— Эй, вы оба старосты?! — возмущению Пэй Мина, казалось, не было предела. — А как же я?!

      — А у тебя я вижу значок капитана по квиддичу, — парировала Лин Вэнь. — И, по справедливости, это подходит тебе гораздо больше.

      Она была совершенно права. С тех пор, как на втором курсе Пэй Мин открыл для себя квиддич, стало ясно, что лучшего игрока у Гриффиндора просто не могло быть. Благодаря его физическим данным и усиленным тренировкам, он обгонял всех по скорости реакции и ловкости. За те три года, что Пэй Мин играл, он был единственным игроком всех четырех команд, ни разу не заполучившим удар бладжера.

      Профессор Макгонагалл прочила его в ловцы, однако оказалось, что терпение не входит в число достоинств Пэй Мина. Он мог преследовать снитч, уворачиваясь от бладжеров, мог совершать в воздухе неимоверные кульбиты — но все было напрасно, если Пэй Мин отвлекался на командную игру, а снитч первым замечал его соперник. Зато в качестве загонщика Пэй Мин оказался неумолимо стремительным, и вратари зачастую оказывались перед ним бессильны.

      Когда же ловцом Гриффиндора стал второкурсник Чарли Уизли, их команда сделалась непобедимой. В прошлом году Гриффиндор победил с каким-то совершенно разгромным счетом, выиграв абсолютно все матчи. Становилось ясно, что если Кубок школы по-прежнему перетягивают друг у друга Рэйвенкло и Слизерин, то Кубок по квиддичу, несомненно, задержится у Гриффиндора.

      Пэй Мин разгуливал, сияя подобно этому самому Кубку и, не затыкаясь, трепался о квиддиче даже на их тренировках. Лин Вэнь пришлось всерьез пригрозить, что она нашлет на него заклятье онемения, если он не угомонится.

      — На кой тебе быть старостой? — поинтересовалась Лин Вэнь на ходу. Они встретились снаружи вокзала и до платформы 9 и ¾ пробирались вместе. — Старостам надо наводить порядок, а ты наводишь только беспорядок.

      Ши Уду, чуть отвернувшись в сторону, усмехнулся. Ему не то чтобы хотелось дополнительных обязанностей на свою шею, но для приличной работы статус старосты был плюсом в резюме. Ши Уду так и не привык к жизни, когда приходилось выбирать, что купить, а без чего можно обойтись. К тому же бабушкин дом требовал немалых вложений. Дед строил его как игрушку, и отец мог себе позволить эту игрушку содержать. При отсутствии же денег чуждая для английского климата конструкция стремительно ветшала. Теперь о покупке сразу двух новых пижам не приходилось и мечтать: Сюань-эр донашивал одежду за старшим братом, а самому Ши Уду, изрядно вытянушемуся в последнее время, бабушка перелицовывала отцовские рубашки и брюки. Его мантия в этом году была из прекрасного черного шелка — и только они с бабушкой знали, что в «девичестве» эта мантия являлась матушкиным вечерним платьем.

      Стиснув зубы, Ши Уду терпел, однако давно уже дал себе слово, что, как только он окончит Хогвартс, найдет себе достойную работу и обеспечит младшему брату хорошую жизнь. Сюань-эр был чудесным ребенком, никогда ни на что не жаловавшимся и никогда ничего не просившим, но у Ши Уду сердце обливалось кровью, когда он видел его в своей старой одежде. Как бы аккуратно он ни обращался со своими вещами, те все равно не выглядели новыми.

      Ши Уду понимал, что обучение в Хогвартсе — это его единственный вклад в будущее, которое он может себе позволить. Школа давала две возможности: образование и социальные связи. Во втором Ши Уду был не слишком хорош, однако он сумел составить себе определенную репутацию и заслужить если не симпатию, то уважение.

      С учебой было проще. Ши Уду легко давались основные предметы, а в дополнительные он, хорошо все взвесив и обдумав, взял самые сложные: Древние Руны и Нумерологию. Их выбирало не так много учеников, но талант к расчетам у семьи Ши, видимо, был в крови, а разобраться в рунах, зная несколько тысяч иероглифов, не составляло особого труда.

      Лин Вэнь поступила так же — и исходя из тех же самых соображений. У нее не имелось родственников, сидящих в Азкабане, но она была магглорожденной, а значит, не могла рассчитывать ни на чью протекцию. Лин Вэнь была весьма целеустремленной и собиралась, раз уж магический мир вторгся в ее жизнь, занять в нем достойное место. Впрочем, это не мешало ей параллельно штудировать маггловские учебники, чтобы, по окончании школы, получить еще и обычный аттестат — «на всякий случай», как утверждала она.

      Именно эта двойная нагрузка стала виной того, что Лин Вэнь вечно выглядела усталой и слегка замученной, а синяки под глазами стали неизменной частью ее облика. Пожалуй, если бы не золотое ядро, которое Лин Вэнь, как и Ши Уду с Пэй Мином, удалось развить в прошлом году, она бы и вовсе не выдержала столь усердной учебы.

      И тем не менее, господин Пэй оказался прав: Лин Вэнь выросла в весьма красивую девушку. Ей почти исполнилось шестнадцать, и теперь только совсем уж слепой человек мог спутать ее с мальчиком. Она по-прежнему носила мужские ботинки и джинсы, считая их в условиях шотландского замка куда практичнее туфель и юбок, однако выразительно приподнимавшаяся на груди мантия говорила за себя вполне красноречиво. Волосы она тоже отрастила, считая, что короткая стрижка требует слишком много ухода. Длинные же волосы можно было просто расчесать и затянуть в пучок, что Лин Вэнь и делала. Правда, тяжелые пряди ее глянцево-черных, очень густых волос то и дело выбивались из этого строгого пучка, и Лин Вэнь с раздражением откидывала их с лица, клянясь, что однажды просто побреется наголо.

      А вот Пэй Мин не присоединился к ним на занятиях. Для зачисления в Школу авроров нужны были ТРИТОНы по основным предметам, и Пэй Мин не видел необходимости нагружать себя дополнительными. Поэтому он выбрал Маггловедение, на котором, будучи полукровкой, в основном старался не смеяться в открытую, и Прорицания, на которых старательно строил глазки девушкам.

      Вообще, чем дальше шло время, тем истории «Пэй Мин и девушки» становились скандальнее. Он обладал каким-то фантастическим магнетизмом — таким, что даже строгая и принципиальная профессор Макгонагалл не могла толком на него сердиться. Девчонки же, от соплячек-первокурсниц до вполне взрослых выпускниц, и вовсе бегали за ним стайками. Ши Уду как-то поинтересовался у Лин Вэнь, что такого женский пол находит в их приятеле, но та лишь пожала плечами: она сама неуемной тяги бегать за Пэй Мином не испытывала. Поэтому, собственно, и оставалась в окружении главного хогвартского сердцееда единственной девушкой, с которой он общался вот уже пятый год без перерыва. Популярности и симпатии Лин Вэнь это не добавляло, и женская часть Хогвартса ее откровенно не любила.

      — Ладно, — разочарованно протянул Пэй Мин. — Сконцентрируюсь тогда на квиддиче…

      И тут же схлопотал подзатыльник от Лин Вэнь.

      — Концентрируйся лучше на учебе! — посоветовала она строго. — В этом году СОВы, не забывай!

      — Эй, у меня прекрасные оценки! — возмутился Пэй Мин. — А лучшее — враг хорошего!

      — Нет предела совершенству! — парировала Лин Вэнь.

      Пэй Мин демонстративно надулся, а Ши Уду не преминул добавить о от себя:

      — Ты прошлый год окончил с «Выше ожидаемого» по Зельям, а профессор Снейп в свой продвинутый класс берет только с «Превосходно»!

      Пэй Мин сразу поскучнел. Зелья — ну и История Магии, которая его совершенно не интересовала, — были единственными предметами, в которых он не блистал. Еще он, признаться, не то чтобы блистал в Гербологии, но профессор Спраут ему симпатизировала и дотягивала балл до отличного. От профессора Снейпа подобной милости ждать было нелепо.

      — Он никогда не поставит мне «Превосходно»! — почти проскулил Пэй Мин. — У него зуб на гриффиндорцев…

      — Билл Уизли! — хором пропели Ши Уду и Лин Вэнь, вынуждая Пэй Мина помрачнеть.

      Возможно, рыжий гриффиндорский парень даже не знал, что с ним идет активное соперничество — причем не только и не столько даже в учебном плане. Билл Уизли, высокий, крепкий, с дружелюбной улыбкой, тоже весьма нравился девушкам. С вьющимися огненно-рыжими волосами, ярко-голубыми глазами и россыпью солнечных веснушек, его чисто английская внешность являлась полной противоположностью восточной экзотике Пэй Мина. Стоило ли удивляться, что многие девушки, обжегшись на этой самой экзотике или устав ждать своей очереди, обращали свои взоры на более привычного, но тем не менее весьма привлекательного парня.

      И, в довершении всего, за все те шесть лет, что Зелья преподавал профессор Снейп, Билл Уизли был единственным гриффиндорцем, получающим у него высшие баллы.

      Они пересекли границу, шагнув на платформу 9 и ¾ — и первым, кого они увидели, было шумное рыжее семейство. В центре, возвышаясь над матерью, суетливо поправляющей ему и без того ровно сидящий галстук, стоял Билл Уизли. Рядом улыбался крепыш Чарли, смирно стоял, вытянувшись по струнке, тощий мальчишка примерно возраста Сюань-эра, и еще непонятное количество совсем уж мелюзги перемещалось в хаотичном порядке.

      — Ох, я так горжусь тобой, Билл! — пронзительный голос женщины был прекрасно слышен издалека. — Надо же, староста! Дети, равняйтесь на старшего брата!

      Пэй Мин издал шипение, словно масла плеснули на сковородку. Лин Вэнь отвернулась, пряча за кашлем смех, а Ши Уду прикусил губу. Чарли Уизли, заметив своего квиддичного кумира, замахал руками, но Пэй Мин, ничего уже не видя, стремительно пролетел мимо.

      — Уизли! — на ходу возмущался он, и Ши Уду с Лин Вэнь едва за ним поспевали. — Почему Уизли?! Чем он лучше?

      — Ну, учится он лучше тебя, — безжалостно отметила Лин Вэнь. — А еще не бросает по девушке каждую неделю.

      — Он же страшный! — почти взвыл Пэй Мин. — У него все лицо в этих жутких пятнах!

      Лин Вэнь закатила глаза.

      — Это веснушки, бестолочь! Многие находят их весьма симпатичными.

      — И ты? — Пэй Мин остановился так резко, что Ши Уду впечатался ему в спину, но тот этого даже не заметил.

      — Мне как-то все равно, — пожала плечами Лин Вэнь, а затем нахмурилась. — Но тебе какая разница? Или ты друзей теперь тоже ревнуешь?

      Пэй Мин тряхнул головой, как большая собака, и уже чуть спокойнее произнес:

      — Ладно, извини. Это меня занесло.

      — То-то я и вижу, — вздохнула Лин Вэнь. — Оторвись немного от своих поклонниц и посвяти хотя бы пару вечеров медитации: из тебя гормоны прут, как пена из бутылки шампанского.

      — Да у меня все лето в одних медитациях да тренировках прошло, — проворчал Пэй Мин. — Дед с меня с утра до ночи не слезал! Я два месяца ни одной женщины, кроме мамы, не видел!

      Ши Уду на мгновение отвел взгляд. Он своей матушки не видел уже четыре с половиной года. Сюань-эр давно не спрашивал о родителях: память маленьких детей милосердна. Однако бабушка иногда подолгу смотрела на фотографии своего сына, ничего не говоря и даже не плача. Сам Ши Уду, казалось, тоже уже привык: он словно бы надевал броню, когда одноклассники обсуждали родителей, хвастались чем-нибудь или жаловались. Но все же, время от времени, он нет-нет да и пропускал удар — вот как сейчас. Он был бы согласен, сразу и безоговорочно, если бы матушка стала единственной женщиной, которую он мог бы видеть до конца своей жизни.

      Управляться с первокурсниками оказалось не тяжело. Сюань-эр, конечно, был идеальным ребенком, с которым всегда можно поладить, однако, как оказалось, Ши Уду вполне мог по необходимости задействовать Взгляд Старшего Брата и Голос Старшего Брата. К тому же работать в паре с Тернер было удобно: та отличалась собранностью и практичностью, на нее можно было положиться. Возможно, успел подумать Ши Уду, нынешние первокурсники получатся самыми вышколенными.

      Дегтя в бочку удачно начавшегося года подлила профессор Макгонагалл. На первом же занятии по Трансфигурации она окинула Ши Уду строгим взглядом и отметила:

      — Очень жаль видеть, мистер Ши, что вам недоступно понимание о неуместности некоторых вещей в школе.

      Он старательно округлил глаза: этому приему он научился у Лин Вэнь, будучи вынужденным признать, что при их разрезе это смотрится особенно очаровательно.

      — Прошу прощения, профессор, — произнес Ши Уду вежливо, — но, к сожалению, я вас не понимаю.

      — То есть сами вы даже не догадываетесь, что шелковая мантия — не то, что следует носить в школе? — нахмурилась профессор Макгонагалл.

      — Боюсь, об этом сложно догадаться, — Ши Уду постарался придать себе максимально невинный вид. — Ибо в списке предметов, необходимых для обучения, упоминается только цвет мантий. В школьном же Уставе от 1764 года пунктом 18 дробь два регламентируется цвет и покрой. О материале нигде не сказано ни слова.

      По классу пронеслась тень смешков. Откровенно веселиться на занятиях профессора Макгонагалл никто бы не решился, однако и слизеринцы, и рэйвенкловцы следили за ее словесными баталиями с нелюбимым студентом. Особое удовольствие заключалось в том, что Ши Уду с Лин Вэнь еще на первом курсе начали учить Устав Хогвартса, о котором мало кто помнил в принципе, и к середине второго знали его назубок, вплоть до пунктов и подпунктов. У замдиректора, судя по всему, на такую чепуху, как зазубривание Устава наизусть, не было времени, и потому она всегда очень забавно раздувала ноздри, стоило Ши Уду щегольнуть удобной ему цитатой.

      — Существуют куда более практичные и куда менее вызывающие ткани, мистер Ши, — поджав губы, заявила наконец профессор Макгонагалл.

      — Я люблю шелк, — безмятежно улыбнулся Ши Уду. — К тому же он — неотъемлемая часть культуры моей исторической родины. В Китае принято уважать традиции.

      — Ваша семья чересчур рьяно уважала традиции, — раздраженно бросила профессор Макгонагалл. — Возможно, вам пора что-то изменить в своих взглядах?

      Ши Уду, и без того сидевший прямо, вытянулся в струну.

      — Моя семья, мэм, — отчеканил он, — насчитывает многовековую историю. Хогвартс еще не начинали строить, когда семья Ши записала свое имя в историю, а семья Тан была известна всей Поднебесной как праведные заклинатели. Моя культура наставляет меня чтить учителей, но она также велит мне почитать предков.

      — Шелковой мантией? — после паузы только и спросила профессор Макгонагалл.

      — А хотя бы и ей, — чуть склонив голову, с едва заметным вызовом ответил Ши Уду.

      Этот раунд он, несомненно выиграл. Даже не тем, что профессор Макгонагалл отстала от него, а тем, что Ши Уду заработал немало очков в глазах своих соучеников. К тому же в шелковой мантии он смотрелся весьма эффектно, и полы ее при развороте разлетались куда элегантнее, нежели у более тяжелой мантии профессора Снейпа. Пэй Мин еще в поезде заявил, что выглядит он в ней совершенно по-пижонски, а Лин Вэнь понимающе усмехнулась — но, к счастью, промолчала.

      Однако достигнутый результат требовалось закрепить, дабы никому даже в голову не пришло, что надменный и вальяжный Ши Уду носит шелковую мантию не из аристократического выпендрежа, а потому, что перешить на форму было больше нечего.

      Ши Уду нырнул в недра своего сундука и откопал вещь, которой там не должно было быть.

      Этим летом, едва он вернулся на каникулы, Сюань-эр бросился к нему с просьбой научить «быть настоящим молодым господином». Как выяснилось чуть позже, бабушка стала слишком часто делать ему замечания: Сюань-эр потихоньку, но рос, а бабушка всегда считала, что семья Ши слишком уж потакает своему младшенькому.

      Ши Уду пришлось заняться с братом этикетом. Сюань-эр облачался в его детские ханьфу, и Ши Уду, утонув в отцовском, показывал, как двигаться в этом облаке, как правильно и изящно подбирать рукава, как элегантно разливать чай. Науками бабушка Сюань-эра заставляла заниматься и сама, так что тот вполне неплох был и литературе, и в каллиграфии, но вот таких чисто бытовых мелочей, которым его должен был обучить мужчина, младшему брату не хватало.

      Среди прочего Сюань-эр буквально потребовал научить его правильно обращаться с веером. Лазая по всему дому, он нашел где-то пару изумительных вееров старинной работы — несомненно, вывезенных из Китая и изготовленных задолго до революции. Причем веера действительно выглядели парными, ибо на драгоценном шелке была изящно выписана практически одна и та же картина: небо и море. Вот только если на одном от моря виднелись лишь пенные барашки, а все прочее пространство занимали игриво летящие по лазурному небу облака, то на втором от неба оставался только край, а дальше шелк буквально тонул в бурливых зеленоватых волнах.

      — Этот — тебе! — безапелляционно заявил Сюань-эр, впихивая старшему брату веер с изображением моря. Затем схватил обеими руками второй, с небом, и начал им энергично обмахиваться. — А этот моим будет!

      — Стой, погоди! — рассмеялся Ши Уду. — Не молоти им так, ты же не вентилятор! Медленнее, изящнее!

      Он показал, как надо, и Сюань-эр послушно повторил.

      Занятия с веером стали у него любимыми, и, даже заучив правильные движения, он все еще просил повторить. Не одним теплым летним вечером они сидели на давным-давно опустевшем причале, ставя руку в правильный изысканный наклон.

      А уже приехав в Хогвартс и разобрав сундук, Ши Уду обнаружил в своих вещах тот самый «свой» веер. Сюань-эр так полюбил их, что объявил талисманами — и, видимо, поэтому подсунул «реликвию» в сундук уезжающему брату. Тогда Ши Уду только усмехнулся, не зная, чем восхищаться больше: то ли наивностью брата, то ли его упорством, — и убрал веер на самое дно сундука.

      Однако теперь он решил, что веер прекрасно дополнит его образ. Школьной мантии, конечно, до ханьфу далеко, но достойного молодого господина не остановят подобные мелочи.

      Профессор Макгонагалл едва не задохнулась от возмущения, увидев Ши Уду с веером. Но выразить претензию толком не смогла: ни одним правилом это не запрещалось. Профессор Снейп, тонко усмехнувшись, неожиданно мягко попросил лишь не размахивать веером над котлами. Ши Уду даже не собирался доставать его на Зельях: он беспокоился о сохранности старинной вещи. Профессора Флитвик и Бабблинг живо заинтересовались антикварным предметом, и Ши Уду сообщил им — честно — что некогда китайские чародеи умели заклинать с помощью вееров, но увы — и здесь он приврал — сам он понятия не имеет, как это делается: мол, искусство его семьей давно утеряно. На самом деле Ши Уду немного представлял себе процесс, но для того, чтобы предмет слушался заклинателя, его следовало годами напитывать силой собственной ци.

      Остальные отнеслись к его выходке со стоическим спокойствием. По настоянию Лин Вэнь, они время от времени выкидывали «что-нибудь китайское», и веер выглядел среди всего прочего вполне безобидно. Куда более ярко отреагировал Пэй Мин, заявив:

      — О! Отлично! Вот так и ходи!

      — Почему? — искренне удивился Ши Уду, машинально прикрывая веером низ лица.

      — У тебя губы злые, — вместо Пэй Мина ответила Лин Вэнь. — А вот глаза красивые. С веером ты выглядишь гораздо привлекательнее.

      Ши Уду на это только тихонько фыркнул. Губы у него были не столько злыми, сколько просто тонкими — и из-за этого выглядели жестко. А из-за привычки то и дело кривить их, они сразу выдавали вздорный и надменный характер. А вот глаза у них с братом — совершенно одинаковые — были весьма удачными. Более светлые, нежели у большинства китайцев, они были золотисто-янтарными и красиво оттенялись длинными пушистыми ресницами.

      — Договорились, — изящно взмахнул веером Ши Уду. — Я с ним больше не расстанусь.