Первый день Юнги во дворце был настоящим кошмаром. Впрочем, и второй тоже. На третий день у Минхо, его руководителя, а на деле — работника всего на год постарше, выдалось немного времени хотя бы объяснить, что происходит.

— Сейчас у нас времени в обрез, потому что событий просто уйма, и ко всем нужно подготовиться, — пояснил Минхо, торопливо показывая новенькому склады, залы, кухни, мастерские, ведомства и казначейство. — Визит послов из Сины, праздник весенних цветов, проводы короля, сватовство Её Высочества, обращение купеческой гильдии, ежемесячный поэтический вечер… и здесь тебе не какая-то забегаловка, понял? Теперь ты работаешь при дворе, поэтому всё должно быть волосок к волоску, рисинка к рисинке! Особенно придирчивы чиновники, учти, если ты не подашь им что-то ещё до того, как они скажут, уж взгреют тебя по первое число. Как правило, когда чиновники злые, ничего хорошего они точно не придумают!

— Ты хотел сказать: «Подать им тут же, как они скажут»? — уточнил Юнги, немного обтекая от потока сведений.

— Я сказал именно то, что имел в виду! Но не волнуйся, никто не даст тебе работать в учёных залах, туда и меня-то не пускают, — отмахнулся Минхо. — У нас тут всё быстро и чётко, но ты привыкнешь! Нельзя не привыкнуть. Не переживай, вольёшься, не получится с первого раза — палок всыпят, и со второго точно выйдет.

Палки Юнги не любил и старался не сводить с ними знакомство слишком часто, в чём весьма преуспевал на своей предыдущей службе.

— Вот здесь у нас торговый двор. Он так только называется: все поставки обговорены заранее, здесь поставщики королевского дворца разгружают свой товар и забирают оплату, — пояснил Минхо, показывая обширный и пустующий сейчас двор. — Запомни: всё съестное приезжает в четыре утра, свежее и холодное, не видевшее света солнца и не чувствовавшее ветра с моря. Вот здесь особо ценные ингредиенты для королевской кухни: соль, шафран, перец, соевая паста — все специи, которые делают специально для придворных и самого короля. А вот с этой стороны — попроще, для нас с тобой. Это всё сортируется на разные кухни и кладовые, так что не перепутай. Потом, вот здесь: ткани, инструменты, меха, нити и прочее — вот сюда, здесь у нас дрова и уголь, здесь…

Юнги внимательно слушал — никто потом не будет объяснять ему ещё раз и напоминать, а времени и места для записей у него не было: Минхо тараторил так, что с трудом удавалось его понимать.

— А вот и кладовые, про которые я тебе говорил. Тут всё гораздо проще: рисинка к рисинке. Если ты несешь мешок с фасолью к сушёной хурме, значит, дурак! Так, вот здесь: фрукты и овощи, вот тут крупы, а с этой стороны коренья, всё видно. Самое главное запомни — что быстрей всего заканчивается!

Минхо провёл его сквозь кладовые и подвёл к другой части служебных помещений, попутно рассказывая про короткие пути, где можно срезать, торопясь по поручениям.

— А сейчас я тебе покажу наше самое любимое место, — воодушевлённо вздохнул он, и Юнги даже заинтересованно поднял брови. — Вот этот коридор!

— И что здесь?

— Здесь-то, по сути, ничего, но вот смотри!

Минхо кивнул налево. Через внутренний дворик, украшенный искусственным прудом с маленькими каменными статуями и упругими стеблями бамбука, почти параллельно коридору, в котором они стояли, тянулся ещё один проход, прикрытый длинными полотнищами пурпурного цвета. Ткань трепетала на ветру, и можно было увидеть, что тот коридор совершенно пуст.

— По этому коридору вечером ходят купаться благородные омеги, — доверительно сообщил ему Минхо. — Так что можно их увидеть!

— Это некрасиво, — осудил Юнги. — Нечего на голых людей засматриваться!

— Кто же тебе даст на них голых смотреть! — отмахнулся Минхо. — Они одетые, но с распущенными волосами и босиком, а это очень красиво. Нам с тобой такого зрелища в жизни больше нигде и не видать, поэтому не вороти нос!

Юнги мог понять стремление Минхо. Хотя к свободным нравам Когурё он уже успел привыкнуть, но слугам не дано было сближаться с господами из высшего общества, а потому того самого, сказочно-прекрасного, благородного и нежного можно было ухватить только краем глаза, только по вечерам и только в промежутке между пурпурными занавесями. И дело даже было не столько в наготе, которой корейцы не стеснялись совершенно, сколько в том таинстве, которое являла собой омега или женщина, рожденная в высшем обществе, в одних только нижних одеждах и с распущенными волосами.

— Девушкам из королевской семьи прислуживают только женщины, — пояснил Минхо. — Омегам — только омеги. Поэтому нам с тобой суждено увидеть только тела альф, и то, если нас с тобой определят в купальню!

— А коридор-то куда ведет?..

— Этот? В восточный сад. Туда император обычно отправляется, чтобы обсудить дела с доверенными лицами, но иногда он проводит там время за книгами, поэтому туда посылают слуг, чтобы заменить фитили в фонарях, ухаживать за цветами в саду, подметать дорожки, натирать воском дерево в беседках и так далее.

Минхо вернулся к своей экскурсии, устремившись дальше, к саду. Юнги поспешил за ним.

— Вообще тебе повезло, что я с тобой вожусь. Когда меня взяли во дворец, мне было десять, и таких, как я, остолопов было ещё дюжины две, и нам чаще давали розог, чем объяснений, — заметил Минхо.

— Ну спасибо…

Юнги был не самым юным слугой, но и не самым последним. И всё же, по сравнению с остальными слугами своего возраста, он был ниже всех рангом — во дворец он смог попасть только по рекомендации своего прошлого господина, который решил продать свой дом и перебраться в более скромное жилище — монастырь.

— Ты парень способный, это уже по первым двум дням было видно. На лету схватываешь, чего не знаешь — быстро догадываешься, знаешь, где подсуетиться, — смягчился напарник. — Думаю, ты далеко пойдёшь на этой службе, так что не расстраивайся. Уж не забывай меня, когда станешь, ну, не знаю, распорядителем императорского зала или вроде того.

— Если я буду распорядителем императорского зала, ты будешь распорядителем жемчужного зала, или нет… — Юнги потёр подбородок. — Распорядителем пурпурного зала!

— А ты будешь распорядителем распорядителей!

Юноши тихо засмеялись, похлопывая друг друга по плечам, и поторопились обратно — дел ещё было невпроворот, а солнце уже близилось к закату. Вдруг Юнги споткнулся, увидев, как что-то мелькнуло между пурпурными волнами, и обратил свой взгляд на человека, что шёл туда. Занавеси скрывали многое, но это были двое высоких, статных омеги в нижних одеждах, по вороту блестевших золотом. Волосы одного были распущены, свободно ниспадая до пояса чёрным шёлком, второй носил мелкие косы, забранные в узел и так же мелко рассыпавшиеся по плечам.

— Только слюни не пускай и долго не смотри, — Минхо щёлкнул Юнги по челюсти, и тот поспешно отвёл взгляд, краснея от стыда.

— Я не хотел смотреть! — оправдался он.

— Да, да, мы все не хотим, но смотрим, — Минхо закатил глаза. — Это господа Ким, из знатной семьи. Ким Намджун, младший, сын министра, из главной ветви, и Ким Сокджин, старший, из побочной, он тут работает, заведуя внутренними службами с омежьей трети. Он заправляет всем внутри дворца, как сердце. А ещё он первый красавец в Когурё! Ну а Ким Намджун, говорят, станет канцлером, — Минхо доверительно понизил тон. — А ещё ходят слухи, что он в четырнадцать лет переспорил всех своих учителей! Он гений. Наверное, именно его император возьмёт в супруги. Как только он вступит в должность, это усилит власть семьи Ким.

— Разве император может вступить в связь с человеком кабинета канцелярии? — усомнился Юнги. — Нельзя же быть одновременно и канцлером, и супругом-императором…

— А чёрт их знает. Сейчас нельзя, а завтра можно. Сам понимаешь, речь о власть имущих — это они решают, что можно, а чего нельзя. Императору всего двадцать лет, единственный способ для него удержать власть — заручиться поддержкой семьи Ким или отдать регентство тётке, сестре отца.

— А что старый император?.. — Юнги впитывал информацию, как губка — это было слишком полезно. Он обязан знать, за кого держаться, в случае чего.

— Он передал власть и ушёл на покой по состоянию здоровья. Государыня последовала за ним, теперь они живут в уединении, считай, что их нет. Говорят, что он ослеп, другие, что оглох, а может, и то и другое. В любом случае, Император теперь тщательно скрывает своих родителей, и честно говоря, думаю, правильно делает. Он…

— Эй вы, двое! — послышался окрик распорядителя. — Вы сюда лясы точить пришли?! А ну быстро за работу!

Они оба подскочили, как ошпаренные, и быстро нашли себе занятие.

***

Сокджин дожидался кузена со внешней стороны зала — ему внутри нечего было делать, на совет его не пускали. Намджун в последнее время ходил как в воду опущенный — с Чонгуком он был знаком с малых лет, они были как братья, и становиться пешками в руках родителей, чиновников, министров и богачей, чтобы готовить кинжалы друг другу в спины, им претило обоим. Император же с самой инаугурации обзавёлся синяками под глазами, балансируя на тонкой, как острие ножа, грани.

— Господин Ким, — дверь открылась, и Намджун тут же увлёк брата в сторонку.

— Господин Ким, — они обменялись приветствиями. Родство родством, но при посторонних нужно было соблюдать этикет.

— Чонгук остался внутри? — тихонько спросил Сокджин.

— Да. Бедное дитя.

— Он уже не ребёнок. Его дед занял трон в четырнадцать, — заметил Сокджин. — Пойдём, поедим и отдохнём. У меня ещё куча работы после полудня.

— Времена были другими. Взрослели раньше, и умирали раньше, — возразил Намджун. — Я не хочу вступать в политические игры, зная, что на кону моя голова, а тем более — вся семья.

— Это уж не тебе решать, — невесело усмехнулся Сокджин.

— А если мне?..

Джин осторожно прижал пальцы к губам кузена и предостерегающе покачал головой.

— Намджун, не неси ересь.

— Думаешь, тётка Чонгука сможет навредить всей нашей семье?..

— Ещё как сможет. Если захочет.

— Потому-то Чонгук и не желает отдавать ей власть, — хмуро ответил Намджун. — Она влиятельна и богата, но очень честолюбива и нередко злоупотребляет положением. Я поддержу своего императора. Необходимо склонить министров на нашу сторону.

— Если ты как следует их заболтаешь, всё получится, — приободрил Сокджин брата. — Дядя настроен сильно против молодого императора. Получится у тебя переубедить его?

— Пойдём.

Намджун увлёк Сокджина за собой в сад и отослал слуг подальше под предлогом принести поесть и выпить. Усадив брата за стол в беседке, он оглянулся и сел рядом.

— Я глубоко убеждён, что госпожа Чон убедила моего отца сотрудничать, — тихо проговорил он, пальцами зарываясь в свою причёску из кос. Сокджин побледнел.

— Хочешь сказать, что какое бы решение ни принял Чонгук, он попадёт в ловушку своей тётки?.. — он подался вперёд, заглядывая в лицо брата.

— Боюсь, что так, — покачал головой Намджун. — Я пока ещё не говорил об этом с Чонгуком, но думаю, он и сам знает, что это так. Я пока не придумал, как разрешить эту ситуацию. В любом случае, если бы клан Ким и госпожа Чон в самом деле бы соперничали за право окучить императора, почему мы не видим их реальных столкновений? Почему все атаки направлены на императора? Это давление, чтобы вынудить его склониться на чью-либо сторону. Если он позволит тётке взять регентство, она быстро обеспечит перевес клана Ким в совете. Если он заручится поддержкой клана Ким, моя семья позволит ей управлять из-за кулис в обмен на увеличение наших богатств и упрочнение позиций. Пока не знаю, какова договорённость в точности, но подозреваю, что что-то подобное. В любом случае обе стороны в выигрыше.

— Иногда главная ветвь меня просто поражает, — рассерженно прошипел Сокджин.

— Я не хочу об этом больше говорить, — вздохнул Намджун. Через некоторое время им принесли еду, и они смогли отдохнуть немного. Приближался час зноя, поэтому сразу же после еды они решили поспать: здесь, рядом с водой, что отдавала прохладу, дремать было куда приятнее, а слуги с опахалами следили, чтобы лучик солнца не заполз на кожу омег и не оставил на ней ожог.

Намджуну спалось плохо. Мысли мучали его и, продремав беспокойно около получаса, он всё равно проснулся, но не поднялся, а остался лежать, созерцая спящее лицо брата. Сокджину повезло больше: его родители не были против любых его ухажёров, позволили заниматься тем, к чему душа лежит, и совсем не чурались его странных привычек. Намджун же должен был стать идеальным от головы до пят, и если честно, он и сам уже не понимал, зачем это всё нужно. Он был способным учеником, но даже его голова от сводов, правил, законов, уставов и формальностей начинала пухнуть. Не говоря уже о том, что хочешь, не хочешь, а веди свою политику — иначе за тебя быстро решат другие, перехватив удила власти. Власти у Намджуна пока ещё не было — но это только пока он занимает должность старшего служащего при канцелярии.

Тихое шорканье прервало его мысли. Он поднял голову и увидел паренька, что с понурым видом подметал вдалеке одну из дорожек в саду. Явно новенький и не знает порядков.

— Позовите юношу сюда.

Он медленно поднялся, ожидая, пока слуга приведёт ему паренька.

— Извинись перед господином! Ты его разбудил, — слуга ткнул юношу в шею, чуть не заставив его пропахать носом дорожку. Тот недружелюбно взглянул на обидчика и криво усмехнулся:

— Моя твоя не понимать. Моя из Пэкче, говорить на корейском нет!

— Ах ты…

— Ну хватит, довольно, — Намджун взмахнул рукой, посмеиваясь над выражением лица слуги. — Никто меня не будил. Как тебя зовут?

— Юнги, — ответил юноша, сразу становясь кротким.

— И кем ты тут работаешь?

— Кем скажут, — коротко ответил Юнги.

— Ты тут недавно, — не спрашивал, а скорее утверждал Намджун. — Меньше недели, верно?

— Три дня назад пришёл.

— И на корейском говоришь хорошо, всё же. Ты, наверное, не знал, но когда в саду находятся омеги, альфам сюда нельзя. Тем более, когда здесь спят, нельзя шуметь с метлой.

— Я прошу прощения у господина, — Юнги незамедлительно опустился на колени и поклонился.

— Ты решил изменить своё мнение и извиниться? — улыбнулся Намджун.

— Всё дело в формулировке и субординации, — ответил Юнги.

— Правда? — Намджун поднялся с подушек, чтобы спуститься вниз, к нему, и не тревожить брата. — Говори дальше.

— Вы — господин Ким Намджун. Вы старший служащий при канцелярии, но собственных подчинённых при дворце у вас нет. Я получил приказ от управляющего, соответственно, он более приоритетный, чем указания местных слуг. В первую очередь я должен подчиниться указу своего непосредственного господина. Если же он или другие сонбе не сообщили мне более точных деталей, это тоже их ответственность. И тем не менее, — в голосе альфы вдруг прорезалось беспокойство, — я нарушил правила и ваш покой, поэтому прошу прощения. Я не хотел вас побеспокоить.

— А, — Намджун хмыкнул, неожиданно выхватив метлу из рук Юнги. — Ты здесь всего три дня, но уже запомнил ранги служащих и правила внутренней субординации. Неплохо.

— Я знаю, что вы наследник главной ветви влиятельной семьи, и что, даже следуя букве правил, мне всё ещё не следует вас сердить, — добавил Юнги, следя за метлой в чужих руках.

— Но?..

— Вы не такой человек. Мне так… показалось, — альфа потупился. Юнги хотелось задержать взгляд на этом юноше подольше — от него исходила тёплая энергия, и его голос оказался до неожиданности приятным, и вблизи, без мешавшихся полотнищ, он казался ещё более притягательным, и всё же — недосягаемым. Юнги чувствовал, словно у него не было права смотреть на него.

— Почему ты не смотришь на меня, Юнги?

— Мне было запрещено заходить сюда, когда вы находитесь здесь. Думаю, порядочно было бы отвести взгляд, раз уж я тут.

— Но я даже не раздет, — развеселился Намджун, разглядывая маленького альфу.

— Были бы вы раздеты, что бы мне пришлось сделать? Вскрыть себе горло? — Юнги отвернулся в некотором замешательстве. — Это неправильно. Это непорядочно.

— Ну, посмотри на меня. Я разрешаю. Я хочу встретить твой взгляд.

Слуга послушался, вперив раскосые глаза в лицо омеги, и не удержался, чтобы не обвести взглядом благородное лицо, скользнуть по волосам и встретиться с глазами, что смотрели и тепло, и хитро.

— Нравлюсь? — улыбнулся Намджун.

— Я с вами пока не знаком, — сквозь зубы процедил Юнги, смутившись и заалев кончиками ушей. — И не думаю, что мне это светит.

— Пойдём за мной.

Намджун устремился дальше по дорожке, чтобы отойти подальше от беседки, и остановился в тени хурмы, равноудалённой и от слуг, и от стен дворца. Юнги последовал за ним — как минимум, ему нужно было забрать свою метлу.

— Мне нужен человек вроде тебя, — сказал Намджун, протянув ему метлу.

— Зачем? Разве у вас есть нужда в шпионах? Весь город — ваша вотчина, — возразил Юнги.

— Не моей семье. Мне.

Намджун внимательно изучил Юнги, обойдя его кругом.

— Ты из Пэкче. Бледнее остальных, и говоришь с едва заметным акцентом, во дворце недавно, но всё быстро схватываешь. У тебя ещё нет связей, которыми ты мог бы дорожить. Терять тебе, я вижу, тоже нечего. И у тебя не образовалось никаких… личных преференций. А ещё ты хорошенький.

— Вам нечего мне предложить, — Юнги сжал свою метлу до побелевших костяшек, обнимая её, как муравей соломинку.

— Пока нечего. Могу пообещать, что сделаю, когда стану канцлером, но это уже будет другая история. Пока могу только предложить интересно провести время, — Намджун сложил руки за спиной. — Подумай, если хочешь мне помочь. Приходи к моему дому. Иди вдоль главной улицы до седьмого поворота, в переулке спустись до моря и иди под балками до окна, из которого будет висеть красная лента. Дойдёшь — дёрни за неё. Я буду ждать каждый вечер десять дней.

— А вы мне что? — спросил Юнги, надув губы и следя за омегой.

— Я же сказал, мне пока нечего тебе дать, кроме сомнительной авантюры. Вот, — Намджун снял ленту со своих кос, украшенную монетками. — Вот это возьми, если хочешь.

— Чтобы меня потом поколотили за воровство? Нет уж, спасибо.

— Возьми, возьми, — Намджун со смехом вложил завязку в руку альфы. — Не настолько мы мелочны, чтобы закатывать истерику из-за каждой заколки.

Юнги сжал ленту в кулаке, торопливо пряча за пазуху. Тот юноша, которого он вчера видел, сегодня сам подошёл к нему, и вместо того, чтобы накричать за нарушение правил, попросил о помощи, дал свою ленту… Юнги не хотел помогать совершенному незнакомцу, к тому же, из господ. Велика вероятность, что его решили обмануть, проверить или же подшутить над ним. Но Юнги доверял своему предчувствию — оно говорило ему, что Намджун не плохой человек, а ещё, что с ним может случиться что-то неприятное. Оставалось только подумать, как выскользнуть из замка под удобным предлогом. Ведь у слуг почти нет праздного времени, которым они могут распоряжаться по своему усмотрению.