Встретиться с друзьями не удавалось более двух недель. Авроры, по определению Пэй Мина, носились как укушенные, а министерские чиновники стояли на ушах так, что не одна Лин Вэнь теперь уходила с работы после полуночи. На фоне этого бедлама суматоха Биржи казалось безобидным журчанием горного ручейка, и Ши Уду заперся в ее стенах, чтобы не видеться со своими работодателями. Он не ошибся: гоблины рвали и метали. Лепреконское золото оказалось по-своему качественным и продержалось десять дней. В результате оно успело расползтись по всему небольшому торговому миру магов, и сами гоблины влетели на не то чтобы крупные, но все же весомые и обидные суммы. Ши Уду подозревал, что больше всего гоблинов злила невозможность отличить лепреконское золото от настоящего: говорят, умели это делать только сами лепреконы.

      Пожаловался на них и Пэй Мин, когда им все же удалось встретиться в своем кафе.

      — Бэгман — сволочь, — заявил он, едва переступив порог. — Оказывается, он мне выигрыш лепреконским золотом выдал. А теперь его никак отловить не удается: скользкий как угорь.

      Ши Уду мельком подумал, что Цинсюань оказался прав насчет Людо Бэгмана, и ощутил гордость за младшего брата. Лин Вэнь же деньги не интересовали. Она выглядела так, словно за все эти две недели ни разу толком не поспала.

      — Я хочу собственными руками придушить того урода, который запустил эту метку, — призналась она, выпивая свой кофе залпом.

      — Дурацкая была шутка, — кивнул Пэй Мин. — Еще и эти дебилы в пожирательских плащах. Вроде, Аврорат и знает, кто под ними был, чуть ли не поименно — а ничего не докажешь. Пробегали, как шавки, а толку — ноль.

      — Это не шутка, — медленно произнес Ши Уду. — Метка — не шутка. Это не то заклинание, которое можно легко найти, чтобы изучить на досуге.

      — Крауч приставал к тебе с этой меткой, — бросив взгляд на его поджатые губы, нахмурился Пэй Мин. — Забей. Он и самого Гарри Поттера умудрился обвинить! Парень, конечно, идиот, что потерял палочку, но само предположение нелепое!

      — Я не знаю, почему он прицепился к Поттеру, — покачал головой Ши Уду. — Но к нам с Цинсюанем у него была вполне конкретная претензия.

      — У Крауча самого рыльце в пушку, — скривился Пэй Мин. — Про сына его слышал?

      — Что он тоже был среди Пожирателей, и Крауч собственноручно отправил его в Азкабан? — припомнил Ши Уду. — Что-то такое слышал…

      — Его сыну не исполнилось еще и двадцати лет, — негромко добавила Лин Вэнь. — Неудивительно, что Крауч не верит в невинных мальчиков.

      — Парень умер, не отсидев и года, — сообщил Пэй Мин. — А затем скончалась и жена Крауча. У него к Пожирателям большой личный счет.

      — У меня тоже большой личный счет к Министерству вообще и к Аврорату в частности, — устало вздохнул Ши Уду. — Но мирной жизни для Цинсюаня и себя я хочу гораздо больше.

      — Мы-то понимаем, — Пэй Мин посмотрел ему прямо в глаза. — Вот только ты и сам знаешь, Министерству главное — отчитаться. Что значит — найти козла отпущения.

      — Лучше многих других знаю, — процедил сквозь зубы Ши Уду и раздраженно потер лоб. — Просто хотелось бы знать, что теперь делать.

      — Делать? — удивился Пэй Мин. — В каком смысле?

      Ши Уду вспомнил, что так и не успел рассказать другу о встрече с Люциусом Малфоем, и пересказал ему содержание той беседы.

      — По-моему, ты перестраховываешься, — дослушав, выразил свое мнение Пэй Мин. — Я думаю, единственное, что хочет от тебя Малфой, — это деньги.

      Ши Уду вскинул бровь, и Пэй Мин повернулся к Лин Вэнь.

      — Ты наверняка слышала: Малфой сделал крупное пожертвование Мунго. А еще — в уже куда более частном порядке — наделал кучу подарков министерским шишкам во главе с Фаджем. Малфой богат, но и траты у него огромные. С момента падения Сами-Знаете-Кого он только и делает, что откупается или отдаривается. Готов поспорить на что угодно, что ему безумно хочется узнать, как обобранный до нитки сирота за пять лет сколотил неплохое состояние.

      — Что ж, возможно, — без особого оптимизма признал Ши Уду. — Но вопрос для кого ему это нужно, остается открытым.

      — Ты думаешь, что Малфой может стараться не для себя? — внимательно посмотрела на него Лин Вэнь.

      — Почему же… все в конечном счете стараются для себя, — криво усмехнулся Ши Уду. — Но вот прямо или опосредованно…

      — Выражайся яснее, — попросил Пэй Мин. — Не люблю я, когда вы двое вот так загадочно переглядываетесь.

      — Для содержания любой организации нужны деньги, — подавив вздох, пояснил Ши Уду. — Темный Лорд свою содержал на четырех столпах: Малфои, Блэки, Лестрейнджи и Ши. Наши средства были изъяты Министерством. Лестрейнджи в Азкабане, и до их состояния не добраться не только Министерству, но и оставшимся на свободе соратникам. Из Блэков остался только один — и тот в бегах… да и вообще история с Сириусом Блэком крайне мутная. Остаются только Малфои. И если вдруг — вдруг! — опять понадобятся деньги на нечто подобное, то они одни не вытянут. Тогда — да, логично, что он бросился искать… ммм…

      — Еще одну дойную корову, — подсказала Лин Вэнь.

      Ши Уду кивнул и продолжил:

      — В связи с этим я и думаю, что мне делать дальше. Вступать в этот клуб мне не нужно абсолютно, однако я не вижу для себя альтернатив. Министерство мне не поддержка, и сбежать к магглам — не вариант. В пределах Великобритании нам с Цинсюанем не укрыться. К счастью, он теперь совершеннолетний, и на самый крайний случай я выпну его за границу, но сам я уехать не могу.

      — Почему не можешь? — удивился Пэй Мин. — Ты же ездил с братом на отдых.

      — В свой отпуск — могу, — объяснил Ши Уду. — А насовсем — нет. У меня контракт с гоблинами на десять лет.

      Пэй Мин присвистнул.

      — Ну ты и попал… — прокомментировал он. — Как ты, с твоим умом, вообще умудрился подписаться на такую кабалу?

      — Это была моя идея, — неохотно ответил Ши Уду, отведя глаза. — Более того, я торговался за нее. Игра на бирже бывает крайне нестабильной, и мне хотелось обезопасить себя. Не только я не могу своевольно бросить мою работу, но и гоблины не могут меня уволить.

      — Вообще-то это мудрое решение, — согласилась Лин Вэнь. — Пять лет назад все было мирно и спокойно, логично, что ты думал в первую очередь о финансовой безопасности.

      — А теперь в течение следующих пяти лет я прикован к Великобритании, — вздохнул Ши Уду.

      — Да ладно вам паниковать раньше времени! — не выдержал Пэй Мин. — Я согласен, и это «пожирательское шествие», и Черная метка выглядят отвратительно, но не забывайте, что после Чемпионата все бурно праздновали. Многие выпили, а некоторые и напились вдребадан. Ничего удивительного, что кто-то по пьяни предложил развлечься как в юности. Вдобавок, смотрите сами, с момента смерти — да, это тоже учтите, смерти! — Сами-Знаете-Кого прошло уже тринадцать лет. Старшее поколение, старая гвардия, в основном умерли. Нет уже ни старших Малфоев, ни старших Блэков, ни старших Руквудов с Лестрейнджами. А те, кто были юными восторженными последователями, либо сидят в Азкабане, либо получили по носу и остепенились. У того же Малфоя сын — ровесник Поттера. Нужна ему новая Магическая война, чтобы бросить в ее горнило своего щенка, да еще и приплатить за это?

      — Очень бы хотелось, чтобы ты оказался прав, — блекло улыбнулась ему Лин Вэнь. — Но что скажешь по другую сторону? Поттера ведь тоже к чему-то готовят.

      — Возможно, — пожал плечами Пэй Мин. — Хотя и тут бабушка надвое сказала. Быть может, у пацана просто шило в заднице, и приключения сами его находят. А Дамблдор с Маккошкой могут ему потакать в память о родителях.

      — Что ж, ты прямо заново открыл бритву Оккама, — хмыкнула Лин Вэнь и, поймав недоуменный взгляд Пэй Мина, пояснила: — Предложение не множить сущности без необходимости, т.е. признать самое простое самым вероятным. Возможно, прав как раз ты, а мы с Ши-сюном лишь строим теории заговора.

      — Я был бы рад, если бы так оно все и оказалось, — незамедлительно произнес Ши Уду.

      Но про себя он подумал, что слишком мало в это верит.

      Дома его встретили аппетитные ароматы, витающие в воздухе: Цинсюань уже приготовил обед.

      После окончания Хогвартса Цинсюань пока так и не сумел найти работу. Ши Уду подозревал, что младший брат не слишком-то ее и ищет, однако не собирался поднимать этот вопрос. Он зарабатывал достаточно, а Цинсюань, как он прекрасно знал, все равно не уживется на месте, которое будет ему не по душе. Однако, не желая просто так сидеть дома, Цинсюань исполнил свое обещание и взял на себя заботы о хозяйстве.

      Когда у Ши Уду появилось достаточно денег, он предложил брату придумать, куда бы им перебраться. Однако Цинсюань лишь безмятежно улыбнулся и сказал, что, как и его гэ, любит море и хочет остаться в Саутгемптоне с его набережными. В Лондон можно и аппарировать, а возиться с полноценным домом никто из них не имел ни сил, ни желания. Ши Уду целыми днями пропадал на работе, а Цинсюань свободное время предпочитал проводить не в четырех стенах. Поэтому братья ограничились тем, что сняли квартиру побольше, в которой смогли обустроить отдельную комнату для поминальных табличек.

      Чистоту Цинсюаню удавалось поддерживать неплохо. Он даже использовал для этого не заклинание уборки, а просто запускал в их квартиру ветер, превращая скучную домашнюю работу в игру. Правда, ни ветер, ни сам Цинсюань ничего не могли поделать с беспорядком, и Ши Уду пришлось смириться, что с того момента, как Цинсюань полноценно вернулся домой, ни одна вещь в их доме не лежала на своем месте.

      Еще Цинсюаню совершенно не давалась глажка. После того, как он прожег насквозь две рубашки старшего брата: одну утюгом, а вторую заклинанием, — Ши Уду решительно заявил, что гладить будет сам.

      Зато в Цинсюане с неожиданной силой расцвел кулинарный талант. Он мог долго ходить по магазинам и рынкам, выискивая известные только ему какие-то «самые правильные» продукты, а затем колдовал на кухне. Цинсюань играл со вкусами, словно композитор, подбирающий мелодию. Основные блюда, приправы, соусы — он жонглировал ими, создавая приятные глазу и языку творения. Ши Уду уже и забыл о тех днях, когда ложился спать голодным, потому что готовить после работы не было никаких сил, а от бутербродов, сделанных наспех, оставалась тяжесть в желудке.

      Ши Уду подозревал, что знает, для кого на самом деле учится готовить Цинсюань, но, смирившись однажды с присутствием Мин И в жизни младшего брата, был не против, чтобы на нем оттачивали свое мастерство. Правда, ему казалось, что прожорливый гуль ничего не заметит и не оценит: Мин И поглощал еду не глядя, иногда будто бы и вовсе не жуя. Однако сам Ши Уду оценить творения младшего брата вполне мог. От похвалы Цинсюань расцветал, и не сказать ему добрых слов было бы преступлением.

      Ши Уду лишь немного смущало то, что при подобном раскладе они и правда подозрительно походили на молодых супругов, ведущих совместный быт. Но Цинсюань не видел в этом ничего плохого, и когда он совершенно по-детски радовался возвращению брата, все неуместные ассоциации пропадали сами собой. Цинсюань был настолько чист и невинен, что дурное к нему не липло.

      — Представляешь, — однажды за ужином сказал непривычно возбужденный Цинсюань, — в Хогвартсе будут проводить Турнир Трех Волшебников! Ну почему я не пошел в школу всего на какой-нибудь год попозже? Я мог бы принять участие!

      Ши Уду внутренне содрогнулся и поблагодарил всех богов за то, что родители не надумали родить Цинсюаня немного пораньше. Участие младшего брата в смертельно опасном состязании стало бы могильной плитой для душевного равновесия старшего.

      — Чушь, — бросил он вслух небрежно. — Что такого привлекательного в этом Турнире?

      — Ну, как минимум — всемирная слава, — мечтательно произнес Цинсюань. — Имя победителя Турнира будет вписано в анналы истории!..

      — Угу, его собственной кровью, — поддакнул Ши Уду.

      — Не, говорят, что устроители сделали Турнир вполне безопасным, — легкомысленно отмахнулся Цинсюань. — Ну, то есть не для малышей, конечно, но для совершеннолетних студентов со старших курсов — вполне. А еще главный приз — тысяча галеонов!

      — Тебе нужны деньги? — вскинул бровь Ши Уду. — Я дам.

      — Я знаю, — обезоруживающе улыбнулся Цинсюань. — Мой гэ — самый добрый и щедрый. Но, понимаешь, эти-то я бы добыл сам…

      Он тряхнул головой и добавил прежде, чем Ши Уду успел что-либо на это сказать:

      — А еще будет Святочный бал! Самый настоящий бал! Вот почему за все время, что учился я, никаких балов не было? Я тоже хотел бы пойти!

      — Мда? И кого бы ты пригласил? — усмехнулся Ши Уду.

      — Мин И, конечно! — бесхитростно ответил Цинсюань.

      — Но на балы не ходят с друзьями, — окончательно развеселился Ши Уду. — Туда приглашают девушек.

      — А я… а тогда… — призадумался Цинсюань и вдруг радостно засиял: — А тогда бы я мог переодеться девушкой! Знаешь, гэ, когда я был на четвертом курсе, на мне так хорошо смотрелось матушкино платье!

      Ши Уду, неосмотрительно отпивавший в это время чай, поперхнулся и надрывно закашлялся. Переполошенный Цинсюань вскочил и от души похлопал старшего брата по спине.

      — Это так плохо, гэ? — тихонько спросил он, с тревогой заглядывая в глаза, когда Ши Уду наконец отдышался.

      На языке крутилось много разных слов, однако Ши Уду лишь вздохнул и произнес устало:

      — Цинсюань, ты больше не влезешь в матушкино платье.

      — Я знаю, — закивал тот. — Но можно же в другое… Нет-нет, не смотри на меня так! Не надо другого! Не расстраивайся только! Я пошутил!

      — Цинсюань… — Смотреть на брата, когда он деланно смеялся, было невыносимо. — Пожалуйста, успокойся.

      Ши Уду сам налил еще чая и, подумав, добавил в чашки по несколько капель коньяка.

      — Цинсюань, я знаю, что ты — особенный, — так мягко, как только мог, произнес Ши Уду, когда брат послушно осушил свою чашку. — Я люблю тебя и приму любым. Однако я не хочу, чтобы тебе… сделали больно.

      — Мне не больно, — замотал головой Цинсюань. — Просто… Понимаешь, мне кажется, что Мин-сюну девушки нравятся больше.

      Ши Уду был уверен, что Мин И не нравится ничто, помимо еды, однако он проглотил эти слова.

      — Цинсюань, — заговорил он в третий раз. — Ты не сможешь стать девушкой, если просто наденешь платье.

      Ши Уду поколебался немного. После краткой, но тяжелой внутренней борьбы он произнес:

      — Если ты хочешь — если ты действительно хочешь — то существуют операции. Конечно, совсем настоящей женщины все равно не получится, и ребенка ты никогда родить не сможешь… Однако ты будешь выглядеть как девушка. Немного высоковатая, рост не уменьшить… Но Лин Вэнь, например, тоже высокая, не сильно ниже тебя. Ты только учти, что обратной дороги уже не будет. Обдумай все очень хорошо. Если ты решишься, то я оплачу операцию и поддержу тебя. Сестренку я буду любить ничуть не меньше, чем брата.

      — Ох, гэ! — Цинсюань всхлипнул и вдруг как котенок влез в объятия Ши Уду.

      У того все внутри замерло от мысли, что брат сейчас закричит, что он хочет, — и тогда придется выполнять обещанное. Ши Уду, конечно, свое слово сдержит, но не пожалеет ли потом сам Цинсюань, если примет решение столь поспешно?

      Наконец сквозь слезы и икоту удалось разобрать бормотание Цинсюаня. Тот довольно бессвязно говорил про то, что Мин И очень нужен друг, и как друга Цинсюаня любят и ценят. Но понравится ли ему девушка? Вдруг он любит маленьких? Или тихих и застенчивых? Или, может, ему вообще по душе белокурые англичанки?

      Ши Уду молча гладил брата по спине, пережидая эту истерику. По его мнению, если Мин И и мог заинтересоваться какой-нибудь женщиной, то исключительно поварихой вне зависимости от внешности. А к этому Цинсюань вполне успешно продвигался. Если сделает ставку не на качество, а на количество, его прожорливому другу должно и вовсе стать без разницы, что у него там промеж ног.

      Чтобы хоть немного разрядить обстановку, Ши Уду произнес как бы в глубокой задумчивости:

      — А знаешь, если бы ты был девушкой, ты бы наверняка очаровал Пэй Мина.

      Цинсюань на этих словах икнул в последний раз и испуганно притих.

      — Он даже мне, — вдохновенно продолжил Ши Уду, — как-то сказал, что если бы я был девушкой, он со мною бы встречался. А ты куда более красивый, диди.

      — Нет! — вскинулся Цинсюань и даже хлопнул обоими кулаками старшего брата по плечам, к счастью, не слишком сильно.

      — Что нет? Это правда! — уверенно заявил Ши Уду. — Возможно, ради тебя Генерал Пэй покинет поле любовных битв и остепенится. Зачем тебе какой-то унылый книжный червь, который дальше своей тарелки не видит?

      — Сам встречайся со своим Генералом! — фыркнул Цинсюань. — И вообще, я еще не знаю! Мужчиной быть иногда тоже вполне неплохо. Почему я должен выбирать?

      Теперь он уже выглядел не расстроенно, а вполне по-боевому. Такой брат нравился Ши Уду гораздо больше, и он довольно улыбнулся.

      — Ты меня разыграл! — понял наконец Цинсюань и с демонстративной обидой надул губы. — Гэ дразнится!

      — Ты такой эмоциональный. — Ши Уду не удержался и легонько щелкнул его по носу. — Грех не подразнить.

      Потом он стал серьезнее и произнес твердо:

      — Однако помни, что я сделаю все, чтобы ты был счастливым.