытягивает меня за руку со скамейки.

      — Ты не обязан этого делать. — Я пытаюсь высвободить руку.

      Но Сугуру не обращает на это внимания и волочит меня за собой по тротуару к переходу.

      — Сугуру…

      — Мы идём в кафе, а потом — куда захочешь, туда и пойдём… — Он допивает лимонад и выкидывает банку. — Свидание так свидание.

      — Ты не должен, если не хочешь…

      — Хочу. Пошли. — И он тянет меня через переход на ту сторону улицы.

      Я не уверен, что всё так и есть, как он говорит, но я всё равно счастлив. Пустота внутри наполняется прежней сладостью, как будто я только что съел пять плиток шоколада, не меньше.

      В кафе нас встречают горничные звонким: «Добро пожаловать домой, хозяин!» Меня мало смущает, что вокруг в основном парочки и помешанные на горничных отаку, а вот Сугуру это напрягает, как мне кажется. По дороге к столику он наклоняется ко мне и спрашивает:

      — Обязательно было в такое идти?

      — Ты ведь обещал, что пойдём, куда я захочу, — очень удачно припоминаю я его слова. — Всегда хотел в таком побывать.

      Сугуру сдаётся, на это ему возразить нечего. Пока я листаю меню, он сидит как на иголках.

      — Скажи честно… — Я кладу меню на стол. — Считаешь, мне нужно сходить к психиатру?

      — Честно? — Он зажимает переносицу пальцами. — У тебя нервы расшатаны, Мицуру, я за тебя беспокоюсь. Не потому, что мне за это платят, — по-настоящему беспокоюсь. Все эти выходки…

      — Всех этих выходок бы и не было, — парирую я, — если бы ты сразу сделал, как я скажу.

      На это Сугуру только вздыхает. Горничная забирает заказ, и нам скоро приносят мятный лимонад (для Сугуру) и коктейль-мороженое (для меня). Шофёр тянет лимонад через трубочку и иногда трёт ладонью челюсть; наверное, зубы его всё ещё беспокоят. А я с удовольствием ем мороженое, размышляя, куда затащить Сугуру потом: в парк аттракционов или в отель. У Сугуру опять звонит мобильник, он отвлекается на отправку сообщения. А я в этот момент думаю, что ничего не знаю о Сугуру.

      — Сугуру… — говорю я, когда он убирает телефон и возвращается к мятному лимонаду.

      — Что?

      — А у тебя кто-нибудь есть?

      — В смысле?

      — В том самом. Как у тебя с личной жизнью?

      Сугуру кашляет, потому что поперхнулся от этого вопроса, и пытается сменить тему, но от меня так просто не уйдёшь! И шофёру приходится в который раз капитулировать.

      — О чём ты! Я занят 24 часа в сутки, даже в выходной… — Он мотает головой, мнётся, но я и так знаю, что он хотел сказать. — Мне просто некогда.

      — Ну, это ведь не проблема? — задумчиво говорю я, следя, как тающее мороженое течёт по ложке обратно в стакан. — На недостаток секса ты ведь пожаловаться не можешь, верно?

      Сугуру опять кашляет и отказывается это хоть как-нибудь комментировать. Но я уже выяснил, что хотел, так что не собираюсь на него с этим наседать, и точно решил, что следующей остановкой — конечной — будет отель. Видимо, мысли отражаются на моём лице, потому что Сугуру ёжится и предполагает:

      — Опять что-то задумал?

      Я только пожимаю плечами и прошу принести счёт.

      На улице я несколько теряюсь и не знаю, в какую сторону идти, чтобы оказаться в нужном квартале. Сугуру предпочитает не вмешиваться и просто ждёт, когда мы уже пойдём. Я решаю воспользоваться GPS и с помощью навигатора вычисляю оптимальный маршрут до ближайшего отеля любви. Сделав это, я хватаю шофёра за руку:

      — Идём!

      — Куда теперь?

      — Увидишь…

      И пяти минут не проходит, как мы уже на нужной улице. Здесь сплошные love hotels. Сугуру останавливается:

      — Не думаю, что нам стоит…

      — Ты обещал! — напоминаю я.

      — Эх… — огорчается он и плетётся следом.

      — Вот в этот? Или вон в тот? — Я никак не могу сделать выбор и скачу от одного крыльца к другому. — Сугуру!

      — В какой хочешь, — уныло отзывается он.

      — У-у, блин… — Я опять хватаю его за руку. — Тебе что, не хочется?

      — Чего не хочется?

      — Сам знаешь чего… Всё, вот в этот идём! — И я волочу его за собой к понравившемуся отелю.

      — Давай в другой, — неожиданно возражает Сугуру.

      Я удивлённо смотрю на него и вижу, что он хмурится. Должно быть, с этим местом у него что-то связано. Но теперь меня прямо-таки распирает пойти именно сюда и, может быть, выяснить, что именно. Когда я начинаю выбирать номер, Сугуру хмурится ещё сильнее и категорично заявляет, что в номер «Прованс» не пойдёт. Я соображаю, что он когда-то был в этом отеле в номере «Прованс» с кем-то.

      — В какой тогда? — Я решаю пойти на уступку, потому что видно, что настроение у него портится всё больше.

      — Ну, не знаю. Может быть, в «Космос»… — после паузы отвечает он. — Знаешь, как-то для двух парней более подходящая тематика.

      (И я понимаю, что в этом отеле он когда-то был с девушкой.)

      Номер стилизован под космический корабль. Сугуру включает свет. Стены номера отделаны витражами звёздного неба, на потолке зеркала, а пол тоже весь в звёздах. Но кровать вполне обычная, разве что обтянутая тёмно-синим шёлком. Пока я разглядываю всё вокруг, Сугуру заваливается на кровать и подпихивает под голову подушку.

      — А тут здорово… — говорю я. — Тебе нравится, Сугуру?

      Молчание.

      Я поворачиваюсь и вижу, что он закрыл глаза. Ну, в самом деле! Не думает же он, что я позволю ему спать?!

      — Сугуру! — возмущаюсь я.

      — Не думаю, что тут есть… — бормочет он.

      Я догадываюсь, о чём речь, и вытряхиваю на кровать содержимое рюкзачка, в который я предусмотрительно напихал и презервативов, и прочих штучек.

      — Ты и это заранее спланировал? — поражается шофёр.

      — Ну конечно. — Я залезаю на него. — Сугуру!

      — М-м-м?

      — А какие позы тебе нравятся?

      — Мицуру…

      — Какие, какие?

      — М-м-м… — Он закрывает глаза и мажет рукой по моему колену. — И так тоже неплохо…

      Я чувствую, что его порядком возбуждает то, что я сижу на нём. Я припоминаю, как это было с Ю-Ичи, и предлагаю:

      — Сугуру, хочешь, я тебя изнасилую?

      — Что? — Он открывает глаза и смеётся.

      — Хочешь? — повторяю я, делая выпад бёдрами.

      — М-м-м… Нет, конечно. Прекрати!

      — Ну-у-у…

      — Мицуру… — Он снова смеётся и, ёжась, приподнимается, пытаясь ссадить меня.

      Я обхватываю его лицо ладонями и прижимаюсь губами к его губам. Сугуру ничуть не против поцелуя и валится обратно на кровать, сочно и смачно отвечая мне. Чем дольше мы целуемся, тем сложнее мне становится себя контролировать. Я весь горю, но стараюсь убедить себя, что это просто желание секса, и сердце бьётся так быстро только поэтому. Но ведь это совсем не так.

      Сугуру нащупывает выключатель, свет гаснет, но неожиданно включается ночное освещение. Видимо, так и задумано: каждая звезда на стенах и полу оказывается диодом, маленькие синие точки отражаются на потолке, и создаётся впечатление, что кровать просто парит в космосе.

      — Надо же… — удивлённо шепчет Сугуру, — красиво как…

      Вот только этого мне не хватало! Всей этой романтики…

      — Мицуру? — растерянно восклицает Сугуру.

      А я сжимаю его лицо в ладонях, прижимаюсь лбом к его лбу и стискиваю зубы так, что они едва ли не крошатся. И всё только для того, чтобы с губ не сорвалось то, что вертится на языке, стучит в сердце и вообще в каждой клеточке моего тела: «Люблю!»

      После выходных я чувствую себя просто ужасно. Та внезапная вспышка чувств меня пугает настолько, что я стараюсь отдалиться от Сугуру. Я понимаю, что из этого всё равно ничего хорошего не вышло бы, и очень стараюсь вернуть наши отношения в прежнее русло, где он всего лишь шофёр, а я помыкаю им как угодно. Не уверен, что Сугуру замечает это, потому что ведёт он себя как обычно. Меня даже радует, что он не вспоминает о свидании. Так и я смогу не думать об этом. Но на полпути к академии он вдруг спрашивает:

      — Всё нормально, Мицуру?

      — О чём это ты?

      — Ты странно себя ведёшь в последнее время, — замечает он. — Это не из-за…

      — Нет, — категорично отрезаю я, прежде чем он начнёт говорить о свидании. — Просто возникли кое-какие проблемы.

      — Какие?

      — Тебя это не касается.

      — Не касается?

      — Не касается. Смотри на дорогу уже. — Я сердито дёргаю головой, отворачиваясь.

      — Я что-то не так сделал? — поражённо спрашивает он.

      — Выдумал тоже… — бурчу я.

      — Это потому, что мы там сексом не занялись?

      Я вспыхиваю, вспоминая. Наше свидание окончилось постелью, но не интимом. Мне кажется, я бы наделал глупостей, если бы мы тогда переспали.

      — Просто оставь меня в покое!

      — Если дело в этом, то в другой раз…

      — Не будет никакого другого раза!

      — Да что с тобой такое?

      — Ничего. Прибавь, я не хочу опоздать. — Я собираю волю в кулак и смотрю на его отражение в зеркале. — Забирать меня сегодня не нужно.

      — Как тебе угодно, — хмуро отвечает шофёр и больше ничего мне не говорит.

      В академии я не планирую оставаться весь день и после обеда ухожу с занятий, ссылаясь на дела совета, хотя это не так. Я думаю отправиться в город и сделать что-нибудь неподобающее. Мне нужно это, чтобы вернуться в «форму». Я брожу по городу, пока не забредаю в квартал, где ещё не бывал. Здесь полно хост-клубов, и лощёные красавчики глядят с плакатов борделей, предлагая себя в ассортименте. Они все кажутся одинаковыми, и я даже не знаю, какой выбрать. Возможно, стоит ткнуть пальцем наугад. Я захожу в первый попавшийся, и меня удивляет, что, несмотря на время, посетителей тут хоть отбавляй. Менеджер кланяется, спрашивая, чего мне хочется. Должно быть, студентами тут никого не удивишь.

      — Самого лучшего хоста, — приказываю я и даю ему несколько купюр, как бы подтверждая, что я платежеспособен.

      Но по пути до предлагаемого мне диванчика я замечаю идущего по залу хоста, который сразу же бросается в глаза тем, что он чем-то похож на Сугуру, и тут же говорю:

      — Нет, лучше вот этого.

      — Но… — пытается что-то сказать менеджер.

      — Что такое? — Хост между тем уже проходит мимо нас и приостанавливается.

      Менеджер говорит, что я хочу заказать его. Хост внимательно смотрит на меня и спрашивает:

      — Ты уверен, что можешь себе это позволить?

      Я только хмыкаю и достаю из кармана ещё несколько крупных купюр.

      — Ладно, тогда без проблем, — говорит хост и делает менеджеру знак помолчать, хотя тот и пытается что-то промычать, — всё равно я пока свободен. Назовёшься или предпочитаешь просто «господин»?

      Я представляюсь (без фамилии, конечно) и добавляю:

      — А ты на это время будешь Сугуру.

      — Без проблем. Сюда, пожалуйста. — Он рукой указывает на угловой диванчик, отгороженный изящной ширмой. — Я не уверен, что мне стоит предлагать тебе выпивку…

      — Шампанского, — не дослушав, говорю я, — самого дорогого. Всем, кто сейчас в клубе.

      И я выбрасываю в воздух всю пачку, деньги падают на пол и диван. Менеджер начинает суетиться, как будто я VIP-персона. Ну, думаю, судя по количеству денег, он может предположить что-нибудь подобное.

      — Тебе можно шампанское? — на всякий случай спрашивает хост.

      — Я совершеннолетний. — Я опрокидываюсь на диван, чтобы положить голову ему на колени. Думаю, его приводит в замешательство моя внешность. Но не показывать же паспорт? Пусть верит на слово.

      — И ты планируешь воспользоваться special service?

      — Разумеется, — опять говорю я.

      — Я могу спросить о твоих предпочтениях? Я должен стать кем-то особенным?

      Я невольно морщусь, потому что его слова напоминают мне о том, как же я всё-таки жалок.

      — Нет, — после паузы отвечаю я, — ты просто парень с членом, я просто парень с дыркой, и через двадцать минут, когда я выпью шампанское, ты трахнешь меня на этом диване в любой подходящей для этого позе. Что-то не несут шампанское…

      — Сейчас принесут, — заверяет меня хост. — Мицуру, да?

      Я киваю.

      — У тебя красивые часы. — Он берёт мою руку и подносит её к лицу. — Даже с вензелем…

      Часы сделаны на заказ, у всех мужчин из семьи Тораяма такие. Не думаю, что этот хост знает, кто такой Тораяма, так что я ничуть не волнуюсь.

      Наконец приносят шампанское. Мне приходится сесть прямо, а хост открывает бутылку, пробка вылетает буквально в потолок, и пенная струя течёт по его пальцам на столик. Он ловко подставляет под шампанское бокал и наполняет его.

      — За знакомство! — говорит он тост.

      Пригубив шампанское, я морщусь, потому что пузырьки щиплются в горле и носу. От пары глотков не опьянеть, и я подставляю бокал снова.

      — Пора бы уже и за special service приниматься, — говорю я (ведь мне всё ещё нужно вернуться домой до ужина).

      — Да, — поднимается хост, — я только возьму всё необходимое.

      Оставшись один, я допиваю шампанское и всё-таки чуточку от этого пьянею. Меня так и тянет прилечь на диван, что я и делаю, раскинув руки и расстегнув несколько пуговиц на рубашке. Секса мне не особенно хочется, но я заставляю себя думать о пошлых вещах, чтобы разбудить дремлющую в крови похоть.

      На меня падает тень, я говорю:

      — Уже вернулся? Тогда быстрее надевай презерватив…

      — Ты спятил? — грозно раздаётся надо мной.

      Я вздрагиваю и поднимаю глаза, чтобы увидеть… Чизуо. Эта неожиданная встреча меня настолько шокирует, что я широко раскрываю глаза и ничего не могу сообразить в первую минуту. Он мечет гром и молнии:

      — Глазам не верю! Что ты делаешь в подобном месте?!

      Так, минутку, а что здесь делает Чизуо? Я несколько оживляюсь, но он не даёт мне и полслова вставить:

      — Что ты удумал? Снимать хоста, требовать от него сексуальных услуг… А если бы эту информацию кто-то придал огласке? Как это на репутации семьи отразится?

      У него, как всегда, все мысли только о репутации семьи. Хотя, если сопоставить факты, вот что сейчас происходит: хост узнал во мне сына Тораямы и пошёл рассказать об этом Чизуо, которого он тоже знает и который почему-то оказывается в хост-клубе. Легко сделать выводы. И я, конечно же, их делаю.

      — А сам-то что здесь делаешь? — прищурившись, спрашиваю я. — Тебя тут, похоже, хорошо знают, а?

      Чизуо свирепеет на глазах, но я ничуть не боюсь и продолжаю:

      — Надо же, кто бы мог подумать, что ты любитель натягивать на себя мальчиков!

      — Прекрати нести чушь! — Он хватает меня за руку и тянет с дивана. — Что? Ты ещё и пьян?

      — Да это шампанское, — возражаю я, сползая на диван, чтобы высвободить руку. — Что ты так разошёлся?

      — Это ещё не всё! — Он буквально тычет мне в лицо каким-то журналом. — А вот это что? Ты точно сдурел! Совсем стыд потерял? Это не поход в бордель, это уже серьёзно!

      Это журнал с моими фотографиями, новый номер. Должно быть, в хост-клубе его читают, и он попался на глаза Чизуо.

      — О, уже новый номер вышел… — бормочу я.

      — «Новый»? — взвивается Чизуо. — Так ещё были?!

      Мне надоедает, что он на меня вопит. Я сажусь прямо, с вызовом глядя на него:

      — Ну и что ты сделаешь? Отцу расскажешь?

      — Разумеется!

      — О, а ты ничего не забыл? — ухмыляюсь я. — И как ты отцу объяснишь, почему ты в борделе оказался?

      Чизуо буквально скрипит зубами, но я уже знаю, что мне ничего не будет. Ему не хочется скандалов, а у меня на него появился такой потрясающий компромат, что и представить себе сложно! По его лицу всё это прекрасно читается. Я ухмыляюсь ещё шире и поворачиваю журнал разворотом к нему:

      — Что, не нравятся фотографии? Или наоборот, встал на них? Ведь встал же?

      — Довольно! — Он выхватывает журнал. — Никогда больше не смей такими вещами заниматься!

      — Да что ты… — фыркаю я, но время становиться серьёзным и прижать его. — В общем, так: я не говорю отцу о тебе, ты не говоришь обо мне. Нам обоим это ни к чему, а чем я занимаюсь или буду ещё заниматься — не твоё дело. Идёт?

      — Ты! — Он больно ухватывает меня за плечо, но крыть ему нечем.

      Я мило улыбаюсь и предлагаю:

      — Можешь отвезти меня домой, если уж ты так настаиваешь. Скажешь, что случайно встретил меня у библиотеки, где я уже часа три пишу важный доклад по экономике.

      — Твой шофёр не справляется с обязанностями! Как он только допустил, чтобы ты отправился в подобное место!

      Чизуо ищет, на ком бы отыграться, но уж этого-то я ему не позволю.

      — А при чём тут Сугуру? — хмурюсь я. — Я приказал ему возвращаться домой без меня. Разве слуга не должен выполнять приказы хозяина? Забудь.

      — Пошли уже. — Чизуо хватает меня за руку и волочит за собой. — Так и быть, на этот раз я закрою на это глаза…

      — Ещё бы…

      Он на собственной машине без шофёра, и это лишь подтверждает мои догадки, что и он тут в загуле. Журнал он мне отдавать отказывается и бурчит себе под нос всю дорогу. Я притихаю ненадолго, чтобы проверить телефон. Там сообщение от Ю-Ичи, что новый журнал вышел и стоило бы встретиться по этому поводу, но сейчас мне не до этого, так что я кладу телефон на место и возвращаюсь к текущей ситуации. Хотелось бы ещё подтрунить над Чизуо, но я опасаюсь зайти слишком далеко. Я и без того привлёк к себе достаточно внимания, как и хотел, но как-то оно меня не радует. Сказать больше, мне даже скучно, что всё закончилось так. Чизуо — не Ки-Таро, его не спровоцируешь, он ведь не купился на мои вызывающие ремарки насчёт мальчиков. Но парней он наверняка трахает, иначе для чего было отправляться в такое заведение? Пожалуй, неожиданное открытие, у него ведь и невеста есть. Правда, это брак по договорённости, так что всего ожидать можно. Может быть, это он решил так «нагуляться» перед свадьбой? Хотя… если так, то почему по борделям с парнями? Я хмыкаю себе под нос, Чизуо свирепо на меня косится, полагая, что это намеренно.

      — Никогда бы не подумал, что ты такими вещами увлекаешься, — всё-таки говорю я. — А ещё старший сын…

      — Рот закрой! — грубо командует он.

      — Поди, и меня трахнуть хотел бы? — фыркаю я. — Припомнить, как ты вечно ко мне цепляешься с этими спущенными чулками…

      — Если ты, маленький безродный ублюдок, ещё хоть полслова скажешь… — Чизуо дёргает меня за воротник, прижимая моё лицо к ветровому стеклу. — И почему отец вечно тащит в дом всякую дрянь? Если уж любит трахать этих шлюх, мог бы и предохраняться, чтобы не из них не вылезали такие ошибки, как ты или Ки-Таро!

      Это могло бы обидеть, но не меня, конечно. По крайней мере, я знаю насчёт своего происхождения хотя бы половину. А теперь ещё и знаю, что Чизуо терпеть не может остальных сыновей, ведь (кроме Акиры) все остальные рождены от любовниц.

      — Да ладно, всё равно же ты станешь новым главой компании, и бо́льшую часть наследства тоже ты получишь. Про других не знаю, но я ни на что не претендую. Хватит тебе и на жену, и на любовницу… Ой, то есть на любовника, так ведь? — язвлю я.

      — Если с отцом что случится, первым же делом отправлю тебя в какой-нибудь закрытый интернат! — злится Чизуо.

      — Да он всех нас переживёт, — ничуть не сомневаюсь я.

      По счастью, мы подъезжаем к дому, и словесная перепалка сама собой прекращается. Чизуо опять начинает строить из себя идеального первого сына. В дом приходится зайти вместе. Я краем глаза замечаю Сугуру, который хотел выйти из дома, но тут же отступил назад за колонну.

      «Правильно сделал, — думаю я, — иначе бы Чизуо не удержался и прицепился к нему, что он не выполняет свою работу и вообще по основному дому разгуливает».

      — Смотри у меня, — сумрачно предупреждает Чизуо.

      — Тебе того же, — не моргнув глазом, отвечаю я.

      Семейный ужин проходит как обычно. Чизуо всё-таки напряжён и так пилит ножом по тарелке, что скрип стоит по всей столовой. Наверное, он опасается, что я могу что-нибудь выкинуть. Мне это не нужно. Я чинно разрезаю бифштекс и отправляю его по кусочку в рот. Отец поднимает тему о биржевых торгах, Акира вставляет несколько ремарок… Мне пора отправляться в свою комнату, что я и делаю.

      День был из неожиданных, так что я не прочь расслабиться. Я полчаса валяюсь в ванне, вставив наушники с классической музыкой, потом возвращаюсь в комнату, залезаю на кровать и наугад вытягиваю один из учебников с полки, чтобы немного почитать. Это занятие непременно должно навеять на меня дрёму. Но я успеваю пролистать всего пару страниц, в дверь тихонько стукают. Я невольно напрягаюсь, но это всего лишь Сугуру. Он входит, закрывает дверь и садится на корточки возле моей кровати.

      — Что произошло? — шёпотом спрашивает он.

      — В смысле?

      — Почему ты с Чизуо домой вернулся?

      — А, это… — Я махаю рукой. — Поймал меня в городе.

      — Сильно досталось?

      — Да ну…

      — Значит, нормально всё?

      — Угу.

      Сугуру выдыхает и треплет меня по голове:

      — Хорошо, а то я волновался.

      — Сядь на кровать, — командую я.

      — Зачем? — Он приподнимает брови, но садится.

      Я бухаюсь головой к нему на колени и закрываю глаза:

      — Я всё-таки перенервничал, мне надо успокоиться.

      — Ладно, ладно… Посижу с тобой немного, — соглашается шофёр и впутывает пальцы мне в волосы, мягко массируя кожу, и мне даже застонать хочется, настолько это приятно.

      — Отцу рассказал?

      — Нет, он ничего не скажет.

      — Почему?

      — Да так… — Я тихонько смеюсь. — Сам подумай.

      — А-а, — после паузы говорит Сугуру, — наверное, мне не стоит спрашивать, где именно он тебя поймал.

      — Угу… — Я трусь щекой о его колено.

      — Значит, всё нормально?

      — Ты спрашивал уже.

      — Знаю.

      Я лежу какое-то время тихонько, потом открываю глаза и резко сажусь.

      — Что такое? — удивляется он.

      — Прости меня, пожалуйста.

      — О чём ты?

      — О том, как я себя вёл в последнее время. Чтобы ты не думал, ты совершенно ни при чём. Это всё я… — Я тру нос, который почему-то чешется. — Я очень хочу, чтобы всё было как раньше, поэтому не обижайся на меня.

      Сугуру едва заметно улыбается. Хотя он этого и не показывает, я думаю, он рад тому, что я сказал. Я и сам рад. Но я хочу услышать это от него самого, поэтому дёргаю его до тех пор, пока он не говорит:

      — Не обижаюсь, не обижаюсь, правда…

      Я с облегчением валюсь на кровать, запрокидывая голову:

      — Значит, между нами всё по-прежнему?

      — Угу.

      — Ох, что это ты делаешь? — удивляюсь я, потому что Сугуру как-то крадучись залезает на меня, забирая мне ладонью волосы со лба и отводя их назад.

      Но он не торопится отвечать и вместо этого легонько целует меня сначала в лоб, потом в нос, потом в губы. Понятно, к чему это приведёт, но немножко удивительно, что он делает всё это именно так.

      — Не надо, Сугуру, — говорю я, но мои руки сами собой обхватывают его плечи и не дают ему выполнить моё приказание.

      Так что он продолжает целовать меня, а его бёдра имитируют секс, несильными движениями вдавливая меня в кровать. Это терпеть совершенно невозможно, и я пробираюсь руками между нами, ковыряясь в его ширинке, а потом и в своей, чтобы расстегнуть и стянуть штаны. Это не так-то просто, но у меня получается, и я тяну ноги вверх. Его твёрдый член упирается в меня, проникает внутрь, и я со стоном сцепляю ноги за его талией. Он движется так же неторопливо, как и в игре до этого, продолжая целовать мне лицо, и я изнываю от томления во всём теле, потому что этот неторопливый ритм не даёт слишком возбудиться или слишком остыть, как бы намекая, что скорого окончания ждать не следует.

      — Сугуру… — удаётся простонать мне.

      Он перехватывает мои руки и прижимает их к кровати, крепко сплетая свои пальцы с моими, и его бёдра неспешно вращаются, немного иначе, чем раньше, но с той же частотой и глубиной погружая в меня член. Я скольжу коленями вдоль его боков и сцепляю их снова поверх его ягодиц, чувствуя кожей, как переливаются в них мышцы, задающие весь темп. Мне хотелось бы сказать что-нибудь, но изо рта рвутся лишь долгие стоны, перемежающиеся с отрывистыми вскриками, потому что Сугуру иногда в этом плавном процессе делает резкие выпады, пронзающие меня насквозь и отзывающиеся где-то под рёбрами, когда его член неожиданно быстро втыкается в меня и остаётся внутри несколько дольше, чем в прочие разы. Он до сих пор играет со мной, как будто бы.

      — Су… гу… ру… — выдыхаю я, едва представляется возможность.

      — М-м-м? — отзывается он и снова делает тот резкий выпад.

      — Ох… — вскрикиваю я и забываю, что хотел сказать.

      Сугуру улыбается. Я немного злюсь, но он делает выпад снова, и я опять вскрикиваю, понимая, что ни полслова не смогу сказать.

      — Хочешь, потом вместе ванну примем? — шепчет он, наклоняясь к моему уху и возвращаясь к прежнему медленному ритму, и ненадолго выпускает мои руки, чтобы поднять мои колени выше, на талию.

      — Когда это потом? — выдыхаю я, воспользовавшись этим, чтобы вытереть пот с лица.

      — Ночью… очень глубокой ночью…

      — Ночью? — лепечу я, понимая, что он планирует заниматься любовью весь вечер, а ведь сейчас ещё только десять часов.

      — Угу… — Он улыбается и мягко прихватывает мои губы поцелуем.

      И я забываю обо всём на свете: и о не сделанных уроках, и о SMS от Ю-Ичи, и о хост-клубе, и о поймавшем меня Чизуо. Есть только я и Сугуру и наши сплетённые тела, и мне наплевать на всё остальное.