***

Он вступил в благую землю,

Волоча устало ноги,

Грязен, голоден, оборван,

В голове лишь тараканы.

Вдруг увидел на поляне

Танец Лютиэн-царевны,

Что была весне подобна –

На девиц чутье не стерлось.

Но исчезла королевна.

Берен речи вдруг лишился,

Целый год бродил лесами,

Лишь мыча и подвывая.

Видел образ он прекрасный

То в звезде, то в танце листьев

И прозвал Тинувиэлью

Про себя, а вслух Мумуней.

Так прожил год в Дориате

Одинокий и печальный,

Никого в лесах не встретив.

Населенье впало в спячку.

Как-то раннею весною

Меж деревьев на полянке

Лютиэн запела песню,

Первой с голоду проснувшись.

Берен танец увидавши

Закричал: «Тинувиэль!» тут,

Деву заключил в объятья.

В этом деле он не медлил.

Сражена была на месте

Дева благородным видом

И в беоринга влюбилась.

Значит, не совсем проснулась.

Только выскользнула дева

Из его объятий страстных.

Берен рухнул без сознанья.

Крепко, стало быть, огрела!

Долго он лежал на травке,

Мыслями во тьме блуждая,

Ощупью ища дорогу, –

Не впервой ему похмелье.

Но явилась королевна,

Руки нежные вложила

В огрубевшие ладони…

Так процесс он описал нам.

И опять по Дориату

Лето целое бродили,

Лишь одной любви покорны,

Чем питались, вот загвоздка.

Даэрон был менестрелем,

Был царевне другом детства

И влюблен в нее безумно.

Ум поэтам лишь помеха.

Как-то раз, один гуляя,

На влюбленных он наткнулся,

С взгляда первого все понял.

Дело было, знать, наглядно.

В Менегрот поэт помчался,

Элу в ужасе поведал,

Что видал в лесу дремучем.

Королевна – и такое?!

В гнев пришел владыка Тингол:

Дочь свою любил безмерно,

Равных ей вокруг не видел.

Потому сидела в девках.

Приказал он верной страже

Поскорей схватить пришельца,

Для дознания доставить.

Где ж они все раньше были?!

Только Лютиэн прознала,

Что их с Береном раскрыли, -

Первой к королю успела,

Стража в кухне засиделась.

С Элу стребовала клятву

В том, что гостя не постигнет

Впредь ни смерть, ни заточенье.

Прежних, стало быть, казнили?

В лес стрелой она метнулась

И доставила с почетом

Берена в чертог подземный.

Стража всё смотрела в кружки.

Берен шел за королевной,

Потрясенный, ослепленный

Всем величьем Менегрота,

Рот разинул, как духовку.

Тингол на дортонионца

Посмотрел с презреньем с трона,

Гнева полон был владыка.

А чего еще тот ждал-то?

Произнес король сурово:

«Кто ты, что без дозволенья

Воровски в страну прокрался?».

Страже лучше б задал трепку!

Берен в трепете, сраженный

Красотою и величьем,

Слова вымолвить не в силах,

Лишь опять мычал чего-то.

Лютиэн сказала: «Берен,

Барахира сын единый,

Славного вождя потомок».

Пели-то о Барахире!

Тингол повелел: «Пусть сам он,

Коли славного он рода,

О своих делах расскажет!».

Может, он немой к тому же?!

Тот взглянул на королеву –

Тут же хлынула потоком

Речь, достойная героя.

Та внушеньем увлекалась.

«Я прошел места такие,

Что не одолеть и эльфам

С их отвагой и искусством!»

Тех же, кто прошел, забудем.

«Здесь сокровище такое,

Что дороже всех алмазов,

Не искал, но вдруг обрел я!».

Это кто кого обрел-то?

«И ни камню, ни железу

И ни пламени Моргота,

Ни эльфийскому владыке

Круто иногда заносит!

Не отнять то, что нашел я!

Ибо дочь твоя прекрасней

Всех детей Илуватара».

Можно думать, всех он видел.

«Смерть сейчас здесь заслужил ты,

Если б прежде я не клялся!» –

Бросил Тингол в яром гневе.

Ловко дочка подловила…

«В темных Моргота владеньях

Ты, низкорожденный смертный,

Мышью научился ползать!».

А уменье неплохое.

«С орком и с рабом Моргота

Схож ты видом и повадкой!

О своем жалею слове!».

Надо было раньше думать.

«Я не раб и не прислужник!

Смерть готов сейчас принять я,

Не приму лишь поношенья!»

Защитит ведь королевна!

«Будь ты королем хоть трижды –

Вот кольцо от Фелагунда,

Вручено отцу за верность!»

Ну а сам чего добился?

Поднял то колечко Берен

Высоко над головою,

Все его тотчас узнали.

Там все верили на слово.

Тут сказала королева:

«Осторожен будь, владыка.

В смертном зрю высокий жребий».

Знать, глаза в тот день болели.

Тингол думал: «Все же люди

Слабы и недолговечны,

Род их жалок и ничтожен».

Но не знал, насколько прыток.

«Не сумеет Берен руку

Протянуть к моей принцессе

И притом в живых остаться».

Да, отстал он от событий.

«Вижу, ты в себе уверен.

Но отцовской славы мало,

Даже если б мне служил он».

Так героя раскусили.

Я сокровища желаю,

Что хранят и сталь, и камень,

Балрогов лихое пламя!

Берен лишь глаза таращит.

Воля всех владык эльфийских

Вместе с клятвой Феанора

На сокровище лежит том!

Берен всё никак не въедет.

Сильмарилл в горсти глубокой

Мне из Ангбанда доставишь –

Руку дочери получишь».

Тут все слушавшие сели…

Берен громко засмеялся:

«Дочку дешево ты ценишь

Раз на камешки меняешь!»

Ведь они ее моложе!

«Знай, когда я в Менегроте

Снова встану перед троном,

Сильмарилл в горсти сожму я!».

Брякнут так вот эти мачо…

Отдал всем поклон герой наш,

Милой Лютиэн – отдельно,

Быстро Менегрот покинул,

Стража ножнами толкала.

Элу Мелиан сказала:

«Как бы дело ни сложилось –

Иль себя, иль дочь погубишь.

Лучше откусил язык бы!»

Но ответил Тингол: «Берен –

С камнем явится, без камня –

Больше света не увидит!

На пожизненное сядет».

Лютиэн в печали горькой

Позабыла песни, танцы

И молчание хранила.

Объявила голодовку.

Беспрепятственно покинул

Зачарованные чащи

Берен с думою тяжелой:

«И харчей с собой не дали!»

Так добрел он от Завесы

До Теснины Сириона,

Дальше делать что – не ведал.

Сам себе набил бы морду!