Юнги отодвинул занавеску их уютной кибитки, чтобы вдохнуть вечерний воздух. Они должны были прибыть в столицу как раз к ночи и сразу же заселиться на постоялый двор, но, как только они пересекли границу, в него словно бес вселился: он не мог себе найти места, то и дело высовывался из повозки и выбирался пойти пешком рядом. Вот и сейчас высунул нос наружу.

— Весь извёлся, — Намджун лизнул палец, чтобы перевернуть страницу пергамента. — Соскучился по родине?

— Не сказал бы, — Юнги утомлённо прикрыл глаза. — Скорее не знаю, как мне быть. Волнуюсь немного. И ещё мне интересно, как всё изменилось, пока меня не было.

— Хочешь остаться в Пэкче? — совершенно серьёзно спросил Намджун.

— Нет, нет, — альфа покачал глазами. — Невозможно. Не хочу. Но почему-то…

Он пожевал губы, формулируя мысль.

— У меня не было шанса продемонстрировать тебе что-нибудь достойное, — выбирая слова, проговорил он. — Мне хочется тебе всё тут показать, раз уж мы на моей родине… но на самом деле, и тут мне незнакомо ничего достойного, чтобы показать тебе. Тебе ведь знакомо это чувство? Когда хочется везде тебя провести, чтобы ты всё попробовал, всё посмотрел, слушал, что я тебе буду говорить… Получается как-то наоборот, это у тебя есть какой-то сюрприз для меня на моей же родине, а я тут как сбоку припека неприкаянная.

Намджун лукаво усмехнулся одним уголком рта. У Юнги немного пересохло во рту. Уже не в первый раз он замечал, что его омега может заставить его запинаться и мямлить, как подростка, стоит ему только прищурить свои драконьи глаза. Намджун оставил волосы короткими, и возможно, срезав свои безусловно очаровательные косы, он оставил позади и ещё что-то, сковывавшее его.

— Ты можешь просто показать мне что-то своё, — проговорил омега, откладывая книгу, раз уж они завели этот разговор, и подбираясь поближе к окну. — Не думая о том, достойное оно меня или нет. У нас есть немного времени завтра до того, как начнётся приём, можем прогуляться по столице, и я уверен, слова сами придут к тебе.

— Жаль, что нельзя просто сбежать вдвоём, — шепнул Юнги, подкрадываясь ближе и обтираясь о Намджуна плечом. Тот зарылся носом в его шею, щекоча кожу ресницами:

— К сожалению.

Они оба не то что не были мечниками, а вообще не умели драться, так что улизни они без охраны, могли бы столкнуться с опасностью вроде грабителей или похитителей, против которых были бы полностью беззащитны.

— Чонгук то и дело пытается улизнуть из дворца, с переменным успехом, — хмыкнул Намджун, оборачивая руки вокруг альфы. — И зачем ему это? Он же любит дворец.

— Он ещё молодой, ему хочется подурачиться, — Юнги зарылся пальцами в волосы омеги, вызывая его довольное мурлыканье. — Выходить через главные ворота не так интересно, ему бы во всех каналах искупаться, изваляться в грязи, изодраться о колючки, подраться с парой бродячих собак.

— Фу, — Намджун наморщил нос. — Альфы есть альфы.

— Я не такой, мне этого добра в детстве хватило, — фыркнул Юнги.

— Очень рад. Мне с тобой очень повезло, — Намджун потёрся щекой о его грудь. — У тебя недостатков нет.

— Ты расстроишься, когда найдёшь их, — прыснул Юнги, поглаживая широкую спину. — Не удивляйся.

— М-м, — Намджун отрицательно помотал головой. — Я закрою глаза и всё забуду…

Он повалил Юнги на циновки и приклеился сверху.

— Наконец-то ты отвлёкся от этих документов, — проворчал Юнги.

— Ну что поделать, если твой омега канцлер, — едва слышно пробормотал Намджун, подползая вверх и оставляя маленькие поцелуи на линии его челюсти. — Хочешь позаниматься со мной языкознанием?

— Позволь уточнить, ты хочешь учить язык на ночь глядя или…

Намджун навис над ним, приникая к его губам и давая весьма ясный ответ. Юнги провёл ладонями по его груди вниз и вверх, отвечая на поцелуй со всей пылкостью — ему точно не помешало бы отвлечься от своих волнений сейчас. Намджун коснулся губам его скулы и шепнул, обжигая ухо:

— Раздень меня.

Ему очень нравилось, когда это делал Юнги, а Юнги нравилось, когда Намджун об этом просил. Глаза Намджуна нежно заискрились, когда пальцы Юнги потянули за ленту на его груди, неторопливо распуская узел и заставляя полы верхних одежд распасться. Омега прижался к нему бёдрами, уперевшись одной рукой в циновку, а второй задирая одежды Юнги.

— Ты довольно нетерпеливый, — Юнги выдохнул, обвив одной рукой его шею, а второй оглаживая грудь, просвечивающую через тонкие белые нижние одежды. — Ты такой красивый… Ого…

— Каждый раз удивляешься, — довольно раскраснелся Намджун, расцветая на глазах, словно персиковый бутон. Юнги пошевелился, двигая бёдрами и позволяя складкам одежды, собравшимся ниже пояса, тереться о нежную кожу аристократа. Омега вздохнул, усаживаясь на него сверху, и сделал несколько движений навстречу, распаляясь ещё больше, облизывая губы и опуская ресницы.

— Буду удивляться каждый раз и дальше, — довольный произведённым эффектом, ответил Юнги, оглаживая ладонями его роскошные бёдра. — Ты великолепен. Любимый…

В дверь кибитки постучали.

— Ваша Светлость! Мы подходим к городской черте, через четверть часа окажемся на посту.

— Успеем за четверть часа, альфа? — хитро ухмыльнулся Намджун. Наверняка сопровождающие неспроста решили их предупредить. Заботливые какие.

— Не к моей чести сказать, но ты и за пять минут можешь меня просто уничтожить, — Юнги прижал его к себе, тиская; они перекатились, и альфа покрыл всё счастливое лицо своего омеги поцелуями, продолжая сжимать его в своих объятиях и быстро избавляться от ненужных деталей одежды.

За пять минут они успели, но просчёт был в том, что Намджун никогда не довольствовался одним разом, а затем им ещё и пришлось приводить себя в порядок.

— Ты такой сильный, — стоило им пройти городскую границу, Намджун снова прильнул к Юнги, расцеловывая его и цепляясь за его одежду. Альфа со смехом усадил его на место.

— У нас только что всю кибитку обыскали и проверили каждый документ, а тебе хоть бы хны!

— Ничего не могу с собой поделать, — пожаловался Намджун, драматично прикладывая ладонь ко лбу. — Они ко мне обращаются «Ваша Светлость», серьёзные такие, а у меня всё бельё насквозь мокрое и ещё течёт по ногам из-за…

— Ваша Светлость! — воскликнул Юнги, зажимая ему рот. Нет, он однозначно не привыкнет к его разнузданности. Намджун лизнул его ладонь, заставляя ойкнуть, и довольно хихикнул:

— Сильный. Говорю же, мне так это нравится. Между прочим, если тут никто не говорит на корейском, я ещё много чего могу тебе наговорить приятного…

— Неужели ты совсем не устал за дорогу, моя прелесть, — Юнги ласково поправил прядку его волос.

— Чего мне уставать? Я весь день только сидел или лежал, — пожал плечами Намджун. — Мы уже скоро прибудем на постоялый двор, стало быть, надо будет приказать организовать ужин и ванну. Кстати, что за блюда есть в Пэкче? Какова местная кухня?

Юнги замялся:

— Я не знаю, я из местной еды пробовал только лепешки и каши. Но если подумать… Если в Когурё основная еда это рыба и моллюски, и мяса не так много, то здесь всё наоборот. Когда я был маленький, было очень много всего, что я хотел попробовать… Хотя я уже ел и говядину, и птицу, и свинину, думаю, именно здесь я ещё и сам не пробовал местной кухни. Посоветовать я ничего не смогу, но можем попробовать вместе.

— Отлично! — просиял Намджун, хватая его за локоть. — Тогда поедим, вымоемся и ночью ещё раз можем…

— Поспать, — закончил Юнги. — У нас завтра долгий и тяжёлый день. Нам нужно хорошо выспаться.

Намджун закатил глаза. Но потом спросил:

— А если пальцами..?

— Ты вспотеешь, и опять придётся греть воду для мытья, — твёрдо ответил Юнги.

— А если в ванной? Двух рыб одним гарпуном, — не сдавался омега.

— Уймись, — альфа был непреклонен. — Ты же не хочешь, чтобы на на весь постоялый двор смотрел?

— А если хочу? — рассмеялся Намджун. — Чтобы все знали, какой мой альфа сильный, красивый, и как хорошо он может мне сделать.

— Я забываю, что имею дело с канцлером Когурё, — посетовал Юнги. — Тебе даже сравнивать не с кем.

— Хочешь, чтобы я сравнил? — полюбопытствовал омега.

— А ты хочешь сравнить? — Юнги поцеловал его ладонь.

— В целом, возможно, тебе тоже можно этим озаботиться, — задумался Намджун, и ему пришла в голову идеальная мысль: — Давай сходим вместе на ночь страсти в Пэкче!

— Моя прелесть, у нас нет таких ночей в Пэкче, у нас есть бордели, и это не то, что тебе бы понравилось, — Юнги постарался его разубедить.

— Почему?..

— Разное отношение к соитию. Люди в борделях несчастны и занимаются этим по большей части против своей воли… за деньги.

— О боже мой, — Намджун потёр виски пальцами. — Совершенно другая культура… Совершенно! Казалось бы, такая мелочь, а влияет на всю жизнь!..

— Лучше вернёмся к теме ужина. Если честно, я ужасно голодный…

Ночь опустилась на столицу Пэкче, когда они прибыли на постоялый двор. Хотя Юнги, будучи в своей должности, уже привык к роскоши дворца, всё-таки это было место его работы; теперь же, будучи переводчиком, он только отдавал приказы местным слугам, а сам вместе с Намджуном и сопровождающими мог пожинать плоды богатой жизни. Намджун не стал себя ограничивать и приказал принести на стол всё, чем местная кухня могла гордиться. Хотя Пэкче, будучи страной более прохладной, не изобиловала острой и пряной пищей, но могла похвастаться деликатным и насыщенным вкусом других приправ, множеством овощных блюд и закусок, и также более искусным приготовлением птицы и мяса, нежели в Когурё. Юнги чуть не расплакался от обилия еды, которую он когда-то мечтал попробовать, и вот наконец-то смог, а Намджун только подкладывал ему в тарелку ещё и ещё, стремясь порадовать любимого. А после сытного ужина омега первый уснул, отключившись практически в ванне.

Оказаться снова в Пэкче было действительно странно. Что-то давно забытое отзывалось в Юнги, когда он засыпал в одной постели с Намджуном. Теперь всё было иначе, гораздо иначе, и как раньше, Юнги уже даже не совсем помнил. Интересно, что бы подумал папа, увидев его сейчас здесь снова..? Что бы сказал отец-альфа, что бы подумала сестра… Он уже совсем другой человек. Он лучше… он умнее. Взрослее. Богаче. И больше не один…

Юнги взял спящего омегу за руку и осторожно коснулся пальцев губами, нежно, чтобы не разбудить. Намджун спал, и альфа ощущал странную, ничем не обоснованную гордость из-за того, что постель в Пэкче не такая уж плохая, раз его любимый так хорошо на ней спит.

***

— Ты только не слишком переживай, ладно? — Намджун нервно облизнул губы, тиская ладони альфы в своих.

— Мне кажется, что ты переживаешь больше меня, — заметил Юнги. Паланкин остановился, и Намджун попросил носильщиков подождать их неподалеку. Юнги вышел наружу и огляделся. Район был ему смутно знаком.

— Ты нашёл, где я жил? — догадался он. — Я… удивлён. Ты смог найти это место с мизерным количеством информации…

— Я нашёл, — кивнул Намджун. — Дальше мы пойдём пешком… Я хотел тебе рассказать всё, что узнал, пока мы идем. На самом деле, мне было интересно узнать побольше про твою родословную, когда ты рассказал мне о своей фамилии и реликвии, что оставил тебе твой уважаемый отец-омега. Так что я приказал поискать по архивам Пэкче информацию о людях с фамилией Мин… Твои благородные корни действительно не так далеко, как можно было бы подумать. Ты прямой потомок прежней императорской династии. Впрочем, об этом я тебе рассказал сам. Но интересен не только твой род, но и те трущобы, где вы жили раньше…

Намджун обернул свою руку вокруг руки Юнги, рассматривая район так же, как и альфа.

— Выяснилось, что эти трущобы и есть прежний императорский дворец. Он был сожжён и разрушен почти до основания, люди растащили всё, что уцелело, до последнего камешка, на свои собственные нужды, а на развалинах год за годом начали селиться нищие, надстраивая свои лачуги на надёжном каменном фундаменте, а там, где были богатые коридоры, пролегли маленькие проулки, там, где были залы, появились площади… Так я и нашёл твой дом.

— Понятно, что было легко догадаться, если это и вправду развалины старого замка, — Юнги выглядел удивлённым. — Но как среди всех этих домишек ты нашёл именно мой дом?

— Я был поражён, когда узнал, — улыбнулся Намджун. — Но на нём было написано.

— Написано..?

— Пойдём скорее.

Намджун потащил Юнги вперёд. Альфа только и успевал выхватывать взглядом смутно знакомые места — бедные районы быстро меняют облик, одно сломается, другое развалится…

Но родное место он узнал бы и через сто лет. Оно изменилось безмерно, но сама основа этой географии была намертво высечена в сердце Юнги, когда его угол обзора находился куда ниже, когда он был ещё совсем ребёнком, и много лет спустя, когда он пришёл сюда в последний раз, даже не подозревая, что следующий будет через множество лет.

Его родной дом не снесли, он не был заброшен. Напротив, теперь рядом с ним ютились крошечная, но кипящая жизнью мастерская, и аптекарская лавка — все три здания были объединены, крыши их были покрыты черепицей, хоть и дешевой, но всё же, старое дерево было как следует обработано, а в окнах не было ни единой дырки. Пусть эти три чудесных жемчужины выглядели бедно, они оставались опрятными, насколько это было возможно. В мастерской висели скобяные изделия, сушилась глиняная утварь, оттуда доносились стук долота и треск печи; у аптеки висела небольшая вывеска наряду с сушащимися на солнце травами, от которых проходящие мимо уже пообрывали половину веточек и листиков, а на его собственном доме на деревянной дощечке была выведена весьма приличная каллиграфия: «Дом историй Мин».

Юнги сам не понял, как ноги его понесли внутрь. Не может же быть такого… не может же быть, что папа ещё на самом деле…?

Он ворвался в помещение, жадно окидывая взглядом всё вокруг. Знакомое, незнакомое — внутри дом словно раздался вширь и вглубь — пристройки, понял альфа. Утварь и предметы быта исчезли, вместо связок чеснока на стенах висели кустарные свитки; вместо постели и кухни у печи — кафедра и небольшие столики с циновками, за которыми сидели дети разных возрастов.

Это была школа!

Юнги зажал рот рукой, чувствуя, что в его глазах темнеет. Как..? Как такое могло случиться?

— Молодой господин, вам плохо? Вы кого-то ищете? — совсем молоденькая девочка-учительница с заколотой в петлю косой, кажется, была напугана тем, что какой-то незнакомый альфа ворвался в класс.

— Дом историй Мин, — пробормотал Юнги. — Этот «Мин», господин Мин, он здесь? Я могу его найти?

Учительница испуганно, но жалостливо нахмурила брови, а затем велела детям оставаться на месте и повернулась снова к Юнги:

— Идите за мной.

Не чувствуя под собой ног, альфа последовал за ней во внутренний двор.

— Откуда здесь школа? — спросил он. — Отец…

— Я носила ему еду, когда он перестал вставать с постели, — тихо проговорила учительница. — Взамен он обучил меня грамоте… потом начали приходить другие, приносить больному то булочку, то печёную картошку. Я помогала ему, а потом родители других детей иногда делали что-нибудь по дому в благодарность за присмотр. То окно починить… или крышу залатать. Господин Мин часто вас вспоминал добрым словом. Он очень по вам скучал.

Она привела его к небольшой молельне, где стояла всего одна табличка, и всего одна курильница.

Ноги Юнги подкосились. Всего одна курильница. Целая курильница для его отца! Это было куда больше, чем он когда-либо мог только надеяться!

— Я оставлю вас, — учительница поклонилась и исчезла.

Юнги опустился на колени перед каменной табличкой, чувствуя, как горечь и безмерная печаль наполняют его, встают комом в горле.

— Папа… — всхлипнул он. — Я так скучал по тебе… Я так… Я так люблю тебя, папа…

Он протянул руки, оборачивая их вокруг холодного камня, и повис на нём, позволяя горячим слезам хлынуть наружу. Он был так разбит, но одновременно так счастлив.

— Он был не один, — прозвучал тихий голос сзади. Юнги обернулся, вытирая глаза, и увидел Намджуна, которого он оставил позади, когда ворвался в школу.

— Он не умирал в одиночестве, — повторил Намджун. — Даже если тебя не было рядом… ты был одним из тех, благодаря кому это всё стало возможным.

Омега опустился на колени рядом с Юнги, очень осторожно зажёг палочку благовоний и воткнул её перед табличкой.

— Теперь ты знаешь, что у твоего отца есть последнее пристанище, и ты можешь навестить его и зажечь благовония, — сказал он. — Разве это не удивительно? Я думал, тебе стоит знать.

— Спасибо, — Юнги взял его руку и прижал к своей болящей груди, жмурясь. — Спасибо…

Он крепко обнял омегу и снова заплакал. Намджун дал ему вволю пролить слёзы, прижимая его к себе и поглаживая по голове. Юнги был переполнен горячей грустью и благодарностью Намджуну, что взял на себя смелость и ответственность залечить старую рану.

— Папа…

Юнги поклонился и вытер слёзы.

— Это Намджун… мой друг, и возлюбленный. Пусть он из Когурё, я надеюсь, ты не возражаешь против брака с иностранцем. Я его люблю… надеюсь, ты благословишь наш будущий брак.

Намджун сжал его ладонь.

— Юнги? Юнги, это ты? — раздался встревоженный женский голос позади них.

Альфа подскочил, как ошпаренный. По тропинке заднего двора пробиралась молодая женщина в аптекарской форме.

— Юнха? — оторопел он. — Что ты тут делаешь?..

— Что ты тут делаешь! — не менее удивлённо вскричала женщина дрожащим от слёз голосом. — Неужели ты вернулся на родину? Как ты тут оказался?

— А ты? Разве ты не должна быть наложницей в том богатом доме?

— Меня разжаловали до слуги, но потом я проявила себя в аптекарском огороде, так что теперь я лекарка в том богатом доме, — она уперла руки в пояс. — Ну а ты, посмотри на себя! Боже мой! Не говори мне…

Она с сомнением уставилась на Намджуна и, совсем невежливо тыча пальцем, закричала:

— Это же канцлер Когурё! Это он, да?! Значит, это теперь ты наложник богатого господина?!

— Я не наложник! — запротестовал Юнги. — Я переводчик! Это Юнха, моя сестра, — объяснил он Намджуну на корейском — омега успел изрядно занервничать от вспыльчивых выпадов девушки.

— Почему ты только недавно приехал, — заломила руки Юнха. — Сколько лет уже прошло со смерти отца… Он так надеялся тебя увидеть!

— Мне так жаль, — искренне ответил Юнги, качая головой. — Я только отправлял письма, и деньги… мне стоило приехать, я должен был… Я думал, от дома ничего не осталось…

— Тебе отправили весть, когда папа умер, — вздохнула Юнха. — Я должна была сама написать письмо. Многие тут всё ещё плохо пишут, но я была занята расходами на похороны… Юнги…

Она стиснула его, повиснув на шее.

— Я так рада тебя видеть… хоть ты и баран…

Юнги обернул вокруг неё свои руки. Он уже давно забыл, каково это, давно забыл, что у него ещё есть кровные узы.

— Сестрёнка…

— Не волнуйся, — пробормотала Юнха. — Папа ушёл спокойно. Когда я стала лекаркой, я делала ему лекарства и присматривала за ним, когда бывала в аптеке. Когда мне сказали, что мой старший брат приехал, я примчалась сюда в мгновение ока… Думала, что сплю… А это правда ты. Не волнуйся. Пусть тебя не было рядом, он любил читать твои письма. Я уверена, он не сердится. Я сержусь, но ты, ты всегда был его любимым сыном.

— А ты всегда была его любимой дочкой, — усмехнулся альфа, жмурясь и чувствуя, как новые слёзы искрятся на глазах — но уже не такие горькие.

— Значит, ты приехал ненадолго? Как переводчик? — Юнха отпустила его, но продолжила держать за руки.

— Да, я вернусь обратно в Когурё, — ответил Юнги. — Там теперь мой дом. И моя любовь, — он коснулся руки Намджуна, сплетая с ним пальцы.

— Любовь, — пылко отозвался Намджун, повторяя слово на пэкче и показывая на себя и на Юнги. Юнха с любопытством посмотрела на них:

— Ты учишь его пэкче, что ли?

— Учишь, — важно ответил Намджун, кивая головой. Юнха растрогалась:

— Такой он молодой и хорошенький! Прямо яблочко наливное! Я думала, канцлер старше… переведи ему, что я сказала!

Юнги поторопился, и Намджун снова расцвёл, прямо-так лучась от довольства.

— Она очень похожа на тебя, — сказал омега. — Тоже деловая и очень симпатичная.

— Вы должны зайти ко мне домой, — сообщила Юнха. — Я приготовлю для вас много гостинцев!

— Мы не можем, — покачал головой Юнги. — Мы ведь в Пэкче по дипломатическим задачам. Да и как к тебе в дом пустят посторонних? Ты ведь всё ещё работаешь в поместье.

— В жизни не поверю, что если канцлер Когурё захочет посетить мой дом, то господин ему откажет, — пылко возразила Юнха. — Не сегодня, так в другой день! А сейчас у вас ещё есть время? Пойдёмте в мастерскую! Покажу вам наши работы учеников на продажу!..

Намджун инстинктивно потянулся вслед за ней, утягивая Юнги за собой. Юнги прижался к его плечу и поторопился следом. Он был счастлив.