Улицы Мондштата были оживлены. Приближалось Рождество, а это означало, что рождественские венки обязательно украшали каждый дом, разноцветные огоньки гирлянд радостно мелькали на стеклах домов, а внутри помещения горел свет, где зачастую можно было увидеть ель, стоящую чуть поодаль окна, такую же красочную и яркую, увешенную шарами разных цветов, и верхушку, как правило, украшала пятиконечная звезда.

Немного красные щеки покалывал колючий мороз, а конечности замерзали под напористым потоком северного ветра. Холод пробирал до костей, но не смотря на это в глубине души разливалось приятное тепло, наполняющее все тело радостью и всеми теми чувствами, которые очень сложно почувствовать в суровые для жизни времена.

Пятиметровая ель была поставлена посредине площади под возглавлением Капитана Кейи и всего ордена.

Украшенная многочисленными огоньками, она торжественно возвышалась над крышами домов, бросая тень на центральную улицу. Вокруг дерева столпились дети, а взрослые с восхищением закидывали головы к небу, чтобы тоже воззреть рождественское чудо.

Знакомая дверь встретила своим праздничным видом. Желтые огни уличных фонарей освещали фасад дома, отбрасывая тусклый свет на порог, дверь, украшенную перевязанным атласной лентой венком, резные пилястры, находящиеся по торцам.

Незнакомка неожиданно развернулась, устремив взгляд на силуэты домов и леса. Хлопья снега завораживающе кружились в потоке блеклого света, переливались, падали, напоминали вальс, а в роле танцоров - снежинки, медленно кружащиеся в танце и опускавшиеся на белое полотно снега, покрывшего собой землю совсем недавно.

При виде этого зрелища в пустых глазах девушки почему-то зажегся огонек счастья; она увлеченно наблюдала, смотрела в пустоту, казалось. Снежные хлопья кружились еще некоторое время, а потом метель стихла, оставляя за собой лишь редкие снежинки ложащиеся на шерстяные варежки и ресницы.

— Джинн, ты с ума сошла? — послышался стук из окна, потом щелчок замка и резкое открытие двери. На порог выскочила сердитая на вид, зеленоглазая шатенка, держащая в руках плед в клетку. — Ты так хочешь простудится? Я думаю, ты весьма успешно идешь к своей цели.

— О, привет. — Джинн поприветствовала ее жестом, растерянно улыбнувшись. — Вовсе нет, я как раз планировала заходить, просто... ну, неважно. Рада тебя видеть.

<i>Незнакомка. Какая же она незнакомка?</i>

Брови Минчи вздернулись. Она кинула оценивающий взгляд на стряхивающую с себя снег девушку.

— Ладно, заходи внутрь. — ее черты лица немного смягчились.

Кивнув Лизе, Джинн прошла в помещение вслед за хозяйкой дома.

Перед ней предстала абстрактная картина; свечи на полках, из прихожей была видна елка, увешенная глянцевыми шариками различных цветов. Еловые лапки, в некоторых местах аккуратно перевязанные бантиками, усеяны искусственным снегом.

Камин, в котором активно горели дрова, не остался в стороне; цветные носки традиционно находились на верхней части панели, а декоративная гирлянда в виде еловых иголок с шишками расположилась на каминной полке, покрывая собой пустое место.

Джинн повернулась к Лизе в немом удивление, восхищенная внутренней атмосферой дома.

— Нет, ну вообще я не собиралась подходить к декору так досконально. — Лиза отвела взгляд в сторону своих творений, смущенная восторгом другой девушки.

— Ты ни чуть не перестаралась, поверь. Просто ты не можешь не относиться к выбору украшений так тщательно и определенно знаешь в этом толк. Все здесь... Думаю, ты выложилась по полной. — Джинн говорила с энтузиазмом, но слегка вздрогнула, когда на ее плечи лег флисовый плед.

— Точно замерзла. — Лиза ощупала холодные руки блондинки, поправляя мягкий плед на ее плечах. — Ты ведь не откажешься от чашки горячего чая?

— Нет конечно. Хотя мне не сильно холодно, может...

— Отлично. — Лиза раздраженно цокнула, удивляясь чрезмерному упрямству. — Тогда пойдем на кухню, теплый чай тебя уж точно согреет.

Джинн присела на свободный стул около окна, а Лиза, взяв два стакана, наполнила их кипятком и заваркой.

Поставив стаканы на стол, она села напротив, захватив с собой стеклянную вазу с печеньем.

— И помни, сегодня никакой работы. — Сказала девушка, пододвигая один стакан с чаем на другой край стола.

По телу Джинн как будто бы прошел заряд электрического тока, когда их руки соприкаснулись. Теплая рука коснулась ее холодной, задержавшись на некоторое мгновение, которое показалось вечностью, а после еще долгое время оставляло невидимый след чужого прикосновения.

Щеки вспыхнули.

— Будем вдвоем? — Не решаясь зацикливать внимание на секундном событии и смущать себя еще больше, Джинн поддержала идею Лизы.

У уголков губ Минчи появились ямочки, следствующие о ее хорошем расположение духа.

Мысленно Джинн дала себе оплеуху. Она только что сама предложила провести Рождественскую ночь вместе. Провести как кто? - Подруги, коллеги или просто хорошие знакомые? Нет, она даже не знает, что думает о ней Лиза. Наверняка, она пригласила ее только из жалости, а может быть, не планировала вовсе. Самый лучший способ спросить напрямую? Ну уж нет. Разбивать сердце не хотелось, а потом скользить по своим запястьям, в очередной раз, железным лезвием и подавно. Девушка сглотнула и подавила свою идею раз и навсегда.

— Что-то не так?

Похоже, девушка заметила ее напряжение, а когда открыла глаза, Лизины глаза внимательно всматривались в ее выражение лица.

— А? Все в порядке, правда! — Джинн могла видеть, как в проницательных глазах Лизы промелькнула грустная, но понимающая улыбка.

— Я вижу, с тобой что-то происходит, — Лиза села около Гуннхильдр, а когда положила руку на плечо, это окончательно добило.

И блондинка вскакивает на ноги.

— Я так больше не могу! — едва слышно шепчет Джинн, но в ее разуме это отчаянный громогласный крик.

И в следующую секунду она бежит по коридору в прихожую, чтобы надеть куртку и поспешно выскочить на улицу, даже забыв снять плед со своих плеч.

— Джинн, пожалуйста, остановись, — Минчи выбигает вслед, пытаясь догнать девушку, останавливается у самой двери.

Она стоит к ней спиной. Плечи блондинки сотрясаются в тяжелом дыхании. Ее голубые глаза остекленели. Она замерла на месте как фарфоровая скульптура, держа в руках пальто и лишь изредка моргая. — Я сделала что-то не так? Почему ты сразу не сказала, что это из-за отсутствия компании? Ну хочешь, мы позовем кого-нибудь, если ты настаиваешь. Я просто хочу сделать лучш...

И в следующий миг Джинн разворачивается и впивается губами в чужие губы. А Минчи и не сопротивляется, она лишь углубляет поцелуй, лихорадочно хватая руками лицо Джинн, очерчивая ладонью впадины скул, проводя вокруг век глаз, а потом спускаясь к шее, лаская нежную кожу.

Джинн разрывает поцелуй первая. Она отстраняется, обвивая руки вокруг талии ведьмы и сцепляя их в замок. Во рту все еще чувствуется горько-сладкий вкус шоколада, и дыхание перехватывает. Она рвано дышит, кладя голову на пышную грудь другой девушки. Ее растрепанные волосы почти выпали из хвоста, и некоторые пряди теперь непослушно ложатся, путаются меж собой. Она чувствует дыхание Лизы - тоже рваное и учащенное. У нее сердце тоже колотится с бешеной быстротой, как будто хочет выпрыгнуть из груди вон. Женщина убирает руки с лица Джинн и прижимает ее к себе еще крепче. Она поглаживает ее по голове, ласкает пряди растрепанных ею же волос и в конце концов крепко-крепко обнимает, прижимаясь всем телом.

Джинн смущена. С головой накрыл стыд, а из глаз вот-вот польются горячие слезы. Но она по-настоящему счастлива. Понять друг друга вот так, без слов и лишних реплик можно лишь желать. И все же ей придется сказать лишь одну фразу, прежде чем снова положить голову на грудь и окончательно успокоить себя.

— Не нужно никого звать.

— Я уже поняла.

Минчи помогает убрать пальто обратно в шкаф и тащит в спальню, в которой были развешаны лишь несколько гирлянд, и это, пожалуй, было единственным освещением в комнате.

В полумраке почти ничего не видно, лишь очертания их фигур, лица, на которые попадает свет больше всех остальных частей тела. Лиза снимает с Джинн шерстяной свитер с оленями и небрежно кидает на пол. Туда же отправляется блузка, пуговицы на которой мастерски растегивают без особых усилий. Джинн тоже пытается помочь ей, растегивая поддатливую молнию бархотного платья на ее спине. Она ни чуть не сомневалась, что у ведьмы холеная стройная фигура, с пышными бедрами и тонкой талией.И все же при виде обнаженного стана другой девушки щеки становятся красными, и она пытается отвернуться, но чужая рука настойчиво останавливает и снова разворачивает к себе.

Джинн впадает в прострацию, чувствуя себя не магистром по должности, и, в конце концов, не взрослой состоятельной женщиной, а инфантильной девочкой, не имеющей опыта в отношениях. Придерживаясь принципов, она считала себя сторонником исключительно платонической связи, основывая это религиозными взглядами семьи, в частности проповедями сестры.

— Я просто нахожу действия, которые мы сейчас совершаем не совсем правильными. Извини, мне правда жаль.

— На данный момент тебе не обязательно думать об этом. Джинн, не надо стесняться. Но если ты захочешь, мы всегда можем остановиться, ты ведь знаешь, да? — девушка ласково гладит ее щеку.

В заключение Джинн осознает, что давно не хочет опираться на мнение со стороны семьи. Она хочет жить своей жизнью, которую посторит по кусочкам полностью сама и, если надо, разрушит тоже самостоятельно.

Привязана ли она к своему клану? - вопрос, на который нельзя получить должный ответ прямо сейчас.

Джинн просто кивает, а потом ее нейтральное выражение лица сменяется лукавой улыбкой, и она толкает Лизу на кровать, наваливаясь сверху, застав ее врасплох.

— И откуда ты научилась таким жестам. — говорит Лиза,и ее снова прерывают поцелуем, второй раз за день.

***

Лучи света пробираются сквозь тюлевую ткань, полосами падают на постельное белье, предкроватную тумбу, лицо. Уже давно заполдень, когда Джинн, наконец-то, просыпается.

Яркое январское солнце безжалостно слепит, девушка недовольно щурит глаза. Сонно зевая, она пытается встать, но скидывая одеяло, привычной пижамы в полосочку на себе не обнаруживает, как и какой-либо одежды впринципе. Сон как рукой сняло. Джинн поспешно натягивает на себя одеяло и пытается оценить обстановку.

События вчерашнего вечера поддаются разуму с трудом, а когда воспоминания все же восстанавливаются в голове, накрывает чувство неописуемого стыда. Все еще не веря, что инициатором вчерашних действий была именно она, Джинн и вовсе сползает вниз в кровать, утащив за собой первый попавшийся под руку предмет, напоминающий подобие одежды. И хоть Гуннхильдр искренне хочется верить, что это является выдумкой фантазии, сном, вскоре реальность дает о себе знать.

Еще недавно в комнате было пусто, и Джинн жалеет, что не смогла вовремя предугадать момент, когда внутрь зашла уже бодрствующая Лиза. В руках она держала поднос с овсяной кашей и зеленым чаем.

— Я и не удивлена найти тебя в таком состоянии. Но должна признать, то, что вчера ты вытворяла, не под силу даже мне, — девушка ставит поднос на тумбу напротив кровати и затем садится на край. — А потом ты заснула. У меня бы просто не поднялась рука будить тебя, ведь ты так сладко спала.

Джинн ловит себя на мысли, что кажется, Лизе нравится, когда она краснеет, ведь она добивается этого так настойчиво и эффективно.

— Лиза я... То, что было между нами - это... Ты можешь считать, что ничего не было. Извини, я сама удивлена, что в какой-то момент перестала контролировать себя, свои действия и...

— Тс-с. — Лиза лаского прерывает ее почти шепотом, поднося указательный палец ко рту. — С тобой все абсолютно впорядке. Знаешь, почему ты так повела себя? — уголки ее губ чуть приподнимаются. — Потому-что ты сильно любишь меня. И более того, я знала об этом с того момента, когда ты появилась на пороге моего дома. Ты выдавала эмоции одним лишь взглядом, и этого было достаточно, чтобы понять истинные чувства. — Она делает небольшой перерыв, накрывая руку Джинн своей. — А я испытала к тебе симпатию впервые, когда встретила тебя. Вернее, ты сидела за столом, перебирая документы, а я тихонько постучалась в дверь, чтобы принести тебе чашечку чая, а за одно и познакомиться. О да, я была наслышана о твоих боевых заслугах. А потом, увидя твое лицо, я вдруг поняла, — ведьма нежно провела рукой по щеке Джинн, заправляя прядь растрепанных волос за ухо.

Ее взгляд немного настольгичный, с небольшой ноткой грустинки в самых дебрях хвойного леса. — Я поняла, что даже если захотеть, перерыть весь мир насквозь в поисках, не возможно будет найти девушку прекраснее тебя, Джинн. Быть может, забота о тебе и не входит в мои прямые обязанности, но с того самого момента я начала больше находиться рядом под разными предлогами, порой, совершенно нелепыми и невообразимыми. Из кожи вон лезла, лишь бы провести больше времени в твоей компании.

И хоть всегда без исключения я была пунктуальна, не редко я стала проводить больше времени в библиотеке.

— Книга из запретного отдела, которую ты мне дала прочесть, кажется, она тоже была не пустым знаком?

— Верно. Как-то за вечерним чаепитием ты проговорилась, что давно хотела прочитать какой-нибудь роман, не важно, будь то простое произведение или целая драма...

Зная всю библиотеку практически наизусть от полки до полки,

я очень долгого искала и не могла найти именно эту книгу.

— Почему же ты раньше не призналась в чувствах?

— Скажи, если не брать меня в счет, ты когда-нибудь любила?

— Это было практически десятилетие тому назад. Тогда я только начинала свой путь рыцаря. В самый первый день прибывания, я решила для себя, что должна быть идеальна. Я должна идеально владеть мечом, мои боевые навыки обязаны быть доведены до совершенства. Изначально к любимым взаимодействям с людьми я была настроена флегматично, и более того, такой опыт самовоспитания был прямым подъемом на вершину. Но не смотря на концепцию, я была очень наивна и незрела, и мое внимание привлек один молодой парень. Он превосходил меня во всем, и даже не смотря на мои упорные тренировки, лучше держал в руках меч, а его действия в фехтовании были уверенные и точные. Я днями напролет тренировалась, оттачивая все движения до «блеска». Сама того не замечая, я стала равняться на него. Он нашел себе достойного соперника и вскоре заметил мои усилия. Наши отношения были похожи на какой-то литературный роман, но вскоре эта стальная цепь дала трещину.

Возвестив себя лидером, он начал осуществлять несуразные вещи, а потом...

— ее голос, полный боли и нескончаемой ненависти, стих. Блондинка выдавила из себя горькую усмешку и грустно покачала головой.

И все это время, пока Гуннхильдр без перерыва рассказывала историю, Лиза внимательно слушала. Казалось, она разделяла те же чувства, что Джинн, и теперь лишь ближе прижалась к прочностью поникшей девушке.

— Мне жаль, что ты потерпела продолжительную череду неудач.

Тем не менее ты выточила себя из стали, подобно клинку. Ты много чего пережила, но мы со всем справимся.

Джинн коротко улыбается. Смех, смешанный со слезами облегчения, вырывается из ее горла. Она больше не сдерживает жгучие слезы, позволяя им свободно катиться по щекам. Она прячет лицо в пышном рукаве платья Лизы, и вскоре, от усталости и истощения падает на белоснежные подушки.

Накрывая пледом стройное тело, некоторое время Лиза любуется на красивое лицо девушки, а после встает и отправляется прямиком к столу, где сделает неоднозначную запись в блокноте.