Kristina Si feat. Скруджи — Секрет
Та Сторона — Поломанные
ЕГОР КРИД, TERNOVOY — Будущий бывший
Jah Khalib — Остаться собой
LSV — Пьяным, чем обманутым
Сергей Лазарев, Дима Билан — Прости меня
Когда Антон впервые об этом услышал, он был… Нет, не шокирован, не зол, не в ахуе и даже не обижен.
Просто в ступоре.
— Это как вообще?
Стас тогда явно не понял формулировки вопроса, а вот Арсений, наоборот, понял слишком многое. Во всяком случае, на его лице с завидной скоростью сменялись шок, злость, ахуй и обида.
— Говорю, как? Как эта херота вообще связана с продакшном?
— Ты реально не сечешь? — продолжал тупить Стас, а Антон тупил в ответ. — Не знаешь, что сейчас нравится подросткам — нашей целевой аудитории?
— Да ну нахуй, это же бред.
Помимо прочего, Антон понять не мог, почему Арс ни слова не произносит. Выражение его лица замерло где-то между безумной яростью и глубоким оскорблением, и энергетика от него исходила очень нехорошая. Антон даже поежился.
— А вот не бред. Я вам говорю, эта штука рванет. — Он кивком показал на стопку листов. Интонация была такой, словно это не безобидная бумага, а бомба замедленного действия.
На титульном листе значилось «Проект "Артон"».
Антон сглотнул. Внутри все сжималось, дергалось испуганно и стремилось избавиться от когнитивного диссонанса. Осознание медленно, неохотно обвивало его мозг, но из ступора не выводило. Точнее, мозг сам наотрез отказывался выходить, как будто реальность грозила расстрелять его на месте.
— Мы примерно распланировали все на ближайшие три года, а там уже посмотрим. План действий нестрогий — чисто чтобы было, на что опираться, а вообще можете импровизировать.
— Какой план? — спросил Арс так обманчиво спокойно, что Антон, уже открывший рот, чтобы предложить Шеминову подтереться этим планом, со щелчком сомкнул челюсти.
— Да все просто, — отвечал Стас, как ни в чем не бывало. Аж глаза загорелись, словно просто про очередную идею рассказывал. По сути, так и было.
Это твой будущий бывший…
— Сначала ты, Арс, будешь якобы подкатывать к Тохе — в рамках сценок, ясное дело. Весь первый сезон будешь ставить его в неловкие ситуации. Ты, Шаст, под конец начнешь поддаваться и даже подыгрывать. На прямые вопросы будете все отрицать, ясное дело… Потом, как начнем живые концерты, побольше контакта и якобы двусмысленностей. Со второго сезона ты, Антон, будешь уже сам делать шаги, ну и так далее… Главное — больше химии. Драма есть сама по себе, потому что мы в России, но все равно добавим потом девушку тебе, а все эти взаимодействия на сцене и мероприятиях будем продолжать, а потом…
— Тормозни, сейчас слюной захлебнешься, — прервал Арс еще тише. Антон видел его сжатую в кулак руку. — «Мы» будем продолжать, говоришь?
— Ну, делать будете вы, ясное дело, — не растерялся Стас, и Антону стало страшно. — А я буду направлять в зависимости от реакции зрителей и их ожида…
— То есть ты сунешь нас в дерьмо по самые яйца, а сам будешь сидеть в сторонке, любоваться, как мы в нем барахтаемся, и радостно хлопать в ладошки под дождем из бабла, я правильно понял?
Все это он сказал с убийственной улыбкой и по-графски учтивым тоном.
…Цифры летят ко мне на счет.
Стас моргнул, но быстро сориентировался:
— Во-первых, деньгами обсыплет нас всех, не волнуйся. А во-вторых, в это дерьмо, как ты выразился, вы все равно войдете. Не сомневайся даже. Не лучше ли, если ваше «барахтанье» будет управляемым, да еще плюсом принесет дополнительную пользу?
По лицу Арса трудно было понять, что он сейчас сделает — разразится матом, вмажет Стасу по лицу или просто встанет и уйдет. Поэтому Антон не сдержался и осторожно, едва ощутимо коснулся его плеча.
— Погоди, Арс, давай сначала разберемся.
Тот не повернул головы, но немного расслабил кулак.
Стас сделал худшее, что только мог. Он поднял бровь и многозначительно махнул рукой на плечо Арса, которого по-прежнему легонько касались пальцы Антона.
— О чем я и говорю. Думаете, никто не обратит внимания и не начнет преувеличивать?
Антон почувствовал, как напрягся Арс — почти до дрожи. Да он и сам начал закипать. Арс сердито дернул плечом, сбрасывая его руку, и Антон послушно убрал ладонь.
…Сложно понять твои настрои.
Хочешь быть моей игрушкой? Не стоит…
На что раздался почти довольный комментарий:
— А вот и драма.
— Блять, Стас! — не выдержал Антон. — Ты серьезно? Ну хуйню же несешь!
— Если так злишься, значит, что-то скрываешь, — невозмутимо сказал Стас, откинулся в кресле и сложил руки на груди с видом победителя. Как будто все доказал.
— Стас, не смешно уже, — процедил Арс с приклеенной ледяной улыбкой.
— А я не шучу. Вот так все и будет. Только под камерами. Если бы сейчас нас снимали, не сомневайтесь — эти две секунды прикосновения разлетелись бы гифкой по всему интернету.
Антон потихоньку начинал осознавать масштаб проблемы.
— От этого никуда не деться, — продолжал Стас примирительным тоном. — Вас уже шипперят несколько девчонок со студии, а ведь мы даже не начали. Два симпатичных парня, хорошо вместе смотритесь, взаимодействовать будете, двусмысленности будут, потому что у нас такие шутки… Короче, вы поняли. Но давайте просто попробуем хоть немножко управлять этим, да?
— Как? — повторил Антон свой изначальный вопрос, уже более осознанно.
Потому что Стас, как бы неловко ни звучали его слова, как всегда прав. Глупо отрицать очевидное. Они же, сука, на телевидении.
От нуля до ста — я у цели!
Рейтинг растет. Нагло прыгнул в телек.
— Я уже сказал — не надо ничего сверхъестественного. Импровизируйте, как обычно. Времени на развитие всей этой темы у вас куча. Поводы будут — говорю же, двусмысленных тем много. Просто…
— Все, договорились, — выпалил Арс, вскочил с места и почти вылетел из кабинета Шеминова, чудом не хлопнув дверью.
Ты поверишь, что это любовь,
но я просто играю с тобой.
Антон тупо смотрел на листы перед собой. Потом столкнулся с сочувствующим взглядом Стаса.
— Понятно, кто в ваших «отношениях» будет королевой драмы, — натянуто пошутил тот. — Правда, это попозже будет. Когда вы…
— Ой, завали уже, — устало махнул рукой Антон и тоже поспешил уйти.
Бумаги с заголовком «Проект "Артон"» остались лежать на столе.
*
Пять лет спустя
Холодно. Антона передергивает. Еще бы — с утра на дорогах лежал иней, что для сентября странно, а он стоит в одной футболке.
Плевать. Он уже несколько лет живет с лютой зимой внутри — разве будет его тревожить легкий холодок снаружи?
Еще одна порция дыма вырывается в воздух. Издалека могло бы показаться, что это просто пар дыхания. Или не могло? Слишком белый, наверное, слишком плотный.
Антон вздрагивает еще раз. Но за курткой идти даже не думает. Он вообще ни о чем не думает. Не хочет. Потому и смотрит так внимательно на клубы дыма, следит за тем, как белые пятна растворяются в прозрачном воздухе.
Тихо. Даже слишком.
Скоро начнется общая встреча. Сережа, который сегодня один, где-то на подъезде, злой из-за раннего подъема, Дима уже приехал, про Оксану и говорить нечего — она всегда как штык, а Арс…
Антона передергивает снова. От холода. Конечно, от холода.
Он не хочет разбираться, какого именно.
Время как-то растянулось. Одна сигарета — а непонятно, то ли выкурена слишком быстро, то ли, наоборот, отняла непозволительно много времени. Антон отлично знает, как это бывает, когда что-то убивающее, но необходимое, длится чересчур долго.
Он выбрасывает сигарету — так и не докуренную — и вздрагивает еще раз, а потом возвращается в здание. Кожу обдает теплом, а внутри становится еще холоднее. Как будто остывшая в венах кровь наконец покрылась корочкой льда.
Словно этого мало, Антон сталкивается с Арсом в коридоре. Оба замирают на миг, а потом быстро отводят взгляды, как будто ошпарились — или, скорее, коснулись жидкого азота.
Оба не двигаются с места.
Ну, что стоишь, застыв? Любишь, что ли?..
Молчание затягивается, и Антон первым рвано втягивает воздух, всем телом напрягается… Ждет пару секунд… И выдает:
— Поговорим?
Арс, кажется, чуть передергивается — не то от вопроса, не то от холодного тона, не то просто от звука его голоса. Ну и правильно. Не все ж одному Антону мерзнуть.
— О чем? — спрашивает, тем не менее, как ни в чем ни бывало.
А в глаза не смотрит.
Боится ведь. Хоть и никогда этого не признает.
— А не о чем?
— Играем в «Вопросом на вопрос»?
— Арс.
— Что ты хочешь услышать? — не то раздраженно, не то просто устало.
Спросить хочется очень много, сказать — еще больше, но Антон ни слова подобрать не может. Стоит, как внезапно онемевший, открывает и закрывает рот, сжимает и разжимает кулаки. Поворачивается наконец к Арсу и смотрит прямо ему в лицо. Взгляд не поймать, да это и не нужно.
И так видно, что он тоже на пределе.
Мы поломанные…
Нас невозможно восстановить.
— Ты уходишь, — с трудом напрягая связки. — Мы вроде не чужие. Сказать вообще нечего?
Арс, как через силу, поворачивает голову — и Антон уже не вздрагивает. Его как будто пробивает током, и даже несколько пар шокеров не сравнились бы с такой силой удара.
Глаза цвета моря еще никогда не были такими холодными.
Антон хочет сказать так много, услышать — еще больше… Но теперь он и вправду как будто онемел. Как будто провалился в прорубь и не может выбраться. Потому что конечностей не чувствует.
Позвать на помощь не может.
Даже испугаться толком как-то не получается. Он смотрит в глаза, которые за пять лет изучил слишком хорошо, лучше, чем должен был, но Арс умудрился все это время скрывать от него этот оттенок — самый холодный, буквально убийственный.
Если бы мы знали, как влюбляться,
Тогда наверняка бы выбирали себе теплых людей.
— Нечего, Антон, — без единой лишней эмоции. И даже плечами пожимает нарочито небрежно. — Мне не жаль этого времени — было весело, признаю. Но и уходить тоже не жаль, потому что я устал.
— Весело?.. Так, нет, это не тот вопрос, — тут же обрывая себя. — Устал? А я, думаешь, не устал? Мне, блин, тоже тяжело, и я тоже не раз думал покончить со всем этим, но я же здесь.
— Не надо этого, — так же равнодушно, только металла в голосе побольше. — Я потому и не хотел…
— Что? Прощаться? Хотел съебаться в закат и сделать вид, что ничего не было?
— А разве что-то было?
Удар по ребрам.
На миг Антон теряется, но сейчас нет времени на обиды и свои неоправданные ожидания-надежды. Сейчас нужно добиться хоть пары слов правды, иначе он до конца жизни будет мучиться незнанием.
— Да, — просто отвечает Антон негромко, и Арса передергивает уже по-настоящему. — Я даже не про… Арс, мы же вроде друзья.
…Но, выскользнув из рук, вмиг
Станем осколками из дружбы и
л ю б в и .
— Слушай, — резко перебивает тот, делая широкий шаг ближе. — Ты не понял? Все это дерьмо, которое нас связывало, я хочу забыть как можно скорее, ясно?
— Ты в первый раз за пять лет назвал наш проект дерьмом.
— Наш проект? — Издевательский смешок. — Как будто нам хоть когда-то это нравилось.
Еще один удар. Кажется, ребро сломалось, — но это ведь невозможно. Почему тогда так больно?
— Что, вообще ни разу? — Антону дышать тяжело. Хотя казалось бы, с чего? Арс ведь прав. — Ну ладно, проект, но кроме него-то мы тоже общались. Чужими уж точно не были.
Да и скажи, кто знал,
что внутри у тебя станет так пусто?
«Чужими не были». Вот и все определение им. Не-чужие.
Только разве это правда?
И разве хоть один из них это, блин, признает?
— Блять, Антон! — срывается Арс. Следующую секунду Антон не улавливает — просто вдруг понимает, что Арс держит его за холодную футболку и вжимает в стену, оставляя синяки, и, несмотря на разницу в росте, как будто возвышается над ним и смотрит сверху.
Он и смотрит. С высоты своей гордости.
Говорил же Стас, что он будет королевой драмы. Прав был, как всегда.
— Ничего у нас не было. Слышишь ты? — шипит в лицо, а из глаз летят молнии. Ледяные. И отчаянные какие-то. — Всё — по сценарию, всё — под указку. Все эти отношения… — захлебывается этим словом, тяжело сглатывает и продолжает еще тише. — Не было в них ничего настоящего, и ты сам это знаешь. Хватит уже усложнять.
Антон видит, как злость Арса на глазах остывает, как на секунду вспыхнувшие во взгляде чувства стремительно покрываются инеем. И одновременно с этим хватка его рук становится слабее.
Хочется прикоснуться к его кулакам и согреть, — но смысла нет, ведь Антон сам не чувствует озябших пальцев.
Если бы мы знали, как расстаться,
Тогда наверняка бы не пришлось умирать однажды…
— А та ночь? — едва слышно, одними губами. — Арс…
Он отшатывается, выпускает Антона так неожиданно, что тот едва не падает, и почему-то в груди давит ощущением, что больше он его не коснется.
…не довелось бы драться за каждый брошенный вслед взгляд.
— Ты же не маленький, Шаст, — сухо, как с незнакомцем. — Секс по пьяни — это ерунда.
— Ерунда, — эхом отзывается Антон вполголоса, переводя взгляд на стену.
— Не будем драматизировать. Да? — еще тверже.
— Да, не будем, — еще тише.
— Вот и все.
Это звучит как приговор. И Арс, едва заметно кивнув, как будто что-то подтверждая самому себе, просто разворачивается и уходит. Так, как будто действительно не собирается больше говорить.
Или вообще когда-либо видеть.
Уходи. Попробуй не обернуться.
За твоей спиной я дышу так тяжко.
— Арс, — не сдерживается Антон. Тот замирает напряженно, как будто ему в спину не слово прилетело, а выстрел.
Антон просто не может промолчать, потому что осознание того, что это их последний разговор, с силой бьет по вискам и разрывает в сердце какие-то клапаны. Он не биолог, не знает, но отлично чувствует, как механизм под ребрами захлебывается кровью.
— А для меня было много настоящего.
Ответа ожидаемо нет.
Остается гордо лицезреть, как ты уходишь.