Отблески свечей безудержно играли на волосах. Тусклый свет то и дело погасал, и приходилось вновь подносить спичку для того, чтобы снова возобновить угасающий огонь. Фитиль вспыхивал и веселые разноцветные искорки опять мелькали, устремившись вверх, появлялись яркие языки пламя. Вспыхивал огонь.

Уютная ночная атмосфера была особенно теплой и спокойной, как будто не было ничего. Не было этих хладнокровных убийств, нелепых происшествий, каверзных злодеяний. Не было той суматохи, в которой не раз приходилось участвовать. И не надо было ничего решать.

Вот только документ, одиноко валявшийся на забрызганном чернилами столе напомнил о себе своим режущим глаза пока еще неофициальным видом.

Магистр, облегченно вздохнув, потянулась за последним на сегодняшний день листком.

Оставалось, в общем-то, не так уж и много, если не считать рутину, предстоящую после.

Поход от штаба до дома занимал не очень много времени, если не учитывать, что ситуация ночью, честно говоря, была отвратительно опасной. Кто в этом маленьком, но дружном городке знал, что Мондштат блещет, оказывается, до жути плохой репутацией. Причем мало кто озвучивал это вслух. Уж тем более прилюдно. Делать громкое заявление на весь город значило либо храбрость, либо предрасположенность к деменции.

И вело к быстрой неминуемой смерти.

Наконец с документами было покончено. Быстро сложив в шкаф письменные принадлежности, Джинн схватила легкое летнее пальто с вешалки, что была неподалеку от двери.

Плюнув на то, что человек её должности обязан придерживаться определённого внешнего вида, девушка высвободила из тугого хвоста волосы, дабы не напрягать разболевшуюся голову лишний раз и спокойно дойти до дома. Пшеничного цвета пряди каскадом упали на плечи, и девушка удовлетворенно улыбнулась.

Дверь с еле слышным скрипом закрылась.

Ночь сопровождалась равномерным постукиванием дождя и тихим писком сверчков, раскиданных по сырой траве, подобно бусинам с порвавшейся цепочки.

Джинн неловко поежилась, сильнее укутываясь в мантию. Было холодно. И... ужасно некомфортно.

Не отпускало странное ощущение того, что за ней следят, но, оглядываясь по сторонам, девушка могла увидеть лишь стайку птиц, перескакивающих с ветки на ветку при стуке человеческого шага.

Преодолев половину пути, она свернула за угол соседнего дома, про себя подмечая, что таким образом можно значительно сократить оставшийся путь.

Дождь, как и скрип сверчков, неожиданно оборвался. Повисла гиблая тишина; ни единого звука, ни единого шороха со стороны оживленной улицы, с которой она только что ушла. Лишь ветхие трущобы сопровождали ее равномерным покачиванием.

И это напрягало сильнее, давая мелкую зябкую дрожь в коленях.

Самый темный переулок был пройден. Где-то неподалеку виднелась дозорная башня, через которую лежала дорога к дому. Джинн сосредоточилась, намечая взглядом оставшийся путь, понемногу сбавляя темп. Виднелись фонари, освещавшие ночное небо, виднелся желтый свет в маленьких окошках домов.

Девушка практически прошла темный квартал, Но резкое удушье было слишком сильным, чтобы его игнорировать, чтобы не заметить их. Она почувствовала, как ее тащат назад, в угнетающую тьму, небрежно обхватив рукой ее худощавое тело.

Наконец ее отпустили. Вернее, кинули на пол, заставив больно удариться головой о бетонную стену. Магистр, сквозь пелену подступающих слез, еле соображала, но все еще чувствовала чужую руку, нещадно обхватившую ее шею.

— Кто вы? — Джинн попыталась посмотреть в лицо своему своему похитителю, но резкий удар по щеке прервал эту бесплодную попытку, одновременно добавляя вторую руку на горло, заставив опустить взгляд.

— Тебе ли не все равно, дрянная девчонка? — Голос неизвестного прозвучал с некой насмешкой, подколом, если это можно так назвать. — В любом случае трахать будут одинаково.

Бровь Гуннхильдр вопросительно поднялась. Ее губы искривились в попытке сказать что-то, но кашель не позволял.

— Зачем? — Наконец Джинн получилось выдавить из себя это несчастное слово, но тут же получила получила очередную пощечину за излишнюю разговорчивость.

— Слишком риторический вопрос, миледи.

Джинн понимает. Голос психически нездорового человека.

И в эту страшную секунду она пытается укусить, но ее бьют в живот с такой силой, что она окончательно падает, свернувшись в клубок.

— Ты псих. — Сквозь сжатые челюсти шипит рыцарь.

Она тут же жалеет о своих словах, когда тяжелая нога упирается ей в грудь.

— Я вижу, ты не поняла меня, магистр Джинн.

Джинн чувствует, как сердце бьется в тысячу раз быстрее. Откуда ему известна должность и даже имя? Значит, очевидно, это ее знакомый? Человек, с которым она пересекалась, общалась и, возможно, даже работала. На душе становиться больно от предательства близкого человека. Ведь она даже не в силах понять, как можно поступить с ней таким подлым образом?

Разум заполонен дымкой, беспросветным туманом, сквозь который пробиваться с каждым вдохом становилось еще тяжелее.

Она нервничает. Пытается понять, что сделала не так. Пытается понять, как ей поступить дальше. Слезы давят на глаза. Но нельзя. Не сейчас, милая Джинн, не сейчас... Ты сильная.

Последующие события произошли словно страшный сон. Кошмар, который разразился режущим ощущением в области живота и животным рыком.

***

Глаза открылись медленно и очень тяжело. Тело ломило, как будто тысячи иголок прошлись по коже, воткнулись целиком, оставляя по всему телу невидимые раны. Живот болел, заставляя валяющееся на мокрой земле тело сходиться в мелких судорогах, тесно связанных с приступом панической атаки, надвигающейся так стремительно, подобно грозовой туче, надвигающейся на солнечный Мондштат.

Ещё немного и сил хоть на что-то не останется вовсе.

Девушка боролась с желанием сдаться, остаться на сырой земле навечно, прикрыв уставшие глаза и отдаваясь в лапы царства снов. Но жить хотелось куда больше.

Дождавшись, пока бьющая тело дрожь немного отступит, Джинн приподнялась на все еще дрожащие, еле оторвав грудную клетку от земли. Ее затуманенный взгляд скользил по многочисленным домам друзей, товарищей, рыцарей по штабу и просто знакомых и не знакомых людей. Но кому она подастся в таком состоянии? Кому она такая нужна? Грязная, мокрая... изнасилованная... Наверное, никому.

Нет, она определенно получит порцию жалости, возможно, ночлег... Но это не то, что нужно ей сейчас. А что ей нужно на данный момент? Гуннхильдр сама не знает ответа на этот вопрос. Ей нужен дом с низким карнизом, украшенный многочисленными фонарями, уставленными свечами и прочим декором интерьера. Ей нужны теплые ласковые руки, такие же нежные, как ветриная роза. Ей нужна она – девушка-библиотекарь Ордо Фавониус, которая была добра к ней, как никто иной, особенно, в самые неудачные для Джинн дни.

Ее ласка, ее тепло, подобно мягкому бархату подарочной упаковки, ее улыбка, как яркое ослепляющее солнце. Она была той, в ком нуждались, кого ждали..

Но вдруг магистр окажется не нужна и ей? Вдруг зеленоглазая Минси отвергнет ее, пнет, вышвырнет за дверь?

Та, в ком как никогда раньше сейчас нуждалась магистр Ордо, толкнет ее в серую тьму холодных тротуаров и блеклых фонарей, предоставив девушку одной судьбе.

Джинн, прикрыв уставшие глаза, боролась с собственной ничтожностью и нежеланием продолжать бороться за жизнь.

Ты молодец. Ты сможешь выжить.

Выжить - вот ее стимул продолжить свои мучения вплоть до особняка Лизы. Если она сможет, пересилит себя, свою слабость как физическую, так и внутреннюю, она останется жива. А Лиза - ее единственный спасательный круг на всем свете, и никто ей не поможет так, как эта русоволосая девушка.

Холодные, как лед, мраморные ступеньки трудно давались совсем ослабевшей Джинн.

Девушке прежде не приходилось ползти на четвереньках - она бы даже не подумала, что в определенный момент окажется в такой патовой ситуации, стоя между жизнью и смертью, страхом и отчаянием, болью и потерей сознания.

Но, наверное, из-за необъяснимого желания жить, спустя целых десять минут ожидания под грязным порогом, неуклюже карабкаясь вверх по скользкой лестнице, она все же оказалась у двери. Дело за малым - осталось только постучать в крепкую дубовую наглухо закрытую дверь и надеяться, что хозяйка окажется дома.

Встав на, по ощущениям, ватные ноги, она взялась за ручку двери. Все еще обдумывая свои дальнейшие действия, девушка довольно больно прикусила губу. В таком ли состоянии, кусая губы и глотая слезы, она хотела бы оказаться перед Лизой? - Ее достопочтенной коллегой, даже в некотором роде примером для подражания.

Определенно - нет.

Но единственное, на что способна измученная Джинн - это ещё раз прикусить губу и убедившись, что слезы остановились, не сильно, но громко для того, чтобы ее услышали, постучать в дверь.

Тут же, с тихим, протяжным скрипом, темная дверь открылась.

На пороге стояла зеленоглазая брюнетка, на вид, очень счастливая и бодрая. Тут же, не дождавшись ни секунды, Лиза кинулась обнимать растерянную Джинн, попутно закрывая дверь. Девушка с книгой в руке начала что-то быстро тараторить с неутомимой радостью в голосе.

— Джинн, я думала, что ты сегодня не придешь, но я все же надеялась на нашу встречу! Я так рада, что ты заглянула ко мне домой, даже не пришлось идти в таверну. Но ко-ли так, ничего страшного, я расскажу тебе о своих планах у себя дома!

Когда в ответ последовала лишь немая тишина, Минси удивилась и, даже огорчилась.

— Джинн? Я сказала что-то не так?... Джинн?

Ведьма наконец отодвинула магистра от себя, кладя свои руки ей на плечи, но, увидев ее изуродованное, опухшее от слез лицо, ее детский восторг в голосе смолк, оставляя место лишь серьезности и озабоченности.

— Милая Джинн, что произошло?

Вопрос, заданный с таким печальным лицом, был чересчур наивным, что хотелось плакать от безысходности и от понимания того, что придется рассказать в подробностях, в точности до мелочей, всю историю, произошедшую с ней этой страшной ночью, своей коллеге и просто хорошей подруге.

И это пугало не меньше, чем адская ломящая боль по всему телу и кровоточащие раны.

Голубые глаза Джинн в мгновение залились новыми слезами и она спустилась на пол, обняв колени дрожащими руками.

— Лиза, прости, я в-виновата. — Она запнулась посредине предложения, что было следствием приблежающейся истерики. — Я-яя...

— Тише... — Девушка в фиолетовом халате присела рядом, аккуратно дотронувшись до плеча.

Под этим, казалось бы, успокаивающим жестом, Джинн вздрогнула, забиваясь в угол напротив.

— Извини. — Лиза печально посмотрела на подругу, которую, стараниями своих тщетных попыток успокоить, загнала в угол, буквально доведя до истерики. — Кто-то причинил тебе боль? — Попыталась прояснить ситуацию библиотекарь, но тут же больно прикусила свой язык от оплошности, которую совершила.

Это был слишком риторический вопрос.

А Джинн сидела забившись в угол бетонной стены, подобно испуганному котенку, загнаному на дерево злой дворовой собакой.

Вот только Лиза таковой не являлась. Она стремилась помочь, но в таком состоянии магистру Джинн не понять этого.

Она, сидевшая напротив хозяйки обители, тряслась. Ее взгляд был наполнен животным страхом, всмотривался в окаменевшее от шока лицо Лизы.

***

В какой момент она вдруг осознала, что ей стыдно за содеянное, когда она в очередной раз отказалась принимать помощь, хоть и пришла за ней? Относительно недавно, хотя, может быть, она понимала это гораздо раньше, нежели осознавала. 

Ее единственная надежда рухнула, превратилась в прах, заставив увязнуть в болоте ненависти и воспоминаний, боли, причиненной к ней самой и к окружающим. Ее последние мечты подобно морскому судну разбились об острые скалы, затонув на глубокое бездонное дно холодного беспрсветного океана.

Когда она в последний раз была на этакой грани? Когда она сидела вот так, обхватив себя руками, как будто бы защищая себя? 

Почему она должна видеть растерянную Лизу, которая была загнана в тупик не меньше ее самой. И она ничего не могла с этим поделать. 

Она не смогла сделать что либо, когда Лиза наконец обхватила ее руками, после чего, когла силы окончательно иссякли, Джинн погрузилась во мглу, черную бездонную пропасть. Джинн могла лишь сумбурно рассуждать, что происходит с ней. 

            ***

Антикварные часы пробили ровно двенадцать ночи. Свет, исходящий от настольного светильника, неприятно впивался в глаза, заставляя слегка прищуриться. 

Ну и сон мне приснился. — подумалось Джинн, когда она вдоволь нагляделась в потолок. 

Так, еще немного и я опоздаю работу. — девушка стянула с себя синее одеяло, на уровне подсознания думая о том, что этого одеяла у нее никогда не было. Стоп. «‎Наверное, я не проснулась.»‎ Джинн протерла глаза, но вид на чужое одеяло и чужую мебель, которой была обставлена чужая квартира, не исчез. 

Постепенно воспоминания осознания вчерашней ночи начали возвращаться в ее разум. Сердце пропустило удар. Еще один. Джинн вцепилась в платиновые волосы так крепко, что, казалось, могла выдрать клок волос. 

«‎Как же так, этого не может быть. Я обманываю себя?»‎

По телу прошлась волна дрожи. Кажется, она снова забыла как дышать. Нарастающая паника охватила с ног до головы, заставив уползти на край кровати и закрыться одеялом целиком.

Стук чьих-то каблуков мертвым тактом раздался в ее направлении. 

Боже, только не это. Только не он.

Джинн вжалась в мягкую кровать еще сильнее, пока не почувствовала, как телу становится прохладно, когда с нее скинули теплое одеяло. Взгляд в страхе заметался из стороны в сторону, но остановился всего лишь на Лизе, сидящей на маленькой табуретке около кровати. 

По ее сконфуженному лицу скатились мелкие капельки пота облегченности, а в стеклянных глазах появилась мнимая искра, луч надежды, подобно проступающему сквозь пасмурное небо солнцу, слегка осветившему крыши мокрых домов, заставив блеск влажных пятен неприхотливо играть, переливаться всеми оттенками радуги, которая бы, несомненно, спасла этот черно-белый город, и эти бездонные грязно-серо-голубые капли моря в больших грустных глазах.

При виде реакции Джинн, уголки ее губ слегка приподнялась в подрагивающей улыбке, но тем не менее лицо было нервным. 

— Ты знаешь, сколько времени проспала?

— Нет, часа четыре, наверное? — одна из бровей рыцаря вопросительно взлетела вверх. Она действительно не знала, сколько времени прошло с того момента, когда она погрузилась в это состояние. 

Лиза тихо усмехнулась, наматывая на палец выбившийся из аккуратно уложенных волос локон.

— Больше, милая. 

— Я... что со мной было? — Задалась вопросом Джинн, принимая положение полулежа. Она была готова услышать все на свете... Почти все.

Лицо омрачилось. Взгляд Лизы не сулил ничего положительного, скорее очередную правду, так грубо слетевшую с нежных губ.

— Ты переутомилась и потеряла сознание на очень долгое время. Единственное, что я могла сделать - я сделала, бегая проверять твоё состояние едва ли не каждые пять минут. — На такой неловкой ноте ее голос стих.

Вновь глухое молчание, заставившееся слегка поежиться. Как Джинн не любит, когда молчат... Вот так молчат, как будто позабыв все слова до единого! И все же, через каких-то секунд десять, Минси не выдержала и прочистила горло первой.

— Я обработала твои раны, где это было возможно. Я... — было видно, как девушка нервничала, ерзала, перебирая пряди светло-каштановых волос. — Тебя изнасиловали. — Фраза, которую Джинн боялась услышать больше всего на свете, была произнена самым близким человеком. 

Над ней жестоко надругались, оставляли свежие шрамы на предплечьях, животе и даже на груди. Она изивалась, кричала от боли, когда в нее вошли грубо и резко. Она все умоляла о пощаде, когда это действие повторилось еще несколько раз, но монстр лишь смеялся, продолжая истезать изнеможденное тело снова и снова, вновь проделывая одну и ту же махинацию. Под конец ее выбросили подобно тряпичной кукле, оставленной на помойке. Она была использованной игрушкой в руках психопата. 

Подробные описания вчерашнего дня, вместе с рассказом Лизы, отчетливо всплыли в голове. 

Джинн коротко кивнула. К горлу начало подбираться неприятное тошнотворное ощущение, мешающее ей говорить. Ее взгляд бегал по комнате, в тщетных попытках не натыкаться на Лизу. Руки не находили себе места, и Джинн, наконец, сдалась, и просто уставилась в стену напротив. 

Минси никогда еще не казалась такой раздражающей. Джинн неоднократно задавалась вопросом, к чему эти и так очевидные вещи, но так и не находила ответа.

— Ты видела его лицо? — Вопрос, заданный Минси, был неоднократно абсурдным.

Неужели сама ведьма, попади она в похожую ситуацию, стала бы делать бесполезные попытки разглядеть лицо, вместо того чтобы вырваться? Будто бы это спасло ее печальную участь?

— Нет. Он был в капюшоне. 

— Но ты можешь хоть приблизительно описать его внешность? Отличительные черты, там...

— Лиза, я не экстрасенс! 

— Ты права... — Минси слегка задумалась, провожая чужой взгляд своим. — Пока мы будем ломаться в попытках найти преступника, ты не дождешься помощи, в которой нуждаешься. 

— Что ты... хочешь сделать со мной? 

— Не я, милая Джинн. Мне просто необходимо отвести тебя в лазарет, а потом, это нельзя так оставлять. Необходимо разыскать этого мерзавца прежде чем он нападет на какую-нибудь другую девушку. 

— Нет! Прошу, не надо! Я не хочу участвовать в этом. — Джинн пыталась протестовать и спорить с этой упрямой девушкой было бесполезно. 

Все же она настояла на своем. 

— Я не могу пойти против твоей воли. Только пожалуйста, обещай, что сходишь потом на прием. — Лиза встряхнула головой, смахивая с глаз маленькие слезинки.

— Я даю слово. — Если Гуннхильдр дала слово, она сдержит его. 

И она сама не осознавала роковой ошибки, которую совершила.