Пластмассовый мир победил,
Макет оказался сильней,
Последний кораблик остыл,
Последний фонарик устал,
А в горле сопят комья воспоминаний…
О-О… Моя Оборона!
Солнечный зайчик стеклянного глаза!
О-О… Моя Оборона!
Траурный мячик нелепого мира!
Пластмассовый мир победил,
Ликует картонный набат —
Кому нужен ломтик июльского неба?
О-О… Моя Оборона!
Траурный мячик стеклянного глаза!
О-О… Моя Оборона!
Траурный мячик незрячего мира!
Солнечный зайчик стеклянного мира! ©
Судя по мемориальной табличке, именно здесь шли самые ожесточенные уличные бои гражданской войны. Теперь в укрепленных и обезопасенных руинах испещрённого снарядами здания, возвышающегося памятником посреди строящейся молодой корпократией аркологии, открыли ресторан и клуб. Площадь вокруг слепила зеркальными яркими вывесками новых бутиков и более скромных сетевых магазинов. А стоило поднять глаза, и взгляд натыкался на бесчестное количество заслоняющих небо подъемных кранов раскинувшихся повсеместно строек.
Показавшееся из-за туч солнце светило по-весеннему ярко, играя солнечными зайчиками в его отросших рыжих кудрях, заставляя меня щуриться. А веснушки на бледной коже словно светились. Возвышаясь надо мной на голову, Виктор шел рядом шаг в шаг, и, несмотря на снующих мимо нас во все стороны прохожих, не давал расстоянию между нами увеличиться. Непроизвольно я взяла его за руку, заставив едва ощутимо напрячься.
— Чтоб мы не потерялись, — пояснила я. Виктор тут же расслабил ладонь, а спустя мгновение легонько сжал мои пальцы в ответ.
— Учитывая протяженность улицы и число людей вокруг, мне понадобиться 19 секунд, чтобы восстановить визуальный контакт, с погрешностью в 4 секунды.
— Значит, не потеряемся! — ответила я, улыбаясь.
Суета и атмосфера шоппинга заражали, и уже неохота было возвращаться домой без обновок, особенно когда все витрины пестрели рекламой скидок. Давно хотелось нарядить Виктора красиво, подобрать ему модную стильную одежду по фигуре. За его джинсы, хоть и относительно новые, но совершенно вышедшего из моды фасона, было неловко. Но ограниченность в деньгах портила мне настроение. И единственное приобретение, на которое я сегодня вынужденно решилась, было покупкой таблета взамен испорченного Виктором с моего опрометчивого позволения.
Вернувшись на днях с работы, я обнаружила свой планшет ощетинившийся торчащими из корпуса проводами и новыми деталями. На мой вопрос, что он сделал с компьютером, Виктор невозмутимо ответил, что обновил и улучшил, и, соответственно, не нарушил моего приказа не портить имущество. А так же напомнил о данном ему мной разрешении использовать планшет по своему усмотрению — было жестоко запрещать ему пользоваться компьютером, пока он в моё отсутствие часами оставался дома один. По всему выходило, что вернуть устройство в первоначальное состояние невозможно, но и продолжать пользоваться им я теперь не могла — операционную систему Виктор тоже снес, и по экрану бежали зеленые строки, напоминавшие фильм «Матрица». Раздосадованная, я перебила его рассказ о новых фантастических возможностях моей техники вопросом:
— Надеюсь, ему не было больно?
Это было жестокое наказание, удар исподтишка — киборг Виктор и сам был своего рода компьютером в модифицированном человеческом теле, и ему довелось испытать немало боли. Замолчав на полуслове, он отрицательно замотал головой, тихо говоря:
-Нет.
Ясно, что у Виктора не было намерений пакостить. И детали он собирал давно, каждый раз выпрашивая новую у кибертехника Марка из нашей корпоративной больницы в обмен на согласие его протестировать. Но очень уж мне было жаль старенького, но ещё вполне исправного планшета, а материальные затраты на покупку нового удручали.
Остановившись в тени навеса одного из модных магазинов, я открыла баланс банковского счета на смартфоне. Появившиеся цифры заставили меня ошеломленно уставиться в экран. Довольно внушительная сумма не исчезала, сколько бы я не моргала. Только деньги эти были не мои. Такому поступлению просто неоткуда было взяться. Проверка последних операций тоже ничего не прояснила.
— Напомни мне завтра связаться с банком! — попросила я Виктора. С этими деньгами нужно было разобраться, пока не случилось проблем.
— Не надо, — неожиданно произнес он.
— Не поняла…
— Не надо контактировать с банком.
— Вик?
— Я сделал этот перевод, — произнес он бесцветным голосом.
— Как?! Это же огромная куча денег! Откуда они? Где ты вообще их взял?
— У хозяев клуба «Фламма»…
Виктор менялся на глазах, превратившись в машину и перестав быть хорошо знакомым славным парнем, каким казался, пока мы шли по улице, держась за руки. Глаза цвета арктических льдов стали такими же холодными. Глубокий низкий голос звучал механически монотонно.
— Нет-нет-нет, Вик! Не закрывайся от меня! Поговори со мной! Ты же знаешь, что можно!
— Ты злишься, — это был не вопрос. Виктор утверждал. Он всегда безошибочно определял эмоции. Только причинно-следственные связи плохо улавливал.
— Меня больше раздосадовало, что ты замкнулся, — я вкладывала слишком много душевных сил, пытаясь подружиться с киборгом. Я не переставала верить, он способен на человеческое общение, и порой он доказывал мне это. Но каждый шаг назад невыразимо пугал меня.
— Расскажи мне, Вик! — это был разговор не для улицы. Но ждать с ним до дома тоже было нельзя — Виктор тем временем спрячется в своей скорлупе окончательно.
— Я взял деньги у хозяев клуба «Фламма», — начал Виктор, глядя своим ледяным взглядом словно сквозь меня. — Я провел там два года, семь месяцев, одиннадцать дней, шесть часов, сорок три минуты и двадцать шесть секунд. Посчитал по тарифу минимальной заработной платы, прибавил сверхурочные и компенсации за производственные травмы. Я не брал ничего лишнего, — произнося это, он перестал смотреть прямо перед собой пустым взглядом, и посмотрел мне в глаза. Будь он человеком, я бы решила, что Виктору важно, чтоб я непременно поверила ему. И никто не смог бы меня убедить, что это не так, только потому, что Виктор киборг.
В его словах была своя жестокая логика. Проработав несколько лет в кризисном центре для жертв сексуальных нападений и разных больницах, я повидала дурного. Но мысли о пережитом Виктором в том клубе заставляли клокотать внутри невиданную доселе ярость и проклинать от всего сердца каждого, кто был так или иначе был связан с «Фламмой». К слову, я потратила немало времени и сил, убеждая Виктора снова и снова, что этот гнев не направлен на него — бедняга принимал всё на свой счет. И за это я ненавидела «Фламму» только сильнее. Даже если Виктором двигало не только желание забрать причитающееся ему, но и наказать обидчиков, оно было столь же понятным, насколько и неожиданно человеческим.
— Нам есть, о чем беспокоится? — я намеренно обратила внимание лишь на возможные последствия.
— Нет. Хозяева не обратятся в полицию. Слишком сложные финансовые схемы в обход властей.
— А если хакеров наймут? — меня саму сомнительная законность Викторовых действий волновала куда меньше ожидаемого. Но я была уверенна, что хозяева «Фламмы» не брезгуют никакими методами.
— Услуги профессионального хакера могут стоить дороже, чем потерянная ими сумма.
— Это с точки зрения логики. Не недооценивай их уязвленное эго…
— Вероятность успешно отследить мои действия составляет немногим более процента. Я производил сотни операций одновременно. Переводил на сотни подставных счетов небольшие суммы так быстро, что банковские системы выдавали сообщение об ошибке. Использовал призрачные сервера, динамический DNS…
— Я и не знала, что ты умеешь…
— Я тоже.
Не уверена, пошутил ли Виктор, но он заставил меня рассмеяться. Посреди улицы я хохотала в голос, вцепившись в его предплечье, и чувствовала, как исчезает напряжение. Виктора тоже отпускало.
— А что же ты себе себе банковский счет тогда не открыл? — спросила я, отсмеявшись.
— Мне нельзя счет… — Виктор открыл сотни подставных счетов, но верил, что не имеет права владеть ни одним из них. И от этого внутри саднило горькой тоской за него. Однажды мы поговорим и про возможность фальшивых документов, и про банковский счет. А пока…
— Ладно… Как бы там ни было, это твои деньги. Купим тебе новый таблет или каких-нибудь других технических штук, которые так тебе нравятся… И что ещё? Одежду нормальную…
Но Виктор отрицательно покачал головой, и пристально всматриваясь в мои глаза ожившим взглядом, произнес:
— Выкупи меня у больницы. Отвези увидеть северное сияние.