Открытый космос — бесконечная, темная, мерцающая яркими пылинками звёзд бездна. Пространство, подобного которому по величине и глубине просто не существовало и вряд ли будет существовать. Синоним вечности, равнодушно взирающей на суету землян, стремящихся колонизировать как можно больше миров, сделать их пригодными для жизни и собственных нужд, освоить межзвездные галактические пути настолько, чтобы каждый из них мог считаться проверенным и безопасным.
Космическое околоземное пространство бороздили тысячи кораблей. Одни из них стремились прочь от поверхности матери человеческой цивилизации, с надеждой и оптимизмом уходя к далёким звёздам и неисследованным мирам, другие, наоборот, спешили ощутить на себе знакомую с детства всем землянам гравитацию, вернуться домой, оставив позади световые годы, черные дыры и галактики. Несмотря на всю свою сверкающую красоту, космос оставался холодным и по большей части, негостеприимным местом, а свет чужих солнц ещё ни для кого не затмил старого гиганта, обогревающего обитателей Земли.
Из очередной вспышки гиперпространства, сравнительно недалеко от родной планеты, вынырнул громоздкий потрепанный боевой корабль. Видавшая виды, но вполне боеспособная махина, полностью укомплектованная современным вооружением, решительно устремилась вперёд. Бортовой компьютер судна продолжал четко выполнять свою задачу — возвращение на Землю, завершая долгое, трехнедельное путешествие от планетоидa, расположенного в Дзета² Сетки в созвездии Сетки.
Разведывательно-спасательная миссия военного крейсера «Сулако» подходила к своему логическому завершению, как, собственно, и мытарства чудом оставшихся в живых членов экипажа. Правда, они об этом ещё не знали, оставаясь в своих криокамерах и пребывая в глубоком гиперсне. Тем не менее, бортовые системы корабля уже ожили, постепенно начиная готовить посадочные модули к работе. Будить спящих людей компьютер и не помышлял. А все потому, что кое-кто, укладываясь последним в свою криокамеру, будучи ещё на орбите Ахерона, напрочь забыл внести соответствующие коррективы в план полета.
Автопилот, до этого привычно управляемый программой синтета, неотступно сопровождавшего команду, без постороннего вмешательства придерживался стандартной схемы пилотирования, ничуть не заботясь членами экипажа, которых обычно будил сам Бишоп, выбирая наиболее подходящее время, часто за пару часов до высадки.
Сейчас же, Бишоп находился в нефункциональном состоянии и вдобавок ко всему, был заперт прихотью лейтенанта Рипли в одной из криокамер без контакта с бортовыми системами, и оттого, предоставленный сам себе автопилот нёс корабль прямиком к космопричалу Узловой Станции Земли.
Через несколько часов темный и гладкий, показавшийся бы стороннему наблюдателю цельнометаллическим, борт корабля с потертой надписью «Сулако» действительно приблизился к Станции. Там о нем уже знали и ожидали прибытия, потому стыковка прошла вполне успешно, не считая нескольких неудачных попыток диспетчера связаться с по-прежнему спящим экипажем.
Как только отгремели звуки стыковки, и утих шум работы мощных установок, создающих герметичное пространство в доке, куда скользнул из разреженного космоса лишившийся почти всей команды корабль Колониальной морской пехоты, к главному шлюзу тут же вышел обслуживающий технический персонал порта в сопровождении нескольких дронов, облегчающих людям их рутинную работу. Только на этот раз, компанию портовым рабочим составляли ещё и люди в форме. В прочем, парочка вооруженных солдат с нашивками Колониальной морской пехоты на одежде, не вызвала никакого ажиотажа у персонала, деловито, как муравьи принявшихся за дело у закрытого шлюза. Такое в этой части космопричала Узловой, было почти нормой. Именно здесь корабли военных, по каким-либо причинам вынужденные искать свободную гавань вдали от базы, могли получить необходимый ремонт и достойное техническое обслуживание.
Крейсер явно пребывающий в целости и сохранности, что снаружи, что изнутри, не вызывал никаких опасений ни у кого из вновь прибывших. Рабочие и дроны споро делали свое дело в уютном мерцании единственного напоминания о недавней стыковке — оранжевых предупредительных огней, а солдаты, устроившись неподалеку и временно выключив коммуникаторы, вмонтированные в шлемы, о чем-то тихо переговаривались, изредка указывая на темную громаду десантного корабля.
Работающие без сбоев бортовые системы мгновенно откликнулись на поступивший извне код активации наружного шлюза. Двери с глухим шипением распахнулись, и атмосфера корабля тут же смешалась с атмосферой отсека космопричала, выравнивая давление внутри корпуса и окончательно настраивая гравитацию.
Следом за диагностическими дронами, скользнувшими внутрь, едва только створки шлюза приоткрылись, и тут же, словно паразиты, присосавшимися к проводке корабля, лениво потянулись морпехи.
В коммуникаторах обоих бойцов, вновь приведенных в рабочий режим, одновременно послышался голос диспетчера посадочного отсека, сухо возвестивший, что аппаратных проблем на борту «Сулако» не обнаружено, а в отсеке гибернации, по данным бортового компьютера, находится трое членов экипажа, чьи биологические показатели соответствуют состоянию гиперсна.
У самого входа в шлюз их догнал ещё и приказ командира провести быстрый осмотр корабля, найти выживших, о которых говорил диспетчер, и, по возможности, оценить их состояние.
— Трое, вот тебе раз, — озадаченно хмыкнул один из солдат, приглушив основной канал связи, и обращаясь к своему товарищу. — Хотел бы я знать, куда делись остальные. Десантные крейсеры такого класса, если память мне не изменяет, обычно имеют команду из пятнадцати-двадцати человек, не меньше.
— А дьявол его знает, — пожал плечами второй. — У ребят явно что-то случилось. Но это, боюсь, не наших умов дело. Командование разберется. Наше дело маленькое — проверим гибернационный отсек и свалим отсюда.
Он уверенно зашагал в нужном направлении по ярко освещенному корабельному коридору:
— Идём уже. Убедимся, что все в порядке с долбаными криокамерами, а дальше пусть эти портовые крысы вызывают медтехников и выясняют, почему тут до сих пор сонное царство.
Криогенный отсек встретил бойцов мерцающей разноцветными огоньками индикаторов полутьмой и абсолютной тишиной. Однако стоило им только переступить порог, как система, демонстрируя свою полную функциональность и исправность, автоматически зажгла в помещении освещение и включила дополнительные кондиционеры.
Пока один из солдат шел к небольшому монитору в самом углу отсека, на который бортовой компьютер тут же вывел данные о состоянии всех криокамер и их содержимом или отсутствии такового, второй двинулся сразу в направлении капсул гиперсна.
— Чертовщина какая-то, — ругнулся морпех, внимательно осматривая спальные места.
— Заняты четыре, остальные свободны, — прокомментировал ситуацию из своего угла его напарник, уткнувшись в монитор. — Трое из личного состава точно живы. А одна из криокамер видимо таки вышла из строя. Вроде функционирует, но биопоказатели выдает очень странные.
В ответ ему раздался лишь очередной озадаченный возглас, приправленный отборной солдатской бранью.
— Что там у тебя? — отвлекшись ненадолго от созерцания графиков на экране, недовольно осведомился боец. — Судя по тому, что выдает компьютер, у нас тут должно быть два живых лейтенанта и старший капрал…
— Черта с два! — послышалось громко, и на этот раз достаточно раздражённо. — Оторви уже свою ленивую задницу от компьютера, и тащи ее сюда. Сам всё увидишь.
Ворча себе под нос нечто нечленораздельное, морпех неспешно двинулся к товарищу. Однако, подойдя поближе и осмотрев, под не утихающую нецензурную ругань напарника, одну за другой все четыре занятые криокапсулы, озадаченно замер возле дружелюбно перемигивающихся зелёным индивидуальных приборных панелей капсул и, чуть сдвинув в сторону шлем, невольно потёр коротко стриженный затылок.
Прозвучавший в коммуникаторах позывной, мгновенно вывел обоих из состояния задумчивости.
— Группа, доложите обстановку, — потребовал строгий голос командира, оставшегося в диспетчерском центре.
— Сэр, — прочистив на всякий случай горло, боец поправил головной убор. — У нас тут ребенок, поврежденный биоандроид, и двое взрослых, один из которых ранен. Запрашиваю бригаду медтехников.
Дождавшись положенного «Принято!» и сразу же отключив коммуникатор, он ещё раз обвел долгим взглядом прозрачные колпаки криокамер. Упакованный в полиэтилен с физраствором синтет, являвшийся непосредственной причиной искажения показаний биодатчиков, молодая женщина, в звании лейтенанта, что совсем не выглядела как морпех, солдат, чей нездоровый цвет кожи и плотные бинты, покрывающие грудную клетку, левую руку и часть головы, красноречиво говорили о том, что он явно повидал конкретного дерьма, и девочка… Какого-то черта маленькая девочка, лет десяти-двенадцати на вид, которой вот совершенно точно не место было на десантном корабле.
— Даже знать теперь не хочу, что тут у них приключилось, — тихо добавил десантник, а затем чуть громче окликнул напарника. — Пошли отсюда, встретим медтехников у входа. Будить эту странную компанию не наша задача.
* * *
И снова… С трудом разлепив кажущиеся свинцовыми веки, лейтенант Эллен Рипли испытала острейшее чувство дежавю. Палата, в которой она очнулась, едва ли чем-то кардинально отличалась от той, в которую ее поместили после спасения с дрейфовавшего долгих пятьдесят семь лет челнока «Нарцисс». И если бы не «восхитительные» во всех смыслах, такие знакомые ощущения в теле, неизменно сопровождавшие всякий раз выход из гиперсна, она бы могла решить, что все ещё спит в своей криокамере на «Сулако» и видит очередной кошмарный сон, который начинался, как часто бывало, достаточно безобидно.
Белый потолок, белые стены, белое медицинское оборудование из углепластика и какого-то лёгкого сплава. Все это было так знакомо. Медицинский робот, неподвижно висящий на стене у кровати, дабы отслеживать ее состояние, и даже стенная панель напротив, за которой, Рипли знала, скрывалось большое панорамное окно с видом на родную планету — все это она уже видела в прошлый раз. Из чего вывод о том, где именно она находится, не заставил себя ждать, ибо напрашивался сам собой.
Узловая Станция и следовательно, крупнейший космопорт, расположенный ближе всего к Земле, вновь приютили ее, а это значило, что «Сулако», худо ли бедно, переживший трехнедельное путешествие и нигде не сбившийся с проложенного автопилотом курса, вернулся в целости и сохранности домой, оставив позади проклятую LV-426, вместе с ее ужасами.
И ей бы сейчас просто радоваться успешному завершению пути, но что-то ещё, помимо дурного самочувствия после гибернации, не давало покоя. Рипли прикрыла на миг глаза, стремясь собрать воедино мысли, разбегающиеся из тяжело гудящей головы. Они утекали, словно песок сквозь пальцы, но Эллен не сдавалась, намеренно цепляясь за те, что усиливали внутреннюю тревогу. Это оказалось сложнее, чем ей бы хотелось. Все равно, что пытаться сложить паззл из тысячи мелких деталей с глубокого похмелья. И лишь природное упрямство и напряжённая работа мозга, что, вероятно, была не совсем сейчас полезна, позволили ей выделить из хаотичного сонма воспоминаний, размышлений и обрывков гиперсна, наводняющих против воли сознание, источник беспокойства. Крылся он, естественно, у самой поверхности. И теперь казался донельзя очевидным.
Гораздо больше, чем собственное состояние, Рипли волновала судьба ее спутников.
«Я должна немедленно выяснить, что с ними» — едва родившись эта мысль прочно укоренилась и обосновалась в голове лейтенанта.
Однако ещё до того, как мысль стала твердым намерением, медицинский робот, до этого неподвижно и безмолвно охранявший ее покой, активизировался, чутко среагировав на участившиеся дыхание и сердцебиение пациентки.
— Вам не рекомендуется покидать палату в ночное время суток, — раздался прямиком над ее ухом спокойный монотонный голос. — Если вам что-то необходимо, сообщите об этом ночному медтехнику.
«Ночь, — Рипли досадливо поджала губы, а затем и вовсе слегка закусила их. — Вот почему тут так тихо, и ко мне до сих пор никто не заглянул».
— Установить связь с медицинским постом? — продолжил, между тем, робот.
— Нет, не стоит, — несколько нервно отмахнулась Рипли, садясь на постели.
Все внутри протестовало против бездействия, даже не смотря на пока ещё плохо слушающиеся мышцы и суставы. Она готова была хоть сию же минуту сорваться с удобной кровати и отправиться на поиски Ньют и Хикса, но пробудившийся-таки голос разума настойчиво уговаривал ее подождать до утра.
— Вам необходимо успокоительное, — заключил робот. — Вы слишком взбудоражены. Функции организма ещё не стабильны и активная деятельность категорически противопоказана.
Тянущийся к ней манипулятор со шприцем, как ни странно, подействовал отрезвляюще. Рипли совсем не хотелось вновь засыпать и тем самым погружаться в пучину кошмаров, преследовавших ее с момента гибели «Ностромо». Теперь к ним прибавились ещё и совсем свежие образы событий в разрушенной колонии «Надежда Хадли» и это, пожалуй, было наилучшей мотивацией, дабы не позволить себя усыпить тем способом, который предлагала разумная машина. Медикаментозный сон, в отличие от естественного, был отвратительно крепким и очень сильно напоминал тот, что охватывал бессознательное и беззащитное тело при гибернации. Не спастись, не убежать. Не проснуться. Лишь переживать раз за разом все то, что щедро вытряхивало в сновидения искалеченное кошмарами, испытанными наяву, подсознание.
— Не нужно успокоительного, — медленно втянув воздух в лёгкие, Рипли недоверчиво покосилась на манипулятор, зависший в опасной близости от ее плеча. — Я в состоянии заснуть самостоятельно.
Через пару минут ей действительно удалось восстановить дыхание, а следом за ним пришел в норму и сердечный ритм, так настороживший медицинского робота.
Дождавшись пока тот уберет шприц со снотворным и вновь займет свое место у стены, Эллен откинулась на подушки. Теперь она старалась дышать глубоко и не так часто, чтобы больше не провоцировать на подобные меры свою механическую сиделку.
Однако от навязчивых мыслей, роящихся в голове подобно разозленным пчёлам, запертым в собственном улье, это никоим образом не избавило. Вопросов, как и всегда, было больше, чем ответов. Ее интересовало абсолютно все, начиная от того, где сейчас и в каком состоянии находятся ее спутники и, заканчивая тем, почему она совершенно не помнит стыковку и высадку на Узловой. Лишь одно можно было сказать точно: во время посадки она спала. Но по какой именно причине «Сулако» не «разбудил» ее при приближении к земной орбите оставалось загадкой. Как и то, чем были заняты остальные, если вдруг лишь ее криокамера оставалась в это время в режиме сна. Об этом думать не хотелось. Ведь случись нечто подобное, совершенно некому было бы позаботиться о Ньют, что могла испугаться, оставшись одна посреди огромного корабля, да и о Хиксе, который неизвестно как пережил длительную гибернацию со своими ранениями. Но ещё меньше хотелось думать о ситуации в целом. На краткий миг в ее мыслях воцарился прежний хаос. Все, что натворила Компания с трудом поддавалось описанию и потому больше не должно было остаться безнаказанным. Все, что сделал Бёрк…
Эллен вновь закрыла глаза и едва заметно помотала головой, отгоняя тяжёлые воспоминания, что заставляли ее задыхаться в беспробудном кошмаре всю дорогу домой. Об этом она подумает позже. Для этого ещё придет время.
Спать она, конечно же, не собиралась. Чтобы хоть чем-то себя занять, она принялась прикидывать в уме, сколько могло пройти времени с прибытия «Сулако» на Узловую, до ее пробуждения. Но и тут её тоже ждало вполне предсказуемое разочарование — исчерпывающей информацией по этому вопросу обладал лишь персонал станции, но никак не она сама. И никакие внутренние ощущения даже отдаленно не могли сказать ей сколько минут, часов или дней потребовалось ее организму, чтобы сбросить себя цепкие путы гиперсна, который, не исключено, медики искусственно продлили дополнительной дозой транквилизатора, дабы беспрепятственно доставить ее в медицинское крыло станции и провести все необходимые обследования.
И, все же, где сейчас остальные? Незаметно для нее самой, мысли вернулись к наиболее тревожащему ее вопросу. В памяти тут же всплыли последние часы проведенные на орбите Ахерона.
Неспешно закончив собственные приготовления ко сну, и ещё раз проверив настройки работы всего криогенного отсека, лейтенант укладывалась последней, зная, что стоит только защитному колпаку ее капсулы опуститься, как автопилот корабля тут же примется за дело, просчитывая окончательный курс полета и выводя «Сулако» из гравитационного поля планетоида в открытый космос.
Слишком много было прожито и пережито за последние пару суток и она ощущала вполне понятную усталость. Да и желание убраться поскорее как можно дальше от LV-426, ставшей могилой для ста пятидесяти шести колонистов и практически целого взвода Колониальной морской пехоты, просто зашкаливало. Домой. На Землю. Чтобы больше никогда не видеть за стеклом иллюминатора знакомые очертания подернутого дымкой Ахерона далеко внизу, чтобы больше не слышать, как кто-то произносит вслух это название. Последнее, конечно, было маловероятно, учитывая тот факт, что люди из Компании хором с высокопоставленными военными чинами начнут задавать вопросы, много вопросов, касательно всего случившегося в «Надежде Хадли», стоит только «Сулако» вернуться на Землю, однако она была к этому готова. Это было гораздо лучше, чем находясь здесь, содрогаться при мысли о том, что проклятый планетоид все ещё, по сути, прямиком у нее под ногами, хоть и на расстоянии многих тысяч километров.
Но несмотря на все это, Рипли так и не смогла отказать себе в маленькой слабости — ещё раз обойти криогенный отсек и, остановившись ненадолго у каждого из занятых спальных мест, мысленно пожелать своим спутникам «приятных снов». Лица спящих людей и деактивированного андроида были спокойны и безмятежны, что внушало ей твердую уверенность в благополучном возвращении домой. Эллен не хотела бы больше никого потерять, никого из них, ставших ей за столь непродолжительный период времени почти родными. Полузабытое, как ей казалось, давно утраченное чувство теплоты и привязанности разлилось в этот момент глубоко внутри, не позволив однако осознать его в полной мере и верно интерпретировать. Но, как ни странно, лейтенант вдруг поняла, что теперь ей есть ради чего жить и продолжать борьбу. В ее одинокое, после вести о смерти дочери, существование внезапно ворвалось нечто стоящее, хоть и совершенно неожиданное, и что-то подсказывало ей, что подобными вещами уж точно не стоит разбрасываться.
Она искренне надеялась, что по возвращению домой специалисты из Компании смогут восстановить функциональность Бишопа, а не просто извлекут из его памяти данные и отправят в утиль. Как-никак, военный корабль, к которому он был приписан вместе со сгинувшим на LV взводом солдат, оставался в целости и сохранности, и несмотря на гибель людей, списанию не подлежал.
Она взглянула на Ньют. Маленький белокурый ангел, который повидал за свою недолгую жизнь столько зла, сколько выдержал бы не всякий взрослый. Девочка была так похожа на ее дочь, на Аманду, но в то же время, Рипли знала, что Ньют другая. Гораздо больше видела, гораздо больше понимала, и теперь, как и она сама когда-то, вынуждена была смириться с утратой близких и жить дальше. Там, на поверхности Ахерона, в дебрях разрушенной колонии, Эллен обещала, что никогда не бросит ее, и обещание это уже было единожды испытано обстоятельствами на прочность. Тем больше теперь у нее появилось мотивов оставаться верной своим словам.
Последней была капсула Хикса. И вот его-то состояние, как раз, и вызвало у Рипли больше всего опасений. Хоть она и лично убедилась в полной стабилизации жизненных показателей капрала, перед тем как вверить его системе поддержания криосна, чувство тревоги всё равно свилось в тугой узел в груди и напоминало о себе всякий раз, как только взгляд скользил в сторону его криокамеры. Хикс… Дуэйн, так он негласно попросил себя называть, перед тем, как она отправилась в недра разрушающейся изнутри атмосферной установки, чтобы вызволить Ньют из улья ксеноморфов. Ему она тоже обещала. Вернуться. Хоть тогда не произнесла и ни слова в ответ на его тихое: «Не задерживайся, Эллен». Она обещала, и вроде бы и это обещание тоже сдержала. Однако некая недосказанность, возникшая между ними в тот самый момент, казалось, так и осталась висеть в воздухе.
«С тобой все будет в порядке» — подумала Рипли, глядя на скульптурно-красивое, подтянутое тело морпеха, наполовину скрытое бинтами.
И вот уже собственные слова, сказанные Хиксу несколько часов тому назад, пришли ей на ум: «Давай, ты сможешь. Я всегда знала, что ты крепкий парень».
Рипли и сама не заметила, как темнота и тишина окутали ее со всех сторон. И лейтенант уже не могла точно сказать откуда исходят эти ощущения: из глубин памяти, когда она в последний раз через полусомкнутые веки, уже лёжа в своей криокамере, глядела на спящего Хикса, или из реальности, в которой она вовсе не собиралась засыпать, намереваясь дождаться утра.
Темнота и тишина — они теперь почти всегда были к ней немилосердны, открывая дорогу очередному кошмару, прокрадывающемуся в ее спящее подсознание.